Два шага до проблем

Татьяна Любимая, 2021

Он разведен и ему вполне неплохо живется одному. Она замужем, но несчастлива в браке. Он хотел пройти мимо ее проблем, но не смог. Значит, им придется решать их вместе, но при одном условии – она раскроет ему свою тайну. ХЭ!

Глава 6

Варя

— Варенька, а в кого это у тебя сыночек такой темноглазенький? Что ты, что мужик твой светленькие, а Егорка в кого?

«Начина–ается. Мимо пройти нельзя, дай повод посудачить. Лучше бы дверь подержали» — ворчу про себя, выкатывая одной рукой коляску из подъезда, другой держу Егорку. Коляска как назло зацепилась колесами за порожек и не поддается.

— В деда, — бросаю бабушкам–соседкам, каким–то чудом усевшимся вчетвером на коротенькую лавочку. — И вам здрассте! Да чтоб тебя! — в сердцах громко ругаю Егоркин транспорт, мысленно взывая кого–нибудь на помощь. Только бабульки и думать не думают помочь. Наверное, боятся, что как только кто–нибудь из них встанет с лавочки, так на ее место тут же подвинется более проворная попа.

— Ага, как же в деда. Нагуляла, поди, а теперь «в деда», — зашамкала баба Зина из четвертого подъезда и даже не стушевалась от моего красноречиво возмущенного взгляда, когда я развернулась к бабулькам. Зато остальные члены дворового серпентария дружно закивали бабе Зине, поддерживая ее гениальную мысль. У–у, бесстрашные. В следующий раз я вам сама дискотеку устрою.

— Вот–вот, я тут смотрела по телевизору, — подхватила за бабой Зиной престарелая женщина рядом с ней, с лицом, похожим на печеное яблоко. Кажется, ее зовут бабой Верой, и она из соседнего двора, — девчонка по пьяни переспала сразу с двумя, а потом ребеночка родила не знамо от кого из них. К одному сунулась — не нужна, к другому — тоже. Так и осталась с довеском на бобах.

— С двумя? Тьфу ты, ни стыда, ни совести! Совсем девки ополоумели. Вот в наше время такого не было.

— Не было, не было, — поддакивают остальные собеседницы.

Чертово колесо! Чертова коляска! Чертовы бабки и их ядовитые языки! То глухими и слепыми притворяются, а то все видят, все слышат, еще и придумают с три короба. Оставляю на минуточку коляску в покое.

— Подержите Егорку, пожалуйста, — сую сынишку тете Нюре — самой молодой из сидящих здесь женщин, от того и язык не поворачивается назвать ее бабушкой. Она больше всех из присутствующих здесь вызывает доверие. Я же снова иду вызволять несчастный транспорт из заточения.

— Ой, какой хорошенький мальчик. А куда это наш Егорка пошел? Гулять? А папа твой где? Дома? — приторно ласковым голосом залилась тетя Нюра, усаживая малыша себе на колени.

Как хорошо, что сын говорить не умеет. Лупает глазенками на незнакомые лица, хмурит бровки, но молчит, не боится чужих людей.

Надо бы отмолчаться, но природная вежливость…

— На работе наш папа, — отвечаю за сына, давая новую пищу для сплетен.

— Да ты что? Устроился? А куда, а кем? А зарплата хорошая?

— Охранником.

Большим делиться не хочется. Пусть пытают самого Виталика, как только увидят. Хотя у него с ними разговор короткий — не ваше дело и все. Это мне приходится быть вежливой, чтобы вот хотя бы так с Егоркой помогли.

— Варюша, а у тебя дед каких кровей был?

Ох, как ты мне дорога, баба Зина! Да что бы я еще хоть раз помогала тебе сумки с гречкой из магазина тащить! Не дождешься!

— Русский он, русский, только черноволосый и кареглазый.

— А ты в кого тогда такая светлая?

О, боже, дай мне силы!

— Вы не переживайте так, баб Зин. Егорка мой сын. Мой и Виталия. А то, что он черненький, так это у природы надо спросить, она краски–то раздает.

Бабульки о чем–то зашушукались между собой. До меня донеслись только жалкие обрывки: «врет, нагуляла, а всем теперь лапшу на уши вешает».

— Знаете что? — от злости и раздражения меня заколотило, и я с трудом сдержалась, чтобы не выплеснуть яд в ответ на домыслы. Вместо этого после глубокого вдоха развернулась к местным сплетницам с милейшей улыбочкой на лице. — Услышал бы вас сейчас мой дед, он бы вас валенком отходил за сплетни, честное слово!

— Почему валенком? — вытаращила на меня черные как уголь глаза тетя Нюра, от удивления перестав качать моего сына на коленке.

— Потому что кочергой покалечить можно!

Коляска, будь она неладна, наконец, отцепилась от несчастного порога и дала выкатить себя на дорожку.

Под отвисшие до земли челюсти бабушек я с той же очаровательной улыбочкой чинно подхожу к тете Нюре, забираю Егорку из ее рук.

— Спасибо, теть Нюр!

Усаживаю сына в коляску. Взмахиваю косой и гордо удаляюсь от подъезда.

Через некоторое время слышу в спину «Хамка».

— Тетя Валя, смотли какой у меня букет! — подбегает ко мне Аленка, Светина дочка, показывая букет из желтых листьев. Девочке шесть лет, а ее братику, Кириллу, три года, и он тоже торопится мне навстречу с букетом поменьше в вытянутой руке. Мама этих чудных, ярко одетых детей, сидит на лавочке, подставив солнышку конопатое личико. Отдыхает, пока дети развлекаются рядом.

Света старше меня на пять лет, а сдружились мы, еще когда я ходила беременной. Она сама подошла ко мне, пока я гуляла и, немного стесняясь, спросила, не нужны ли мне детские поношенные вещи. Так мы и дружим с тех пор, наблюдая, как растут наши дети, помогая друг другу по возможности.

— Очень красивый букет, — после стычки с соседками заставляю себя улыбнуться Аленке. — Привет, Кирюша. Ого, какие у тебя большие листики.

— Пливет. Я сам соблал.

— Молодец!

Сажусь рядом со Светой, принимающей солнечные ванны. Аленка оставила свой букет на соседней лавочке, забрала у меня коляску и с важным видом теперь катает Егорку, изображая мамочку. Напевает что–то себе под нос. Кирюшка продолжает копошиться в куче листьев, собранной дворниками.

— Чего пыхтишь? — не открывая глаз, спрашивает меня Света.

— Да… бабки достали! Пока коляску вытаскивала, весь мозг чайной ложечкой выели.

— Что на этот раз? Опять на шум жаловались? Виталику кости промывали, чтобы ярче блестели?

— Если бы. Пристали с вопросами в кого у меня Егорка такой темненький.

— А в кого у тебя Егорка такой темненький? — оживилась Светка, открыв глаза и развернувшись ко мне на полкорпуса. Любопытство и азарт узнать что–то тайное читалось на лице подруги.

— Ну ты, Свет, хоть не начинай, а? В деда он. Я же говорила тебе.

— Ага–ага, — надула губы Света. Прищурилась, пытливо глядя на меня. Не верит.

— Свет, ну сама посмотри. У Егора носик мой, губки мои, ушки маленькие, ровненькие как у Витальки. Подрастет, будет сильнее похож.

— Сама–то в это веришь? Он уже сейчас другой, а дальше сильнее меняться будет.

— Я же говорю — в деда.

— Ну, в деда, так в деда. Слушай, а может у тебя в роддоме детей подменили? Ну а что, бывает же.

— Света! — задыхаюсь от негодования. Ожидала от подруги поддержки, а получается наоборот. — Егорка МОЙ сын! И не смей сомневаться!

— Ладно, ладно, — успокаивается конопатая, понимая, что другой информации не добьется. Оглядывается в поисках детей и, убедившись, что они рядом и в порядке, снова откидывается назад, прикрыв глаза. Я следую ее примеру.

Хорошо Светке. Ее Аленка — копия Ромки, а Кир похож на маму — такой же веснушчатый, круглолицый, с мимикой родительницы.

— Может мне в черный перекраситься, чтобы вопросов меньше было, а? — не открывая глаз, задумчиво спрашиваю совета.

— С ума сошла, Варька? У тебя такой цвет шикарный, свой, не вздумай трогать его, — не меняя положения, в тон моему отвечает Света.

— А как же Егорка?

— Егорка ТВОЙ сын, а все остальное, поверь, не важно. И всех любопытствующих шли в пешее эротическое без зазрения совести. Пару раз пошлешь, потом сами бегать будут.

И добавляет спустя паузу:

— Хорошо–то как!

— Это ты про пешее эротическое? — хмыкаю.

— Это я про солнышко и тепло, — со смехом отвечает мне подруга.