Мелодия тумана

Татьяна Юрьевна Ван, 2019

Две тайны. Две загадки. Одна касается прошлого, вторая – настоящего. Со ДжонгХён приезжает на каникулы к своему другу в Англию, но ввязывается в мистическую историю, полную страха и таинства. Он влюбляется в необычную пианистку, а вместе с этим открывает настоящий ящик Пандоры. В этой истории XVIII и XXI век слились воедино, чтобы пролить свет на страшную гибель. Игры со смертью, предательство, отчаяние и любовь. Здесь с каждой страницы веет холодом, промозглым туманом и горечью запретных желаний.

Этот замок — привилегия по праву рождения, от которой нельзя отказаться.

© k/ф Багровый Пик

Советую послушать композицию Людовико Эйнауди «Nuvole Bianche». Это своего рода OST к «Мелодии тумана».

Часть Графства Беркшир, Англия

Пролог

Лето 1997 года

Туман, как ватное одеяло, окутал Англию и погрузил страну в неуютную тишину и покой. Часы показывали полдень, но жители графства Беркшир уже готовы были отложить все дела и провалиться в крепкий сон. Дождливое лето нагоняло на всех тоску и усталость, от которых вылечить могли только красочные сновидения.

— Эдвард, мне срочно нужно в Лондон, — в комнату к десятилетнему мальчику зашел высокий молодой мужчина скандинавской внешности — с волевым подбородком, длинной шеей, широким лбом и пронзительными, светло-голубыми глазами. На вид ему было не больше тридцати лет и звали его Рональд Феррарс.

Мужчина прошел в помещение, заставленное дорогой и старинной мебелью в стиле ренессанс, сел на край кровати рядом с сыном и погладил его по белой макушке. Мальчик устало зевнул и посмотрел на отца.

— Пап, не уезжай, — попросил Эдвард, откладывая в сторону пластмассовые фигурки лошадок, с которыми играл последние два часа. — Мне страшно одному оставаться в замке.

— Эдвард Рональд Феррарс, тебе уже полных десять лет, будь мужчиной. Я в твоем возрасте очень часто оставался один и ничего не боялся. Тем более ты будешь с нашей экономкой — Мэри. Вы поиграете, почитаете книги. Ну, ты чего раскис?

— Не хочу! — загнусил мальчик. — Мне все равно страшно! Та девушка опять ко мне приходит.

Тяжело вздохнув, Рональд погладил сына по худощавому плечу и посмотрел на часы, которые висели над просторной кроватью. Тонкие позолоченные стрелки показывали первый час. В Лондоне Рональда ждали к четырем.

— Эд, не бойся ее. Девушка не причинит тебе боли.

— Нет, папа, я ее боюсь!

Лазурные глаза мальчика распахнулись от ужаса и налились слезами. Со стороны казалось, что начал таять вековой лед.

— Она ведь не страшная, — ласково протянул отец в надежде успокоить перепуганного сына. — Я в детстве даже играл с ней. Твой дед и прадед — тоже. Мы все находили в ней своего друга.

— А я не хочу! — пискляво крикнул Эдвард — Я не хочу ее видеть! Не хочу! Не хочу! Не хочу!

Звон мальчишеского голоса заставил дребезжать все хрупкие предметы в его комнате — трельяжное зеркало, мелкие безделушки, коллекцию фарфоровых игрушек, которые Рональд привез из Германии в прошлом году. Казалось, даже высокие продолговатые окна заходили ходуном. Терпению Феррарса пришел конец.

— Прекрати! — рявкнул Рональд и встал с кровати, на которой визжал и извивался его сын.

— Это твой замок! Он будет принадлежать тебе после моей смерти! Не забывай, ты наследник всего, что здесь находится. Тебе некуда деваться!

— Нет! — вновь опроверг мысли отца Эдвард. — Я никогда не буду здесь жить! Ни за что!

— Ты уже здесь живешь, — процедив сквозь зубы, напомнил Рональд. Его лицо стало покрываться красными пятнами, руки то и дело сжимались в кулаки, а ноздри раздувались от гнева. Рональд больше не кричал, но весь его вид говорил только об одном — мужчина взбешен. Казалось, даже его грудная клетка из-за глубокого и частого дыхания увеличилась в несколько раз.

— Помни, Эдвард, ты — мой сын. Ты — наследник всего, что я имею. И тебе некуда идти. Ты будешь жить в замке Беркшир со мной и с ней!

— Я тебя не просил об этом. Я не просил тебя привозить меня сюда. Я вообще не просил тебя быть моим отцом! — выкрикнул Эдвард и отвернулся от отца.

Бросив на мальчишку грозный взгляд, Рональд вышел из его комнаты и с грохотом захлопнул за собой высокую, деревянную дверь.

Рональд шагал по длинному коридору и делал вид, что не слышит, как надрывается в истерическом вопле его десятилетний сын. Феррарсу надоели эти ежедневные концерты — он твердо решил перестать обращать на них внимание, надеясь, что таким образом воспитает из сына сильного мужчину, который больше не будет распускать сопли и наконец примет свою судьбу.

Рональд сидел в столовой за большим, квадратным столом и потирал ладони друг об дружку. Время от времени он ковырял на них кожу, но, казалось, совсем этого не замечал. Его действия были неосознанными и рефлекторными. Даже тиканье часов не отвлекало внимание задумчивого мужчины.

Когда в помещение зашла экономка, Рональд не сразу заметил ее. Только когда услышал позвякивание сервиза — Мэри принесла обед, — дернулся всем телом и вернулся из своих мыслей в реальный мир.

— Мэри, сегодня я не буду обедать. Сделай мне травяной чай. Голова болит, сил нет.

— Как же так? Впереди долгая дорога до Лондона. Когда же Вы пообедаете? — удивленно воскликнула женщина. Она уже поставила на стол жаркое и хлеб.

— Я недавно пил кофе, не успел проголодаться.

— Хорошо, как пожелаете, — вздохнула экономка и вернула обед на посеребренный поднос. — Жалко, еда очень вкусная.

На это Рональд ничего не ответил. Прижав правый локоть к столу, он запустил худые пальцы рук в свои блондинистые волосы и тяжело вздохнул.

— Мне нужно вести себя с Эдвардом строже, тогда он перестанет плакать и примет все, что положено ему по наследству, — вслух размышлял Рональд, наблюдая, как Мэри наливает ему травяной чай в фарфоровую чашку, обрамленную позолоченным рисунком.

Мэри, не ожидая, что хозяин начнет делиться с ней своими делами, замялась. Она стала главной экономкой только несколько месяцев назад и еще не привыкла разговаривать с Феррарсом на темы, которые не касались хозяйства. Хотя знала от прошлой домовладелицы, что Рональд не делил людей на классы и общался со всеми на равных. Мог даже совета попросить, если посчитал бы это уместным.

— Да, наверно, — подтвердила Мэри и пододвинула чашку с чаем Рональду.

— А что ты думаешь по этому поводу? Ты ведь женщина, мать. Как ты воспитывала своих детей?

— Как и все. Я просто их очень любила, — мягко улыбнулась Мэри. Она была среднего возраста — не больше сорока пяти лет. Хотя у висков прослеживались первые признаки старения — белые пряди волос. — Моему первому сыну двадцать пять лет, он успешный семьянин, работал на ферме у Вашего отца, сейчас перебрался в Лондон. Дочке всего пятнадцать. Она у меня красавица и умница. Мне сложно сказать, почему они такие. Наверно, на то воля Божия.

Рональд вздохнул и отпил немного чая.

— Я не знаю, как воспитывать сына. Мы переехали в замок два года назад, сразу после смерти отца, и все эти пять лет Эдвард только и делает, что хочет удрать отсюда куда подальше. Я устал, Мэри, я очень устал.

— Он у Вас очень нежный, — сказал Мэри. — Тем более не мне Вам говорить, что он пережил. Поймите его — он рос без матери, без…

Мэри внезапно замолкла.

— Да, я помню. Но должен же он быть мужчиной!

— Рональд, к нему нужен особый подход. Обнимите его, скажите, что любите и хотите, чтобы он принял наследство. Ему сейчас очень сложно. Он ведь вырос не здесь. Прислушайтесь к его желаниям, Рональд. У него они не такие, как у Вас в его возрасте. Его не готовили. Психологически он слаб.

В столовую проник один единственный луч летнего солнца. Он еле-еле пробился через серые тучи, добрался до обеденного зала и, как маленький ребенок, начал играть с чайным сервизом в руке Рональда.

Замок окутывала атмосфера спокойствия и блаженства. И только в душах его обитателей царил хаос, и бушевала снежная вьюга.

— Знаю, — вздохнул мужчина и провел ладонью по гладко выбритому лицу. Рональд набрел на тупик. Ни ласка, ни грубость не помогали воспитывать Эдварда. Все попытки наладить отношения с мальчиком неизменно заканчивались трагедией. Эдварду не нужны были ни дорогие игрушки, ни вкусные угощения, ни лучшие учителя и постоянные развлечения. Рональд старался бить в одну точку, желая расположить Эдварда к себе, но постоянно промахивался, попадая куда-то «не туда». А после этого злился, кричал и делал только хуже. Иначе Рональд просто не мог. Еще с юных лет у него сформировалась привычка: быть нежным только тогда, когда этого требовала ситуация. В других случаях мужчина напоминал пробудившийся вулкан или хитрую лису.

— Мэри, принеси, пожалуйста, аспирин. Голова раскалывается. Сегодня Эдвард превзошел себя по громкости. Надо же так орать! Даже травяной чай не справляется с этой тяжестью в висках. Я не могу ехать в Лондон в таком состоянии.

— Конечно, — Мэри подошла к двухметровому серванту, который находился в нескольких шагах от обеденного стола. На фоне массивной мебели экономка выглядела Дюймовочкой — она была такой же маленькой и хрупкой, как двадцать лет назад, когда только устроилась на работу рядовой прислугой к отцу Рональда Уильяму Феррарсу.

Открыв нижнюю дверцу серванта, Мэри вытащила красную аптечку и уже через минуту стояла рядом с Рональдом, протягивая ему стакан воды и таблетку. Когда мужчина выпил лекарство, Мэри также быстро убрала все на место и начала прибираться на столе.

— Думаю, перед отъездом Вам нужно прилечь, — предложила Мэри, когда все было убрано. В центре стола осталась только белая вазочка с полевыми цветами, которые Бернард — садовник замка Беркшир — приносил каждые два дня. На бледно-персиковой скатерти они сразу бросались в глаза.

— В доме всегда должны быть цветы. Они напоминают нам о жизни, которая также хрупка, как и их листья. Жизнь нужно беречь, — говорил Бернард, когда протягивал экономке ромашки, васильки или луговые гвоздики.

Рональд поднялся из-за стола и разгладил руками черный пиджак.

— Нет времени на отдых. Мне пора ехать.

— Ваш портфель у входа. Я собрала все необходимое.

— Спасибо, Мэри, — Рональд кротко улыбнулся и скрылся за дверью.

А в это время в комнате Эдварда появилась худощавая, белокурая девушка. Она грустно смотрела на плачущего мальчика, не зная, как его успокоить и нужно ли вообще это делать.

Незнакомка была одета в кремовое платье, которое струилось вниз по узкой фижме. Легкую ткань наряда обрамляла ручная вышивка из коричневых нитей с позолоченными вставками.

Но не только наряд девушки казался странным. Стянутая корсетом грудная клетка не вздымалась, а лицо прекрасной незнакомки казалось прозрачным. Только когда девушка отошла от естественного света в тень, ее кожа стала почти такой же, как и у обычных людей. Единственное, в ней не было ни капли крови. Щеки отдавали смертельной белизной, губы напоминали две синеватые льдинки, но при этом ее голубые глаза и белокурые волосы притягивали словно магнит. Они пугали, но в это же время завораживали. Незнакомка казалась хрустальной куклой.

— Проваливай! — Эдвард запустил пластмассовой лошадкой в девушку, отвернулся к стенке и с силой сжал пуховую подушку. Его ладони вспотели, а спина покрылась стаей мурашек. Они напоминали муравьев, которые бегали от шеи до поясницы, желая выиграть мнимые гонки.

— Я сильный, я не буду плакать. Я просто уеду из этого замка и все, — просипел юнец и закусил губу до крови. Мурашек становилось все больше. Но уже не от страха — комната начала покрываться инеем. Становилось холодно до костей.

— Когда же ты провалишь? — пропищал Эдвард, не смея повернуться к незнакомке лицом. Девушка стояла у окна, а прямо за ней на подоконнике лежала пластмассовая лошадка, которую недавно запустил мальчик.

Уже через секунду Эдвард остался в комнате один. Его незваная гостья растворилась, не оставляя после себя даже дымки. Она исчезла, словно ее и вовсе не было в комнате. Только лютый холод напоминал о недавнем присутствии призрака.

В комнате стало теплее уже через несколько минут. Когда Эдвард почувствовал, что его больше не колотит от холода, он сел на кровати и стал смотреть, не моргая, в одну точку — на дверь, которая разделяла его и длинный коридор замка на втором этаже. Именно в тот момент мальчик поклялся, что уедет из отцовского имения навсегда: выйдет за пределы своей комнаты и уже больше никогда не переступит ее проклятого порога.

Когда Эдвард Феррарс принял это решение, его сердце колотилось как у спортсмена, пробежавшего марафон. Мальчик был воодушевлен идеей побега как никогда — ему хотелось заливисто смеяться и танцевать. Счастье переполняло его до краев!

— Когда-нибудь я сбегу, дайте только узнать, где находится моя мать.

В эту же минуту Эдвард спрыгнул с кровати и подошел к окну. Выглянув в парк, он сразу заметил, как его отец идет к черным воротам, за которыми стояло такси. Когда машина уехала, Эдвард отошел от окна, а после снова лег на кровать и задумался. Если еще пару дней назад мальчик не знал, покинет Беркшир или нет, то сейчас сомнения перестали давить на него тяжким грузом. Эдвард знал, что делать.