Снежные истории

Татьяна Терехова, 2023

Главная героиня Татьяна была обычным советским ребенком, училась в общеобразовательной средней школе, ничем не отличавшуюся от сотен тысяч советских школ по методам образования, но особенность ее заключалась в местонахождении на крайнем севере СССР, за полярным кругом, в связи с этим коррективы даже в учебном процессе происходили с учетом погодных и природных условий.Татьянины одноклассники были обычными советскими детьми, как и у всех у них были мечты и достижения, все они дружили и ссорились, участвовали в советских мероприятиях, но во всех этих действиях и их жизни присутствовал дух севера, особенность достижения своих целей, отличительные черты их мечтаний, невероятные задумки, которые достигали они такими же необыкновенными способами, порой абсолютно неожиданными даже для искушенных,все видевших в этой жизни, взрослых.

Ночью или под утро

Я иду по известной тропе

И неслышно, в полете как будто

Я тихонько шагаю к тебе

Мое милое детство

Мой родной городок

Заберу лишь в наследство

Снежный твой холодок

Запах свежей морошки,

Глубь ночного мерцанья

Голубики немножко

Переливы сиянья.

Шарик елочный яркий

Камень с моря чуть жаркий

Пижму с запахом счастья

Грохот неба в ненастье

Пионерский мой галстук

И слезу с выпускного

Добрый свет моих окон

Чуть всего, понемногу

Вступление

Наш красивый, безграничный, сверкающий, завораживающий, далекий, суровый и такой родной север. Люди произносят это слово понимая каждый по — своему: для кого — то север — это просто Россия, для кого-то Евразия, для кого-то Антарктида, для кого-то Санкт-Петербург или Мурманск, для кого-то Колыма или Норильск.

Для меня север — это лесотундра, это полярная ночь и гудящий от крепкого мороза стойкий туман и полярный день с перекатывающимся по горизонту за ночь солнцем, это сверкающие полотна бесконечного снега, это далекий и одновременно близкий горизонт, темный-темный, где черное ночное небо сходится с белым безграничным снежным покровом водохранилища, где горят огни родных окон, где бегают песцы и лайки, а еще это запах морошки, вкус брусники и черники, крик чаек, мягкий пряно пахнущий ягель, яркое, не заходящее круглые сутки за горизонт, солнце, ветер и запах счастья.

У этого счастья для нас, родившихся и взрослевших на севере, есть имя — Снежногорск, куда попасть можно только вертолетом или самолетом, который в народе называют «кукурузник». Все, что вокруг и за пределами Снежногорска и Норильска люди называют «материком», так как находится моя малая Родина на полуострове Таймыр. Это значит, что летом к своим бабушкам, тетям, дядям, мы ездили на материк.

А Снежногорск — это мои друзья, мое детство, мои родители и учителя, мой Б класс!

Так как здесь все рассказы о моем детстве и годах учебы в начальной школе, расскажу немного о себе маленькой — меня зовут Татьяна, причем именно Татьяна, а не Таня, сколько себя помню, в семье меня называли только Татьяной, папа за всю его жизнь ни разу Таней не назвал, а вот если (очень редко) мама говорила: «Таня, иди сюда», это означало одно — очередной мой провал, косяк, предстоящую казнь или смерть.

Меня привезли в Снежногорск двух лет отроду, родилась я в Волгограде, но побывала я там потом спустя 11 лет с родителями и еще раз по прошествии еще 36 лет меня свозил туда муж. Я сильно болела с маленького возраста и в три года папа отвез меня на «кукурузнике» в детскую больницу города Норильска (в Снежногорске была больница, но поселок маленький и штат всех врачей там отсутствовал, при серьезных заболеваниях все лечились в Норильске), где мне диагностировали язву желудка и двенадцатиперстной кишки и пролежала я там очень долго, пока не вылечили. При этом родители были в Снежногорске, как я понимаю длительный больничный никто им не давал, там меня никто не проведывал, бесконечно лечили, делали ФГДС, уколы, какие-то страшные снимки в темноте и прочие экзекуции, но я стойко все вынесла, и с тех пор я на дух не переношу запаха больниц, вид больничных пижам и песню «Если долго, долго, долго» из сказки «Красная шапочка» как и саму актрису Поплавскую, которая пела там эту песню, потому что запомнился именно просмотр этой сказки в той больнице.

Из-за моей такой специфической болезни у меня в детстве не было аппетита от слова совсем, в детском саду меня пичкали едой пока все дети уже глубоко спали на сон часе днем, бывало даже заламывали за спину руки и кормили с ложки, время еды были каторгой для меня везде (кроме бабушек, куда я ездила на лето, они просто готовили только то, что я люблю), поэтому моими первыми словами были не мама или папа а «икацу, ибуду, имагу», что означало «не хочу, не буду, не могу», при произношении этих слов я еще раскачивала указательным пальцем, показывая насколько я серьезна. Я просто не ела, меня ругали, заставляли, а я не ела, в связи с этим мною было пропущено очень много фильмов, мультфильмов, прогулок, походов в гости, но это не повлияло на мой интеллект и любознательность.

Я обожала петь, играть на пианино (об этом мой отдельный рассказ), поэтому самым запомнившимся любимейшим подарком для меня было деревянное красное пианино в виде рояля, любила писать стихи и меня всегда интересовала тема космоса и бесконечности, поэтому моей первой любимейшей книгой стала «Заблудившийся звездолет» Анатолия Мошковского, еще я любила ездить в отпуск, а так как жили мы на краю Земли, то это всегда были полеты на самолетах. В связи с этим к 9-10 годам у меня сложились мечты о будущих профессиях — поэтесса и пианистка, стюардесса и космонавт. Всегда считала, что я актриса и что меня снимают везде, даже в туалете, поэтому я везде была с осанкой и «лицом». Обожала петь перед зеркалом, стоя на катушках ниток (это были шпильки) и с колготками на голове (это были длинные волосы). Космос мне снился, я всегда спасала людей, улетала сама и переносила их в безопасные места.

В садике я всегда одна из первых выполняла все задания на пять, умела слушать старших, прекрасно танцевала и ненавидела зарядку. В школе, когда меня папа привел в первый класс, я поняла, что уже все знаю, осталась ради интереса и потому что так сказал папа, но мне там быстро понравилось все, кроме физкультуры, от которой в принципе меня освободили по моей прошлой болезни и я ходила туда не часто.

Да, важная отличительная индивидуальная моя черта — я маленького роста, такого маленького, что ниже не бывает, всегда на физ-ре стояла последней (крайней с конца шеренги). Музыкальная школа была любимым местом и любимым занятием. Мое раннее детство, о времени которого эта книга, было прекрасным временем моей жизни, полным ярких событий, красок, впечатлений, путешествий и хороших людей, прекрасных советских ребят-одноклассников.

Нас было около 20, в 1Б классе, учеников средней советской школы №24.

Мы шли путем развития, как и все школьники в СССР — линейка, первый звонок, букварь, продленка. Чуть позже нас приняли в октябрята, в третьем классе торжественно в пионеры, с десятого класса гордо вступали в ряды ВЛКСМ. Были школьные вечера — осенний и весенний балы, новогодние утренники и вечера, дискотеки, сладкие столы с домашней выпечкой. Как у всех советских школьников: осенью спортивно-патриотическая игра Зарница, зимой операция «Сухарик» и «Живи книга», выставки-продажи рукоделия для Фонда мира*, парады 1 и 9 мая, последние звонки, выпускные.

Но во всех этих событиях имелись отличия, именно мы и наша жизнь отличалась от всей страны, мы жили на краю Земли, на Крайнем севере, в заполярье и даже майские парады отличались тем, что шли мы в шубах, а воздушные шарики на морозе за одну минуту превращались в застывшие тряпки.

У нас не было газировки, а у наших пап пива, потому что в Снежногорск не возили ничего в стеклянных бутылках. Эту роскошь привозили один раз в год на барже по реке, в конце августа на день строителя, по всему поселку стоял звон бутылок, переносимых целыми ящиками к подъездам, там собственно это пиво и выпивалось, не доходя (не доносясь) до квартир, собирались вот так мужчины целыми подъездами и пили пиво, раз в год, а мы газировку «Буратино», тоже раз в год, но от этого наше детство не казалось нам чем то обделенным, тем более пили мы эту газировку в свои летние каникулы у бабушек, куда нас отправляли почти всех и почти каждое лето наши родители по всей огромной нашей Родине — СССР.

Никогда не забыть эти минуты незабываемого счастья, когда осенью ты прилетел назад домой и бежишь сломя голову навстречу к своим друзьям, таким родным, по которым так дико соскучивался за все огромное лето в другой, материковской жизни у бабушки.

Теперь с самого начала, самые — самые интересные истории обо мне и моих друзьях, о садике, о моих родителях, одноклассниках, о школе и учителях, об историях, которые могли случиться только с нами, особенными северными людьми.

* Операция «Сухарик» заключалась в соревнованиях между отрядами пионеров и состояла в следующем — перед выходными днями в отрядах выбиралась дежурная группа добровольцев, как правило это был почти весь отряд, кроме «совершенно безответственных и бездушных ребят» (так говорили наши классные руководители на тех, кто не поднимал руки, чтоб записаться добровольцем). Субботним утром, в любую погоду мы собирались возле школы, кто-то привозил с собой санки (нужно было 2-3 санок на отряд) и картонные коробки. Дальше мы разделялись на группы из двух-трех человек и разделяли дома для этих групп. Маленькими группами мы шли в назначенные дома и квартира за квартирой, этаж за этажом, подъезд за подъездом делали обход по квартирам, где просили жильцов отходы хлеба! Да! Держали в руках пакеты и просили сухарики, черствый и лишний хлеб. Полученную добычу мы высыпали в коробки, привязанные к санкам, собирались в условленном месте всем отрядом со всей добычей и везли на свинарник. Тогда в поселке был свой коровник и свинарник. На свинарнике рабочий взвешивал весь привезенный нами бесценный груз и записывал сколько наш отряд внес в общий вклад. Главное было все же выйти раньше, чем остальные отряды, иначе как ни попрошайничай, но у жильцов поселка хлеба на всех не хватало. Итоги подводились и озвучивались на линейке в школе. Наиболее активный отряд получал грамоту!

Операция «Живи книга» проводилась в те месяцы, когда операция «Сухарик» по погодным условиям была невозможна — полярная ночь, сильные морозы, т.е. декабрь, январь, февраль точно, скорее всего и март. Для участия в операции «Живи книга» необходимо было уже личное участие каждого. Для участия каждый являлся в школьную библиотеку, получал от библиотекаря запрашиваемое количество (минимум 3) порванных книг, дома должен был заклеить, подшить, отремонтировать и сдать на проверку. Время давалось ограниченно, несколько дней. Сложность задачи надо понимать в следующем — скотча тогда не существовало, лейкопластырем запрещалось склеивать между страниц, да и родители не давали для такого дела такую роскошь, надо было уметь варить клейстер, клей был не у всех и самое главное — оклейка книг ювелирная работа, которой никто не обучал, а вот рукожопство было почти у всех от природы. Но участие было обязательно, поэтому мы все через это прошли, мы старались, нередко переделывали после непринятия контролем качества, но вклад каждого влиял на результат всего отряда, ведь побеждал тот отряд, у которого было бОльшее количество оживших книг.

Выставки-продажи рукоделия для Фонда Мира проводились дважды в год, называлось это действо «Ярмарка мира». Для участия привлекались все пионеры дружины и комсомольцы школы. Каждый участник должен был что-то изготовить своими руками, за два-три дня до ярмарки принести на рассмотрение комиссии, комиссия всегда ободряла и оценивала поделку, тем самым понимала, кто участвует, кто опаздывает. По опоздавшим принимались меры в виде визитов домой и угроз выговоров.

Я всегда вязала крючком ажурную вазочку из белых ниток и красные гвоздики, крахмалила все сахарным сиропом, натягивая вазу на стеклянную банку, результат был потрясающим! Позже, в классе восьмом, я увидела в магазине уцененных товаров сапоги-чулки очень маленького (33) размера по 50 копеек, покупала их и из голенища шила шикарные косметички — одарила всех знакомых и своих и маминых, и на ярмарку мира отнесла.

В день ярмарки, не заранее, разрешалось приносить только кондитерские изделия. Их было тоже достаточно: и торты, и пирожные и даже желе. Мальчики в основном делали лопаты, метлы, рукояти для топоров и молотков и самое шикарное — это браслеты из латуни. Говорили, что они еще и целебные, но лично для меня они просто были красивыми, наши мальчики нам дарили их на 8 марта и просто иногда по велению сердца.

В спортзале школы выставлялись столы, на которых выставлялись изделия и ценники. Также комиссией назначались продавцы, которые должны были быть нарядными и стоять за прилавками с дежурными улыбками. Звучала музыка. В назначенное время двери школы открывались и на ярмарку приходили все неравнодушные к миру во всем мире жильцы поселка. Они ходили между столами, рассматривали, переговаривались, делали покупки. Как правило раскупалось все за 2 часа. Нас всех хвалили позже, в будние дни на линейке, озвучивали размер выручки в Фонд Мира, о том, что деньги будут направлены и бедным голодающим детям Африки, и для установления мира во всем мире, как мы тогда понимали — против агрессии США в сторону СССР. Мы гордились нашим вкладом искренне веря в то, что сделали для мира все что могли. Вот только гораздо позже, после развала СССР откуда-то прилетела информация, что такого фонда вообще не существовало никогда…

Домик на лыжах

Когда наступает конец марта, в Снежногорске, как и на всем севере, светит ярко солнце, весь белый, нетронутый, утрамбованный несколькими месяцами зимы снежный покров, сверкает так, что в глазах появляются темные круги, невозможно усидеть дома, на улице минус 20 и по понятиям севера — это теплынь, вот правда шубу сменить на яркую демисезонную куртку родители пока не разрешают. Особенно ярко светит солнце в выходные, это загадка природы, но это именно так. В такой яркий, «слегка» морозный субботний день, мы с Ленкой Угловой (Лена моя лучшая подруга и одноклассница, еще мы с ней учились в музыкальной школе с детского сада, Лена ходила в детский сад «Колокольчик», а я в «Солнышко», поэтому мы не знали друг друга раньше, чем пошли в музыкалку, с первого класса Лена с семьей переехали в квартиру напротив нашей и мы стали еще и соседками) конечно пошли с утра гулять и конечно подальше от родительских глаз (у Ленки мама могла поругать, если Ленка не там села, не в тот сугроб или помяла пальто, а мои следили чтоб я не ела снег или лед, причем вот где эта родительская логика? Не есть снег чтоб не заболеть вроде логично, но ругали за этот процесс, когда сами увидели, а то что мы его ели и за сарайками* и возле подъезда, где угол их зрения не доставал, и вообще весь снег был помечен всеми собаками поселка и мы иногда ели желтый снег! Но нет, чтоб не заболеть и точка) С Ленкой мы пошли за сарайки, зная, что уж там мы можем и полежать на снегу рисуя бабочек руками и ногами и наесться снега со льдом и вволю накувыркаться.

Зашли мы за сарайки, ожидая увидеть и не заострить никакого внимания на постоянную картину — там всегда стояли перевернутые на зиму лодки, доски, иногда «Бураны» (снегоходы), нам интересно было само место уединения и не прикосновения. Но именно сегодня там оказалось воплощение нашей с Ленкой мечты! Видимо мы так материализовали свое общее желание, что оно явилось именно там, где никого не было, словно какой — то волшебник взял и поставил нам ЕГО — Домик. Да, да, самый настоящий, масенький, с дверью и окошком, ДОМИК на лыжах! И та самая дверь, волшебная, деревянная с ручкой, была открыта! Мы с Ленкой молча переглянулись (понимали мы другу друга с полуслова, это результат пары лет игры на фортепиано в четыре руки, где говорить нельзя, а взглядом надо было показать кто где сидит в зрительном зале и как на нас смотрит) и открыв дверцу, залезли в Домик.

Невозможно словами передать это восторг, но внутри оказалась еще и самая настоящая печь, с трубой в потолок и дверцей куда закладывать дрова! Мы тихо визжали или стонали, или хрюкали, издавали звуки, сродни звукам поросят, которые наелись и лежат в теплой грязи. Это были звуки счастья, сбывшейся мечты, чего-то нереального. Это предел наших тогдашних мечтаний, ведь сколько мы с Ленкой строили этих домиков из столов и стульев у нее или у меня дома, сколько закрывались в кладовках и ванных, представляя, что это наш дом, ну или самолет, или подводная лодка, все зависело от настроения и обстоятельств. Но мечта всегда была с нами.

Как только прошли первые пять минут онемения от счастья, сразу пришли идеи — надо повесить шторы, надо принести коврик, стульчики и столик, мы девочки и создание уюта в ДОМЕ заложен в нас предками. Сообразили, что мебель можно соорудить из ящиков, которых всегда полно на помойке. Помните эти деревянные ящики, сколоченные какими-то железками с гвоздями? Кстати, никогда не лижите эти самые железки на морозе, не верьте мальчишкам, что железки сладкие как леденцы, оставите куски языка на ящике, а дома заботливые родственники добавят люлей за порванный язык.

Мы пошли за всем необходимым для создания уюта в НАШЕМ ДОМИКЕ. При этом заметьте, мы ни на секунду не задумывались, что домик может быть чей то, мы были уверены, что он наш, ведь это мы его нашли!

По дороге на помойку мы встретили Юльку Покровскую, Пашку Шугребного и Сашку Босина. По нашим растянувшимся в улыбку лицам и сверкающим глазам все догадались, что мы обладаем чем — то таким, что надо или отобрать (по мнению Пашки и Сашки) или обязательно подружиться с нами (по мнению Юльки). Мы с Ленкой, круглые отличницы обеих школ (общей и музыкалки), честные пионерки, не умели врать, и конечно рассказали им о своей находке. Мы понимали, что места в домике хватит на всех, а создать уют вместе быстрее, да и веселее.

В результате я пошла домой за бутербродами, Ленка за тканью для штор и ковриком, Юлька за посудой, а мальчишки на помойку добывать мебель и дрова.

Когда все собрались у ДОМИКА, каждый со своей добычей, лица у всех были а-ля жизнь удалась.

Мы повесили шторки, мальчишки соорудили столик из ящика, разложили на столе бутеры из вкуснейшего белого хлеба по 34 копейки и вареной толстой докторской колбасы и начали кайфовать, будто мы на необитаемом острове в собственном доме.

Но вскоре случился огорчительный эпизод — явился, будь он неладен, владелец нашего ДОМИКА, все-таки он существовал, и по очереди, за шивороты вытащил нас из дома мечты и прогнал. При этом сказал ни на шаг не появляться рядом с домом.

Первые минуты от испуга и разочарования мы шли молча. Головы и плечи были тяжелыми от стресса и мыслей.

Но, вы же помните, что это была суббота? Значит завтра то воскресенье, мы свободны еще целый день! По дороге мы договорились, что завтра встречаемся возле общественного** в одиннадцать утра и будем решать, что делать с этим хозяином и нашим домом.

К одиннадцати утра воскресенья я сделала невозможное, чтобы мой поход не сорвался: сделала все уроки, позанималась музыкой, съела все, что мне дали на завтрак, заполнила дневник и надела все штаны, шарфы, кофты, варежки и поклялась, что снег есть не буду никогда в жизни. Я знала заранее, что даже, если я заболею, то все равно сделаю здоровый вид (я ведь та еще актриса) и все равно пойду гулять.

В одиннадцать мы встретились нашей группой и очень быстро решили, что домик надо угнать, это легко ведь он же на лыжах! И совершенно не справедливо, что этот мужик нас выгнал как щенят, ведь это НАША находка и НАШ домик!

Мы осторожно прокрались за сарайки, наша мечта стояла на прежнем месте и к нашей великой радости даже дверца была не заперта, правда сорваны и выкинуты шторы, стола не было, но и мужика тоже!

Мальчишки прикинули, что им под силу сдвинуть и перекатить домик. Недалеко были занесенные снегом гряды из огромных валунов, за ними ничего не видно — удачное место для перекатки домика.

Мы так и сделали.

Перекатили, залезли в домик и опять сели есть свои бутеры и наслаждаться видом из масенького окошка. Мы хихикали, а сердца наши бились от радости, что все же мы победили мужика, забрали свой домик и нам так в нем классно, мы настоящие партизаны, собственники ДОМА, такие дружные и веселые.

Сами понимаете, что вскоре, мужик нашел нас по лыжному следу и что за этим последовало!

Правда он терпеливо, но немного сильнее, чем в прошлый раз, выкинул нас всех в снег, и увез домик на прежнее место. Напоследок сказав, что расскажет все родителям, что мы воришки и вообще нехорошие дети.

Не понимал мужик, что такие как мы, пионеры, частично отличники, сильные и дружные не можем быть плохими детьми.

Целую неделю мы ходили в школу, шептались на переменах, мечтали, а после уроков втихушку заглядывали за сарайки, проведывая хоть одним глазком наш домик. Он стоял на месте. Он нам снился, мы не могли без него жить. И конечно в наших головах рождался следующий план угона. Мы не останавливались на достигнутом, он нужен нам был как воздух. Вдохновлял еще тот факт, что из всех одноклассников никто не знал о нашей недвижимости, о наших идеях и что у нас такая компашка партизан.

Наступила суббота и мы пораньше, опять же выполнив все наши обязанности заранее (кроме завтрака, который не впихнешь заранее), собрались у общественного воплощать наш план.

Сначала мы изучили путь и местность для перегона, далеко (по нашим меркам), аж у водокачки*** нашли подходящее место. Кстати место действительно шикарное: на берегу водохранилища, где сверкает белый снег, ярко светит над ним солнце. Я представляла, как будет там прекрасно летом — шум прибоя, крики чаек, зеленые кусты…

Прошли мы за камни, за дорогу, прошли и поняли, что дом туда проедет. Место идеальное и незаметное.

Мы наломали веток с березок и елок.

Мы притащили веревки и закрепили домик у мальчишек на плечи. Домик сзади толкала Ленка, мы с Юлькой с помощью веток заметали следы от полозьев. В сильно явных местах подползали и разравнивали варежками. Делали все быстро, четко и слажено, прям как в фильме «Мираж» угонщики трайлера.

Следа от домика не осталось и следов перегона тоже, мы даже нигде ни разу не провалились под снег. Идеально!

Мы с гордостью и естественным волнением залезли снова в ДОМИК и опять как дежавю, стали лопать бутеры. Хочу заметить, что Пашка всегда лопал очень много и бутеров приходилось брать в третий раз больше обычного, он же тягачом еще и поработал.

Так мы сидели минут десять-пятнадцать. Бутеры были съедены, конфеты тоже. Мужик не приходил, и…как-то стало скучно — ну есть домик, ну мы в нем, вокруг красота, снег сверкает, в окошко нагляделись и вышли гулять. Стали беситься, бегать, рисовать бабочек на снегу. На улице было градусов 25-27 и вскоре мы немного замерзли, ну руки и носы, и тут наши бравые парни предложили затопить печь и погреться. Очень логично и по — мужски.

Они залезли в домик, растопили печь (интересно, откуда у них в таком возрасте были навыки?) и позвали нас. Я не могу передать словами, как же это было здорово сидеть там, в тепле, понимать, что это наш дом, наша печь, наши друзья. Уютно и радостно. Мы закрыли шторки, придумывая что уже вечер. И вдруг… (ну вы сами догадались), резко открывается дверь и там мужик! Вот честно, достал он, не сиделось ему дома, пришел в такую даль и зачем? В наш ДОМ?!

В этот раз он нашел нас по дыму из трубы. Он так орал! Он вышвырнул нас, а мальчишек придержал и сказал «как везли сюда, так же и верните на место!» Помните картину «Бурлаки на Волге»? Их угрюмые глаза, опустившиеся плечи, вот только на картине нет вокруг плачущих жен и детей, а в этот день картина была именно такой Пашка и Сашка с лямками на плечах тащат домик, мы с Ленкой и Юлькой рыдаем и плетемся за ними, замыкающим мужик. Как же страшно было ощущать его шаги за нами, все тело, да и нутро ожидало пинков или ударов, дорога назад оказалась длинной. Но окончание было очень неожиданно прекрасным для нас — мужик пинков и подзатыльников не надавал, напоследок не наорал, домой с нами не пошел, только грозно потряс кулаком и сказал: «Только посмейте еще раз!» и все, представляете, как мы бежали оттуда? Мы месяца два, уж я точно, не появлялись в районе этих сараек в ужасе расстрела или мужиком, или все-таки проинформированными родителями.

P.S. Надо отдать должное этому мужику, что он терпеливо 3 раза!!! Выгонял нас, причем в третий раз еле нашел нас и ни разу никому (ни в школе, ни родителям) просто НИКОМУ не рассказал про наше приключение.

P.S.1 Гораздо позже я узнала, что же это за домик такой — маленький, с печкой и на лыжах. Оказывается, такие домики рыбаки или охотники прицепляли к снегоходам, везли в них все снасти, съестные запасы, спальные мешки и грелись в нем, ели и даже ночевали в лесу, когда ездили за добычей или на отдых.

*Сарайки — название сараев на снежногорском сленге. Сарайку имела каждая семья, в них хранились все хозяйственные вещи от санок, до моторных лодок. Также там хранились съестные запасы в заморозке. В нашей сарайке, например, помимо всяких папиных вещей для рыбалки и охоты, хранились лыжи, а также банки с ягодой и квашенной капустой. Мы с папой ходили каждое воскресенье в сарай. Это было событие, яркое, особенно в марте-апреле, тогда ярко светит солнце, достаточно морозно, сверкает снег слепящим бесконечным покровом. За сарайками заканчивался поселок, начиналось водохранилище и там вдалеке, на горизонте, небо сходилось с бесконечным снегом, сверкало все, слепило глаза. А еще в апреле с горизонта в сторону поселка и именно сараек, всегда мигрировали огромные стада оленей. Эти дикие полярные олени всегда шли одной и той же тропой, с заходом в поселок, они даже подходили к людям, которые их подкармливали хлебом. Немного передохнув и передав все приветы от шаманов, тундры, снега, солнца и своих Богов, они уходили дальше за другую черту горизонта.

**Общественный — это административное здание в Снежногорске, которые называлось «общественный центр», где находились отделение почты, поселковая столовая, кинотеатр, дом культуры (клуб), поселковый спортзал, поселковая администрация (глава поселка и его работники), кулинария, отделение банка, отделение связи, промтоварный магазин «Новинка». Здание имело один большой неотапливаемый тамбур с полностью стеклянными стенами, далее маленький тамбур с калорифером (кстати, если намочить слюной пальцы обеих рук и прикоснуться к калориферу и металлической дверной ручке, то можно ощутить на себе электрический ток, мы так делали часто, там начиналось у всех познание физики, раздел «Электричество») и далее большой холл со стеклянными перегородками. Из этого холла было два входа: справа — на почту, банк и отделение связи, слева в магазин «Новинка». Магазин «Новинка» представлял из себя промтоварный магазин, мы с девочками людили туда заходить как в музей и рассматривать духи, кольца, платья, туфли и даже разные ткани, представляя себя в этом всем богатстве. Далее, прямо была стеклянная стена со стеклянными дверьми. Пройдя через стеклянные двери, мы попадали в теплый холл, где справа был гардероб и касса кинотеатра, слева информационные стенды, прямо несколько ступенек вели к бюсту Ленина В.И. Повернув налево от Ленина и поднявшись по двум пролетам ступенек, попадали на второй этаж, где справа была огромная столовая, прямо в коридор, где были туалеты, спортзал и администрация поселка. Налево стойка кулинарии, в кулинарии продавались вкуснейшие пирожные и тортики, которые пекла мама моего одноклассника Витальки Санофонтова. Дальше был вход в клуб, кинозал, огромный холл, где проходили общепоселковые вечера и дискотеки. Общественный был центром поселка, центром всех сборищ и встреч, тусовок и праздников, спортивных соревнований и концертов, застолий и свадеб.

Когда то на втором этаже установили автомат газводы, причем он был бесплатным и там всегда была очередь, но недолго, видимо от работы круглые сутки он быстро сломался.

*** Водокачка — это водонасосная станция на берегу водохранилища. Пройти к ней было довольно сложно летом — по гребню огромных валунов-камней с поросшими на их боках кустами и небольшими озерками во впадинах. Берег водохранилища поворачивал почти на 90 градусов вправо, далее располагалась водокачка, поэтому ее не было видно даже из окон пятого этажа первого кирпичного дома. Удобное место для тайных собраний, во избежание взрослых наблюдателей и свидетелей.

Анализы 3б класса

Вы помните то время, когда в школах мы проходили обязательные медосмотры, где у нас проверяли осанку, зубы, волосы, ногти, вес, рост и вообще все?

Конечно наша школа была не исключением, но опять же имелось отличие, наш поселок был на краю света и именно поселок, а не город. Естественно из врачей была наша незаменимая, в последствии вырастившая еще и наших детей, педиатр Галина Петровна, которой мы боялись, как огня, с самого раннего детства лично у меня она ассоциировалась с запахом больницы и обязательными неприятными процедурами ковыряния в носу, прививками и даже сдачей меня в больницу, ведь это именно она направила меня в больницу Норильска. Еще в поселке была стоматолог Зина Романовна и хирург.

Для медосмотра советских школьников такого состава было недостаточно и поэтому раз в год специально для наших экзекуций прилетали особенные люди в белых халатах.

Но для того, чтобы медосмотр прошел безупречно сначала нас проверяла Галина Петровна лично каждого и самым главным результатом проверки было отсутствие яйцеглистов и вшей и прекрасные анализы крови и мочи.

Вот тут наступал самый ужасный момент, когда в школе нам всем лично в руки вручали позорные желтые бумажки направлений на анализы. На бумажках была написана твоя фамилия и самые стыдные слова «Анализ кала», «Анализ крови», «Анализ мочи». Вот как по — вашему звучит и смотрится на официальной бумаге со штампом «Терехова Т. Анализ кала»? Конечно, как паспорт, где Терехова — это мое имя, а Анализ кала — фамилия. Медсестра приходила на перемене и раздавала каждому в руки эти паспорта, начинались соревнования на показуху — кто первый взял, тот проиграл (лох иными словами), кто убежал и заперся в туалете, спрятался в раздевалке или под партой и не взял до последнего — победитель. Конечно, в результате бумажки были вручены всем. По мере вручения документов на руки, мальчишки присваивали владельцам «паспортов» соответствующие титулы и фамилии — кто был «Анализ мочи», кто просто «Кал» ну и самые худшие из вариантов это «Какашка» и «Ссака».

Сами понимаете, что далее следовала процедура сбора этих анализов дома. Выдавались майонезные баночки, спичечные коробки. Проводился подробнейший инструктаж и репетиция сдачи всего в поликлинике: как зайти, куда повернуть, какой кулек с чего снять и куда поставить. Далее следовал домашний экзамен по сдаче анализов. Когда гос. экзамен был сдан, следовала практика в поликлинике.

Это был самый ужасный этап. В нашей поликлинике естественно была одна лаборатория, где в маленьком предбанничке стоял стол, застеленный клеенкой, куда надо было поставить баночки и коробочки, положив «паспорта» под них.

Я шла в поликлинику украдкой, зашла, озираясь по сторонам, в надежде, что я пришла первая, быстро сделаю все позорные манипуляции и убегу в школу незамеченной.

Но, в коридоре, возле лаборатории уже стоял Пашка, и несколько одноклассников толпились радом.

Я вжала голову в плечи предчувствуя, как Пашка скажет «пришла Моча Терехова», все начнут ржать, кто-нибудь случайно-не случайно толкнет и позорное содержимое баночки разольется, и хорошо если на меня, а если на Пашку — то все…Опять будет исполнен в школе спектакль типа «Мы с Полканом на границе».

Главная роль в таких спектаклях конечно отводилась Пашке. Он был героем, а я его преданным псом Полканом. Пашка зажимал мою голову у себя подмышкой моим лицом (головой) вперед, а мое тело, руки и ноги находились сзади Пашки. Так он таскал меня по школе, заводил в классы и ласково гладя по головке, говорил: «Мы с Полканом на границе! Полкан, голос!». Дальше он дергал меня рукой, и я конечно начинала вырываться, хотя это было бесполезно, я орала или пищала и пинала Пашку, тем самым и подавала «голос», на это был расчет. Дальше ржач (это равно аплодисментам), лавры Пашке (Оскар), занавес и мои слезы безысходности (удел второстепенной роли). Вспоминая сейчас эти истории, я кроме слез от смеха, не испытываю ничего. Это было мило, Пашка скорее всего это делал от любви ко мне. Ну и конечно потому, что он был самым большим, а я самая маленькая, ему удобно и легко было меня таскать, я для него была пушинкой и сопротивляться я не могла и не умела.

На мое удивление, Пашка не назвал меня новым именем, только поманил пальцем, чтоб шла быстрее к нему. Шепотом он сказал: «Заходишь и выливаешь свое в общее, банку свою кидаешь в мусорку, иди, там все понятно». Остальные тихо сидели или стояли переглядываясь. Я, озираясь по сторонам, тихонько зашла в предбанник. А там! Стояла трехлитровая банка, частично наполненная тем самым анализом и на ней наклеена бумажка с надписью «Моча 3Б класса». Вот это номер!

Здесь пошел развал всех сложенных в моей голове пазлов из инструкций родителей, домашней репетиции подачи анализов, моей ответственности, перфекционизма отличницы и пионерской правдивости. Началось внутреннее сопротивление внучки Ленина и преданного Полкана.

За несколько секунд, под зорким наблюдением моего хозяина Пашки, Полкан победил.

Я быстро распечатала, согласно родительской инструкции, баночку с анализом и вылила в общую банку содержимое. Еще быстрее я выкинула свою баночку в мусорку, поставила спичечный коробок на стол и еще быстрее вылетела из предбанника. Вслед я услышала одобрительное Пашкино: «давай быстрее, следующий!».

Когда мы прибежали партиями в школу и отдышались, успокоиться не могли, нас прям распирало, был восторг интриги, которую мы сделали. Пашка занял олипм сценариста и режиссера, он был реально достоин уважения, преклонения как идолу! От сделанного и безнаказанного мы не могли сосредоточиться на уроках, такое приключение, такой трепет в сердечках, радость сделанного чего-то невообразимого!

В результате, со слов медсестер, классного руководителя и директора школы, общий анализ мочи 3Б класса составил половину трехлитровой банки, со слов мамы Ленки Угловой — ведро, странно конечно мы думали, ведро собрать мы не могли, нас то всего двадцать человек и мы понимали сколько каждый внес в этот общий литраж, но тетя Люба была настолько убедительна, когда рассказывала это моим родителям. А по взгляду моего папы можно было понять, что там была цистерна, причем только моего анализа.

Дальше целую неделю нам пришлось не сладко: собрания в классе, выговоры по домам, пытки классного руководителя и родителей дома, допросы кто был зачинщиком и выдумщиком этой затеи. Пытали нас и по одному, и группами, и всем классом. Не забывайте, что все мы были пионерами, воспитанными на страшных уроках истории о пионерах героях Великой Отечественной войны, никто не сдавался, я тем более, я ж и пионер и Полкан.

Далее следовала казнь в кабинете директора. Казнь всех производителей анализа, всего 3Б класса. Мы, как участники Молодой гвардии на казни, стояли рядом, опустив глаза в пол, молча. Онемевшие и ослепшие, рукаминешевелящие, чтоб даже случайный жест не выдал нашего Олега Кошевого. Приговор был следующий — еще раз что-то подобное, будете все исключены из пионеров. Да, конечно это жестоко, но не в наших амплуа повторяться, будьте уверены, господа офицеры белогвардейцы или гитлеровские фашисты, мы не повторимся! Нас на первый раз простили, причем под приговором звучала даже награда: «Зато никто никого не выдал, нам стоит догадываться, кто это придумал, но вы молодцы, настоящие пионеры».

Это была победа!

Мой творческий путь к музыкальной школе.

Петь я начала тогда, как только научилась говорить, себя даже не помню, со слов родителей и сестры — лет эдак с 1,5. Пела везде, пела перед всеми, пела все, что слышала. В моем раннем репертуаре были «В Паизи танга» (В Париже танго), «Листя жотые над городом кружатся», «Шагай впереди, разденься и жди», «Это день пабеда, порохом прапа», «Тко тебе сказа, ну тко тебе сказа», «Ны нады пецалики» (Не надо печалиться). В более позднем «До свиданья, мой маленький Мишка, развращайся в свой сказочный лес».

Мы каждый родительский отпуск бывали проездом (пролетом) в Москве и каждый раз посещали Красную площадь. Обязательным ритуалом являлось наблюдение за сменой почетного караула у Мавзолея. Меня всегда распирало от этого зрелища! Я была настолько горда за страну (с четырех лет!!), настолько зачарована вышагиванием солдат почетного караула, заворожена тишиной вокруг! Мне хотелось аплодировать по окончании сего действия, или скакать, или ржать и плакать одновременно, но я была очень хорошо воспитанной девочкой, рядом был авторитетный папа, красавица мама, поэтому я себя сдерживала из последних сил. Но однажды, мы, посмотрев смену почетного караула, повернули направо к выходу из Красной площади, и тут меня прорвало! Я стала орать во весь свой певучий голос «Это день победа, порохом прапа!!!!!!», я маршировала как солдаты почетного караула, высоко поднимая ровные ноги, при этом я держала за руки обоих родителей, они дергали меня с обеих сторон, пытаясь видимо выключить микрофон, а по сторонам обезоруживающе улыбались моим зрителям. Я была неумолима, мой голос лился на всю площадь, меня распирало от гордости увиденного, я не могла остановиться, при этом тишина после стука сапог караула еще не была нарушена, то есть все присутствующие слышали только меня. Это был мой первый сольный концерт, а улыбки слушателей стали моим первым Оскаром!

Была такая акция у нашей музыкалки, когда в детские сады, а их было 2 у нас в поселке, учитель сольфеджио и хора лично приходила и прослушивала детей. Со мной это произошло так — был обычный день в детском саду: меня привели в сад, у меня как обычно подкатил к горлу рвотный рефлекс при запахе еды, накатил ужас, что опять будут заставлять есть, пить молоко с пенками, что не будет возможности незаметно вывалить эту еду в бидон для отходов. Завтрак был как обычно, с высиживанием времени и наступлением момента голоса воспитателя: «Все, закончили, встали и идем на зарядку!». На зарядке выполнены были круговые хождения с руками на поясе, наклонами и приседаниями, пинками Славки всех окружающих его детей до которых доставали его ноги. Дальше шли занятия, это было самое интересное: аппликации, линейки, цветные карандаши и даже оценки сделанного. Потом мы играли с игрушками, Костя как всегда собирал тараканов в игрушечный бидончик, типа обед готовил, мы с куклами играли, или в парикмахерскую, или в медсестер. Наступало время обеда, опять тошнота, опять выжидание времени счастливых для меня слов воспитателя об окончании экзекуции. За этим следовал сон час. Классное время: мы надевали пижамки, снимали покрывала с кроваток и ложились спать. Кто-то упорно болтал под одеялом и получал за это люлей, а кто-то, как я, мирно спал. После дневного сна было свободное время для игр. Вот в это то время и увидела я постороннюю тетеньку рядом с воспитателем. Они поговорили и тетенька села за пианино. К ней подозвали девочку, тетенька ей играла, девочка что-то пела. Дальше позвали меня. Мне сказали спеть любимую песню, я исполнила «Надежда, мой компа семной». Дальше мне сказали отвернуться спиной к пианино, тетенька наигрывала мелодию, я должна была пропеть, дальше тетенька что-то играла, потом я должна была повернуться и попытаться повторить, играя сама на пианино. Получилось все безукоризненно, превосходно, ведь дома у меня уже давно был деревянный игрушечный рояль, правда без черных клавиш и с одной октавой, но я на нем умудрялась играть и еще и что-то подбирать на слух. Я не понимала зачем все это делается и не предала бы этому значения, если бы не услышала слова тетеньки: «Я дождусь ее родителей, надо срочно поговорить». Тут то у меня все замерло, еще хуже стало, когда я увидела тетеньку рядом с папой и услышала фразу «Танечку надо обязательно вести к нам, не затягивайте, мы вас очень ждем». Для меня это означало одно — меня опять забирают в больницу, надолго, и никто с этим спорить не будет, ведь папа ответил «Обязательно, всенепременно!». Я начала тихонько плакать и говорить: «Папочка, я тебя умоляю, не отдавай, не надо!». Дальше неожиданно ошеломляющий поворот событий после папиных слов: «Ну что ты, ребенок, это же просят тебя в музыкальную школу отдать». Все!!! Исхода этого дня, да что там говорить, всей моей пятилетней жизни! не могло быть лучше, мечта осуществилась! Я стала ученицей музыкальной школы в 5 лет! Да, все мои одногоршочники-одногруппники остались детьми, а я школьницей, ученицей музыкальной школы!

Конец ознакомительного фрагмента.