Великая иллюзия

Татьяна Степанова, 2022

Женщина-факир Мегалания Коралли могла загипнотизировать целый зал зрителей, заставить львов напасть на дрессировщика, и еще много всего… Недаром к ней тайком ездили жены членов политбюро. Но главным желанием Великой Мегалании было найти преемника, которому она должна была передать сокровенные знания. Поэтому-то она и собирала вокруг себя талантливых детей-воспитанников, чтобы суметь разглядеть дар, подобный ее собственному. И каждый из них пытался доказать и ей, Великой, и себе, что он и есть тот самый – уникальный… Даже спустя много лет, уже во взрослой жизни, это соперничество не прекращалось. В подмосковном дачном поселке найдена убитой успешная деловая женщина Регина Гришина. То, как было совершено и обставлено преступление, сразу навело на мысли криминального обозревателя Екатерину Петровскую и полковника Гектора Борщова, что дело это весьма загадочное и совсем не простое. А таинственные и зловещие предметы, найденные в доме жертвы, лишь подтверждали догадки…

Глава 6. Наблюдая исподтишка

— Домработница-филиппинка сейчас показатель определенного статуса хозяев, — заметил Гектор, сверяясь с навигатором. — У нас в Серебряном Бору они суперпопулярны как дешевая рабская сила. Престижный элемент, как личный винный погреб и бордоский дог в качестве сторожа хором.

Катя помолчала. Поместье в Серебряном Бору генерал-полковника Борщова, отца Гектора… Помнится, когда они втроем с их общим верным другом Вилли Ригелем, которого больше нет, приехали туда, там все оказалось совсем иначе, чем Катя себе представляла.

— Покойная Регина Гришина, как мы выяснили, была обеспеченной женщиной. И Полосатово — известное дачное место, знаковое, здесь строят и покупают недвижимость люди со средствами, — ответила она. — Конечно, это не ваш знаменитый Серебряный Бор, однако…

Гектор глянул на нее в зеркало и указал глазами: автобусная остановка и фигурантка — как постовой на часах при полковой казне.

Пигалица… Первое впечатление Кати о Карле Гуэрре было именно таким — тоненькая как былинка, маленькая, по возрасту чуть ли не школьница. Но вот домработница-филиппинка обернулась на сигнал их внедорожника, и… они увидели ее покрытое морщинами изможденное лицо. Возраст Карлы — неопределенный, в глазах — испуг и тревога.

— Катя, вы с ней сами по-английски, о’кей? — объявил Гектор. — Я скромненько послушаю. Где не врублюсь, вы мне потом переведете.

Кате потребовалось немало времени, чтобы сначала успокоить Карлу, до предела перепуганную перспективой депортации. Когда же она поняла, что ее хотят расспросить про ее хозяйку, она сразу затараторила как сорока, делая в своем английском чудовищные ошибки.

— Мадам Регина? Я у нее убиралась — да, раньше часто, а в последний год приходила раз в неделю. Правда, с перерывом долгим, когда сама болела и она меня к себе потом не пускала, карантин мне выдерживала. А что случилось?

— Ваша хозяйка умерла, — лаконично сообщила Катя. — Ее сегодня в саду мертвой нашли.

— Умерла? Значит, мне в среду к ней не ходить? Я потеряла работу? — Оливковое сморщенное личико Карлы снова выразило тревогу, печаль и досаду. — Как жаль ее. Она была доброй хозяйкой, хотя требовательной очень.

— Когда вы у нее убирались последний раз?

— В среду, как обычно.

— Вы ничего не заметили подозрительного?

— Она не кашляла, не выглядела больной.

— Я не вирус имею в виду — обстановку домашнюю. Может, кто-то ее навещал, приходил, звонил?

— Я плохо понимаю по-русски.

— Я не о том, что вы слышали, спрашиваю, а о том, кого и что вы видели. Так вашу хозяйку кто-то навещал?

— Приезжала ее барристер.

— Адвокат?

— Я не знаю, как это правильно называется. Нет, это, наверное, помощник или секретарь. Женщина. Она ей привезла какие-то бумаги. Приехала на своей машине, и с ней были дети.

— Дети?

— Ее дети-школьники, я так поняла. Мадам Регина сама накрыла чай в саду. Хотела, чтобы я это сделала, но я мыла туалет, и она только заглянула и махнула рукой — работай. — Карла облизнула тонкие губы. — Я на коленках там ползала. А они пили в саду чай с детьми. Недолго. Через час ее барристер уехала. Дети так шумели, что у мадам Регины заболела голова. Она искала в вазе на кухне свои таблетки.

— Сколько времени вы работали у нее?

— Четыре года.

— Вы знали ее покойного сына?

— Я его видела. — Карла кивнула. — Молодой, очень красивый, вежливый. Он за город крайне редко приезжал. Он жил на Старом Арбате в другом ее доме. Мадам Регина хотела, чтобы я и там тоже убиралась время от времени.

— Где это на Старом Арбате? Адрес?

— Надо в переулок. Я не знаю русский адрес. Надо свернуть в переулок с Арбата за памятником. Большой голубой дом. Особняк. Но я там была всего один раз два года назад. Невеста сына хозяйки сказала, чтобы я больше к ним не ходила, что они не нуждаются в моих услугах. Выгнала меня.

— Выгнала вас? За что?

— Она по-английски кричала, что я подлая шпионка… что мадам Регина меня послала следить за ними.

— А хозяйка действительно просила вас шпионить за сыном и его невестой? — удивилась Катя.

— Нет, что вы. Мадам Регина совсем не знала английского, мы объяснялись с ней с трудом, хотя насчет уборки я все понимала и делала, как она хотела и показывала. А рассказать ей что-то о том доме на Арбате и ее сыне, о них, молодых, я бы все равно не сумела. Хозяйка меня бы не поняла, даже с переводчиком google. — Карла вымученно улыбнулась. — Я не шпион.

— Значит, сюда, на дачу, сын вашей хозяйки приезжал редко, а его невеста?

— При мне — никогда. А потом сын хозяйки ушел в мир иной. А она сильно заболела надолго. Она лежала в больнице. Была очень слабая.

— Кто ее забирал из больницы? Вы?

— Нет, я думаю, кто-то из ее кузин. — Карла помолчала. — Они сюда приезжали — всегда порознь, никогда вместе.

— И ваша хозяйка их тоже поила чаем в саду?

— Утром она сама завтракала там, пока солнце еще не пекло. Я в доме пылесосила, всю мебель сдвинула, кухню мыла, поэтому она ушла в сад. Она часто в жару сидела в тени деревьев у воды, мобильный листала, медитировала. Потом, когда кузина уехала, а я переодевалась, чтобы вернуться в Москву, закончив работу, мадам Регина указала мне на телевизор — шла передача о животных. Гиены и стервятники кого-то пожирали… Падальщики терзали чей-то труп… Она указала мне на них. Я поняла, что… это относится к ее родственникам.

Падальщики… Гиены и стервятники…

Катя вспомнила, как соседка говорила им о том, что Регина Гришина назвала окружавших ее людей шакалами…

Что же стало причиной ее смерти, так напугавшей свидетеля и столь встревожившей опытного эксперта-криминалиста?

Гектор кашлянул за ее спиной. Она оглянулась — он поднял брови: sos, не врубаюсь, что к чему. Катя быстро перевела ему все дословно.

— Кто-то еще ее навещал при вас? — спросила она Карлу.

— Нет, больше никто.

— А у вас с хозяйкой возникали конфликты?

— Нет. Я очень старалась. Она мне платила аккуратно и порой даже давала сверх — бонус. Я очень дорожила этим местом. Пусть и дом большой, и работы много, но стабильность и доход. А теперь я его лишилась.

— У вашей хозяйки имелись домашние питомцы, и они часто умирали, как мы выяснили. А почему? Вам что-то об этом известно?

Карла пожала плечами. Выражение ее лица внезапно изменилось.

— Они погибали. Не приживались. Мне ничего не известно. Приезжаю к ней — у нее новая птица в клетке. А в следующий раз ее уже нет. Сдохла. Потом приезжаю — еще одна, новый попугай. В среду, когда я была у нее, она…

— Что, Карла? Что произошло в среду?

— Она за ноутбуком искала по сайтам, как купить себе ворона.

— Но вы же не читаете по-русски.

— Я думала, она работает за ноутбуком. Когда работает, там всегда таблицы, графики, биржа. А заглянула ей через плечо — на экране картинки. Птицы на продажу. Она хотела купить себе ворона.

Пауза.

Гектор снова кашлянул. И Катя опять ему перевела все дословно. Он поднял брови.

— То, что животные погибали… — Карла подбирала в своем ученическом английском слова осторожно, словно взвешивая. — Может, дом влиял так на них.

— Как это понимать — дом влиял? — спросила Катя.

— Обстановка. Аура.

— Если вы, Карла, намекаете на привидения, то вы не правы, коттедж новый, ему не больше десяти лет, современный. Вряд ли он успел стать пристанищем для злых духов.

— Разве вы не видели, что внутри? — спросила Карла. — Как вы могли этого не заметить?

— Мы пока не заходили внутрь. А что там такое?

— Все эти фотографии… — Карла помолчала. — Я старалась на них особо не смотреть. Потому что… я не знаю, у меня становилось как-то неспокойно на душе сразу.

— А что не так с фотографиями? Объясните.

— Вы их сами увидите в доме. Я не могу словами выразить. Сказала бы на родном языке. Но вы не поймете. Они там все на фото так смотрят… Когда мне надо было протирать на них пыль, я просто брала рамки и укладывала их изображением вниз. А мадам Регина потом расставляла фотографии сама. И еще вот что…

— Что?

— Когда я приходила, она всегда запирала маленький гардероб на ключ. Шкаф в ее спальне. Я убиралась всегда везде, во всем доме, но ни разу она мне не позволила вытереть там пыль или пропылесосить пол.

— Она как-то объясняла вам, почему она запирает маленький гардероб?

— Нет. Она делала вид, что все как обычно.

— А вы как себе это объясняли?

— Там хранилось нечто, что она прятала, скрывала. В том числе и от меня.

— Может, там у нее стоял сейф?

— Сейф у нее за телевизором — панель на стене на кронштейнах открывается, и внутри ниша и сейф, — тоном бывалой домработницы ответила Карла. — Нет, в гардеробе она скрывала что-то другое. Не предназначенное для посторонних глаз.

— Удольфские тайны, серия первая, — хмыкнул Гектор, когда они, надавав полицейских ЦУ Карле насчет обязательной регистрации, ехали по шоссе назад к мосту. — Вы, Катя, по-английски говорите, как на родном. Я прям превратился в одно большое чуткое ухо, чтобы не ударить в грязь лицом, как необразованный неуч. Наша покойница полна загадок. Жаль, если сейчас, как приедем, окажется, что ее шарахнул второй инфаркт, а кровища оттого, что она упала и ударилась затылком о камень.

— Она лежит на лужайке, на мягкой канадской траве, — заметила Катя. — Может, правда, декоративные валуны в траве разбросаны, мы же не видели с вами издали.

— Дела делами, а надо подкрепиться, солнце еще высоко, работы невпроворот. — Гектор внезапно затормозил у придорожного автокафе, торговавшего возле автозаправки.

Катя не успела его остановить. Он вернулся через минуту со стаканами кофе.

— Мятного капучино здесь нет. — Он смотрел на Катю. — Вам просто двойной капучино, мне двойной черный без сахара. И сейчас плюшек накуплю. И горшочек с медом. Вам плюшку с корицей?

— Гек, спасибо, но я… — Катя не брала картонный стаканчик кофе. — Я не ем ничего такого, я имею в виду — я не покупаю сейчас уличную еду. Я не могу…

— Вас понял. — Гектор поставил свой стакан с кофе на приборную панель, вернулся к автокафе.

Нарисовался уже с картонными стаканами.

— Они у них стопкой, я сам взял два для вас, своей рукой. Защитная оболочка, которую трогал только я.

Катя, покраснев, забрала у него капучино. Горячий, ароматный…

— Так, надо как-то решать вопрос с фобиями насчет уличной еды. — Гектор отхлебнул свой черный кофе. — А то ослабеем.

— Вы не ослабеете. Кто бы говорил, — хмыкнула Катя, протирая руки антисептической салфеткой. — У меня в машине бутылки с минеральной водой. И потом… вот что у меня есть! — она торжественно извлекла из сумки зеленую большую грушу, твердую как камень. — Пополам — подкрепиться вместо вашего горшочка с медом. Ох, только у меня ножа нет разрезать!

— И я финку десантную не захватил, как на грех. — Гектор забрал у нее грушу. — Столько сразу мелких бытовых каверз выплывает. Прям голова кругом.

Он провел по середине твердой зеленой груши указательным пальцем, словно чертя линию. А затем быстрым сильным движением разломил плод пополам.

— Сладкая, — констатировал он, укусив грушу хищно.

У дома Регины Гришиной, куда они подрулили спустя пять минут, уже не маячили тревожно микроавтобусы службы биозащиты. Зато стояла патрульная машина Полосатовского ОВД. Из нее выбрался кудрявый, как купидон, толстый приземистый парень в полицейских брюках и камуфляжной омоновской майке.

Катя узнала начальника ОВД капитана Арсения Блистанова. Он наконец-то появился на месте происшествия.