Дама в снегах

Татьяна Чекасина, 2023

Далеко не всегда повествование от первого лица – это исповедь самого автора. Я никогда не была диссиденткой, у меня никогда не было друзей, отбывавших срок за политическое преступление, и я никогда не писала романов, в которых люди разделены по рождению на первосортных и второсортных. Но сказать, что эта дама в снегах полностью не имеет ко мне ни малейшего отношения, будет неправдой. Мало того, в главном мы с ней похожи. А главное, и для неё, и для меня: репрессивное отношение государства к писателю. Для неё, для моей героини Лауры, такая обстановка была при советской власти, которую она не любила и поругивала, негативно отражая в своих романах. Для меня же при советской власти было ровно столько негатива, сколько бывает и вообще для любого настоящего писателя при власти государственной машины, которая, в сущности, всегда репрессивный аппарат. В наше время он куда более мощный, чем в советское время. Это стало понятно и Лауре, которая в зрелом возрасте повернулась лицом к народу, к истинным ценностям, прекратив быть крикливой диссиденткой. Разумеется, у героини есть прототип, коли я, автор, им не являюсь. Но не буду разглашать пока. Эта дама жива, она не в снегах, а в бриллиантах и находится на Дальних Рубежах, как именуется заграница в романе её книжного двойника. Татьяна Чекасина, писатель

Глава вторая

Бреду седой дорогой на работу. От домов одинаковыми столбиками отходит дым в небо, где утренняя луна, выцветшая ночью. Я не говорю с ней.

Лошадь в инее у вокзала, на котором часы с московским временем. Команды составительницы поездов:

— Станция Шатунская, пятый — к локомотиву на второй путь!

Дом моего обитания на краю улицы. Пара домов и — необъятный ельник, не пробитый ни дорогой, ни лыжами. Су-гробы. Супротивные гробы. Нормальные гробы под землёй.

Я нервная. Утро с гулом в голове от писания ночью. На моей работе схожу с ума. Мои ответы отлетают от невидимой оболочки вокруг визави. Глупая болтовня. Мне неприятны «добрые отношения». Человек ко мне расположен, а я бы хотела видеть людей в негативе: и у добряков свои лазейки, ходы и закоулки. Но иной прост, как огурец: обтекаем, внутри — глупые семечки. Наверное, люди не виноваты. Это я недовольна собой. Догадываюсь, кому выкладываю жемчуг, но какая-то инерция…

Пример бисера: «Я — такая плохая мать, в Сверединске у меня ребёнок» «Без ребёнка женщина — не женщина». И так далее. Не первый диалог в таком духе с Бякишевой Марией Семафоровной. «Батя мой поменял имя Семён на Семафор. Машинистом был». За эту деталь ей куплена шоколадка в буфете вокзала. Тётка наглая: жена главного. И она тут начальница немаленькая: директор универмага.

Небо голубое. Снега комьями, будто готовые для лепки. Солнце делает снежинки блёстками, но не театрально-грубыми, а виртуальными. Пик зимы, как пик лета. Ранним утром фиолетовые яркие тени. Ночью небо звенит от звёзд. Жить, черпая радость млечным ковшом! Восходить на волшебные горы, спать в мешке на холоде! А потом гнать на лыжах…

Обдумывая «Вильгельма Мейстера»… Продлился сознательный период. Коротко детство, в древние года оно было длинней. Мы ещё малы, но открыты социальным вьюгам. Душа не имеет защиты, и не отведено зим и лет на её формирование. Моя дочь Татьяна, как же я рыдаю о тебе…

Нет никаких талантов, только желание. Наверное, желание — синоним таланта? Не хватает времени. Фотографировать бы книги мозгом.

Письмо

Милая Лаура Ноевна! В вашем письме о «замке», как идёте, но никак не дойдёте. Я читаю «Замок» Франца Кафки на немецком (на русском нет). Вы «перевели» идею этой угрюмой холодной книги. Но у вас радостная нота. Вы немецкий, вроде, не штудирен, а то бы мог дать вам копию. И как думаете, отправить этот самиздатский ксерокс ребятам в Тахту или лучше (для них) этого не делать? Насколько помню: Жора хорошо знает немецкий. Какие книги вам прислать? Ваш до гроба Грабихин. 8 декабря. 1977 год.

Письмо

Дорогая Лара, милая Ларочка! Письмо, отправленное тобой давно, доставлено одновременно с посылкой. Благодарим и за то, и за другое. Мы рады: тебе так вольно в Шатунском! Я теперь не в школе, а опять с Жорочкой на лесопилке, новой, та сгорела. Тут каторга. Но я не могу ладить с директором. И опять на отброске горбыля. Милая Лара, я молюсь о тебе. Жорочка опять болеет. Но не кладут, больница полна. Отправляю рецепт лекарства. Будь здорова. Ждём твоих живительных писем. Роковы: Валера, Жора. Поселение Тахта. 15 декабря. 1977 год.

Конец ознакомительного фрагмента.