Всё укроется снегом белым…

Светлана Гершанова, 2020

Роман «Всё укроется снегом белым» является продолжением романов «Милостью Божьей» и «Вольные хлеба». Другой отрезок времени, конец семидесятых годов и начало восьмидесятых. Жизнь продолжается. Судьба дарит героине счастливую любовь и проверяет на прочность. Но она не изменяет себе. И стихи её так же органично, как в первых двух романах вплетаются в ткань повествования.

© Гершанова С. Ю., 2020

* * *

Светлой памяти мужа моего Константина Николаевича Яковлева

Пролог

С чего же начать, в самом деле…

Так переплетено — прошлое, настоящее, будущее! Начать с прошлого, пойти назад по этой извилистой дороге, которая и есть моя жизнь? Как далеко? Мне хочется поскорей вернуться в эту, счастливую для меня и Вити точку, где кончилась моя жизнь и началась наша!

Но прошлое будет идти следом, как тень. И люди-тени возникать ниоткуда.

В моей жизни всё так причудливо переплелось!

Мы ютились с мамой в однокомнатной квартире, заваленной мебелью, в ожидании от Союза писателей давно полагающегося мне жилья.

Но у меня была отдушина, Соломенная сторожка, квартира в Москве, которую я сняла за пятьдесят рублей в месяц, половину моего месячного заработка.

Адрес был — проезд Соломенной сторожки, и название приросло к ней намертво. Все два года, что она у меня была, её только так и называли и я, и мои друзья — не дом, а Соломенная сторожка.

Она была моей крепостью, где можно было заслониться от внешнего мира. Я не допускала туда никого и вообще старалась никого не допускать в свою жизнь. Моя хозяйка, Нина, как-то спросила:

— Ты молодая красивая женщина, живёшь одна, почему к тебе никто не приходит?

— Знаешь, Нина, я не хочу делать из своей жизни проходной двор. Кто ко мне придёт, тот останется навсегда.

Она обиделась почему-то.

А один поэт и художник как-то настоял, проводил до дома.

— Пригласи меня к себе!

— Не могу, хозяйка не разрешает. И целовать меня тоже нельзя, меня целует другой человек.

Как он хохотал, как он смеялся, Господи…

Я была нищим свободным художником. Совершенно нищим и совершенно свободным, если бы не бюро пропаганды художественной литературы Союза писателей. Оно давало таким бедолагам, как я, выступления на сто рублей в месяц.

Москвичам этого хватало на самое необходимое, но я же половину платила за квартиру!

Эти сто рублей надо было отрабатывать, ездить по всему Подмосковью, выступать безропотно там, где благополучные поэты и поэтессы отказывались наотрез.

Господи, спасибо, что оно существовало, это бюро пропаганды, и взяло меня под своё крыло!

Я, конечно, понимала, что такое вольные хлеба, и долгие годы собирала каждую копейку, пока работала инженером.

Но всё, что удалось собрать, больше четырёх тысяч рублей, заняла по своей неистребимой доверчивости брату на машину.

Договорились, будут отдавать по сто рублей в месяц, когда я кончу Высшие литературные курсы и перестану получать стипендию.

Золовка моя отказалась — «в обозримом времени». Они не бедствовали, бедствовала я. Отдали лет через десять, я давно уже была замужем.

Такая у меня была жизнь, когда я вернулась в Москву после всех поездок, и Витя ждал меня у ЦДЛ.

Он ждал целый час — пришёл на полчаса раньше, чтобы я не просудилась, и я опоздала ещё на полчаса…

Не знаю, почему я так обрадовалась ему — совершенно неожиданно для себя!