Берегись тихой собаки и спокойной воды

Татьяна Макарова, 2021

Оставленная в младенчестве юной матерью, удочеренная биологическим отцом и его женой, окунувшись с 16 лет в самостоятельную жизнь вдали от дома, она оканчивает институт, работает то учителем в школе, то каменщиком на стройке, то снова в школе, но уже директором. Трижды создавала семьи, и все три потеряла. Пройдя испытания огнем, водой и медными трубами, сумела сохранить себя… Отказавшись от должности, любимой работы, бросив все, уехала в другую страну, пытаясь начать жить с чистого листа… Вернулась, понимая, что от себя не убежишь… Восторг и болезненное разочарование, любовь и ненависть, опустошенность и наполненность души…Она не сдается, буквально возрождается из пепла, и вновь обретает силы жить, творить, радоваться и любить …

Глава первая: В любви есть три знака препинания: восклицательный, многоточие и точка…

Июль 1986года. Жара. Большой вентилятор немного облегчает жизнь на пятом этаже бетонной девятиэтажки.

Дочь уехала на Иссык-Куль, и мы с Димой остались вдвоем. Он что-то мастерит на лоджии, а я смотрю телевизор, не особо вникая в происходящее на экране.

–Дим, послушай! Мы женаты уже четырнадцать, а знакомы 16 лет… Как быстро летит время?!

–Да-а-а!

–Я помню все-все с нашей первой встречи, как будто это было вчера… А ты?

–И я.

–Знаешь, мне кажется, что я тебя еще больше люблю, чем тогда.

–Когда — тогда?

–Ты вообще слышишь, о чем я тебе говорю?

–Слышу!

–А ты меня любишь?

–Конечно, люблю.

–Сейчас больше любишь или меньше, чем 16 лет назад?

–Ир! Ну что ты хочешь услышать?! Я тебя любил, люблю и буду любить всегда.

–Честно-честно?

–Ты же знаешь, врать не умею, да и незачем.

–Нет, просто скажи!

–Все понял, жена! Пошли в спальню, и у тебя не будет ко мне глупых вопросов.

Мы идем сначала в душ, затем в комнату дочери, которая в ее отсутствие становится нашей спальней. Обычно мы спим на раскладывающемся диване в зале. Это общая комната в которой всей семьей смотрим телевизор, принимаем гостей, проводим большую часть времени. Квартира двухкомнатная — особо не разгуляешься, но нам в ней уютно и хорошо живется…

Я люблю Диму. Он такой надежный, умный, сильный, рассудительный. Доверяю ему больше, чем даже самой себе, потому что часто могу совершать поступки по первому движению души, не задумываясь, а потом жалею…

В Диме мне нравится все: как он говорит, как смеется (у него какой-то особенный смех), люблю гладить его пепельные волосы, целовать родинки-их у него много, его сильные руки, просто люблю его всего…Дима ласковый и нежный, когда мы вдвоем, а на людях он не приемлет «обнимайчики», «поцелуйчики», вообще «сюсюканье». Считает показухой. Меня эта, как мне иногда кажется, нарочитая сдержанность, задевает, но я понимаю, что в отличие от меня — стопроцентного экстраверта, с открытой душой и сердцем, он — интроверт, поэтому скрывает чувства и переживания, не позволяя никакой демонстративности. Его, такого сдержанного, спокойного, немногословного, всем хочется защитить от меня — эмоциональной, порывистой, энергичной. Моя мама часто повторяла: «Ира! Не обижай Диму!». Как будто Дима маленький ребенок…

Секс — очень важная часть жизни и на пятнадцатом году нашей семьи… Дима — мой первый и единственный мужчина, поэтому все, что происходит у нас в постели, для меня волшебно и естественно одновременно. Я счастлива, что мой муж всегда хочет меня, что ему доставляет удовольствие наша близость, что он такой неутомимый и ненасытный…

В дверь позвонили. Мы уже просто нежились, переводя дыхание и постепенно приходя в себя… Решили не открывать. Кто-то продолжал настойчиво трезвонить. Я накинула халат на голое тело и направилась узнать, кто это там такой неугомонный.

Это оказалась соседка с четвертого этажа.

–Ира, привет! Ваша дочь опять выбросила мусор мимо мусоропровода.

–Привет, Валь! А что, на мусоре, прям, написано, что он наш?! А Юльки, кстати, уже второй день нет дома.

–Ты знаешь, Ира, именно написано! Конверт лежит с фамилией и инициалами твоего мужа.

–Ладно, Валя, извини. Сейчас выйду и уберу.

Я переоделась, взяла веник, совок и спустилась к мусоропроводу. Вернувшись в квартиру, высыпала все в мусорное ведро. Вспомнила, что Валя говорила о каком-то конверте, адресованном Диме. Стала искать и нашла не только его, но и разорванное письмо…

Письмо было отправлено «до востребования» моему мужу. Мне стало интересно, и я решила его прочитать. Собрав обрывки письма, зашла в комнату дочери (Дима к тому времени уже принимал душ) и начала складывать их в связный текст.

Когда прочитала письмо, мне показалось, что пол уходит у меня из-под ног, что этого просто не может быть по определению, не может быть никогда! Только не со мной, не с нами…

В письме какая-то Люда из Минска упрекала Диму, что он не ответил на ее открытку и письма, а она с нетерпением ждет, когда же, наконец, его жена (то есть — я), уедет к своим родителям на Украину, тогда она прилетит сюда, и он покажет ей наш город, а потом они будут вместе отдыхать на Иссык-Куле… Девушка писала о том, как им было хорошо вдвоем в Москве, как интересно они проводили время, посещая Третьяковку, прогуливаясь по Арбату, как много говорили обо всем. Писала, что постоянно думает о нем и с нетерпением ждет встречи…

Весной Дима был в Москве на трехмесячных курсах повышения квалификации. Как теперь я смогла убедиться, квалификацию ему удалось повысить очень даже неплохо. Нам он регулярно писал, каждую неделю звонил и, помнится, признавался, что очень скучает по мне и Юльке.

Не понимая, что же делать, зашла в ванную, открыла душ и включила холодную воду… Не знаю, сколько прошло времени, пока зашел Дима. Увидел, что стою, потерянная и замерзшая, выключил воду, взял меня на руки и унес в постель. Когда накрывал пледом, заметил сложенные обрывки письма… Не стал дожидаться ни слов, ни вопросов, заговорил сам:

–Ириш! Ну, ты же видишь: я ей не писал, даже не отвечал на ее послания. Вообще, между нами не было ничего, и быть не могло. Я без тебя, общаться не с кем, она сама ко мне приклеилась и ходила, как хвостик, по пятам. Перестань себя накручивать! Не стоит это того, поверь!

Я слушала молча. Он продолжал что-то говорить. Для меня остановилось время. Мой мир рухнул…

Дима, стоя на коленях, обнимал, как маленькую девочку, гладил по голове, целовал, уговаривал успокоиться… Успокоиться я не могла. Эту ночь впервые спали в разных комнатах.

Утром мы нашли вариант возможного примирения: Дима звонит в Минск и просит ее прислать фото (я хотела видеть свою соперницу!); после получения фотографии пишет ей письмо как любит меня и дочь, что на самом деле он и предположить не мог такого восприятия ни к чему не обязывающих разговоров…

Дима был согласен на все, только бы мы помирились. Он позвонил, фотографию она прислала. Люда не произвела на меня никакого впечатления — соперницей я ее не посчитала. Письмо Димой было написано и отправлено. Мы постарались поскорее забыть об этом. Нам казалось, что у нас это получилось.