Коридор затмений

Татьяна Степанова, 2023

Дело об убийстве Анны Лаврентьевой, расследованием которого занялся полковник Гущин вместе с Клавдием Мамонтовым и Макаром Псалтырниковым, лишь на первый взгляд имело бытовые мотивы. Как только произошло новое зверское преступление, оно в одночасье превратилось в сложную головоломку со многими неизвестными. А тут еще у маленьких дочек Макара внезапно завелся некий тайный друг – подросток Адам. Его панически боится и ненавидит собственная мать Ева, считая порождением Тьмы. Шаг за шагом полковнику Гущину с напарниками предстоит распутать целый клубок версий, пугающих фактов и мрачных суеверий, чтобы установить истину и найти взаимосвязь между цепочкой убийств и событиями пятнадцатилетней давности, когда Адам появился на свет, а на заброшенной ГЭС силовики штурмовали зловещую секту, практиковавшую оргии и темные ритуалы…

Глава 4

Жена и соседи

— Мой муж весь день находился со мной дома. Мы сейчас временно оба не работаем, — объявила Макару и Клавдию Мамонтову, включившему видеозвонок для полковника Гущина на смартфоне, жена Лаврентьева Дарья.

По возрасту моложе Алексея Лаврентьева — этакая фигуристая кубышечка-дюймовочка с распущенными светлыми густыми волосами. На ее ухоженном личике читалась тревога, страх и… еще какое-то очень сложное выражение. Облегчение? Как и у мужа, когда оперативники привели его на кухню. Дарью оперативники попросили ждать в полицейской машине отдельно от мужа, и она то и дело бросала в сторону полицейского фургона, куда вернули Алексея Лаврентьева, быстрые красноречивые взгляды.

— Так весь день дома и сидели оба? Погода хорошая, май. Правда, холодный выдался, — светски заметил Макар.

— Вышли прогуляться на полчаса, но это днем. Муж звонил матери, но она не брала трубку, — ответила Дарья быстро и заученно. — Он звонил ей несколько раз.

— Тревожился о ее состоянии. — Клавдий Мамонтов понимающе кивнул. — Трезвая она или уже нет, да?

— Да… то есть нет… Ну, короче, да. — Дарья кивнула. — Она порой напивалась, когда у нее выходной. Леша беспокоился. Пьяная могла и газ открыть, и еще черт знает что сделать. Навредить квартире.

— Ее убили жестоко, — сказал Макар, глядя на молодую женщину.

— Ох, да… ужасно… Когда он мне позвонил и сообщил, я прямо так и села. То есть чуть не упала. Не знала, что и сказать, все слова растеряла. А он мне: «Звони риелтору, отменяй все. Пусть он вообще больше не звонит нам, не возникает, исчезнет…»

— Риелтор? — переспросил Клавдий Мамонтов, прибавляя громкости в смартфоне, чтобы полковник Гущин, занятый в квартире, тоже ничего не упустил.

— Детка, какой еще риелтор? — мягко поинтересовался Макар.

— Нет, нет, это вообще к делу не относится… это я так. — Пухлые щечки Дарьи вспыхнули. Она закусила нижнюю губу.

— Риелтор, недвижимость… ассоциация прямая… свекровь — пьянь, живет одна в неплохой квартире, только запущенной, но все равно недвижимость денег стоит, — рассуждал Макар все так же мягко. — А вы квартиру снимаете и работу потеряли оба. Чем платить в следующем месяце за съем? Квартиру ведь можно продать — и купить две однушки… Для этого риелторы и существуют.

— Да нет же! — воскликнула Дарья. — Я просто оговорилась.

— Ну да, а когда хозяйка квартиры отправлена на тот свет, и риелтор уже не нужен, наследник получает все, сын после матери, — закончил Макар уже иным тоном.

— Вы на что намекаете? — Дарья выпрямилась.

— На то, что вы, возможно, создаете своему мужу алиби, утверждая, что он весь день находился с вами, а не ездил во второй половине дня в Чугуногорск к себе домой.

— Да пошел ты! — Дарья круто обернулась к Макару. — Муж мой был со мной, я и в суде поклянусь. Может, и правда, что мамаша его была редкая сука — жадная и злая. Вы, полиция, конечно, выясните потом, какая она была на самом деле. Но Лешка ее не убивал!

— А кто говорит, что ваш муж убийца? — спросил Клавдий Мамонтов.

Она лишь глянула на него исподлобья. Тяжелый взгляд… неприязнь, если не скрытая ненависть.

— Так когда муж уехал в Чугуногорск? — уточнил Клавдий Мамонтов.

— В начале десятого вечера, на автобусе рейсовом, — холодно ответила Дарья. — Захотел проверить, все ли в порядке в квартире с мамашей-пьяницей. А через час он позвонил мне и… Она была уже мертвая там… дома.

Полковник Гущин по видеосвязи допрос жены никак не прокомментировал. Попросил подняться на третий этаж — переговорить с жильцами квартиры, расположенной над квартирой Лаврентьевой. Когда они вернулись в подъезд, Макар сказал, адресуясь к смартфону Клавдия:

— Федор Матвеевич, а вы заметили в телефоне сынка сегодняшние звонки? Пять звонков. И там еще есть на ее же номер — только трехдневной давности. А вчера, как вы нам сказали, у Анны Лаврентьевой был день рождения. Так вот в день рождения сынок ей не звонил.

— Спасибо, Макар, я внимания не обратил, — ответил Гущин. — Зоркий ты парень. Да, интересная деталь, тоже в копилку.

На третьем этаже Клавдия и Макара свидетели ничем особенным не порадовали. В квартире проживала лежачая больная старуха, которой сердобольные родственники наняли сиделку — узбечку. В квартире находился и ее муж — гастарбайтер. Он вернулся с работы поздно и вообще ничего не мог сказать. Сиделка по-русски говорила плохо, выглядела крайне обеспокоенной, все время пыталась кое-как объяснить, что у мужа ее есть патент на работу, а вот она «свой еще оформлять». Клавдий Мамонтов с трудом ее разговорил — она поведала, что живут они в квартире больной старухи, не платя за съем, в счет оплаты идет ее уход за больной — такой уговор у нее с родственниками. И что про жильцов дома она вообще ничего не знает, не интересуется делами посторонних и никуда не лезет.

— Но, может быть, вы что-то слышали днем? — спросил Клавдий Мамонтов. — Крики в квартире внизу, шум борьбы, стук, грохот?

— Нет, я не слышать. Я с бабка заняться круглый день. Не поесть даже. Бабка под себя все. Я убирать за ней. — Сиделка трясла темноволосой головой. — А грохот… упасть что-то… я не знаю. Я думать, это на улице.

— Когда вы услышали грохот? Во сколько?

— Я не знать. После как я бабка мыть и памперс менять.

Когда они покинули верхнюю квартиру и спустились на второй этаж, на площадке их встретил полковник Гущин. Из квартиры напротив по приглашению оперативников вышли соседи — муж и жена, оба средних лет, приличные на вид люди, интеллигентные. Они вернулись домой с работы из Жуковского лишь в десятом часу, когда Алексей Лаврентьев уже вызвал полицию, и о том, что днем творилось в соседней квартире, сказать ничего не могли. Но это были единственные соседи на этаже — две остальные квартиры пустовали, их хозяева — пенсионеры — с начала мая переехали на дачи.

— Ее убили? — испуганно спросила соседка. — Ограбление?

— Не похоже, — доверительно ответил ей полковник Гущин. — Ничего ценного из квартиры не пропало.

— А кто же тогда убил? Сын? — ахнула соседка.

— Марина, молчи, не наше дело сплетни собирать, — сухо оборвал ее муж.

— Не сплетни, а факты. Все на наших глазах тогда произошло, — парировала соседка тревожно. — Так это сын ее убил?

— Идет следствие, все версии проверяются. — Полковник Гущин пожал плечами. — А что случилось на ваших глазах? Какие такие факты?

— У них последние месяцы постоянно шли скандалы из-за квартиры, — ответила соседка. — Через их дверь все слышно — как они орали, когда он приезжал. Ссорились и раньше, когда он женился, — он ведь новобрачную сначала домой привел, к матери, но они и двух недель не прожили, уехали. И он стал очень редко бывать, мы с мужем его почти не видели. Но потом месяца два назад он снова появился здесь — я с ним в подъезде не раз сталкивалась вечером. Один раз он приехал с какой-то женщиной на машине.

— С женщиной на машине? — уточнил Гущин. Клавдий Мамонтов и Макар внимательно слушали.

— Я подумала — новая, что ли, у него пассия? Но это оказалась риелтор. Соседка Аня их и на порог не пустила, дверь им не открыла. Они орали друг на друга с сыном через дверь. Я так поняла, сын уже покупателей нашел на квартиру, ну, чтобы разъехаться им окончательно. А соседка наша ни в какую. Такой скандалище…

— Она ведь злоупотребляла алкоголем? — спросил Гущин.

— Она порой позволяла себе лишнее, — сухо ответил ему супруг болтливой соседки. — Чтобы в стельку пьяная или падала, такого мы с женой не замечали. Мало ли какие у людей обстоятельства. Люди не с радости пьют, с горя. Она работала. А что она дома делала в свои выходные — не наше дело.

— Ну да, а ты вспомни, что тут творилось месяц назад, — раздраженно перебила его жена.

— Что творилось? — полковник Гущин выказывал живейший интерес к ее показаниям.

— Да то, что мы с мужем хотели полицию вызывать, только… уж пожалели их… чтобы не позорить… потому что он кровь вытер и уехал сразу…

— Кровь? Кто? — встрял в разговор неугомонный Макар.

— Сынок, — соседка окинула его взглядом. — Уже после приезда риелтора все случилось. Сынок Леша снова появился у матери, и они опять орали друг на друга. А потом мы слышим — они орут уже на лестничной клетке. Она его буквально вытолкала из квартиры. Она была пьяная и злая как мегера. Мы с мужем открыли дверь — она даже не отреагировала на нас, не утихомирилась. Напротив, схватила сынка за куртку и… Да что же ты молчишь! — соседка обернулась к мужу. — Скажи им все. Это ведь ты их разнял. А то она бы его точно убила!

— Они конфликтовали, то есть фактически они подрались. — Сосед тяжко вздохнул. — Причем это Анна напала на него, а парень лишь защищался. Он ее даже не ударил ни разу — я свидетель. Он руками от нее закрывался. А она схватила его за одежду и…

— Что? — спросил полковник Гущин.

— Она била его остервенело головой об стену. Кричала: «Ты меня ради своей проститутки нищей хочешь сделать бомжом, квартиру спустить ради своей шлюхи… Меня, мать, ты обездолить, разорить хочешь…» И матом его, и по-всякому: «Подонок, урод…» Столько ненависти… А ведь это мать и сын, родные люди. Так сказать, традиционные семейные наши ценности.

— Вы их разняли?

— Я ее схватил за плечи и оттащил от него. А парень бегом вниз по лестнице, кровь из носа у него хлестала, она ему до этого нос разбила кулаком. А на наших глазах головой об стену…

Головой об стену… Клавдий Мамонтов вспомнил слова эксперта — черепно-мозговая травма Лаврентьевой, удар сзади по затылку. Но нигде в квартире — ни в комнатах, ни в коридоре, ни на кухне на стенах — нет кровавых пятен. Только на полу лужа крови. Убийца не бил Лаврентьеву головой об стену. Оглушил каким-то предметом, которого на месте происшествия сейчас нет. Почему? Не потому ли, что он мог как-то выдать убийцу, указать прямо на него?