Записки брошенного карандаша, дружившего с лампочкой

Татьяна Олеговна Сесёлкина, 2020

Карандаш потерялся в бермудском треугольнике. Он плутал по тайным уголкам души, рассматривал картины эмоций и читал по губам мыслей. О нём не узнали ещё миллионы, но не всё искусство известно. Этот сборник не история его жизни. Это истории тех, кого он встречал, истории о том, что он видел. Истории о столбах, корабликах, прожекторах и стульях, рассказы ветра, точилки и холста. Но это не просто истории, это целые жизни, целые смыслы, вложенные в несколько строчек каждого стихотворения. Вложенные с чувством через метафоры. А лампочка? Лампочка помогала ему и двигала им, как шарик несёт, привязанный к нему предмет…

Истории, собранные по закоулкам души

Душно

Захожу: в проёме комнаты

непонятно душно.

В углу приёмники

шумят послушно.

Вокруг бардак, у двери

красивая арка,

а что внутри —

совсем не понятно.

Везде из карманов ключи

и всякие стержни,

нитки, чтобы зашить

в дырках сердце.

Непонятная светлая ночь:

на часах юность.

Кто-то трепетно ждёт

своей минуты.

Груда забытых вещей,

может, рядом книга.

Найти бы какую-то щель,

где растут гвоздики.

Безответно люблю бардак,

обожаю хаос вслепую.

Отыскать бы та не пустяк,

а душевную душевую.

Блеск не от стекла

Антикварный магазин. Утро. Слякоть.

Грязный город. Шарф в дверях зажатый.

Десять полок, будто под копирку.

Взгляд споткнулся о большую скидку.

Слиты скульптором лицо и фигура.

Спрашивает странный гость понуро:

— И у Вас мешается одна?

Та, что отличается.

— Ну, да.

Остальные из стекла, им платья сшиты:

талия и шея, плечи — нимфа!

Только не одна, а штук под двести:

выбирай, какую хочешь, сколько влезет.

Звон монет и шелест от бумажек.

Упаковки не досталось даже.

Грязный город. Ливень. Ветер в людях.

Гость незваный всё по лавкам блудит.

— Вам не нужно? Отдадите даром?

— Ты? Бери, а нам добра не надо!

— Сколько стоит?

— Брак-то? Пять копеек.

Снова звон монет, бумажек шелест.

Тёмная каморка. Свет от свечки.

Десять полок, и из глины плечи,

где-то пышные, и кожа из заплат.

Грязный город. Блеск не от стекла.

Собрание творческих личностей

Собрание. Вовремя. Шум и галдёж.

Прожектор и стул. Плащ и чертёж.

На стены белым мелом постелим,

растопчем, размажем, рисуя по венам.

«Не буду!» — кричит растерянный стул:

«Зачем, почему я должен отнюдь

стоять и держать на себе, словно жертва,

довольно длинный и тощий прожектор?»

«Нечестно!» — ворчал очищенный холст:

«Да, я продрог и замёрз насквозь,

но, какого чёрта, простите, я стану

держать на себе из плаща обезьяну?»

«Возражу!» — сверкал неустанно прожектор:

«Ты сам головой поверти и побегай!

Я лучше, ты лучше, мы лучше, я — свет!

Конец ознакомительного фрагмента.