Цыганское проклятье

Татьяна Форш, 2015

Какие мрачные тайны скрывает полуразрушенный монастырь? Говорят, с ним связано страшное проклятье, а спрятанный в его стенах клад безуспешно пытались найти многие. Федор, приехавший в эти дикие места в составе съемочной группы, вначале рассматривает поиски клада как забавное приключение. Но чем дальше, тем серьезнее игра. И вскоре становится понятно, что молодой человек оказался здесь не случайно.

Глава 2

— Ну, здравствуйте, гости столичные! Рад знакомству! Надолго ль к нам?

Федор распахнул глаза и недовольно поморщился. У них что, в деревне, так принято: приходить в гости ни свет ни заря и радостно вопить? Посмотрел бы он на этого «трубогласа», если бы к нему домой ворвался, ну, например, Кир и начал орать что-то подобное. Как бы он среагировал, если бы до этого вторжения спал от силы часа четыре?

Кстати, а кто это там надрывается?

Стиснув руками виски, наверное, для того, чтобы не лопнула голова, Федя сделал над собой усилие и сел. Еще одним героическим поступком было повернуть голову и сфокусировать глаза. К его удивлению, обладатель счастливого до омерзения баритона был невысокий, невероятно толстый и совершенно лысый человечек. Зато на гладком лоснящемся лице колосились невероятно пышные усы пшеничного цвета.

— Сегодня дождь обещали, — продолжил тот без перехода, смерив просыпающийся народ благожелательным взглядом крошечных глазок, — вот и пришел вас поторопить! Тихон уже и грузовик свой прикатил. Вас ждет!

— Нормально, — хохотнул Макс, усаживаясь на матрасе. — Сам спрашивает — сам отвечает: надолго ль к нам — уже и грузовик ждет!

— Языкатов, а тебе слово не давали! — проснулся Михалыч, не спеша поднялся и, отчаянно зевая, подошел к гостю. — Доброго утречка, уважаемый. Не знаю, как звать-величать…

— Да какое, к чертям, утречко? — Толстяк расплылся в счастливой улыбке и крепко пожал Михалычу руку. — Уже скоро полдень будет. А небо тучи замели. Вот и беспокоюсь о вас. Мало ли, вдруг времечко жмет?

— Ничего нам и нигде не жмет! — Режиссер с недовольной миной с трудом выдернул руку из крепкого рукопожатия незнакомца и смерил того подозрительным взглядом. — А вы, собственно, кто?

— Ох, ну да! Простите, не представился. Русальчиков. Председатель колхоза!

— А-а-а! — Михалыч снова смерил того уже оценивающим взглядом и расплылся в фальшивой улыбке: — Очень приятно! А я смотрю — явно большой человек пришел! Так и подумал, что вы из начальства.

— Вот же сука, — шепнул на ухо Федору Петр. — Даже тут умудрился человека унизить. Смешно — такого коротышку назвать большим человеком.

— Но, кажется, наш «большой человек» этого даже не заметил. — Кир украдкой кивнул на улыбчивого председателя.

— Ну, тогда, гости дорогие, выходите во двор и грузитесь в машину. Я вас там подожду. — Русальчиков уже развернулся, чтобы выйти. Но его остановил вопрос Гены, словно тень появившегося позади Михалыча:

— А куда поедем, шеф? Мне людей куда попало селить нельзя!

— Зачем куда попало? — Толстячок обернулся и даже задрал голову, чтобы посмотреть верзиле в лицо. — Я куда попало и сам вас не определю! Как же — гости из самой Москвы! В монастырь поедем. Там уже и комнаты для вас подготовлены. И хранитель ждет, предупрежден.

— В монастырь? — От такой новости даже Альбина подняла свои телеса и встала рядом с начальством. — Это который разрушенный?!

— Ну конечно, красавица! Только он не совсем разрушен. Там живут несколько человек, и я подумал, что вам будет удобно жить там, где вы будете работать. А деревня рядом! Километрах в двух будет, если через поле. Вечером у нас и клуб работает, и столовая, и даже пивная. Таверной назвали!

— Вы правы, дорогой! Монастырь можно и изнутри изучить, и историю его выспросить! Все просто идеально! — принялся расшаркиваться Михалыч. — Спасибо большое!

— Большое пожалуйста! — закивал председатель и колобком выкатился за дверь.

— Слышали, Лентяевы? — Михалыч обернулся и оглядел всех. — Даю на сборы пять минут. Ехать надо! Быстрее материал отснимем — быстрее из этой дыры вырвемся!

За пять минут они, конечно, не управились, но за полчаса вытащили и погрузили все оборудование, затем Альбину с Михалычем, ну, а после в грузовике допотопного тарантаса поместились и остальные.

— Если честно, впечатление — что мы на съемках фильма. А этот грузовик — реквизит. — Федор оглядел местное отделение милиции с высоты некрытого грузовика, домики, разбросанные между цветущих садов. Даже оценил желтую ленту дороги, теряющуюся из вида где-то между пестреющих цветами лугов.

— Скорее реквизит — это мы! Потому что именно мы выглядим чужими на этом празднике жизни, — возразил Петя и почему-то тоскливо вздохнул.

— Вы устраивайтесь, а я завтра к вам подъеду. Посмотрю, как расположились. Тимофей вас довезет и проводит. Все будет в лучшем виде. Да же, Тимофей Игнатьевич? — Председатель заглянул в кабину.

— А то как же, Иван Матвеич. Все в лучшем виде! — ответила кабина.

Федор с облегчением вздохнул, когда грузовичок хрюкнул, пукнул выхлопным газом и резво почухал мимо садов по единственной укатанной дороге.

— Фух, даже не верится, что скоро будем на месте… — Кирилл покосился на Михалыча, а тот, как ни в чем не бывало, о чем-то тихо беседовал со своим заместителем и успевал отвечать на редкие вопросы сидевшей рядом Альбины.

— Что-то мне это место нравится все меньше и меньше! — покривился Макс. — И хранитель какой-то… Хранитель чего? Монастыря? Знаний? Руин?

Федор даже подобрался. Друг словно читал его мысли!

— Да что ты сейчас-то голову греешь? — хмыкнул Петр. — Вот доедем, а после на месте разберемся.

Оставшуюся дорогу парни молчали, размышляя каждый о своем, а когда показались каменные стены обещанного монастыря — зарядил дождик. И хотя он был не особо сильный и совсем не холодный, помятые коробки с оборудованием занесли под навес у ворот за пару минут. Грузовичок, почувствовав свободу, на прощание фыркнул и на всех парах рванул обратно в деревню.

Михалыч прошагал к добротной дубовой двери и, заглядывая в прорезь, прокричал:

— Есть кто живой? Открывайте!

Не получив ответа сразу, он упражнялся в воплях минуты три, а когда обиженно затих, дверь с тихим скрипом распахнулась, и оттуда выглянул высокий худой мужчина. Возраст не понять из-за скрывавшей половину лица растительности. Внизу побитая сединой борода, вверху челка, спадающая до косматых бровей. Только по глазам, ясным и живым, можно было определить, что мужчине лет тридцать пять — сорок. Не больше.

Хотя опять-таки Федор в то утро не был готов поручиться даже за себя, не говоря уже о незнакомом монахе. А может, и не о монахе. Только одежка у него все равно странная: черное платье до пола. Как там ее называют? Сутана?

Дядя смерил их цепким взглядом, задержавшимся на лицах неразлучных друзей, и сдержанно улыбнулся:

— Москвичи? Наслышан о вашем визите. Я Никодим. Прошу в нашу обитель. Чем богаты, как говорится. Но не пакостить! — развернулся и скрылся за дверью.

Михалыч даже рот открыл от такого простодушия, развернулся к подчиненным и замахал руками, задирижировал, поторапливая их.

Чтобы все перетащить и устроиться на новом месте, хватило полчаса. Может быть, справились и быстрее, если бы не невыносимо длинные коридоры, в которых, несмотря на жаркое лето, пахло холодом, сыростью и запустением, если бы не молчаливые, живущие тут люди, которые не объясняли, куда идти, а просто стояли и безучастно смотрели на снующих туда-сюда незнакомцев.

Федору вначале даже грешным делом подумалось, что это не люди, а кто-то… вроде той девчонки, что привиделась ему за стеклом автобуса. А точнее — глюки. Но после того как один «глюк» зычно крикнул Гене «куда прешь», сомнений не осталось. Это жители монастыря. Только не очень общительные, угрюмые бородачи. Федор насчитал их семь человек, включая того, кто открыл им двери.

Наконец, все заняли предоставленные им комнаты в самом конце левого крыла здания. Правое крыло и часть фасада оказались совершенно непригодными для жизни: кое-где обрушена крыша, провалы в стене — точно здание пытались снести, но что-то вдруг помешало рабочим.

— А мрачновато тут! — первым делом выдал Кирюха, едва за ними закрылась дверь.

— А ты думал, что попадешь в женский монастырь? — ухмыльнулся Макс.

— Я думал, что тут будут хотя бы кровати, а не эти лежанки!

Друзья тоскливо оглядели более чем скромное убранство комнаты: вдоль четырех стен располагались четыре довольно широких лавки, в центре — крепко сбитый стол, и одно-единственное оконце с видом на серое небо и такой же серый лес.

— Как тюрьма!

— Так это же монастырь! Как ты хотел? — вдруг вступился Петр. — Здесь люди годами смысл жизни искали, грехи замаливали!

— А при чем тут мы? — Макс поддержал Кирюху. — Я вообще-то в командировку приехал, а не грехи замаливать!

— Ой, да все тут просто! — не выдержал Федор, легонько пнул валявшийся на дороге чей-то рюкзак и сел на лавку рядом с узкой дверью. — Михалычу наверняка выписали на всех хорошие командировочные, включающие в себя приличные посадочные места, а он, падла, видать, деньги экономит. Вот и запер нас, так сказать, поближе к рабочему месту, чтобы материал собирали. А сам эти рублики в карман положит.

— Скорее всего! — вздохнул Кирюха; а парни согласно покивали. — Как бы только его на чистую воду вывести… Может, начальству жалобу на него настрочить?

— Была бы охота руки марать! — покривился Петр и принялся выставлять на стол прихваченный из дома провиант. — Сам когда-нибудь спалится.

— Эт точно! «Змеев» еще тот! — поржал Макс, передразнивая режиссера.

— Не, не Змеев. Козлов! — улыбнулся Федор.

Следующие минут пятнадцать парни изгалялись как могли, придумывая фамилии, которые бы точно могли определить саму суть Михалыча. В итоге им пришлось признать, что Бог шельму метит: Пальцапупа — и в Африке Пальцапупа.

Тут как нельзя более кстати подошла поговорка: «Помяни черта, он и появится». Дверь в комнату друзей без стука распахнулась, и на пороге с видом «не ждали» замер Михалыч.

— Спускайтесь вниз, братцы Тунеядовы. Будем знакомиться с гражданами монахами. А потом распределю задания на неделю. Помните! Чем быстрее отснимем материал, тем скорее вернемся домой!

— Виктор Михалыч, а чего мы в деревне не остались? — поднялся с лежанки Кирилл. — Тут же недалеко! Пешком до монастыря можно дойти.

— Скажи спасибо, что палаточный городок в поле не разбили! — буркнул режиссер и взвился. — Нет, ну каковы Нахаловы? О них переживаешь, заботишься, а они еще и недовольны!

— А матрасы? — поддержал друга Петя. — Мы что, из-за вашей заботы будем спать на этих деревяшках?

— Все! Спускайтесь вниз, ко входу, там и поговорим! — Михалыч решил не вступать в дебаты с недовольным большинством и спасся бегством, с громким хлопком закрыв за собой дверь.

— Знает кошка, чье сало сперла! — буркнул в закрытую дверь Максим.

— Чтоб она еще тем салом подавилась! — от души пожелал Кир, обвел тоскливым взглядом келью и посмотрел на товарищей. — Ну что? Пойдем? Послушаем, чего нового он нам скажет?

— Топор брать? — ухмыльнулся Петя, выудив из рюкзака походный топорик.

— Эх, кабы помогло… — махнул рукой Кирюха, первым скрываясь за дверью.

Еще на лестнице друзья услышали голоса — точно улей рассерженных пчел. Сравнение подошло как нельзя более верно. Коллеги были, мягко скажем, недовольны. Причем у каждого повод для недовольства был свой:

— У нас матрасов нет и подушек тоже! Про одеяло я вообще молчу!

— Почему меня поселили одну? Я, может, крыс боюсь! А здесь точно есть эти твари!

— А кормить-то будут? Я не собираюсь свои кровные тратить! Выдавайте нам командировочные, если не в состоянии обеспечить всем необходимым!

— Мы будем жаловаться руководству!

— А ну, замолчали! — Бас Гены тут же возродил тишину, какая первозданно обитала в этих древних монастырских стенах. — Кому не нравится что-то, пишите заявление «по собственному» и топайте на электричку. Остальным — внимание! — и обернулся к обиженно замершему за его спиной режиссеру. — Прошу, говори, Вить.

— А чего говорить? Этим Тупороговым что в лоб, что об стену! — соизволил процедить тот и шагнул вперед. — Значит, что касается матрасов и прочих спальных принадлежностей, вот, Фома Григорьевич, местный завхоз, вас снабдит всем необходимым. — Он указал на высоченного монаха, который молчаливо подпирал стенку. — После собрания пройдете с ним. Второе: кормить будут. Я узнал, в монастыре кормят хоть и просто, но сытно. Финансы я за неделю кормежки уже отдал. Ну, и последнее! Альбина, золотце, ты спишь не одна, а со мной. И не ржать! — тут же рявкнул он, убив на корню зарождающиеся смешки, и пояснил: — Просто мне места не хватило. Пока.

Альбина окинула его оценивающим взглядом и кокетливо улыбнулась:

— А вы крыс не боитесь?

— Я боюсь только не сдать работу в срок. А из крыс я в Кандагаре шашлык делал.

— Врет и не краснеет! — шепнул Федор парням.

— А вдруг не врет? — Кир сделал страшные глаза. — Тогда диагноз «пуля в голове» объясняет его задвиги.

Друзья уткнулись в пол, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не рассмеяться, а Михалыч напоследок порадовал:

— Сейчас товарищ Никодим проводит вас в столовую. План на сегодня: все собирают оборудование, расселяются, и можете даже сходить в деревню. Там есть магазин и даже пивнушка. — Он поднял палец вверх, привлекая внимание, выдержал паузу и предупредил: — Но не увлекайтесь! Помните — быстрее отснимемся, быстрее вернемся в цивилизацию! Кстати, там есть клуб, и, насколько мне известно, сегодня там какая-то культурная программа.

От такого заявления народ и думать забыл о прежних обидах и радостно загудел.

— Вот же, Гадов, выкрутился! — Петр почесал подбородок. — А я думал уже сегодня обратно в город поедем.

— Еда будет, кровать тоже, даже деревенский магазин в нашем распоряжении, а может, и красивые доярочки… — Макс мечтательно закатил глаза. — Мне здесь уже нравится!

День покатился дальше примерно так, как его и предсказал Михалыч. Сперва народ накормили обалденно вкусной гречневой кашей с молоком, затем каждый получил сверток, состоящий из ватного матраса, постельного белья, подушки и одеяла. После, когда комнаты более или менее стали выглядеть по-человечески, все принялись доставать из коробок оборудование и готовиться к первому дню съемок.

Федор управился первым. Камера в чехле, тренога — что еще нужно для дешевого документального фильма? Посмотрев на мучения друзей — Макса, заряжающего батарейку к осветительным приборам; Петра, пытающегося на коленке состряпать план-сценарий; Кирилла, настраивающего микрофоны портативной студии, — Федя решил не путаться под ногами, вызывая приступ здоровой зависти, и вышел за дверь.

Пройдя по коридору, он вслушался в шаги, эхом отражающиеся от каменных стен, и даже невольно поежился: интересно, сколько лет этому монастырю? Сто? Двести? Сколько тайн было погребено в этих стенах? Сколько людей здесь перебывало?

— О! Разгильдяев! — Позади хлопнула дверь. Федя поморщился, услышав довольный голос режиссера. Недаром в их съемочной группе ходит верная примета: если Михалыч счастливый — жди беды! — А ты что тут слоняешься?

Федор усмехнулся, нехотя оборачиваясь. Озадачить, что ли, товарища? Почему в слове «слоняться» корень «слон», а означает оно «ходить без дела»? Такие веселые шарады любила загадывать мама, пока он еще жил дома.

— Не знаю, Вить, наверное, слон во мне проснулся.

Михалыч тут же помрачнел и направился к нему:

— Ты чего, паразит, опять водку пьянствуешь? Уже заговариваться начал. Или чего растительного употребил?

— Вить, ты ел их гречку? — Не-е-ет, если идиот, это надолго!

— Ну? — окончательно впал в ступор режиссер. — И че?

— А то, что с такой едой никаких допингов не требуется! — Федор развернулся и уже хотел сбежать по лестнице, но дотошный Михалыч решил его без напутствия не отпускать, видимо, чтобы показать, кто в доме хозяин.

— Ты себя самым умным тут не считай! Если делать нечего, сходи на кухню и принеси мне чай с бутербродами. Да побыстрее!

— А чего тут считать, если так оно и есть на самом деле? — тихо буркнул Федя и вытянулся во фрунт под подозрительным взглядом начальника. — Есть, мой генерал! Я могу идти?

— И желательно бегом! — рявкнул Михалыч и бросил ему вслед: — Тупорогов!

Да хоть Горшков, лишь бы не в печку!

Федор спустился в холл монастыря, подсвеченный только тусклыми лампами, подозрительно покосился на серую ткань, ниспадающую с потолка до пола там, где по идее должен быть ход в разрушенное крыло, подошел к двери столовой, где они обедали, и заглянул внутрь.

— Эй? — Никого! Как будто все вымерли. Может, на кухне кто есть? — Мне бы чаю…

Подождав для верности несколько секунд, он пересек быстрым шагом столовую, или, как тут ее называли, трапезную, и толкнулся плечом в неприметную дверь кухни. Если честно, он не ждал, что она откроется, но дверца, скрипнув, с неохотой приоткрылась. Федор заглянул и даже присвистнул: здоровенная русская печка с открытой заслонкой, рядом два холодильника, напротив длинный стол и обычная электрическая плита. Мельком оглядев стоявшие вдоль дальней стены шкафы с всевозможными кастрюлями и банками с крупами, Федя наконец-то заметил на верхней полке ярко-оранжевую упаковку со слоником и надписью «Индийский чай». Подставить табурет и сдернуть желанную добычу было делом одной секунды. Вот только вместе с упаковкой заварки на пол шлепнулась толстенная книга.

Подобрав, Федор положил упаковку чая на стол и бережно поднял книгу. Тяжелая! Обтянута потемневшей кожей. Желтые от времени страницы. Текст написан чернилами.

В голове тут же зароились мысли. Раритет! Сколько же такая будет стоить, если ее отвезти в антикварную лавку? Или, может, сразу в музей?

— Эй, мирянин, тебе чаво тут нужно? — Добродушный бас, внезапно раздавшийся позади, заставил Федора вздрогнуть и поспешно обернуться. В дверях стоял монах: коренастый бородач с пронзительно синими глазами, которые внезапно потемнели, когда тот увидел в руках Федора книгу. — А енту вещь положь! И трогать не моги! Потому как ценная она весьма. Для дома нашего и для смотрителя.

— Да я чай искал… а тут книга упала. Я только хотел ее назад положить, — непонятно с чего вдруг принялся оправдываться Федя, но книгу из рук не выпустил.

— Чай? — Монах тяжело протопал к плите, щелкнул переключателем и бухнул на нее здоровенный чайник. — Сейчас заварю. А книгу отдай!

— А что это за книга? — Вместо того чтобы торжественно вручить книгу в протянутую руку детинушки, Федя отступил и небрежно перелистнул несколько страниц. — Наверное, псалмы ваши? Сами придумывали?

Монаха аж перекосило:

— Не трожь, тебе говорят! Еще порвешь! Книга-то бесценная!

— Значит, псалмы! — Федя пробежал глазами строчки. — Как вы ее читаете? Половина чернил стерлась, и еще завитушки какие-то…

— Кому надо, тому понятно! — Бородач наконец-то сцапал книгу, смерил Федора мрачным взглядом и буркнул: — Эта книга написана в конце девятнадцатого века генералом Русаловым.

— Ух ты! — Парень посмотрел на раритет уже совсем другим взглядом. — А чего пишет?

— Всего помаленьку! — отрезал монах. Хотел было положить книгу на верхнюю полку шкафа, где, собственно, Федя ее и нашел, но посмотрел на любопытного гостя и сунул ее себе под мышку. — Жди, покуда чайник не скипит. Потом туда брось три ложки заварки и пользуй! А еще раз увижу, что суешь свой нос куда не надо — оторву!

Федя проводил взглядом грозного монаха. Ну и ладно!

Усевшись на стул, он стал ждать, когда вскипит чайник.

Вскоре дверь в кухню приоткрылась, и на пороге появился Кирилл. Увидев друга, он расплылся в улыбке.

— Так и знал, что ты тут! Заходил Пальцапупа, обозвал всех Лентяевыми и сообщил, что только Романов пользу обществу приносит.

— Ну да! Чай ему кипячу, — фыркнул Федор и поманил Кирилла. — Я тут, пока общественно полезной работой занимался, раритет один надыбал. Рукопись прошлого века. Как тебе?

— Да ладно?! — восхитился тот. — Так это же… А если ее в Москву привезти?

— Мои мысли читаешь! — усмехнулся Федор и помрачнел. — Только ее монах один забрал. Бугай такой. Не видел?

— Не. Монастырь как вымер! Только мы вместо привидений. — Кир оглядел кухню. — А ничего так у них. Жить можно. Слушай, а я подумал, может, сходим на разведку? Посмотрим, где можно камеру поставить. Ракурс выберем?

— Да не вопрос. — Федор и сам был не рад выслуживаться перед режиссером. — Пойдем. Только сейчас чайник выключу.

Он всыпал полпачки чая в весело булькавший чайник и повернул ручку. Если Пальцапупе так нужно, пусть идет за чаем сам!

Парни вышли в коридор.

— Слушай, а ты в то крыло заглядывал? — Кир кивнул на закрывающую вход завесу. — Может, чего интересного нароем?

Не сговариваясь, они подошли и отдернули ткань.

— Ничего себе! — Федор шагнул вперед. В принципе, ничего интересного там не было. Такая же лестница, уходящая на второй этаж. Каменные стены, окна затянуты целлофаном. Каменный пол выложен цветной мозаикой, изображавшей каких-то людей и даже события из жизни. Вот сцена сражения, вот женщина с ребенком на руках, вот лик какого-то старика. Но больше всего парней заинтересовал ход вниз.

— Интересно, что там?

— Подвал. — Федя пожал плечами. — Или винный погреб. А чего? Монахи тоже люди.

— Вот где нужно снимать! Пойдем? — Кир посмотрел на друга.

Тот помялся:

— Может, завтра? Возьмем фонарей.

— И где мы их возьмем?

— В деревню слетаем, — пожал плечами Федор. — Тем более что мы туда сегодня собирались?

— А вы тут что делаете? — Грозный окрик заставил парней поспешно сбежать по лестнице и оказаться лицом к лицу с Никодимом — мрачным типом, что открывал им ворота.

— Материал изучаем!

— Завтра съемка у нас. Забыли? — Федор, как говорила мама, включил начальника.

— К сожалению, не забыл! — Монах внимательно огляделся, будто проверяя, все ли в порядке, вытолкнул незваных гостей за ткань и строго заявил: — Только снимать я вам позволил снаружи.

— Но чем больше интересного материала мы сможем собрать, тем больше вероятность, что ваш монастырь смогут отреставрировать и сделать памятником старины! — ввернул Кир.

Только этот аргумент на Никодима не подействовал:

— Не нужна нам реставрация. И вообще! Опасно тут.

— Вы думаете, что мы заблудимся в ваших катакомбах? — улыбнулся Кирилл, но его улыбка тут же потухла от мрачного взгляда монаха.

— Я знаю, что не один человек пропал тут без вести. И не хочу, чтобы вас постигла та же участь.

— Пропал? — нахмурился Федор. — У вас тут что, лабиринт?

— У нас тут хуже… — неопределенно заявил тот. — Кстати, скоро в деревню поедет один из наших братьев. Вы не хотите с ним?

Парни переглянулись:

— Можно…

— Ну, мы тогда пойдем… На улице подождем. — Кирилл цапнул Федора за руку и потянул к выходу.

Выйдя на высокое крыльцо монастыря, парни вдохнули полной грудью свежий, пахнувший озоном воздух. Дождь уже закончился, но небо хмурилось рваными тучами, сквозь которые пробивались лучи закатного солнца.

— Ну и что скажешь? — Федя посмотрел на друга.

— Мутно у них все. — Тот покусал губы. — А мне все больше и больше хочется попасть в их катакомбы. Только надо хорошо подготовиться.

— О! Вот вы где! — На улицу вышли Макс и Петр. — В деревню поедем? С доярками знакомиться.

— Поедем, — кивнул Федя, переглянулся с Кириллом и поманил к себе друзей. — Тут такое дело…

Вскоре, как Никодим и обещал, откуда-то с заднего двора послышался шум мотора, и к крыльцу подъехал видавший виды грузовичок. Розовощекий паренек оценивающе оглядел столичных гостей:

— Ну? Кто тут со мной до деревни поедет? Забирайтесь в кузов.

Парней не надо было долго уговаривать. Вскоре они сидели под брезентовой крышей и, трясясь на ухабах, негромко переговаривались.

— А если ночью? Днем нас по-любому спалят. — Макс всегда был расчетлив и осторожен. — Только фонарики прикупим, веревку, зажигалку и свечи на всякий случай.

— Зачем тебе свечи? Злых духов отпугивать? — Кир усмехнулся. — Если судить по тому, что мы видели, неплохо было бы еще и лестницу прикупить. Мало ли!

— И как ты эту лестницу протащишь? — Петр, все это время не проронивший ни слова, помолчал и предложил: — Лучше не торопиться. У нас есть неделя на съемки. Надо выяснить, что за книга и что за тайну скрывают монахи. Почему они не хотят, чтобы мы отсняли монастырь изнутри? И вообще, что произошло с монастырем? Почему одно крыло не пострадало, а в другом точно бомба взорвалась? Кстати, я тут поговорил с одним из братьев. Так он рассказал мне прелюбопытные детали. Оказывается, монастырь долгое время был заброшен. А лет пять назад пришел хранитель Никодим и с тех пор там живет, попутно позволяя жить бродягам и погорельцам.

— Ну и что? Может, ему податься некуда? А так и сам при деле, и людям помогает, — хмыкнул Кир.

— Тогда почему он не хочет, чтобы монастырь реставрировали? И почему его называют хранителем? И откуда он, спрашивается, взялся? — Петя качнул головой. — Нет. Тут что-то другое. Может, он хранитель, потому что хранит какую-нибудь тайну?

— Тогда почему нас пустил? — нахмурился Макс.

— Пустил-то он нас отснять фасад, и не более. Может, ему денег дали? А в подвалы-то он нас не пускает. Почему?

— Да может, действительно переживает! Еще обвал произойдет, здание-то древнее, а ему отвечай за столичных гостей. — Федор пожал плечами. — Тогда план такой: все выясняем, а попутно попытаемся пробраться в подвал. У меня, в случае чего, есть еще одна портативная камера, можно прямо там и отсняться.

За разговорами парни не заметили, как лес, а затем и поле остались позади. Грузовичок чихнул и остановился. Хлопнула дверца, и к ним в кузов заглянула мордаха водителя:

— Прибыли. Давайте все покажу, расскажу.

Парни спрыгнули в мокрую от дождя траву и огляделись. Действительно, прибыли. Улочка, возможно, только одна асфальтированная во всей Сухаревке, тянулась вдаль, а по обе стороны красовались разноцветные домики, окруженные яблоневыми садами.

— В общем, если хотите в клуб, то пройдете вперед три дома и повернете направо. Там же найдете и пивнушку. Магазин чуть дальше, не доходя милиции. А я съезжу по делам и тут вас дожидаться буду.

— Не вопрос.

— Найдем.

Вскоре они действительно вышли к перекрестку и послушно повернули направо. Клуб, старое двухэтажное здание с колоннами, они увидели сразу. Возле невысокого крыльца уже стояли парни и нарядные девушки, а из клуба доносилась танцевальная музыка.

— Вон ваши доярки! — усмехнулся Федор.

— А ничего такие… — оценил Макс.

— Смотри только, чтобы их дояры тебе морду не начистили. — Петя, верный семьянин, только качнул головой, скрывая улыбку.

— Это мы еще посмотрим, кто кому и что начистит! — хмыкнул Кир.

Местные парни, заметив чужаков, встретили их появление настороженно. А вот девушки, наоборот, принялись поправлять прически, постреливать глазками и о чем-то шептаться.

— Кажется, мы произвели фурор! — тихо отметил Кирилл.

— Вот этого я и боялся! — вздохнул Петя.

В клубе было накурено и играла до боли знакомая попсовая песенка, под которую и отрывалась местная молодежь.

— В общем, делать тут нечего! — констатировал Федор. — Пойдемте лучше в магазин.

— А мне нравится! — Кирилл довольно огляделся.

— Да. Вы идите, а мы тут пока побудем. Все разузнаем! — поддержал его Макс, выуживая деньги. — Вот моя доля.

— Отдай еще и за меня, — попросил Кир, ввинчиваясь в разгоряченную толпу танцующих.

— Вот вечно он так! А отдавать кто будет? Если я его друг с незапамятных времен, это еще не значит, что у меня под кроватью стоит печатный станок! — Макс со вздохом протянул Федору еще одну трешку и вслед за Киром бросился в толпу.

Петя какое-то время смотрел на дергающихся в танце товарищей.

— Как бы с ними чего не случилось… — и, хлопнув Федора по плечу, направился к выходу.

— Да мы же скоро вернемся! — успокоил тот не то друга, не то себя.

Магазин они нашли быстро. Просто поинтересовались у шедшей навстречу женщины, и она их буквально за ручку привела к длинной деревянной постройке с гордой вывеской «Универмаг».

— Здесь у нас все! И порошки, и мыло, и даже недавно модный шампунь завезли «Видал сосун вши вон» называется! — болтала без умолку она. — Так у нас вся деревня его раскупила. Хоть вшей и нету, да мало ли! Говорят, волосы он делает пышными и шелковистыми. Я даже на своем старике попробовала. У него уже тридцать лет лысина. Вот жду! Вдруг волосы появятся?

— Обязательно появятся! — едва сдерживая улыбку, уверил ее Федя и вслед за другом юркнул в темное чрево магазина.

К несчастью, из того, что они хотели купить, в магазине оказались только свечи, бельевая веревка и один-единственный фонарик. Но продавец уверил, что к концу недели обязательно завезут все, что им необходимо.

— Куда теперь? — спросил Петя, выходя из магазина. — Пойдем плясунов наших искать?

— А может, зайдем в местный трактир? — Федор посмотрел на медленно темнеющее небо. — Вечер еще только начался. Вряд ли ты сейчас утащишь этих павлинов. Они только распустили хвосты.

— Ну… — Петя тоже огляделся и пожал плечами. — За полчасика точно ничего не произойдет, пойдем.

Местное питейное заведение вполне себе соответствовало и своему названию, и местоположению. Внутри было жарко, людно и пахло перебродившим пивом, табаком и жареным луком, но эти запахи ничуть не портили впечатления. Наоборот, появилась какая-то непонятная ностальгия. Вроде бы и в деревне никогда не жил, и даже в гости не ездил, а вот поди ж ты, разбери…

На темных брусчатых стенах висели гирлянды сушеной рыбы, лука и даже грибов. Конечно, Федор понимал, что этим никто не пользовался и все это висело здесь исключительно для антуража, но так зачесались руки все это запечатлеть на пленку. Когда еще такую красоту увидишь?

Петр меж тем времени даром не терял. Бросив Федору, чтобы тот взял пива и что-нибудь «на закусь», он углядел в темном углу свободный столик и, не замечая внимательных взглядов старожилов, потопал к нему.

Дородная тетка улыбнулась Феде, как родному, и тут же принялась частить:

— Что желаете? У нас как раз завезли Жигулевское.

— Давайте. И какой-нибудь рыбки.

— Да вы садитесь! Я принесу! И откуда же такие красивые мальчики к нам пожаловали? А рыбки какой? Лещика, сома, окунька?

— Без разницы. — Федор бросил на прилавок деньги и направился к другу. Хотелось сесть за столик и ни о чем не думать, да только из головы все никак не шел дневник Русалова и потемневшая от времени дверь подвала из разрушенного крыла. Что-то там не так. И монах был нервным, когда пытался их выпроводить.

— Хорошо тут… — Петр поднял на него задумчивый взгляд. Видимо, тоже не шла из головы вся эта история.

— Ага. Хороши тайны под пиво… — Федор выдвинул гладкий, отполированный задами посетителей табурет и уселся напротив. — Ты говорил, что находил какой-то материал по этому монастырю?

Петр кивнул:

— Не поверишь, ничего сверхъестественного. Банальная история. Наш генерал был весьма зажиточным и набожным, вот и построил неподалеку от своего имения монастырь. Затем случилась революция. Наш генерал не то свалил за границу, не то погиб. Короче, история это умалчивает. И примерно в то же время монастырь был частично разрушен. Все.

— Ну да, ничего интересного. — Федор понаблюдал, как улыбчивая тетка уставляет столик внушительными кружками, доверху наполненными золотистой жидкостью с пышной пенной шапкой. В центре появилась большая тарелка с уже очищенными окуньками и луковыми кольцами.

Даже сдачу принесла!

— Сдачу не надо. — Петр словно прочитал его мысли. — На развитие вашего роскошного заведения!

Толстуха зарумянилась. По-девичьи хохотнув, смахнула мелочь в ладонь и ретировалась, покачивая бедрами.

— Сервис, блин! — Федя подхватил кружку и двумя глотками ополовинил ее. — Ух ты! Такое пиво в столице не найдешь!

— Что верно, то верно! — кивнул друг, надолго припав к пенному напитку. — Надеюсь, здесь его водкой не заправляют?

— Да ни за что! — К ним подсел вихрастый улыбчивый паренек, только светлые глаза смотрели настороженно и оценивающе. — А вы… дайте угадаю… гости из столицы, что приехали к нам снимать фильм про монастырь. Так?

— А вы, как я погляжу, местный Анискин? — Федор смерил его недовольным взглядом. Ну вот! А так хотелось посидеть в тишине и покое! Сейчас еще начнет на пиво разводить…

— Не! Я местный Захаров. — Парень растянул тонкие губы в улыбке. С чувством юмора. Уже хорошо! — Лесничий я. А надолго к нам?

— Как получится, — буркнул Федя и снова припал к напитку.

— А с чего к нам? Что, других монастырей не нашлось? — Парень точно не заметил прохладного отношения и как ни в чем не бывало продолжал с улыбкой поглядывать на собеседников.

— Видимо, не нашлось. — Петр тоже уткнулся в кружку и, когда пиво закончилось, с сожалением поглядел на дно. — Черт. Про рыбу-то мы и позабыли…

— А у меня предложение! — «Местный Захаров» оживился. — Если вы не торопитесь, конечно… Я возьму еще пивка и расскажу вам преинтересную историю о нашей достопримечательности…

— Вы о монастыре? — Парни переглянулись и заинтересованно посмотрели на лесничего.

— И не только! — Он еще лучезарнее улыбнулся и поднял указательный палец. — Одну минутку!

— И что ты обо всем этом думаешь? — Петр посмотрел на друга, когда их нечаянный собеседник направился к барной стойке.

— Посмотрим. Надо еще узнать, с чего это вдруг он решил с нами тайнами поделиться? — Федор нервно покусал губы.

— Ну, может, он из тех болтунов, что очень любят рассказывать страшные тайны, а так как в деревне, кроме нас, нет никого, кто не знал бы этой страшной тайны, то… — Петя развел руками, — делай выводы! У нас же на рожах написано: «сами мы не местные»! У тебя вон из всей растительности только испанская бородка появляется, и то, если неделю не бреешься, а у меня вообще борода не растет! Видимо, все ресурсы головы ушли в мозг. А рожи местных уже на вторые сутки после бритья становятся похожими на собаку Баскервилей.

— Ну, допустим! — согласился Федор. — Он решил навязать нам свою компанию. Но пиво-то он нам зачем покупает? По меркам Москвы — это подкуп заинтересованных лиц!

— А вот это ты у него сам спроси! — тихо буркнул Петр, не сводя глаз с подходившего к ним лесничего.

— Не заждались? — Захаров поставил в центр стола поднос с аж шестью кружками пива и парой «фанерок» сушеного леща. — А я тут подумал — куда торопиться, время еще детское, да и за вами, небось, автомобиль закреплен?

— Правильно подумал! — одобрил ход его мыслей Федор и, уставившись в светло-зеленые глаза Захарова, холодно поинтересовался: — Как зовут-то местного историка?

— Захар Егорович, — представился тот.

— И чего тебе, Захар Егорович, от нас надо? На вверенной тебе территории мы не были и бывать не собираемся!

— Вот и правильно! — обрадовался лесничий. — Чего там делать?

— Тогда говори, что именно ты нам хочешь рассказать, или мы пойдем. Нам еще друзей забирать. Они в клубе, тут, за углом!

— А-а… Ну, если вам не интересно услышать о сокровище, которое сторожит хранитель монастыря — на здоровье. Не смею задерживать… — Захар надолго припал к кружке. Потягивая пиво, он будто ничего не замечал. Парни переглянулись, Федор стиснул зубы так, что заходили желваки, а Петя тихо матюкнулся. И, конечно же, никто никуда не пошел. Видимо, лесничий ожидал именно такую реакцию. Ополовинив кружку, он стер рукавом пенные усы и продолжил: — А если вам все же интересно, могу кое на что открыть глаза. Вы же люди не местные, тайн наших не знаете, а если не я, то никогда и не узнаете. В монастыре научились скрывать тайны от туристов…

— Хватит уже тянуть кота за яйца! — не выдержал Петр. — Говори, что тебе нужно, или проваливай к черту со своими тайнами!

— Правильно подметил, товарищ! — улыбнулся в тридцать два зуба Захар Егорович. — Сейчас за так и прыщ не вскочит! Но свой интерес я вам выскажу чуть позже.

Снова отхлебнул пива и заговорил:

— Вы наверняка уже знаете, что монастырь наш, Русалочий, был построен генералом Русаловым. Но это знает любой. А вот как он его построил и чего ради — другой вопрос. Значится, начну сначала, как мне эту историю батя рассказывал. Не всегда генерал, как вы понимаете, был генералом, но вояка был боевой, ни Бога, ни черта не боялся, лез всегда в самое пекло. Однажды, уже в мирное время, пошел генерал на охоту, да чуть было не сгинул. Напали на него волки. К счастью, рядом проходил монах, и по его молитве волки убрались восвояси. Генерала, понятное дело, взвалил на закорки — и до дома. Чуть живого к ночи допер. Да мало того что допер, он с ним месяц валандался, но молитвами да отварами на ноги поднял. Ну а тот, в благодарность за помощь и исцеление, на свои средства поставил церковь, а потом при ней и монастырь образовался, тоже на деньги Русалова отстроили. Монах тот настоятелем в монастыре стал. И еще говорили, что якобы в подвалах генерал сбережения свои немалые прятал да икону чудотворную, что исцеляет и даже оживить может. — Рассказчик посмотрел на парней. — Но, сами понимаете, проверять мне это было негде. Генерал после революции, когда народ совсем озверел и имение его пожгли, решил перебраться в монастырь. Наверное, надеялся пересидеть большевиков, а может, просто не успел свалить за границу. Но на монастырь тоже напали, и сгинул генерал в подвалах вместе с дочкой.

Парни какое-то время молча продолжали сидеть, не сводя с лесничего глаз. Наконец, Федор отмер:

— Хочешь сказать, в подвале монастыря до сих пор спрятаны сокровища?

— Хочу. И говорю! И даже уже сказал! — прищурился рассказчик и белозубо улыбнулся.

— А на фига сказал? — Петр сидел мрачнее тучи, с подозрением поглядывая на рассказчика. — Зачем первым встречным раскрывать такую тайну?

— Ха-ха! — театрально бросил Захар и, качнув головой, обвел рукой зал: — Да здесь каждый второй знает ее в моем исполнении и каждый первый в общих чертах. Потому что неинтересно! Никому!

— Что значит неинтересно? — Друзья даже переглянулись.

Федя наклонился к новому знакомому и трагичным шепотом заявил:

— Как могут быть неинтересны исторические ценности? Даже если мы найдем этот клад и никому не скажем, можно будет до старости сдавать по чуть-чуть в комиссионку. А если по-честному отдать государству, то нам все равно четверть клада причитается. По закону.

— Все дело в том, что эта история так навязла в зубах, что люди попросту не верят, а если даже верят — не хотят рисковать!

— Рисковать? Чем? Сломать шею в подвале? — Петр устал смотреть на принесенное пиво и, взяв кружку, сделал несколько жадных глотков. — Так можно подготовиться. В чем трудности?

Лесничий тоже придвинулся ближе:

— У нас были странные случаи. Когда монастырь пустовал, я жил там и оберегал его от любопытных, но все равно в подвалы проникали туристы и либо не выходили, либо их находили совершенно спятивших. — Захар прихлебнул пиво и буднично закончил: — Потом в монастырь пришел хранитель, и вся эта чертовщина прекратилась…

— А что за хранитель? Никодим?

— Откуда он взялся? Почему не нашел клад?

— Почему ты не остался? — Друзья забросали Захара вопросами, но тот отвечать не спешил. Взял с подноса вторую кружку и пояснил:

— Говорят, хранители — это потомки того первого монаха, что спас генерала. Это вроде как их место… — Захар недобро усмехнулся, но, заметив взгляд Федора, только махнул рукой: — Бесит меня новый хранитель! Где был этот Никодим, пока батя монастырь от разворовывания спасал? А как только смутное время закончилось — нарисовался! А клад ему не нужен. Трус он! Знает, что без разрешения призрака ходу в подземелья нету. Сгинешь, как и все!

— Призрака? — Парни снова переглянулись, только теперь в их взглядах сквозило одно — псих.

— Ну да. — Захар будто не заметил их взглядов. — Говорят, что клад откроется тому, кого призрак встретит да чуть ли не за ручку к сокровищам проведет.

— И? — Петр демонстративно посмотрел на наручные часы и перевел взгляд в уже изрядно потемневшее окно. — Кого-нибудь он уже провел? Ну, призрак монастырский?

— А ты читал об этом в газетах? — вопросом на вопрос ответил лесничий. Разделался с кружкой пива и поднялся. — Не знаю, есть призрак или нет, но… будь я в монастыре, не стал бы ждать приглашения. Такие богатства не каждый день встретишь.

— Так кто мешает? — Федя тоже поднялся.

— Так хранитель и мешает. После того, как он в монастыре воцарился, ни я, ни мой батяня туда ходу не имеют… А вы осмотритесь! Очень хорошо осмотритесь… — Захар задержал взгляд на Петре, перевел на Федора и, не прощаясь, направился к выходу.

— С ума сойти! — выдохнул Петя, когда за странным лесничим захлопнулась дверь. — А может, парень… того? — Он выразительно покрутил пальцем у виска.

— Может… да больно у него все гладко выходит. — Федор, подумав, прихватил со стола нетронутую рыбу. — А если он нам только что заказал ограбление монастыря и смягчил все это историческими фактами?

— А мы типа ни сном ни духом. Повелись как два городских лоха на сказочку! — хохотнул Петро и тут же помрачнел. — А ведь так оно и есть! Повелись! И поймал он нас на любопытство и жадность!

— Я уже, грешным делом, думаю, а не подмешал ли он какую дрянь в наше пиво?

— Но тогда он рисковал. Мы ведь могли и отказаться от его угощения…

— Пятьдесят на пятьдесят…

— Но мы выпили…

— А может, сегодня слазаем? Глянем… Черт! — Сообразив, что он только что сказал, Федя зажал руками рот и, не ответив на прощание толстухи-продавщицы, выбежал на улицу.

— Да… Федь, а он и вправду нас зацепил. Я думаю о том же! — Петр торопливо вышел следом. — И что нам делать?

— Ладно, потом решим. Пойдем парней вытаскивать из этого гнезда порока. — Федя направился к зданию клуба.