Распыление 4. Британский гамбит, или Дело Тёмного Лорда

Татьяна и Дмитрий Зимины, 2020

"Любой ценой выгадай время, – напутствовал товарищ Седой перед тем, как отправить нас порталом в Кале, на станцию цеппелинов. – Британия жаждет мирового господства: Франция, считай, у неё в кармане, Италия с Испанией пикнуть не посмеют, Германия… Ну, Германия – это отдельный разговор. Так что, Василий Мбвелевич, на тебя вся надежда. Магическая война почище атомной будет. Ядерная зима курортом покажется… После удара боевого маг-подразделения, не то что птицы петь перестанут – былинки малой не останется. Однако англичане спят и видят былое могущество Вест-Индской компании. Реки сокровищ, которые потекут из новых колоний… И они ни перед чем не остановятся. Твоя задача – пресечь поползновения британского змия. А еще лучше – заключить железобетонный мирный договор".

Глава 3

— Что мы упускаем? — спросил я, когда Петька, доев варенье, ушел.

— Всё.

Лумумба покачался на стуле. Выглядело это довольно опасно, но кто я такой, чтобы запрещать учителю убиться на ровном месте?

— Но?

— Слишком рано делать выводы, — отрезал бвана. — Сперва разберемся.

— Кому выгодна смерть посланника?

— Хороший вопрос, — одобрил Лумумба. — Как по учебнику. Но неправильный.

— Почему?

— Потому что слишком широк круг людей, которые от смерти Барсукова только выиграли. Возьми нас с тобой: благодаря его кончине — мы здесь. Со всеми вытекающими.

— Не сказал бы, что это такое уж счастье.

— Это как посмотреть… — ножки стула всё-таки предательски скользнули по плиточному полу, но наставник успел ловко соскочить, сделав вид, что всё равно собирался вставать. — С твоей стороны — несчастье. Потому что ты хочешь обратно к Машке, в Москву. А с моей…

Он направился вон из кухни, пришлось плестись за ним.

— А с вашей?

— Да хотя бы зарплата, — пожал плечами Лумумба.

— А что, есть разница? — удивился я.

— Оклад посланника против жалованья оперативника? Ну что ты, конечно нет.

— Это был сарказм?

— А ты как думаешь?

И наставник широким жестом распахнул двустворчатую дверь в кабинет.

Я как стоял на пороге, так и окаменел. Кабинет Товарища Седого в Останкинской башне, если бы увидел своего собрата здесь, на Кенсингтон-Пэллас, испытал бы острое чувство профнепригодности и заплакал.

Он был похож на дорогую шкатулку из редких пород дерева. Причём, изнутри. Книги в обширном шкафу можно было хранить, как золотой запас страны — столько на них ушло драгоценных металлов и тиснёной кожи. За ковёр, который лежал на полу — купить небольших размеров город, а на обивку дивана ушло не меньше трёх бегемотов и парочка тигров. Поверьте, я знаю, о чём говорю.

Бвана, в отличие от меня, к роскоши никакого пиетета не испытал. Протопал по ковру, завалился в кресло и сложил ноги в вышитых туфлях на стол, размерами больше похожий на площадку для крикета. Да ещё и носом подёргал — брезгливо так, с осуждением.

— Что, пыли многовато? — спросил я, разглядывая этот самый стол. В толстом слое серой слоистой пыли чётко отпечатался след большой пятерни.

— Кресло жесткое, — откликнулся бвана, морщась и почёсывая спину. — Пружина в нём, что ли, вылезла… А пыль — это как раз хорошо, — и он с неодобрением посмотрел на меня. — Совсем расслабился, старший падаван. Забыл основы криминалистики.

— Да ничего я не забыл…

— Как следователь, — наставительным тоном начал бвана. — Ты должен только радоваться тому, что прислуга не проявила должного радения о чистоте вверенного ей помещения. По слою пыли, а также её текстуре и количеству, можно определить весь путь перемещения предметов в комнате, — достав из кармана халата трубку, наставник принялся её обстоятельно набивать. — Впрочем, — добавил он, пустив первый клуб дыма. — Это вовсе не пыль.

— А что? — тупо спросил я.

— Это пепел, — мягко пояснил бвана, и мазнув кончиком мизинца по столешнице, облизал палец. Задумчиво причмокнул и закатил глаза… — От сожженной руки мертвеца, казнённого за убийство посредством повешения и похороненного на закате, на кладбище за городом.

Я икнул.

— Это всё вы узнали по вкусу пепла?

— Разумеется, — не изменившись в лице, кивнул бвана. А еще по тому, что я, в отличие от тебя, не спал на лекциях по некромагии.

— Дак вы же их и читали, — резонно заметил я.

— Вот именно! А ты, мой лучший ученик, гордость и надежда отечественной магонауки, не потрудился впитать хоть каплю из того родника знаний, что я безуспешно изливал на твою симпатичную, но тупую башку.

— Да помню я всё, — я даже обиделся.

Нет, правда… Сначала пить целый день напролёт. Затем хватают, бросают в портал и отправляют за пол-мира. Потом цеппелин — ну, о нём я уже рассказывал… А теперь вот, ни жравши ни спавши, заставляют вспоминать курс лекций трёхгодичной давности.

— А если помнишь — напряги извилины и излагай, — строго выдал наставник.

— И пепел пробовать?

— На твой вкус.

Итак… — я повнимательнее присмотрелся к пеплу. Наклонился над столом, принюхался. Затем присел на корточки, чтобы глаза сделались вровень со столом.

Пятерня… Что-то забрезжило на краю сознания. Я перестал дышать — чтобы не спугнуть мысль.

— Ямайка, — уверенно констатировал через пару секунд. — Ум'балеле. Малоизвестное направление, возникшее в группе Антильских островов под влиянием Гаитянского вуду. Пятерня — это их знак. Пепел — пережиток раннехристианской эры, когда причастие совершалось пеплом — типа, сожженное тело господне… Отсюда — рука: в симпатических ритуалах руки казнённых преступников чрезвычайно популярны. Убийцы — так как за воровство смертную казнь не вменяют… В Англии самым распространенным видом казни является повешение, а то, что преступника не стали хоронить в городской черте — очевидно само по себе; как и то, что случилось это после заката — именно так поступают с людьми, на которых, — я сделал кавычки в воздухе, — не должен изливаться Божественный свет… Что тоже является пережитком, но довольно устойчивым.

— Молодец, — милостиво похвалил бвана. — Пять с минусом за знание материала.

— А почему с минусом?

— Потому что, как действующий оперативник в звании старшего лейтенанта, ты должен был вычислить всё это с первого взгляда, а не после моего нагоняя.

Туше. Когда наставник прав — он прав. Пора перестать, старший лейтенант, ныть по поводу невыносимых условий труда — собственно, а когда по-другому было? И включаться на полную мощность.

— Ладно. Вот мы обнаружили следы ямайканского ритуала в центре Лондона, в кабинете Барсукова. Что дальше? — подстегнул бвана.

— Проверить, не являлся ли сам посланник адептом Ум'балеле.

По пальцам одной руки можно пересчитать случаи, когда Лумумба смотрел на меня с восхищением. Это был один из них.

— Знаешь, это мысль, не лишенная священного безумия. Просто гениально… — я скромно потупился. Гениальным меня еще не называли. — Гениально тупо! Оправдывает тебя лишь то, что ты не был знаком с Барсуковым лично. А потому мог и не знать, что покойный был так называемым Белым магом. Сиречь, человеком, совершенно не способным на общение с потусторонним миром — в любом его проявлении. Впрочем и это не оправдание, — я совсем сник. — Обратив внимание на обилие зелёных насаждений в палатах особняка, их цветущий, ухоженный вид и особенно то, что в одном помещении уживаются совершенно антагонистичные по своей природе виды — он ткнул мундштуком трубки на банановое дерево в кадке рядом с коллекцией кактусов, помещенной в стеклянный виварий — ты должен был мгновенно сделать вывод, что Барсуков был травником. Это его качество, несомненно, является большим подспорьем в сельском хозяйстве, но совершенно непригодно в магии смерти.

Всё эту лекцию Лумумба выдал на одном дыхании. Мне же пришлось безропотно обтекать: ох, рано меня повысили в звании… Машка бы и то быстрее разобралась.

Я вздохнул. Может, в этом всё дело? Без наэлектризованного присутствия напарницы у меня мозги засохли?

— Ладно, ближе к делу, — бвана встал, и аккуратно прицелившись, подул на пепел.

— Эй, что вы делаете? — испугался я. — А как же улики?

— Такие улики к делу не пришьёшь, — скучно вздохнул наставник. — Отпечаток ладони — это тьфу, любой мог оставить. Вот хоть бы и ты. Давай-ка лучше поищем ещё.

— А что будем делать с Ум'белеле?

— К ним мы наведаемся ночью. И о делах наших грешных покалякаем…

— А здесь такие есть?

— В Лондоне всё есть. Индийские Локапалы, китайские маги Гу, японские Оммьо — каждой твари по паре.

Кабинет был не то, чтобы большой, но какой-то уж очень плотно набитый. И перетряхивать все эти книги, пресс-папье, коллекции курительных трубок, официальных бумаг и неофициальных писем было очень муторно и пыльно.

В бумаги я даже не вдавался — сразу передавал Лумумбе. Он теперь посол, пусть сам и разбирается.

Попутно я продолжал думать. Перебирая трубки, нюхая остывшие угли в камине, ползая по ковру с лупой, я пытался сопоставить некоторые уже известные факты, но это никак не получалось.

— Что-то не сходится, — наконец сказал я, весь красный и потный вылезая из-под стола. Бвана даже не пошевелился. На коленях его лежала стопка разных писем, взгляд без остановки бегал по строчкам.

— Что не сходится? — спросил он отстранённо.

— Обряд Аш'к — Энте не из вуду. Это древняя магия коптов.

— В Ум'балеле есть аналогичный обряд. Сарабанда.

— Это вроде как танец?

— И это тоже, — кивнул учитель. — Но в первую очередь Сарабанда — это восставший мертвец. Причём, восставший не самовольно, а путём очень сложного колдовства.

— Но зачем оставлять улики? — удивился я. — Пепел, рука…

— Послание, — коротко ответил наставник.

— Кому?

— Нам.

Я помолчал, переваривая. Затем осторожно спросил:

— Именно нам, или нам — вообще. Как наследникам Барсукова?

— А ты как думаешь? — хитро прищурился наставник.

— Ну… Это может быть предостережение — мол, не суйтесь в наши дела… Попытка запугать — с той же целью.

— Или открытое письмо, которое может прочесть далеко не каждый, — подытожил бвана. — Да ты ищи, ищи…

— Что искать-то?

Ковёр на полу манил своей мягкостью. Так и хотелось завалиться на него, закрыть глаза…

— Что угодно. Какую-нибудь необычную вещь.

— А разве не лучше поискать самого посланника? — я душераздирающе зевнул. — Помните, как в Мангазее? След зомби…

— Посланник, скорее всего, пребывает на дне Темзы — откуда его и выловит в положенное время полиция, — пробормотал Лумумба, бегло просматривая какое-то письмо. — Его и подняли-то только для того, чтобы затруднить расследование.

— Значит, нужно искать мага. Как в деле Бабы Яги… Привязать магическую ниточку, да и пойти себе по следу.

— Ты забыл, что за пределами посольства пользоваться магией мы не имеем права.

Я загрустил.

— Значит, по старинке? Опрос свидетелей и скрупулёзное выяснение того, что делал покойный перед смертью?

В этот момент раздалось пение ангельско-адских труб — звонили в дверь.

— А вот и первый свидетель, — довольным тоном заявил бвана, вскакивая со стула и сбрасывая на пол кипу бумаг. — Идём, засвидетельствуем.

— Отчего вы решили, что это непременно свидетель?

— От того, что я заставил их нервничать.

— Через Страйка?

— В том числе. Заявив, что собираюсь не просто занять должность, но и принять горячее участие в расследовании смерти предшественника, я взбаламутил здешний тихий пруд.

Распахнув двери в очередную гостиную — на этот раз с розовой лепниной на потолке — бвана крикнул:

— Ваше превосходительство! Впускайте гостя!

— А может, вы хотя бы переоде… — я хотел попенять Лумумбе, что негоже принимать незнакомых людей в домашнем халате, но осёкся. Бвана был при полном параде: во фраке, белоснежной сорочке и с уложенными волосок к волоску бакенбардами. — Научите меня, как это делается, — с завистью просипел я, оглядывая свою затрапезную джинсовую курточку.

— Хорошо выглядеть целый день — искусство не для всех, — фыркнул Лумумба. — Ты еще не дорос. Так что… — он помахал руками, будто развеивал дым, и я стал невидим. — Не шевелись, — приказал наставник. — А так же не чешись, не чихай и не сопи… Сделай хоть раз в жизни вид, что тебя нет.

Я на эти инсинуации отвечать не стал.

— Леди Чейз! — раздался громоподобный голос орла. Он разнёсся по всем комнатам, перекатываясь гулким эхом в зеркалах и каминных трубах, отражаясь от гладкого натёртого пола и сопровождаясь гулким буханьем литавров.

Пару минут ничего не происходило: бвана замер в авантажной позе, опираясь на каминную полку. Я в уголочке прикидывался веником.

Честно старался не сопеть. Но то ли пепла от ямайканского обряда налетело больше, чем следует, то ли трудолюбие английских горничных было сильно преувеличено, но мне захотелось чихнуть. И так захотелось — просто не утерпеть.

Бвана, чуя неладное, страшно зыркнул — он меня прекрасно видел — белыми очами. Я зажал нос. Затем, испугавшись, что этого будет недостаточно, скорчил страшную гримасу. От избытка распиравших меня изнутри чувств присел на корточки. Открыл рот и часто-часто задышал… И тут я увидел свою лапу.

Здоровенную, покрытую короткой тёмно-рыжей шерстью, с крепкими чёрными когтями. Чуть не завизжал от неожиданности, честное слово.

А затем вошла Она…

Нет, это вовсе не было бесплотное видение, эфемерный образ, или элегантный призрак. Вот уж призраком я назвал бы её в последнюю очередь.

Она летела над полом стремительной и энергичной походкой. Глаза её сияли жаждой деятельности и любопытством. Фигура была напоена светом, окутанная ярким, канареечно-желтым платьем, а в тон ему — непокорными, торчащими во все стороны кудряшками цвета соломенного мёда.

— Так вы новый посланник? Очень рада. Ну, не то, чтобы рада смерти Барсукова — он был душкой и хорошим собутыльником, но рада тому, что это — вы.

С места в карьер. Ни здрасьте, ни как дела… Дамочка умела взять быка за рога.

— Я? — только и смог вставить наставник в пулеметную очередь коротких фраз, сказанных хорошо поставленным голосом. Тихий человек счёл бы его несколько визгливым или пронзительным, но зато слова чеканились, как на параде: одно к одному, и все во фрунт.

— Слава летит впереди вас, полковник, — выстрелила новой очередью наша гостья. — Лорд Блэквуд все уши прожужжал. Особенно про Мёртвое Сердце. Честно сказать, я устала от его иезуитских проповедей, и решила узнать всё сама. Слава богу, мы живём в современном мире, когда девушка может проявить любопытство к джентльмену, не вызывая лавины кривотолков. К тому же, наша встреча была просто неизбежна: я — именно та дама, с которой Барсуков танцевал, когда в него всадили кинжал.

— Значит, вы являетесь первой подозреваемой.

Наставника было не узнать. Первый красавец Москвы, любимец дам двух континентов, сейчас мямлил и заикался. Я даже наскоро проверил его ауру: вдруг дамочка применила незаметное, но действенное проклятье? Но нет. Леди Чейз была чиста. В этом конкретном смысле, конечно. А в остальном…

— Это замечательно! — захлопала в ладоши гостья, и я вдруг сообразил, что никакая это не дамочка, а скорее барышня. В смысле, что леди Чейз, при всём пристрастии, можно дать не более девятнадцати лет… — Какое захватывающее приключение! Такого со мной ещё не бывало.

Сверкая взглядом, — совсем, как мальчишка, которому в голову пришла свежая мысль выстрелить из рогатки в окно, и только осталось выбрать — в чьё, — она танцующей походкой пробежалась по комнате. Желтое платье из какой-то очень лёгкой воздушной материи в мелкий белый цветочек так и льнуло к её телу.

Набегавшись, леди упала на кожаные подушки дивана — которые при этом издали удовлетворённое"уфф" — и уставила глаза на наставника.

— Ну давайте, — прикрикнула она приказным тоном. — Допрашивайте меня. И смотрите: чтобы никакого снисхождения.

— Извольте… — бвана отлепился наконец от камина и сделал шаг по направлению к девушке.

— Ой, собачка! — бодро спрыгнув с дивана, барышня рванула ко мне. Упала на колени, обхватила одной рукой за шею, а другой принялась тормошить, заливисто хохоча. Не могу точно сформулировать, в какой момент у меня начала дёргаться задняя лапа…

— Это ваш? — вопросила барышня. — А какой он породы?

— Э… Русский мастиф, я полагаю.

— Ух ты! Я о таких не слышала.

— Новая линия. Недавно появилась.

— Замечательно. Значит, одолжите мне его на пару вязок. Это может существенно разнообразить родословные моих сук.

И барышня полезла смотреть мне зубы. Я увидел любопытный, искрящийся смешинками взгляд у самой своей морды… А потом лизнул её в щеку. Не смог удержаться. Щёчка была нежная, с лёгким румянцем и покрыта мягким пушком. Как мозговая косточка.

— Ванька, фу! — крикнул Лумумба. И уже барышне: — Извините его, леди Чейз. Совсем от рук отбился, мерзавец. Вот я его поводком по мордасам…

— Ну что вы, полковник. Я совсем не обиделась, — барышня легко вскочила на ноги, потрепала меня по ушам и направилась к Лумумбе. — Какие счёты между собачниками…

Ниточка слюны из моей пасти провисла до самого пола.

— Итак, вы танцевали с посланником… — начал Лумумба, когда барышня вновь чинно устроилась на диване. — Простите, леди, я бы предложил вам чашечку чаю, но…

— Да, полковник, почему в доме нет слуг? Вы дали им выходной? Когда я бывала здесь раньше, такого не случалось. Я, конечно, за демократию и всё такое, но ведь и совесть надо иметь: оставить совершенно незнакомых с домом людей одних, без помощников…

— Э… Вы имеете в виду совесть покойного Барсукова? — осведомился как можно вежливее наставник.

— Да нет же. Вилликинз! Здешний дворецкий. Я думала, он хорошо знает своё дело. Это лорд Блэквуд порекомендовал Игнату взять английского дворецкого. Понимаете, Британия… — она сделала гримаску — очень традиционная страна. Здесь плохо поддаются новым веяниям, отдавая предпочтение старым, проверенным шаблонам. Без знания традиций в Англии ты — никто. А посланнику, тем более, такой просвещенной державы, как Россия…

— Было просто необходимо влиться в местное элитное общество, — закончил за неё Лумумба. — Я всё понимаю. Но тем не менее, когда мы с помощником — он бросил смущенный взгляд на меня — прибыли, в особняке никого не было. Кроме Его превосходительства, разумеется.

— Признаться, — леди Чейз заговорщицки подмигнула — я его немного побаиваюсь. А вы?

— В определенном аспекте, — туманно выразился бвана. И немного утомлённо продолжил: — Итак, вы танцевали с посланником…

— Да! Бал в честь дня рождения королевы, — оживилась барышня. — Скукотища. Цветы, подарки, чопорные вельможи… Только с Барсуковым и можно было отдохнуть душой. Он пригласил меня на вальс, мы немножко потанцевали… Затем немножко выпили — Барсуков был непривычно молчалив, мне показалось, его гнетёт какая-то забота, какая-то мысль. Потом мы отправились на второй тур, и только я хотела спросить: — колитесь, посланник, что за камень у вас на душе?.. Как он упал. В спине — кинжал, моя перчатка в крови.

— Так вы не видели, кто нанёс удар?

— Ну натурально! Там была давка. Вы не поверите, сколько народу посещает балы у королевы… На танцполе не то, что яблоко — блоха бы не проскочила.

— Ясно, — поджал губы Лумумба. — Значит, опросить свидетелей…

— Все скажут, что ничего не видели, — отмахнулась леди Чейз. — Понимаете, Англия. Все эти лорды, пэры и сэры не признают, что стали свидетелями убийства, даже если будут душить их жен. Причём у них на глазах.

— Стало быть, осмотр помещения…

Я, кажется, понял, почему так злорадствовал инспектор Страйк. Он заранее знал, что нас ждёт.

— А вот с этим я могу помочь, — решительно тряхнула кудряшками леди Чейз. — Так получилось, что у меня при дворе есть кое-какие связи, и… Я вас проведу. Только ночью. Вас устроит?

— Моей благодарности не будет предела, — чопорно кивнул Лумумба.

Я укусил свою подмышку: блохи замучили.

Когда леди Чейз удалилась, клятвенно пообещав, что будет ждать в два часа пополуночи у задней калитки Букингемского дворца, Лумумба снова переоблачился в халат, а меня, слава Макаронному монстру, превратил в человека. Мог ведь и забыть…

— Эта женщина, — задумчиво сказал он, посасывая мундштук.

— Девушка, — поправил я. — Ей на вид не больше девятнадцати.

— Это называется деньги, падаван.

— В смысле?

— В том смысле, что леди Чейз выросла в холе и неге. Она не знает, что такое голод и холод. Не представляет, что значит: чего-то хотеть и тут же это не получить… Годы просто стекают с неё, не оставляя никакого следа. На самом деле, ей немного за тридцать.

— Стало быть, она из тех изнеженных барышень?

— Кто сказал, что изнеженных? Ты видел, как она двигается?

Я прикрыл глаза. Носки едва касаются пола, движения легки и уверенны, но вместе с этим очень скупы…

— Она двигается, как опытный фехтовальщик.

— Вот то-то и оно, — прикрыл глаза Лумумба, и снова повторил: — Эта женщина…

— Очень мило с её стороны было прийти, и рассказать нам о Барсукове, — попытался утешить я наставника, а затем непроизвольно почесался подмышкой.

— Рассказать… — повторил наставник, а затем вскинулся: — Чего ты всё время вошкаешься?

— А то, — огрызнулся я. — Могли бы и без блох обойтись.

— Блохи нужны для достоверности образа, — задумчиво пробормотал бвана. — Да не чешись ты. Пойдём в город — купим тебе противоблошиный шампунь.

— А ты заметил, что она нам так ничего и не сказала? — вдруг спросил учитель. — Нет, брат ты мой. Она приходила не давать показания. Она приходила знакомиться. Посмотреть, что мы из себя представляем. Попробовать, так сказать, на зуб…

— Да ведь она даже не магичка, — заметил я, пытаясь дотянуться зубами до области между лопаток. к сожалению, возможности человеческой анатомии этого не позволяли.

— Не магичка, — согласился Лумумба. — Но может ею стать в любой момент. Потенциал — ого-го.

А я вспомнил, как поначалу наставник мямлил и тушевался. Это он её сканировал… Хитрец! Даже я ничего не почувствовал.

— Всё-таки кое-что она сказала, — заметил я. — Барышня была очень близка с покойным. И здесь, в особняке, бывала неоднократно.

— И сейчас она приходила, чтобы проверить: что изменилось, — кивнул Лумумба. Статус ей позволял вызвать нас к себе, причём, в приказном порядке. Но она пришла сама…

— Потому что хотела в чём-то убедиться, — добавил я. — И что-то проверить. Вопрос — что?

— А вот это, — Лумумба поднялся. — Мы узнаем сегодня ночью.