Мы и дом. Сказка эпохи перемен

Татьяна Левченко

Каждая сказка, добрая сказка начинается добрыми словами: «Жили-были…». Но в эпоху перемен, когда всё спутано, даже со сказками творится нечто непонятное: как поступить автору, если герои начинают вмешиваться в процесс?..

* * *

В некотором не-царстве, в некотором Государстве, в одном не большом, но и не маленьком Городе жила-была семья Александровых.

Это была немного странная семья: в ней всех звали Александрами. И, чтобы не путаться, каждого из них называли каким-то отдельным именем.

Дедушка — Саша. Бабушка — Шура. Папа — Саня. Мама — Санечка. Сын — Санька. И дочка — Сашка.

Жила эта семья порознь. Дедушка с бабушкой в одном конце Города, в своей квартире, а все остальные — в другом конце, тоже в квартире большого железобетонного дома.

Жили они так долгие-долгие годы. Ездили, с пересадками, на двух автобусах, друг к другу в гости по выходным и праздникам. А в остальные дни — каждая часть семьи была сама по себе. И, порою, если бабушка или дедушка прихворнут, то мама с папой, бывало, даже не узнают об этом. И наоборот. Потому что каждый считал: ерунда, мол, из-за такого пустяка ехать в другой конец города, сообщать: телефонов в нашей сказке, увы, не было. Или почти не было.

Но вот, настали трудные времена. Змей Горыныч, правда, не прилетал, и войска иноземные не грозили нашему Государству. Но что-то плохими ветрами подуло над мирным краем. И словно выдули эти ветра из душ людских спокойствие, с лиц их улыбку смели, а из домов и квартир унесли они тепло, благополучие и надёжность ощущения ДОМА.

— Гррркссс! Иггзвзз!

— Ну, что ещё, Дом?! Разве я плохо начала нашу сказку? Почему ты опять вмешиваешься?

— Я — это… напомнить хочу… Ты, вот, о ветрах недобрых написала. А откуда они, эти ветры, пришли? Не забудь, всё в точности скажи. А то ведь не поймут люди, в чём дело. Решат, что силы недобрые их насылают. А ведь на самом деле…

— Но ведь, на самом деле — силы недобрые. Ты же прекрасно это знаешь, Дом…

— Я прекрасно знаю и другое. Что если нет щели, — в доме ли, в отношениях людей, — никакой, не то что ветер, — самый безобидный сквознячок не проскользнёт. А у тебя ведь — уже ветры. Серьёзно дело, значит: не щели какие-то — трещины и прорехи…

— Хорошо, Дом. Спасибо за подсказку. Я понимаю: всё это ты на себе испытал, пережил. Кому, как не тебе судить об этих вещах… Слушай! Я придумала: ты сам расскажи. Как говорят: показания очевидца, — они ведь самые верные. Кто со стороны, — может не так что-то изложить, напутать…

— Ггз-мз… Ты же говоришь — нельзя в сказке от первого лица…

— Но мы ведь сделали уже оговорку, как будем поступать. Вот, сейчас ты, вне сказки, всё и поведаешь. Давай? Начинай: я записываю.

— Да-а! легко сказать — начинай. А с чего начинать-то? История ведь давняя-предавняя…

— Да расскажи просто, как у тебя всё это происходило.

— У меня? Сейчас? Да сейчас-то не очень… Вот, давненько как-то, когда меня только-только построили… Вот это — да! Была история!

Это случилось очень-очень давно. Я говорю: хоть подновили, кирпичом, вот, красным обложили… а основа, основа-то у меня, ой-ой, какая старая…

А построили меня не эти хозяева и не их родители, и даже не родители тех родителей. Другие хозяева были тогда. Помню: большая такая, дружная семья. Дедушка с бабушкой, три сына у них было, а у тех — у двух уже семьи были, дети малые.

Как они меня строили! Эх, как строили!.. я каждым камешком своим, каждой досочкой помню это. С любовью, с лаской. Весёлые все были. Мужчины стены кладут, женщины раствор приготовляют. А детишки — и те: кто инструмент подаст, кто, если силёнок хватает, — и камешек притащит. Всё — вместе, всё — дружно. С песнями, с шутками. Старший сын всё приговаривал: «Вот, построим свой Дом, разожжём в нём огонь живой и заживём, славно заживём — все вместе».

Так оно и было поначалу. Но годы прошли, старики поумирали. Остались три сына с семьями, с детьми. А три комнаты тогда во мне было. Тесно им уже стало всем. И вот, нет-нет, а невестки на кухне поругаются: кто не там что-то положил, чей ребёнок не то взял…

Холодком, сквознячком потянуло между семьями. Так бывает: форточка открыта, а тут дверь кто-то — настежь. И — сперва сквознячок, может, даже приятный, освежающий в душной комнате. А там, глядишь, сильнее, свежее, злее — ветер начинает по дому гулять, вещи теребить, разбрасывать. Может даже и мебель какую повалить. Сырость, холод в дом заносит, — штукатурка сыплется, половицы скрипеть начинают от влажности…

Вот так и здесь. Перерос сквознячок свар кухонных в злой, сырой, холодный ветер, ураган даже. И разметал этот ураган все три семьи. Не только между собой переругались, — кто главный хозяин в доме, но внутри семей мужья с жёнами перессорились. Дети выросли — разлетелись, кто куда. А тут беды всякие в мире пошли. Разнесло по белу свету всех их, не осталось — ни большой семьи, ни по отдельности. Куда они подевались, я уж и сказать не могу. Доживала здесь свой век младшая невестка с малой дочерью. Болела она, за домом следить сил не было. И стал я ветшать, разрушаться… Душа моя так ослабела, что чуть было не покинула меня.

Вы видели дома, которые Душа покинула? Хмурые стоят, понурые. Вот и я чуть было не стал таким.

— Дом, а как это — Душа уходит, а Дом не умирает?

— Как — не умирает?! Без Души он уже не Дом, а так, жильё, крыша над головой — и только.

— А Душа куда девается?

— К другим Домам уходит, к сильным. Сливается с Душой такого Дома, и становится уже его.

— И не возвращается больше? Ну, если хозяева новые, или те, что ссорились, к миру придут?

— Нет, не возвращается. Это люди, живущие в доме, должны тогда новую Душу ему дать. А для этого они не только белить-красить должны, а принимать дом, как Дом, а не как жильё. Сумеют — оживёт Дом, повеселеет. Нет, — так и будет понурым и неуютным.

— Ну, хорошо, а дальше — что? и про ветер. Не может же ветер, погубив один Дом, лететь, всё Государство рушить…

— Один — не может, конечно. Но, вот так вышло — слишком много стало таких семей, допустивших, чтобы сквознячок в ураган перерос. А они, из домов вылетая, объединялись, и — пошли, пошли…

Вот и вышло, что над всем Государством недобрые ветры летают. Уже сами, не дожидаясь, пока щёлка какая откроется в том или ином Доме, рушат стены, просачиваются, где и как могут. И — холод, сырость, отчуждение несут в Дома, в семьи. Дома страдают, семьи страдают… Ты газеты почитай: разводов сколько… Всё — ветры эти: рушат семьи. Вот так-то…

А у меня как вышло. Эта младшая с дочкой жили, жили. Совсем невмоготу им стало. Но вот, старший сын её или решил пожалеть мать, или деньги ему очень понадобились… Продали они меня, да и уехали. Я тогда уже еле живой был. Но повезло с новыми хозяевами. Те крепкой семьёй оказались. И меня подремонтировали, — все щели заделали, стены поштукатурили, половицы гнилые заменили. Хорошо стало: не ссорились они, не ругались. Тесно становилось, — кому-то новый Дом построили, — да здесь вот рядом, за углом. Или, вот, ко мне комнаты ещё пристроили, расширили. Это только напоследок уже нелады пошли. Как ни берёг, как ни удерживал, а — просочились какие-то сквознячки вредные: пошла уж размолвка. Суметь ли удержать, остановить, когда уж не как Дом меня принимают, а — жильё и только.

Обидно стало, очень обидно.

А Душа моя много приняла в себя душ Домов иных, сильная стала. Ну, и я… это… решил: не могу их остановить, так хоть хозяев сменить, пока не начал рушиться, слабеть Душой.

Вот такая история, в общем-то. Понятно, нет ли?

— Спасибо, Дом. Думаю: кто хочет понять, тот и поймёт. А кому непонятно…

— Пожалеть их надо бы: значит, сильно ветры их остудили, если не поймут слов простых. Ну, ладно, ты пиши там дальше, а вернусь, пожалуй, в сказку. Всё же, ты хорошо придумала — сказку писать. Там жизнь веселей, дружней. И… поговорить можно. Пиши, давай.

Ну, что же, продолжим нашу сказку. На чём мы остановились? Ага, ветры задули, повыметали из домов тепло, благополучие…

— Хорошо… Постой, Дом! Я ещё одно спросить хотела. Ведь, пока ты не сказал о Душе Дома, я о ней и ведать не ведала… Слушай, Дом, ну, хорошо, в таком, как ты, доме есть Душа — её оживляет живущая в доме семья. А как же в тех, больших домах, в которых десятки и сотни семей сразу живут? Как у них, ты знаешь?

— Знать-то знаю. Но ведь тоже — рассказывать. Задерживается твоя сказка из-за этих экскурсов.

— Ничего, Дом, там, в сказке, жизнь идёт своим чередом. Но надо же узнать всё. А то, как я буду писать, не имея понятия, что на самом деле происходит. Расскажи.

— Что ж, расскажу. Пещеры людей доисторических помнишь? Первые дома, можно сказать. Как вы них селились? В одной пещере — одна большая-большая семья.

Потом дома научились строить. И опять: в Доме — одна большая-большая семья. Растёт семья — расширяется Дом.

А эти, коробки железобетонные… разве это Дома? Конечно, считается: все люди — одна очень большая семья. Но ведь только считается… На самом деле, в этих десятках и сотнях квартир живут десятки и сотни осколков самых разных семей. Разве могут осколки эти создать, слепить душу Дома?! Хватает — и то, в редких случаях, какую-никакую захудалую Душу в квартире своей поселить. Да неустойчивы они: чуть сквознячок, чуть слово недоброе, гладишь — упорхнула к более сильной, надёжной. Я сам, знала бы ты, сколько их, таких, принял. Вот если бы действительно в таком большом доме, пусть в разных квартирах, жила одна большая-большая семья, или хоть бы те осколочки просто ощутили себя таковой… Дружно, вместе. И свои житейские проблемы решать, и за Домом следить… или во всём городе… в государстве…

Конец ознакомительного фрагмента.