Брадобрей для Старика Хоттабыча

Татьяна Луганцева, 2022

Кто сказал, что с возрастом жизнь женщины становится скучной и размеренной? Яна Цветкова опровергает все стереотипы. Ей уже за сорок, она мать двоих детей, однако поклонники у Яны не переводятся. Как и неприятности, в которые она по своему обыкновению влипает! Город Санкт-Петербург вообще действует на Яну мистическим образом. Ведь тут живёт Мартин, любовь всей её жизни. Этого красавца осаждают толпы роскошных женщин, а он… Он ждёт Яну, несмотря на то что формально она связана запутанными отношениями с другим мужчиной. Неожиданно люди вокруг Яны начинают умирать, а сама она почему-то теряет сознание на каждом шагу. Яна оказывается в центре искусно сплетённой интриги, и ей приходится самостоятельно выбираться из смертельно опасной ситуации.

Глава пятая

Яна и Иван Демидович сидели на лавочке перед травматологическим отделением.

— Не много ли происшествий за один день? Я раньше думал, что это я такой джокер, который все время во что-то влипает. Но смотрю на тебя, Цветкова, и понимаю, что ты даже меня переплюнула! — покосился на Яну Иван Демидович.

Таксист не справился с управлением и врезался в столб прямо на пешеходном переходе. Прохожие успели отскочить, к счастью, никто из пешеходов не пострадал. У таксиста была сломана рука, Яна отделалась синяками на худосочных рёбрах от ремня безопасности и болью в шее от подвывихнутого позвонка. Больше всех пострадала театральная звезда — Иван Демидович. Почему-то его ремень безопасности расстегнулся, видимо, не выдержав грузного тела, или просто пристегивающий механизм был испорчен, и Иван Демидович ударился головой, получив ссадину на лбу, фингал под глазом и сотрясение мозга. Им оказали медицинскую помощь. Водителя оставили в больнице, Ивану Демидовичу тоже предложили, но он отказался.

— А таксист-то не очень хорошим человеком оказался, — то ли спросил, то ли констатировал Иван Демидович.

— Это ты о том, что он пытался свалить на нас вину за аварию? — улыбнулась Цветкова. — «Они так красочно и живописно рассказывали про соблазнительных девушек, которые танцуют в перьях и чулках, что я сильно возбудился, занервничал и отвлёкся от дороги», — спародировала таксиста Яна.

— Точно! Конечно, мы, артисты, можем сделать с публикой всё, что захотим! — засмеялся Иван Демидович. — Хорошо, что нет такой статьи, по которой пассажиров такси можно было бы обвинить в аварии. А то мы бы сейчас опять поехали к цыганке. Я имею в виду не в табор, а в полицейский участок, в «обезьянник».

— Петру я больше не позвоню, — задумалась Цветкова. — Он что-то холодно смотрел на нас. Наверное, пакует вещи и едет с женой отдыхать. Прячется от меня, чтобы я его больше не дёрнула.

— А я думаю, что он по другому поводу расстроился. Ему не понравилось, что ты никак не отреагировала на новость, что он женился. Наверное, ты должна была расстроиться, заревновать.

Яна посмотрела на Ивана Демидовича и рассмеялась.

— Видел бы ты себя со стороны! Раненый генерал!

— Я не просил медсестру наматывать на голову бинты. Я похож на раненого Щорса, «голова обвязана, кровь на рукаве», — раскатисто пропел Иван Демидович.

— Тихо! А то еще за нарушение общественного порядка заметут.

— А ты серьёзно хочешь в это кабаре? Шока у тебя не будет? Зрелище-то в основном для мужчин, — поинтересовался артист.

— Я бы рискнула.

— Кабаре-бар «Кокон», я могу составить тебе компанию, — предложил свои услуги сопровождения Головко, но ответа не получил, потому что оба вздрогнули от визга тормозов.

— О, это за тобой, наверное, — только и успел сказать Иван Демидович.

Из роскошного черного лимузина выскочил высокий мужчина, по виду аристократ. Его светло-русые волосы находились в творческом беспорядке, а карие глаза горели в ночи.

— Мне кажется, девонька, это твой князь.

Штольберг подлетел к сидящим на скамейке.

— Яна! Да как же так можно?! Ты нормальный человек?! Ты что, опять? Ты пила? — Он бросил взгляд на Головко, растрёпанного, с бланшем под глазом. — Ты предпочитаешь моё общество какому-то бомжу?! — взвизгнул он, схватил Яну за руку и силой потащил к машине.

— Э-э, полегче! — напрягся Иван Демидович.

— Карл, ты что себе позволяешь?! Это же Иван Демидович — заслуженный артист! Мой друг! — упиралась Цветкова.

Но Карл не слушал ее, впихнул в машину, хлопнул дверцей и скомандовал:

— В отель.

Водитель нажал на газ.

Штольберг повернулся к Яне.

— Много же вокруг тебя артистов вьётся!

— Что ты себе позволяешь? — возмутилась Яна.

— Ты живёшь со мной, поэтому веди себя подобающе! Я не могу рисковать своей репутацией.

— Ты оставил Ивана Демидовича одного, у больницы. Человек вдвое старше тебя, получил травмы. Мы могли бы его подвезти.

— Не барин. Может вызвать такси. Я извинюсь перед твоим Иваном Демидовичем, но мне неприятно, что ты вечно где-то ходишь, с кем-то встречаешься, не поставив меня в известность. У тебя странные знакомые. Я бы не советовал тебе быть такой неразборчивой.

— Статус не позволяет? — усмехнулась Яна.

— Думай как хочешь. Ты же отлыниваещь от светской жизни.

— Уволь меня, пожалуйста, от этой кучи улыбчивых гиен, которые мило воркуют с тобой, а сами только и думают, как впиться зубами тебе в горло. Твои светские приёмы — это кошмар! Это ужас, Карл! Ведь все собравшиеся, как правило, люто ненавидят друг друга, и с удовольствием добавили бы из старинного перстня в бокал с дорогим вином смертельный яд.

— Не утрируй!

— А ты считайся с моим мнением! Я не твоя собственность, Карл!

— У нас ребёнок!

— И что? Думаешь, я забыла? Я только это и помню! Если бы не Ева…

— Я настолько противен тебе? Яна! Я же всё делаю для тебя. Любой каприз, любое желание. Захотела ты русскую няню — пожалуйста! Теперь у нас еще и Лидия Николаевна с такими рекомендациями, что ей можно прямиком в английскую королевскую семью ехать наследников воспитывать. Две няни! Что тебе не хватает? Почему ты всё никак не угомонишься? Раньше, ладно, по молодости было. Но сейчас-то… Не смеши народ, затихни уже. Нас с тобой судьба свела и чудо нам подарило. Я все-таки дождался тебя. И никуда ты от меня не денешься!

Машина остановилась у подъезда отеля.

Яна прошла мимо портье, даже не поздоровавшись, погруженная в свои мысли. Ее комната была совмещена с комнатой дочки. Яна приняла душ, скользнув взглядом по своим худым рёбрам с синяками. Она ощутила свое полное одиночество и безразличие к своей персоне. Никто не подойдёт с улыбкой, не заключит в сильные и мягкие объятия, не прижмёт к себе и не успокоит.

Она надела длинный шёлковый халат и прошла к дочке. Лидия Николаевна встрепенулась при ее появлении.

— Яна Карловна, всё в порядке. Малышка поела и спит. Ева сегодня отлично себя вела. Не капризничала, хорошо ела, играла. Извините, что с вами? На вас лица нет. Князь Карл сегодня не в духе. Ой, простите, я лезу не в своё дело.

Яна передёрнула плечами и ничего не ответила. Она склонилась над кроваткой, в которой спала дочка.

Лидия Николаевна была примерно одного возраста с Яной. Короткая стрижка, женственная фигура, белокожая и темноволосая. Два высших образования, одно из которых — педагогическое, второе — медицинское. В копилке Лидии Николаевны были три языка, музыкальная школа и очень хорошие рекомендательные письма от двух высокопоставленных семей, где Лидия Николаевна работала долго, пока не выросли дети.

Яна заметила, что воспитательница сегодня бледна и выглядит уставшей.

— Вам нездоровится? Ева совсем вас замучила?

— Да что вы, Яна Карловна, господь с вами! У вас золотой ребёнок. Девочка чудесная.

— Хорошо. Спасибо вам. Боюсь разбудить Еву, тоже пойду отдыхать. Сегодня мне хватило… информации.

Вернувшись к себе, Яна столкнулась со Штольбергом. Он был в бархатном халате с вензелями, явно надетом на голое тело. От него пахло алкоголем.

— Ты меня напугал, Карл! Прости, я очень устала и хочу спать.

— Дверь была открыта. — Он провёл рукой по ее волосам. — Надо быть внимательнее или смириться с судьбой. А, может, это знак, что ты ждёшь меня, своего мужчину? Я твой мужчина, только я и никто другой, — Карл вплотную приблизился к Яне.

Она отступала на шаг, несколько опешив от его напора.

— Карл, пожалуйста, уйди, уже поздно. Мне на сегодня хватило забав.

— Это точно… — обдал ее перегаром Карл.

— Иди, пожалуйста, к себе, — продолжила Цветкова. — Не стоит нарываться. Убери руки!

— Яна…

— Прошу тебя. Ты русский язык понимаешь?

— Я — да. А ты понимаешь? Не прикидывайся дурочкой. Янка, ну в самом деле, сколько можно? Иди ко мне… — Карл, пожирая Яну глазами, взялся за пояс ее халата.

Яна упёрлась руками ему в грудь, стараясь держать дистанцию.

— Карл, ты что? Не надо! Что на тебя нашло? Ты пьян! Остановись!

— Я могу предложить тебе бокал красного вина? — спросил Штольберг.

— Нет, спасибо. Карл, отпусти меня…

— Белого?

— Карл, я не хочу вина! Поздно уже. Иди, пожалуйста, к себе. Завтра поговорим.

— Э-э, нет! Я настроен решительно. Стоило нам вернуться в этот проклятый город, в который ты так влюблена, и ты сразу стала меня избегать. Забыла обо всем. Что я должен думать? Понятно, что ты рванула к своему Мартину, будь он неладен. Чего только я себе за день не напридумывал. Тебе даже на дочку наплевать, да? Скажи!

— Карл, ты с ума сошел? Отпусти мою руку, мне больно! Пожалуйста. — Яна попыталась отцепить его пальцы от пояса своего халата.

Карл не отпускал ее.

— Пусти меня!

— Не шуми, дочку разбудишь! — Карл справился с узлом и распахнул халат лёгким движением.

— Нет! Пусти! Не смей, слышишь?! — шёпотом закричала Яна.

— Тише-тише. Помнишь, всё же у нас хорошо было? Что-то раньше ты не сопротивлялась.

— Да когда это было? Пусти, говорю!

— Никуда ты от меня не денешься. — Карл почти сломил сопротивление Яны.

— Извините! — раздался женский голос, — Евочка…

Тяжело дыша, Карл отпустил Яну и зыркнул на няню:

— Стучаться надо.

Лидия Николавна застыла в дверях с каменным лицом.

— У нас с Яной Карловной договорённость, что дверь между ее комнатой и детской никогда не закрывается. Я не должна стучать, чтобы не мешать ребёнку, — виновато захлопала ресницами Лидия Николаевна. — Прошу прощения.

— Всё нормально, — Карл резко взмахнул рукой и вышел из комнаты, оглушительно хлопнув дверью.

Ева проснулась и захныкала. Яна хотела подойти к Еве, попыталась подняться, но, к своему ужасу, не смогла даже двинуться с места, у нее ноги стали ватными.

Воспитательница увидела, что хозяйке нехорошо.

— Яна Карловна, спокойно! Я сама. Тихо-тихо, — засуетилась Лидия Николаевна, стрелой метнувшись в детскую.

Через несколько минут девочка затихла. За это время Яна успела собраться с духом. Но руки у нее тряслись.

Лидия Николаевна снова вошла к ней.

— Яна Карловна, как вы? Могу я чем-нибудь помочь?

— Спасибо. Мне уже лучше. Благодарю вас, Лидия Николаевна.

— Да что вы, Яна Карловна.

— Лидия Николаевна, прошу, просто Яна, для вас — просто Яна.

— Мне не очень удобно. Но если вы настаиваете… Князь был несколько навеселе. Не обращайте внимание, с мужчинами это случается. Вы всегда можете рассчитывать на мою помощь.

— Очень тронута, Лидия Николаевна.

— Лида. Для вас просто Лида.

— Знаете, Лида, у меня с Карлом сложные многолетние отношения. Порой у нас сдают нервы. Вы не обращайте внимания, хорошо?

Лидия Николаевна кивнула.

— Помогите мне, пожалуйста, доползти до кровати, у меня что-то с ногами.

Няня заботливо подхватила Яну и помогла ей добраться до кровати. Яна легла, няня помогла ей укрыться одеялом.

— Если не трудно, заприте, пожалуйста, дверь на ключ, — попросила Яна.

Ключ щёлкнул в замке. Яна села на кровати. Няня подошла к зеркальному столику и взяла бутылку коньяка.

— Может быть по стаканчику. На ночь не повредит. Спать будете лучше.

— Хорошо, — согласилась Яна.

Женщины старательно делали вид, что ничего не произошло. Конечно, Яна доверяла Карлу, но сейчас он вёл себя агрессивно, и ее это несколько напугало. Когда человек начинает вести себя непредсказуемо — это всегда вызывает беспокойство и настораживает.

— Выпейте со мной, Лида.

— Яна Ка… Яна, нет, я на работе не пью, да я и так возбуждена не меньше вашего, — ответила Лидия Николаевна. — Вас просто трясёт. Немного коньяка не помешает.

— Кто тут говорит про коньяк и без меня? — раздался громогласный мужской голос с балкона.

Женщины синхронно повернули головы и ахнули. Заслуженный артист, премьер детского театра, перелезая с соседнего балкона, буквально балансировал на тонком карнизе.

— Святые угодники! Иван Демидович! Ты что, с ума спрыгнул? — запаниковала Яна.

Женщины кинулись на балкон и втащили гостя в комнату.

Незваный гость сидел на полу, раскинув ноги и отдувался. Вид его не внушил няне доверия.

— Вас опять надо будет спасать? — сразу же уточнила она. — Я позвоню в полицию?

— Нет-нет, это мой друг Иван Демидович, а это — Лидия Николаевна, няня моей дочери Евы, — представила их друг другу Яна.

— Мадам! Очень приятно, — тяжело поднялся на ноги пожилой верхолаз. — Позвольте ручку поцеловать… — Он склонился к руке Лидии Николаевны, но та убрала руку за спину.

— Это лишнее.

— Ты зачем через балкон полез? — поинтересовалась Яна, усаживаясь на диван.

— А ты как думаешь? — ответил Головко, тяжело опускаясь на диван рядом с Яной. — Плеснёшь рюмашечку, а?

— Да хоть две. Но ты не ответил на мой вопрос.

— За тебя, между прочим, переживал, — ответил Головко и ловко опрокинул в себя коньяк. — Тебя твой психованный князь так решительно уволок, что я даже растерялся, а потом занервничал. Яна, он на тебя руку поднял? Хочешь, я ему морду набью?

— Иван, успокойся! Не побил, всё нормально. Спасибо за заботу. Хорошо, что и ты добрался до отеля, а то я тебя так по-свински бросила, хоть и не по своей воле. Тоже переживала за тебя.

— Я уже большой мальчик, дорогу знаю. Еще плеснёшь этого божественного напитка?

Яна снова наполнила рюмку.

— Угощайтесь, — Лидия улыбнулась Ивану Демидовичу. Она принесла конфеты, печенье и вазочку с фруктами. — Коньяк французский, выдержанный в дубовой бочке. Сорт винограда — юни блан.

Старый артист с уважением посмотрел на няню и обратился к Яне:

— У тебя подкованный персонал.

— Стараюсь… — ответила Цветкова и поинтересовалась: — Тебе в свой номер не пора?

— Прогоняешь?

— Иван Демидович, дорогой, я спать хочу. Утро скоро.

Головко поднялся.

— Всё-всё, ухожу.

— Ты так больше не делай, — Яна строго посмотрела на Головко. — Не рискуй здоровьем и моими нервами!

— Прости, Яночка! В номер неохота идти. Сосед мой по номеру храпит так, что хоть святых выноси. Можно я еще у тебя побуду?

— Нельзя, — отрезала Яна. — Придёт Карл, что я ему скажу?

— Скажешь, что я твой старинный друг, — ответил Иван Демидович.

— Слушай, не бузи! Я устала смертельно, спать хочу, — вздохнула Яна.

— Ты нужна мне еще для одного дела, — остановился в дверях Иван Демидович.

— Не буду мешать, мне пора на боковую, — сказала Лидия Николаевна и направилась в соседнюю комнату.

Напоследок она услышала от Ивана Демидовича:

— Надеюсь, что мы еще встретимся, милая Мэри Поппинс, когда вы не будете так заняты.

Лидия закрыла за собой дверь, загадочно улыбаясь.

— А у нее и поппинс ничего, как ты считаешь? — кивнул на дверь Иван Демидович.

— Пошляк ты. Думаю, что эта Мэри Поппинс скажет тебе: «До свидания». Женщина она очень серьёзная и интеллигентная.

— Так и я, Яночка, очень интеллигентный, а уж какой могу быть серьезный, ты и не представляешь, — заверил Иван Демидович.

— Так что ты хотел? — Яна чувствовала себя очень неуютно. К ней снова мог вломиться Карл, а ночные приключения ее уже достали. Разборки с Карлом стали ее напрягать, он начал переходить границы, а это ничем хорошим кончиться не могло.

— Яна! — вернул ее из раздумий Иван Демидович. — Ты слышишь меня?

— А? Да! Извини. Говори тише, от твоего голоса просто стены трясутся. Что у тебя за сообщение?

— Нам надо идти на кладбище.

Яна высоко подняла брови:

— Это на тебя так мой коньяк подействовал?

— Да я не шучу! Надо спешить, и немедленно!

— Сейчас?

— Послушай, наше дело пахнет керосином! Нам надо обязательно еще раз осмотреть то захоронение, которое мы якобы разорили. И именно сейчас, иначе потом будет поздно, понимаешь? Ты давай, собирайся, а я вызову такси. — Головко направился к балкону.

— Стой! Иван Демидович, ты сбрендил? Во-первых, выходить ты будешь через дверь, во-вторых, у меня есть шанс тебя образумить?

— Нет, — отрезал Иван Демидович, меняя направление к двери.

— Понятно. Выключаю разум и отправляюсь с тобой. Вместе влипли в эту историю, вместе и выпутываться будем. Подожди немного, сейчас переоденусь.