Когда боги закрывают глаза

Татьяна Степанова, 2013

Научный мир потрясен сенсацией: под слоем бескрайних льдов Антарктики найден микроорганизм неизвестного происхождения. Позже следы TF, уникального «Проекта Тефида», обнаружились в ближайшем Подмосковье, когда близ аэропорта «Райки» неизвестные обстреляли машину полиции и взорвали мост, только чтобы добраться до содержимого металлического контейнера. А несколько дней спустя на другом конце Москвы в недостроенной больнице, давно уже ставшей местом поклонения сталкеров, на участников экстремальной экскурсии напал чудовищный монстр. Дело сразу получило громкую огласку. И вот теперь Екатерине Петровской, криминальному обозревателю пресс-центра ГУВД Московской области, предстоит разобраться с последствиями сенсационного открытия, ведь если не остановить чернокрылую богиню ночи Тефиду прямо сейчас, то дальше останавливать ее уже будет некому…

Глава 3

Шаман говорит

24 августа 2011 года

Алтай, Чойский район

— Это случается лишь после очень холодной и долгой зимы. Такая зима приходит раз в несколько десятков лет, и оно спит, пережидая ее в своем логове. Копит свой лютый голод. Копит свою ярость. И темными ночами, когда ледяная крупа бьется в стекла окон как белый гнус, матери в поселках по всему тракту, матери в горных аилах пугают детей: берегись, оно там, в темноте, в тайге, в горной пещере. Когда почует запах весны, оно выберется наружу для новой охоты. И добыча его — мы.

Тубаларский шаман умолк, затянулся из трубки, глядя на огонь в очаге. Туристы — студенты Токийского университета, совсем притихшие, подвинули ему поближе свои диктофоны. Господин Тосияма Ито, его семидесятилетняя мать Юрико-сан и дочь Сатико-сан склонили ухо, проводник и гид Рюрик Гнедич зашептал им по-японски перевод.

Сергей Мещерский, сидевший тут же у очага в айлу-чуме, опустил голову, чтобы туристы, клиенты турфирмы «Столичный географический клуб», не заметили, что его душит смех.

Эх, и загнул на этот раз великий тубаларский шаман!

Струйки дыма, словно серые нити, устремлялись вверх в отверстие в крыше айлу. Когда стемнеет, можно даже разглядеть звезды в эту дыру. Дождь шел весь день. Но вот чуть-чуть распогодилось к вечеру. Надолго ли?

Инга — менеджер новосибирского филиала туристической фирмы — воспользовалась паузой, потянулась к термосу, желая предложить гостям шамана горячий кофе.

Шаман лишь сердито сверкнул на нее глазами. Великий тубаларский шаман сегодня был явно в ударе, вдохновение распирало его. А двоюродная сестра Инга — менеджер турфирмы — своей суетой с чашками-плошками могла испортить весь кайф.

Сергей Мещерский — основатель и владелец фирмы «Столичный географический клуб», он же туроператор, менеджер, логист, гид, переводчик с нескольких языков (увы, кроме японского и китайского), несмотря на врожденное чувство юмора и здравый смысл, обожал, когда великий тубаларский шаман, глотнув спиртяги, вот так, как сегодня, входил в раж.

Матвей Жадов, двоюродный брат Инги и компаньон по туристическому их с Рюриком бизнесу, выпускник филфака Новосибирского университета, из рода алтайских тубаларов, играл свою роль превосходно.

Сюда, в Чойский район в окрестности сельца Каракокша, где с началом туристического сезона великий тубаларский шаман с университетским дипломом разбивал на берегах реки в лесу свой походный лагерь, туристические группы заглядывали в гости по пути с Телецкого озера.

Туристов любили и холили, потакали их капризам, а потому решено было устроить все как можно более натурально. Уже в первых числах июня Матвей Жадов и компаньон Мещерского Рюрик Гнедич строили айлу — жилище шамана из жердей, покрывая все рубероидом. Лишь снаружи для пущего колорита рубероид маскировали корой.

И великий тубаларский шаман из своего офиса в Новосибирске на все лето переселялся в девственные леса Каракокши, к комарам.

Для того чтобы выглядел шаман как надо, Инга нанимала специальную портниху, и та неделями торчала в музее этнографии, копируя одеяние алтайского шамана: рубаху, штаны, куртку из овчины, обшитые бахромой из крученых веревок, полосками кожи, меха, белыми ленточками, медными бляшками, колокольчиками и бубенцами. Когда великий тубаларский шаман скидывал джинсы и куртку Nike и напяливал на себя весь этот прикид, когда брал в руки кожаный бубен и колотушку и начинал свой танец у огня с прыжками, вращением волчком, все это невероятное одеяние приходило в движение — полоски кожи, ленты, веревочные жгуты, змеи из шерстяных ниток летели по воздуху, кружа и переплетаясь, добавляя объема, превращая фигуру танцующего шамана в какое-то невероятное существо, выкликающее хриплым голосом имена духов леса и гор.

Но кульминацией всего представления являлся не танец, а вот это глухое бормотание у огня, когда, наплясавшись до упаду, великий тубаларский шаман откладывал бубен, брал в руки трубку, набитую табаком, и начинал рассказывать туристам сказки «черневой» тайги.

Он знал немало местных мифов, историй о духах, о воинах, о великой любви, об олене Золотые рога и Огненной красавице. Но туристы, как дети, почти всегда жаждали страшных сказок.

Жуткие истории Матвей Жадов любил сочинять сам. Недаром ведь окончил филфак университета. И когда на него волной накатывало вдохновение… вот как сейчас, он рассказывал воистину захватывающую дух сказку.

О том, как оно там, в тайге, терзаемое голодом и злобой, выходит на свою ночную охоту, чуя твой след, твою кровь, твой страх. Берегитесь, оно уже близко! И нет спасения никому.

— Да, старики тут много чего необычного помнят и знают. Я сам слышал.

Это подал голос верный Рюрик — компаньон Мещерского Рюрик Гнедич. Не только блестящий переводчик с японского. Но и парень вообще на загляденье. С великим тубаларским шаманом они работали парой, пудря мозги доверчивым туристам.

Правда, Рюрик, пожелай он выступать сольно, тоже мог много чего порассказать о своих приключениях. Почти двухметрового роста атлет, капитан рыболовной шхуны с Камчатки, до этого проплававший пять сезонов на японских и сингапурских судах, побывавший в Японии, Новой Зеландии, Папуа — Новой Гвинее, потерявший, к несчастью, свою шхуну вместе со всем уловом в жестокий шторм у Командорских островов.

Это был обычный, хоть и очень сильный осенний шторм, и Рюрика Гнедича — капитана и судовладельца — этот чертов шторм разорил. Но вот странность, с тех пор как это случилось, Рюрик Гнедич рассказывал всем, даже близким своим друзьям, таким, как Сергей Мещерский, что вовсе не буря погубила его корабль, а проклятый НЛО, что «вдруг вынырнул из моря у самой нашей кормы».

Видимо, потеря бизнеса что-то там переклинила в мозгах отважного капитана. И с тех самых пор он просто помешался на пришельцах и вторжении инопланетян. Мещерский прощал своему компаньону это чудачество. В туристическом бизнесе от Алтая до Владивостока и Камчатки Рюрик Гнедич был незаменим. И как никто он умел общаться с требовательными японскими туристами. Они его просто обожали, бросали на мускулистого гиганта восхищенные взгляды, как, например, юная Сатико-сан вот сейчас.

А то, что каждую свободную минуту капитан Рюрик торчал в Интернете на UFO-сайтах и форумах, то это такая уж прихоть. К тому же, к счастью, в окрестностях сельца Каракокша мобильной связи пока не водилось, а следовательно, все ноутбуки, планшеты и айфоны не работали.

О селе Каракокша, где они останавливались сегодня днем по пути с Телецкого озера, Сергей Мещерский сохранил самые теплые, нежные воспоминания.

Ну, во-первых, в сельце имелась АЗС, и они заправили полные баки двух своих видавших виды внедорожников «Ниссан» (собственность турфирмы) и залили канистры про запас. Во-вторых, туроператор и менеджер Инга сразу же повела Сатико-сан и Юрико-сан, а также четырех студентов Токийского университета (русистов-филологов) в местный кондитерский магазин, и они, радостно курлыкая, затоварились конфетами, печеньем и восхитительными сушками к чаю.

В-третьих, в сельце их уже ждали лесники-проводники и топили две отличные бани. И в-четвертых, после парной, после отдыха они все до отвала наелись в местном кафе.

Японцы уминали жареные сосиски и картошку с отменным аппетитом, а каракокшинские фирменные соленья — огурцы с перчиком, моченая брусника, маринованный папоротник и кислая капуста — заставляли их поднимать большие пальцы — «Круто!», строить «рожки» в форме буквы V — виктория, даешь! И беспрерывно фотографироваться на телефоны и планшеты.

Мещерский знал, как только они доберутся до мест с мобильной связью и Интернетом, все эти снимки полетят на фейсбук — японским родичам и друзьям.

А пока Сатико и две японские студентки пили чай с малиновым вареньем в зале кафе, отделанном светлым таежным деревом, беспрестанно шептались, хихикали, косились лукаво на красавца Рюрика, пившего пиво в компании Мещерского и господина Ито, и показывали друг другу и официанткам кафе свои фотки, еще раньше загруженные в телефон, — снимки Чуйского тракта, Телецкого озера, а также горы Фудзияма, снимки потешных рисованных зайчиков и кисок с улыбающимися мордашками, снимки своих бывших бойфрендов и фотки улетного японского мороженого — эскимо на палочке в форме шоколадных пенисов.

Официантки фыркали и смеялись, японки кланялись, благодаря за гостеприимство, а семидесятилетняя мать господина Ито — двужильная, невероятной выносливости бывалая туристка — лишь качала головой и улыбалась благожелательно.

Здесь, в айлу великого тубаларского шамана, она тоже качала головой, слушая перевод. Но уже без улыбки, очень серьезно, словно верила всем этим алтайским побасенкам.

— И вот, когда весной оно выходит наружу, лишь голод его вожатый. Поймать и задрать оленя… Но олени бегают быстро, их трудно догнать. Убить медведя в берлоге? Но медведи после зимней спячки растеряли свой жир. Оно сильное и шибко злое, оно ищет медвежью берлогу. И тайга оглашается рычанием и воем. И скоро все кончено, лишь кровь на снегу. Таежные падальщики растаскивают медвежьи кишки по проталинам. Но его голод не утолен. Зима была такой долгой. Оно убило медведя и пожрало его печень. Теперь оно хочет убить человека и сожрать его сердце.

Голос великого тубаларского шамана тихий, монотонный. Рюрик Гнедич шепчет свой перевод господину Ито и его семейству, студенты и студентки понимают по-русски. Сухие сучья потрескивают в очаге, багровое пламя бликами играет на стенах айлу, освещая их лица.

— Старики тут кое-что рассказывают, но нехотя, словно чего-то боятся, — закончив перевод, Рюрик «подключается» к действу. — Я слышал, у этого ОНО много имен.

— Ни одно да не будет названо к ночи, — великий тубаларский шаман откладывает трубку и берется за свой бубен. — Это не злой дух, не Алумасу, не орлог из подземной пещеры, не сын леса. Ибо сын леса не станет затаптывать огонь в очаге и протыкать человечий глаз острой иглой. Орлог любит пугать, Алумасу любит вредить, но ни один из них не осквернит свой рот кусками плоти, содранной с человечьего лица. ОНО охотится на людей и пожирает их плоть, ест человечину. ОНО не злой дух, ОНО гораздо хуже, страшнее, ибо для него нет закона и духи предков против него бессильны. Гнев Эрлика породил его… Эрлик однажды возжелал потягаться с великим Ульгенем, отцом всего сущего. Но был посрамлен. ОНО — плод его ярости, ужас для всех земных созданий бога Ульгеня. ОНО охотник и пожиратель, ОНО — чудовище ночи и дня. Никто не выживает, встретившись с ним в тайге или на дороге. А потом лесники и охотники находят в лесу кости и черепа, прибитые к стволам пихт. И следы его когтей на коре, кровавые метки, что оно оставляет на деревьях, говоря нам: вы все — моя добыча и я еще не сыт вами. Я голодный после долгой зимы.

Семидесятилетняя Юрико-сан — двужильная, бывалая туристка — что-то зашептала Рюрику, и тот перевел:

— Юрико-сан интересует, в каком виде сын гнева Эрлика употребляет мясо человека — в сыром или как-то обрабатывает? Жарит?

— Сын гнева… не совсем точно, скорее плод гнева Эрлика, — изрек великий тубаларский шаман, легонько стукнув колотушкой в бубен. — Оно не имеет пола и совокупляется само с собой. Когда оно ловит человека…

— Ну все, пошло-поехало, — шепнула Инга Мещерскому. — Теперь братца уже не остановить. Пойду воздухом подышу, не хочешь со мной? Вон глаза у тебя от дыма как у кролика красные.

Они выбрались из айлу. Глотнув свежего бодрящего смолистого воздуха, Мещерский аж поперхнулся, закашлялся. Инга подошла, плавно, соблазнительно вертя бедрами, обтянутыми узкими джинсами, и постучала его легонько по спине.

— Москвичонок ты мой, — пропела она, улыбаясь. — Дыши, дыши полной грудью, воздух наш таежный лучше вина. А по-крупному мы с этих япошек наварили бабок, да? Выгодный тур, давно такого не было. Вот устроим им еще конный поход к каракокшинской пещере, и за это с япошек слупим, а потом ты сядешь в самолет и улетишь в свою Москву. И я тебя долго не увижу, может, вообще никогда?

— Ты такая красивая сейчас, Инга!

Наверно, и правда, пьянящий смолистый воздух кедровой тайги тому виной, или этот вот потрясающей красоты закат над сопками, а может, рокот и плеск реки, что течет в лесу совсем рядом с биваком шамана и палаточным лагерем, устроенным для туристов, где каждая палатка — еще пуста и так и зовет уединиться, но Мещерский внезапно ощутил небывалый прилив сил, голова пошла кругом.

Инга — маленькая, плотно сбитая, черноволосая, с щеками, как наливные яблочки, улыбалась ему. Красавица из рода тубаларов в рваных своих джинсах в облипочку, шнурованных ботинках и жилетке-дутике казалась ослепительной на фоне тайги. Мещерский отлично знал, что она крутила роман с Рюриком, они хоть и не жили вместе открыто, но не делали тайны из своих отношений.

— И ты такой славный, только вот борода у тебя прямо ужас какая, — Инга подошла вплотную и запустила пальчики в бороду Мещерского, с которой он, как истый путешественник, не расставался вот уже два года. — Мохнатка ты моя, а мою мохнатку хочешь потрогать?

— Инга, я… ох, что ты делаешь… прекрати… нет, не останавливайся…

Ее руки блуждали, пальцы ласкали нежно и требовательно, Мещерский запрокинул голову — в просвете между деревьями он видел вечернее небо. Инга, наступая, начала подталкивать его к ближайшей палатке, на ходу расстегивая куртку, рубашку, брючный ремень. Мещерский млел от блаженства и видел высоко-высоко над собой крохотную яркую точку, словно там, в небесах, кто-то пришпилил бусинку или ягоду…

И вдруг этих бусин, светящихся алым в небе, стало несколько. И над тайгой, над сопками, над селом Каракокша, над биваком шамана послышался гул. Как будто там, наверху, кто-то включил силовую установку, гул перешел в грохот, рев, свист.

Из айлу выскочил Рюрик Гнедич, за ним японские туристы и сам великий тубаларский шаман Матвей Жадов.

— Матюша, что это такое? — испуганно воскликнула Инга; отпрянув от Мещерского, она уставилась в небо.

Японцы залопотали, кинулись к рюкзакам, сложенным у входа в айлу, доставать фотокамеры.

Что-то прочертило небо, вспоров горизонт огненной вспышкой — со свистом и гулом, но очень далеко. А потом раздался взрыв, такой, что земля под ногами дрогнула.

— Что это такое?! — завопила Инга.

— Вторжение, вот что это такое! — Рюрик Гнедич тыкал пальцем в небо. — Я же вам говорил, а никто меня не слушал. Они уже тут, они прилетели! Боевой крейсер на орбите высаживает десант. Тут аномальная зона, тут их база!

— Какая еще база, чья? Что ты городишь? — великий тубаларский шаман выхватил из кармана своего фантастического одеяния мобильный, пытаясь тоже заснять небывалое явление.

Мещерский глянул на Рюрика. Неизвестно, припомнилось ли бравому капитану то происшествие в шторм у Командорских островов, когда он потерял свою шхуну, только лицо его, обычно очень привлекательное, мужественное, сейчас напоминало лицо безумца.

— Пришельцы! — гаркнул он. — Мать вашу, чертовы инопланетные уроды, ну я вам сейчас покажу, я вас тут всех, гадов, в землю зарою!

В небе над сопкой полыхнуло багровое пламя. И от нового взрыва снова дрогнула земля. А потом опять послышался свист и грохот, и на миг они все точно ослепли от новой вспышки.

— Рюрик, стой, куда ты?

Но великан-капитан с помповым ружьем в руках, выхваченным из палатки, оттолкнул Ингу, которая тщетно пыталась остановить его, и бросился в лес, не разбирая дороги.

— Рюрик, вернись, вот дурак! — великий тубаларский шаман всплеснул руками, его окружили японские туристы.

— Он сказал, там пришельцы, прикольно! — тараторила студентка-русистка. — Суперприкольно! Надо смотреть пришельцев! Пошли, пошли, все вместе, быстро, быстро!

— Уважаемые господа, никто никуда не идет, все остаются в лагере до выяснения причин происходящего, — Мещерский пытался успокоить клиентов.

Но куда там! Студенты уже подхватывали, напяливали рюкзаки, бывалая туристка Юрико-сан уже шагала по направлению к реке, за ней решительно поспешал ее обычно флегматичный сын господин Ито. Возле Мещерского осталась лишь Сатико.

— Господа, друзья, я вас прошу, сохраняйте спокойствие!

— Пришельцы, надо смотреть сейчас, надо идти быстро, быстро туда! — японские студенты и ухом не вели.

Мещерскому, Инге ничего не оставалось, как ринуться вдогонку за ними.

— Я возьму ружье, — сказал Матвей Жадов, отшвырнув бубен и колотушку. — Нужно в первую очередь найти Рюрика. Парень совсем свихнулся. Мне кажется, там, в тайге, упал самолет. Хотя на самолет это не слишком похоже.

Точно что-то лопнуло там, в небе, снова — так громыхнуло. Они все ждали нового взрыва, но в воцарившейся над лесом тишине зашумел ливень.

Крупные капли падали на лесной ковер из хвои и прошлогодней листвы. Дождь припустил с невероятной силой, и уже через пять минут все потонуло в потоке воды, низвергающейся с небес.

Дождь погасил пожар, занявшийся в черневой тайге сразу после взрывов. Дождь как завесой прикрыл все.

Словно и не падало НЕЧТО с небес, распавшись на отдельные фрагменты. Мещерский, Инга, японские туристы, Матвей Жадов, догнавший их с отцовской охотничьей двустволкой, разом промокли насквозь.

А потом они поняли, что заблудились, при таком дожде в быстро наступающих сумерках в тайге не видно ни зги.

А затем и совсем не повезло. Они слишком поздно поняли, что под ногами у них не раскисшая земля, а клюквенное болото. Сергей Мещерский зажег карманный фонарь.

— Идем очень осторожно, за мной, по моим следам, — скомандовал Матвей Жадов. — Вперед никто не вырывается, тут, может, и просто мелкое болото, а может, и трясина.

Клюквы на кочках — видимо-невидимо, всюду, куда доставал свет фонаря, а под ногами чавкает болотная жижа.

Мещерский как-то сразу потерял счет времени — сколько они бродили по этому чертову болоту? Ведь где-то рядом совсем опушка леса и берег реки, и сельцо Каракокша. Там, наверное, все переполошились из-за взрывов. Но что это было?

— Я думаю, это упал метеорит, — словно отвечая на его мысли, сказал великий тубаларский шаман, останавливаясь, чтобы японские туристы смогли передохнуть. — Напрочь отметая все, что вообразил себе наш капитан…

— Почему это отметая, а вдруг он прав и это было НЛО? — Инга вступилась за Рюрика Гнедича. — Я дико за него волнуюсь, куда его понесло — один, ночью, в тайге. Братец, ты сказал: надо сначала его найти. Как мы его найдем, если мы сами в болоте увязли?

— Я вас выведу. Спокойствие, только спокойствие, — Матвей изловчился и прыгнул на кочку. — Кажется, тут уже посуше, о черт…

Он провалился в трясину по пояс.

— Матвей, держись! — Мещерский опустился на колени. — Только не двигайся, сейчас я тебя вытащу.

Кто-то очень быстро ползком обогнал его по хляби. Бывалая двужильная туристка Юрико-сан, бросая какие-то команды своему сыну господину Ито, как истый самурай, презрев опасность, первой добралась до тонущего в болоте. Она ползла чуть ли не по-пластунски, не боясь испачкаться в тине: во вставных своих зубах, всегда поражавших Мещерского неестественной белизной, она сжимала конец крепкой альпинистской веревки, извлеченной из своего рюкзака.

Добравшись до кочки, она ловко сделала из веревки лассо и накинула его на плечи великому тубаларскому шаману, веревка соскользнула вниз на пояс, и Юрико-сан затянула петлю, потом бросила конец сыну.

Тот ухватился за веревку, затем за веревку ухватился Мещерский, после Инга.

Так, наверное, тянули репу в старой сказке. Великий тубаларский шаман, подбадривая их тревожными воплями, наконец выбрался на сухое место.

А потом они все услышали, как над тайгой в ночи снова раздался какой-то звук — не взрыв, рокот винтов.

— Вертолет летит! Вон, огоньки мигают. Это нас ищут, эй! — Обалдев от клюквенного болота, Мещерский уже начал выдавать желаемое за действительность.

— Это не нас ищут. Чтобы полетели ночью и в такой дождь… — Великий тубаларский шаман, задыхающийся, весь облепленный грязью, взял руку Юрико-сан, всю тоже в болотной тине, и поцеловал. — Аригато… мерси… вы мне жизнь спасли, мадам.

Вертолет пролетел над тайгой.

— Пока дождь и темень, отсюда не двинемся, сейчас костер разведу, — Мещерский оглянулся, светя фонарем. — Инга, жидкость для растопки у тебя?

— Неприкосновенный запас, вещи же в лагере остались, в палатках, но чтобы костер разжечь и согреться, нам хватит, — Инга достала из рюкзака топорик и начала рубить ветки мокрых кустов.

Они разожгли костер, но дождь заливал его нещадно. Замерзшие и промокшие, они ждали рассвета.

И рассвет принес невероятные приключения.

— Снова вертолет летит, и не один, кажется, целых три!

Мещерский вздрогнул: он кемарил, нахохлившись, как промокшая ворона, у потухшего костра.

Вертолеты летят над тайгой, туда, на восток. А это еще что такое?

Гул, рев мотора, лязг металла.

В неверном свете брезжащего утра Мещерскому, да и всем им (а вы посидите ночь на клюквенном болоте под проливным дождем!) померещилось, что… нет, что же это за звук? Или прав был капитан Рюрик и вот сейчас, сейчас над чащей лесной, ломая вековые кедры как спички, поднимется боевая машина инопланетян, марсианский боевой треножник?

Ломая кусты и молодые деревца, перед ними возник БТР с сидящими на его броне солдатами в какой-то не совсем обычной форме — не полевой, походной, а… такую в фильмах показывают про «вирусы».

— Кто такие? — громыхнуло в мегафон с борта бронетранспортера.

— Мы туристы, я менеджер и устроитель тура, а это наши японские гости. Мы на болоте заблудились.

— Сейчас мы вас оттуда достанем. Что с вами за иностранцы?

— Я же сказал, тут с нами японские туристы, мы из лагеря, что возле Каракокши. Скажите, что произошло? Мы слышали взрывы вчера вечером.

— В тайге упал космический корабль.

В мегафон это прозвучало так невероятно, что у Мещерского подкосились ноги.

— Наш или… ихний?

— Что?

— Это правда пришельцы? Тарелка упала летающая? — взвизгнула Инга.

— Девушка, потерпел катастрофу грузовой космический аппарат «Прогресс», — донеслось в мегафон. — Об этом весь вечер, все утро по телевизору бубнят. Оставайтесь на месте, сейчас мы вам окажем помощь.

К ним уже спешили солдаты со срубленными жердями. Но жерди не понадобились. Через четверть часа они все уже выбрались на сухое место к бронетранспортерам.

— Вас сейчас доставят в населенный пункт, — распоряжался всем офицер в защитном костюме, но без знаков различия. — Больше с вами никого нет?

— У нас товарищ в тайге.

— Тоже японец? Иностранец?

— Нет, мой компаньон, он решил, что это пришельцы, инопланетяне. Глупо, конечно, — Мещерский старался говорить спокойно. — Мы его пошли искать и вот на болоте заблудились.

— А это что за чучело? — офицер указал на испачканного грязью Матвея Жадова.

— Это наш шаман, то есть это мой компаньон, он участник фольклорного представления, мы туристам показывали.

— Так, ладно, вы все сейчас отправитесь в населенный пункт, тут в районе введен режим чрезвычайной ситуации, вам здесь находиться нельзя.

— Но у нас товарищ в тайге пропал!

— Слушай, командир, может, я, по-твоему, и чучело, — Матвей Жадов взвесил на руке двустволку, которую чудом не утопил в болоте, — но без друга, без Рюрика, я отсюда не уйду. Вы обломки «Прогресса» ищете, а мы товарища.

— Вы все немедленно отправитесь в населенный пункт. Без пререканий.

— Ты местный, командир? Судя по всему, нет, а я в тайге вырос.

— И я, я тоже вырос в тайге, — соврал Мещерский. Промокший, озябший, он не собирался бросать капитана Рюрика в лесу.

— Ладно, вы двое с нами. А девушка и иностранцы в населенный пункт, — командир в защитном костюме скользнул по ним взглядом. — Думаю, хуже, чем сейчас, вам уже не будет.

Ингу и туристов усадили на один из бронетранспортеров, и он, меся гусеницами грязь, развернулся, газуя.

Военные пользовались навигатором и беспрестанно терзали походные рации. Мещерский ощутил под собой холод военной брони. Боевая машина устремилась в тайгу.

— Где Черное урочище?

— Не близко, командир, — сказал Матвей Жадов. — А что, «Прогресс» там упал? Мы видели несколько вспышек в разных частях неба, и взрывов тоже было несколько.

И словно в ответ на его слова где-то наверху снова включили мощную силовую установку — такой раздался гул.

И гигантская тень заслонила собой утреннее серое небо. Вынырнув из низкой плотной облачности, над тайгой пролетел огромный самолет. Огромный, как дом!

— Это же грузовой «Руслан»! Да тут и аэродрома такого нет, чтобы он сел! — воскликнул великий тубаларский шаман.

— А говоришь, в тайге вырос, — усмехнулись военные. — Ты много чего тут, парень, не видел.

И это оказалось чистой правдой.

Они выехали на берег реки Саракокши. И Мещерскому показалось, что он очутился в гуще учений, максимально приближенных к боевой обстановке, — бронетранспортеры, солдаты, военный полевой госпиталь, палатки, огромное количество техники.

А потом на их глазах склон сопки, густо засаженной лесом, начал подниматься вверх — вместе с деревьями, почвой, словно его выдавливала какая-то сила и… открылся вход в уходящую горизонтально в недра горы шахту. Мещерский увидел внутри асфальтированную дорогу, освещенную яркими прожекторами, по которой, урча моторами, катили военные грузовики-вездеходы. Показался вездеход-амфибия, совершенно уж фантастического вида мобиль.

— Мать моя женщина, — ахнул великий тубаларский шаман. — Ты только глянь.

— Не каждый день космические корабли с неба падают, — тихо ответил Мещерский. — Но уж правда все как-то слишком… я и представить себе не мог, что тут в этой глуши, в тайге…

— А тебе не кажется, что они ищут не просто обломки ракеты?

— Я вижу войска химзащиты, они боятся, наверное, что топливо могло разлиться.

— Я не о топливе, хотя… возможно, ты и прав, — великий тубаларский шаман Матвей Жадов озирался по сторонам. — Но Рюрик-то наш где? Что с ним случилось?