Три чемодана. Юмористические рассказы и авантюрные истории

Татьяна Степа

Сборник юмористических рассказов с элементами фантастики, сюрреализма и футуристических идей. Для молодежи, для совсем не молодежи и опытных бойцов по жизни, повидавших многое на своем веку. Гид по книге: ныряние в детство, купание в молодости, пребывание в компании со зрелостью, посещение деревни на пять минут отдыха и города для участия в разного рода мероприятиях. В сборник входит авантюрно-детективная история «Зонт для Вероники» и комедийная пьеса.

Настя — Краса России

Милюкова Настя, пухлая блондинка двадцати семи лет, листала глянцевый журнал, оставленный одной из шикарных женщин, присутствие которых в их учреждении бывало не часто. Санаторий для сердечников, где уже около двух лет прозябала такая краса, как Настя, — в этом она нисколько не сомневалась, и в том, что краса народная, и что прозябает почем зря, — располагался в тихой лесной зоне недалеко от Москвы. Утопая в соснах, возвышающихся над двумя корпусами, небольшой участок санатория сохранял прохладу даже в самую нестерпимую жару. И только выйдя за ворота, человек понимал, какая на самом деле погода: влага и прохладный покой исчезали в звенящем пекле, пыли близлежащей дороги, суете проезжающих машин, выпускающих в жаркое марево свои серые выхлопы.

Милюкова и не выходила. Что там делать, за периметром? На дежурство она брала из дома все необходимое, в шкафчике держала полотенце, чтобы при случае сходить в бассейн, и с надеждой поглядывала на отдыхающих, мечтая встретить если не принца, то хотя бы его престарелого дядю на предмет дальнейших отношений. Да и вообще, устройства жизни.

Квартира Милюковых не подходила для нормального проживания: подросший братец ютился вместе с ней в комнате и пока тоже переезжать никуда не собирался. Мать Милюковой, Тамара Сергеевна, обитала на кухне, — небольшом помещении чуть больше семи метров, что было очень удачным, по ее мнению, — там помещалась маленькая, потертая тахта.

Вот так, отцы куда-то деваются, квартиры не растут вместе с подрастающими детьми, и, в какой-то момент, углы становятся острыми, пространство — тесным, а характер — противным.

Настя потянулась, отложила журнал подальше и выглянула в окно. Близилось время обеда, и отдыхающие подтягивались к главному корпусу.

— Девушка, — раздался голос сзади и оторвал Настю от созерцания заоконного пейзажа. — У вас пластыря не найдется?

Мужчина лет пятидесяти с надеждой в глазах взирал на красотку в процедурном кабинете.

— Найдется, — Настя направилась к шкафчику, ловкими руками отломила от ленты прямоугольник и протянула мужчине.

— Может, поможете, — канючил мужчина, подставляя палец.

Как маленькие. Настя вздохнула и, надорвав скользкую бумагу, приготовила средство для наклейки.

Палец с глубоким порезом появился прямо перед ее носом.

— Вы что, мужчина?

— Что?

— Давайте, хоть обработаю.

Настя взялась за перекись водорода. Обработав, как положено, она наклеила страдальцу кусок пластыря и громко проинформировала:

— Все.

— Вот спасибо. А вы давно здесь работаете?

— Для кого-то недавно, а для меня так вечность.

Мужчина не торопился. Настя оглядела его оценивающим взглядом. Тренировочный костюм так себе, кроссовки нормальные, не лысый, но не волосатый уже. И что им только от нее надо?

— Вы с чем лежите? — осведомилась она.

— Да я так, отдохнуть приехал. Процедуры всякие принять. Душ, ванны, массаж. В городе не до того все.

Настя взглянула на него уже с большим интересом.

— А сколько вам лет? — без обиняков спросила она. А что, вполне может медсестра в процедурном кабинете такие вопросы задавать. По должности позволено.

— Сорок семь, — не растерялся мужчина, не замялся, не начал мигать заискивающе глазами, мол, что наши годы, мы еще ого-го!

Настя кивнула и отвернулась опять к окну. «Как матери моей. И детки, небось, такие же, сами на выданье. Вот невезуха».

Мужчина продолжал общение.

— Я, собственно, что спросить хотел. Я тут только второй день. Пища какая-то соленая у вас, да и по утрам то ли бензопила, то ли косилка работает. К администратору подходил, она только плечами пожимает. Не подскажете, как можно уладить вопрос? А то ведь отдохнуть, а тут…

— С пищей — на кухне, а с газонокосилкой — это Леша по утрам наслаждается. Так вы подойдите и тресните ему по башке, может, уймется. Всем уже надоел. С семи часов развлекается каждый день, подлюка. Такое впечатление, что трава за ночь вырастает, и он ее никак не выкосит, идиот. — Настя разошлась. Испорченный характер, виновник неустроенного быта, давал о себе знать. — Так, мужчина, идите на обед. Опоздаете, еще не накормят.

Мужчина скрылся за дверью. Настя опять взялась за журнал и в сердцах откинула его. Пойти погулять, что ли? А то ей еще завтра смену сидеть из-за Нинки.

Настя вышла на пруд, от которого тянулся неприятный, застойный запах прошлой эпохи. Как сменилась эпоха, так и перестали пруды чистить, и теперь во всей округе водоемы напоминали то ли помойку, то ли сероводородную смесь. Вечером у отдыхающих просмотр кинофильма. Может, сходить? Или нет, домой.

Утро свежеиспеченного дня ничем не отличалось от вчерашнего такого же. И мать спала на кухне, и брат тунеядец валялся на раскладушке после разгульной ночи.

До обеда время шло медленными шагами, которыми входили посетители. После обеда время ускорялось, звенело, летело и хотелось ухватить его, чтобы день не прошел так же бестолково, как и раньше.

Настя вышла в коридор. Навстречу ей спешил тот самый мужчина с пальцем. На этот раз на нем была темно-синяя майка и бейсболка, повернутая козырьком назад. Во взгляде светилось что-то дикое. Настя даже остановилась от удивления. Как будто два разных человека — вчера один зашел к ней в кабинет, а сегодня сбросил десяток лет, подтянулся и идет по коридору, как ни в чем не бывало. Даже по сторонам не смотрит!

— Эй, мужчина, — окликнула Настя.

Он остановился, сфокусировал взгляд на ней, нахмурился, припоминая. Потом всплеснул руками и поспешил навстречу.

— Здравствуйте. Извините, не заметил. Вас как зовут?

— Настя.

— А меня Семен Петрович. Вы представляете, Настя! Эти курицы! — он отвел ее чуть в сторону. — Эти курицы не могли отлить одну тарелку супа! Вы представляете?! Я утром попросил, чтобы недосаливали, ведь у всех солонки на столах, кому надо доведут до вкуса. Нет, отказали. Тогда я попросил отлить одну тарелку. Поинтересовался, когда солят — в начале или в конце? Согласился, чтобы совсем несолено — было раз это так трудно. И вы знаете что? — он неожиданно прыснул. — Они решили всех накормить несоленым супом. Они просто тупо его совсем не посолили, чтобы показать, как народ этим недоволен. Каково, а?

— Успокойтесь.

— Нет, вы поймите. Я и с вашим Лешей поговорил, чтобы после завтрака стрекотать начинал. Он не против. А эти? Каково, а? И как я питаться буду? Они же все пересаливают. Я заплатил за неделю и буду жить как идиот, в магазине еду покупать? Что делать то? Хоть съезжай к едрене фене. А ведь поближе искал, чтобы если что, — на работу отскочить. Отстойник какой-то…

— Не расстраивайтесь, Семен Петрович, — пыталась утихомирить его Настя. — Вы подождите, что-нибудь придумаем.

— Да что придумать, Настя! Я же ведь не скандалист какой. Я просто хотел договориться. А они что? А этот пруд, вы видели — у меня окна туда выходят. Я первую ночь думал, что крыса под окном сдохла. Нет, это вообще.

— Подождите меня здесь. Я сейчас позвоню и приду.

— Хорошо, хорошо. Нет, вы бы видели их лица. Наливают суп и улыбаются. Тьфу.

Настя скрылась в кабинете, достала телефон и набрала матери. Мать была не против, оставалось только отловить брата на улице. Так… идея возможна, а там, посмотрим…

Настя вернулась к бедолаге.

— Есть такой вариант. Здесь недалеко моя квартира. Минут десять ходьбы. Вы можете пожить там, еда предоставляется лучшей поварихой, то есть моей мамой. На процедуры будете приходить. Ну а моих пока на время переселим в ваши апартаменты. У вас одноместный?

— Люкс.

— А… люкс. То есть раскладушку тащить не надо. Уже хорошо. Вас устроит?

— По-моему меня сейчас устроит все, что бы вы ни предложили.

— Не обольщайтесь. Я больше ничего не предлагаю.

— Да я так. Когда пойдем?

— Вы пока вещи соберите, да администратору скажите, что родственники приедут, и… часа в четыре подходите.

Семен Петрович был безмерно счастлив кушать мамины щи, котлетки и мясо под соусом. Мама наслаждалась номером люкс и заботилась о домашнем клиенте. А братец устроился, наконец, на работу, — Леша пристроил его в автомастерскую.

И только Настя, соблюдая инкогнито, спала то у подруги, то дома на кухне. Что-то застеснялась она в последний момент.

Мамины щи были оплачены, временные неудобства тоже. Мужчина, то есть Семен Петрович, собирался домой. Откашлялся, зашел на кухню.

— У меня к вам разговор, Настя. Только отнеситесь к нему серьезно.

— Я вся внимание, — Настя затаила дыхание. Неужто повезло? Он, конечно, не ахти, но все же.

— Я, Настя, уже не молод. И холостой.

— Прекрасно.

— Что, не понял?

— Продолжайте, говорю.

— Так вот, мы с вашей мамой решили пожениться. Вы не против?

— С кем вы решили?

— С вашей ма…

Настя хохотнула. Потом еще раз, зажала рот рукой и затряслась.

— Вы не подумайте. Мы поедем в город, у меня двухкомнатная квартира. Вы будете к нам приезжать, когда захотите. Вы-то самостоятельная. А брат ваш может переселиться к нам. Я не против.

— Какое счастье, — Настя разразилась громким смехом. Ну, мама, ну зажгла. — Семен Петрович, я вас поздравляю, заботьтесь о маме, о брате. Обалдеть. Мы не против.

И она опять безудержно рассмеялась.

Милюкова Настя листала очередной глянцевый журнал. На ее руке красовалось золотое кольцо. Подарок мамы со свадьбы. И букет невесты мама вручила ей лично в руки, чтоб уж наверняка.

В кабинет постучали.

— Войдите, — отозвалась Настя, откладывая журнал.

— Девушка, у вас пластыря не будет? — молодой парень в ярких бермудах неловко переминался с ноги на ногу.

Настя посмотрела на его худые ноги, взглянула в яркие серые глаза, и сердце ее затрепетало.