Шок-школа

Татьяна Устинова, 2021

Судья Елена Кузнецова была очень рада за свою сестру: той удалось устроить сына Сеньку в престижную школу! Конечно, Натке пришлось раскошелиться, но она уверена, что вложение средств того стоит – в классе пятнадцать учеников, все из приличных состоятельных семей… Вот только она не учла, что ее собственная семья в этот элитный круг не очень-то вписывается: сына Натка воспитывает без мужа, с утра до ночи работает, а не проводит время в салонах красоты, как родительницы других учеников. Очень быстро начались проблемы, решать которые, как обычно, пришлось Лене, когда она обнаружила у себя на столе иск к школе от ее собственной сестры…

Октябрь

— Наталья, на минуточку!

Натка остановилась и завертела головой, определяя источник зова.

Вдоль красивого школьного забора, очень похожего на ограду Летнего сада в Питере, тянулся длинный ряд дорогих автомобилей. Преимущественно темного цвета, здоровенных, зверовидных каких-то. Уткнувшись мордами в водосточную канавку по краю выложенного плиткой тротуара, они комично напоминали бегемотов и слонов на водопое. Зверюги беспокойно возились, ерзали, хлопали дверцами и рычали движками — отъезжали, забрав закончивших занятия детей.

— Наталья!

Из темно-синего «Лексуса» выглянула хорошенькая блондинка.

— Это мама Витальки Лозинского, — подсказал Натке Сенька, выкручивая свое запястье из ее кулака. — Я сам домой пойду, ладно? Ключи у меня есть. Неохота бабский треп ваш слушать.

— Бабский треп? Это кто тебя научил так разговаривать? — опешила Натка.

— Ой, да ладно, а то я не знаю, как девчонки болтают, — Сенька с независимым видом поправил лямки ранца. — Сцепятся языками — и ля-ля-ля, ля-ля-ля… Все, я пошел.

Он дернул плечами, заставив ранец подпрыгнуть, и сам заскакал, заторопился прочь от остолбеневшей Натки.

— Фу-ты, ну-ты, — пробормотала она, провожая сына взглядом. С виду маленький джентльмен, а разговаривает, как… Как старший лейтенант Таганцев, когда тот не пытается изображать галантность! — Чему вас только в школе учат? Мужскому шовинизму?

— Наталья! — вновь настойчиво позвала ее мама Витальки Лозовского.

Или Лозинского? Ну, какого-то там Витальки.

— Да? — Натка неохотно приблизилась к синему бегемоту.

— Хотела предложить подвезти, но вижу, ваш мальчик уже пошел пешком. Вы тут рядом живете? Повезло, нам через полгорода ехать, — затарахтела мама Витальки Какого-то. — А вы меня не узнали? Я Аня Лозинская.

Прав был Сенька, мрачно подумала Натка, ля-ля-ля и ля-ля-ля!

— Вы извините, но я очень тороплюсь, — сказала она разговорчивой Виталькиной маме. — Дела, знаете ли…

— Ой, я прекрасно вас понимаю, сама опаздываю в салон на ноготки, — кивнула красотка-блондинка. — Вы просто не ответили в чате, а это срочно…

Опять этот родительский чат, мысленно вздохнула Натка. Вот уж где ля-ля-ля и ля-ля-ля бесконечно!

За каждым сообщением не уследишь — поначалу она пробовала, но быстро поняла, что важные вопросы бесследно тонут в море ненужных замечаний и лишних эмоций, и перестала пытаться держать руку на пульсе. В конце концов, есть и другие каналы коммуникации — телефон, например. Или вот мама Витальки — общительная Аня Лозинская…

— День Учителя! — заговорщицки сказала Аня, округлив глаза так, что они сделались большими, как у стрекозы. — Вы понимаете? Пора уже что-то решать с подарком. Кляйны предлагали купить набор столового серебра, но это явно преждевременно, такое больше на выпуск годится. Шульцы придумали подарить хороший мольберт — оказывается, Яна Арнольдовна увлекается живописью по номерам, но Трефы справедливо заметили, что не в наших интересах поощрять хобби учительницы, ее дело — детьми заниматься, так что пусть не отвлекается… А у Красицких возникла идея презентовать нашему педагогу старинное украшение, не очень дорогое, как раз в меру, и прямо очень стильное: камея в желтом золоте, под высокий воротничок красивой блузки будет просто идеально. И благородно, и модненько — броши нынче в тренде… Так вот: вы за Кляйнов, за Шульцев или за Красицких? Нужно выбрать уже, а вы в чате ничего не ответили.

— Постойте, — от возбужденного стрекозиного стрекотания у Натки закружилась голова. — Яна Арнольдовна учит наших детей всего месяц, а мы уже делаем ей такие дорогие подарки? Я думала, цветы…

— По цветам — это к Вагнерам, у них своя сеть садовых центров, Марина еще прозвонит всем насчет букетов, не сомневайтесь, — снова затарахтела стрекоза Аня. — Короче, вы тоже считаете, что столовое серебро — это чересчур, да? А мольберт — неразумно и как-то слишком фамильярно? Тогда я отмечу, что вы с большинством — за камею.

— Послушайте, какая камея!

— А вы фото не видели? Маша Красицкая в чат присылала.

— А Маша Красицкая… — Натка с трудом удержалась и не договорила, как хотелось: «не пошла бы куда подальше со своей камеей?»

Разговорчивая Аня закончила фразу по-своему:

— Да, да, жена того самого Красицкого, который известный антиквар, коллекционер, знаток музейных ценностей, — тут стрекоза хихикнула и закончила шепотом: — Хотя все знают, конечно, что доходы у них преимущественно от своих ломбардов. Ну, зато и камею эту мы купим недорого, Красицкие по-товарищески отдают ее всего за семьдесят пять.

— Семьдесят пять чего? — Натке захотелось срочно попить холодной водички. Или заорать во весь голос и бухнуть по бегемотовой спине «Лексуса» кулаком.

— Рублей, конечно! Семьдесят пять тысяч рэ, очень удачная цена, хорошо делится, ровно по пятерочке собираем, — расплылась в улыбке Наткина собеседница.

— А не дороговато? — Натка проявляла чудеса хладнокровия.

— Никогда не нужно экономить на обслуге! — шутливо погрозила ей пальчиком Аня.

Маникюр у нее был идеальный. «Зачем ей еще на ноготки?» — мелькнуло в голове у Натки.

Следом пришла мысль: это заслуженную учительницу приравняли к обслуге?

— У меня няня, которая с младшими сидит, получает восемьдесят тысяч в месяц, — доверительно продолжала тем временем ее собеседница.

— Няня? — автоматически повторила Натка.

— Ну да, няня, у меня же трое деток, Виталька старший…

— Никогда бы не подумала, — так же машинально отреагировала Натка.

— Ой, вы мне льстите, но это приятно, — стрекоза застрекотала громче. — Так вот, я плачу няне восемьдесят тысяч, а у Яны Арнольдовны тут какая зарплата, вы знаете? Всего семьдесят пять! И это при том что на ней одной пятнадцать детей, а не двое!

— Ужас, — механическим голосом отозвалась Натка, прикидывая, в какую сумму ей обходится начало школьной жизни.

— Вот, вы понимаете! — обрадовалась Аня. — С учетом того, что учительница работает с нашими детками всего месяц, мы проявим тонкость и деликатность, если стоимость подарка не превысит ее зарплаты.

«Интересное представление о тонкости и деликатности», — как-то безразлично уже подумала Натка.

— Ма-ам? — проныл кто-то в недрах синего бегемота. — Я есть хочу! Поехали обедать!

— Сейчас, мой хороший! — ответила мама Витальки, надо понимать, ему самому и порывисто схватила за руку враждебно окаменевшую Натку. — Чудесно, что мы договорились, и очень приятно было наконец познакомиться!

Она нырнула в своего бегемота и уже оттуда прощально прощебетала:

— Очень миленькие винтажные сережки, это у вас аметистики, да? Не от Красицких?

— Это александриты, — ответила Натка.

Водительница бегемота ее уже не слушала — ее зверь рычал и пятился, но Натка все же зачем-то договорила:

— Не от Красицких.

Сережки с александритами, меняющими цвет от ярко-розового до нежно-сиреневого, были еще мамины — той их подарила на шестнадцатилетие ее собственная матушка, Наткина бабушка. Тогда они стоили аж сто двадцать семь рублей — бабулина месячная зарплата была поменьше.

Интересно, сколько за мамины александриты дали бы сегодня в ломбарде Красицких?

— Я нахожу, что подготовительный процесс недопустимо затянулся, — призналась Натка, заглянув в ведро с водой.

Собственное отражение, видимо, состроило ей оттуда гримасу, потому что Натка показала ведру язык и насупилась, притопывая одной ножкой в стильной обувке — на диво изящном резиновом сапожке с «ушками» и фирменным логотипом. Даже наша знатная блогерша Сашка, изрядно подковавшаяся в трендах и брендах, эти новые тетины сапожки высоко оценила и горячо одобрила. Так горячо, что стала клянчить у меня точно такие же, хотя ей-то они зачем? Она же с нами не поехала.

Натка приоделась — или тут правильнее сказать «приобулась»? — по особому поводу: она наконец-то ответила согласием на предложение Кости Таганцева.

Нет, это было не предложение руки и сердца, хотя старлей Таганцев, мне кажется, созрел уже и для него. Но Натка не созрела! Пока она согласилась только съездить вместе с Костей на рыбалку — он уговаривал ее на это целый год и вот наконец преуспел.

— Должна сказать, я представляла это себе как-то по-другому, — призналась Натка и вздохнула.

— Знаю я, как ты это себе представляла! — я провела ножом по точильному камню.

Прозвучавшее «ш-ш-ш-ссс» гармонично слилось с тихим плеском речной волны и легким шорохом прибрежной растительности.

— Ты думала, что я буду пасти Сеньку, а вы с Таганцевым отправитесь на романтическую прогулку по маршруту «речной бережок — сеновал»! — я хмыкнула. — Хотя какие уж сеновалы в октябре…

— Ну, я лично от хорошего сеновала в любое время года не откажусь, — с некоторым вызовом сказала Натка и одернула на себе ветровку, четче обрисовывая впечатляющий бюст.

Под ветровкой на сестрице было «крестьянское» платье в цветочек, а под ним, похоже, эротичное бельишко, бюстгальтер явно пуш-ап — однозначно в расчете на сеновал, нет сомнений.

— Ха-ха, Акела промахнулся, — съязвила я, потому как роль то ли няньки, то ли гувернантки, которую планировала навязать хитрая сестрица, меня не прельщала.

Даже приятно было, что эта коварная особа просчиталась и никакого романтического сеновала у нее не случилось. Хотя наше нынешнее времяпрепровождение мне тоже не очень нравилось.

Я снова провела ножом по камню:

— Ш-ш-ш-ш-ссс!

— Прекрати! — передернувшись, потребовала Натка. — У тебя ужасно зловещий вид, когда ты это делаешь. Как у старого пирата, которому не терпится пустить кому-нибудь кровь!

— За старого еще ответишь, — пообещала я, — но не волнуйся, резать я стану только рыбу.

— Если она будет, — озвучила Натка наши общие опасения.

Я вздохнула.

Сто лет не ездила на рыбалку и еще столько же этого не делала бы!

Вот что хорошего в подобном занятии?

Подъем в несусветную рань, поездка в предрассветной тьме — в ночь, прочь, за город, в глушь, по маршруту, где не ступали нога и копыта Макара с телятами.

Дикая местность — камыши, река, за ней лес, десять минут восторженного любования живописным восходом, потом отрезвляющий звон комариков, мокрые ноги (не все из нас в сапогах!), шмыгающий нос и усиливающееся чувство голода.

Позавтракать дома мы, конечно же, не успели, а кофе из термоса с бутербродами из пакета — романтическая трапеза на рассвете — растворились в пустых желудках быстро и бесследно.

Предполагалось, что на второй завтрак у нас будет жареная рыбка, а на обед — уха…

Кое-кто, не будем показывать на него пальцем, хотя это был наш друг и товарищ старший лейтенант, поразительно вдохновенно рассказывал, как это будет вкусно — наваристая ушица с дымком, ароматная, густая, в золотистых бляшках, в крапинках щедро насыпанных специй…

Я шумно сглотнула слюну.

— Убью Таганцева, — тоскливо пригрозила Натка и посмотрела на камышовые джунгли, в которых спрятались покосившиеся мостки с нашими рыбаками. — А ты точи пока ножик, точи…

Ш-ш-ш-ш-ссс…

Ш-ш-ш-ш-ссссс…

— Точно убью, — повторила Натка и яростно прихлопнула комара на щеке.

— Комаров убивай, а Таганцева не надо, — попросила я.

Шутки шутками, а уж мне-то, как судье, хорошо известна печальная статистика внутрисемейных разборок: убийств на бытовой почве у нас в России случается больше, чем каких-либо других.

— Позащищай его, ага, — кивнула сестрица. — Адвоката тут нету, так судья за него. Можно подумать, Таганцев ангел с крылышками!

Конец ознакомительного фрагмента.