Тайна Оболенского Университета

Татьяна Ларина, 2018

Одним осенним днем в автомобильной аварии погибает профессор университета. Его дипломница, одна из лучших студенток университета, Валерия Ланская, не верит, что ее научный руководитель погиб случайно. Незадолго до своей смерти он передал ей странный конверт, в котором была гравюра из старой библиотечной книги, изображавшая мертвого человека в точно такой позе, в какой нашли погибшего профессора. Валерия начинает собственное расследование, но на ее пути появляется новый научный руководитель – молодой и дерзкий преподаватель. Их противостояние постепенно перерастает чуть ли не во вражду, но наступает момент, когда им придется объединить свои силы, чтобы отыскать истину. /НИКОМУ НЕЛЬЗЯ ВЕРИТЬ!/

13. Вместе или против друг друга

Всю дорогу до Университета мы с Ариной почти не разговаривали. Сославшись на усталость, она задремала в поезде и не захотела рассказывать, что ей нагадала мадам Барелль. Я, в свою очередь, тоже не горела желанием общаться. Несмотря на весь мой скептицизм, гадалке удалось подпортить настроение дурным предсказанием, и пусть я в него не верила, было как-то не по себе.

Вернувшись в Оболенский городок, я распрощалась с Ринкой, договорившись встретиться утром, чтобы вместе пойти на завтрак. Подруга ушла, а я с завистью подумала, что ее ждет мягкая постелька, а вот меня мученье с Индюком. Наспех приняв душ, переодевшись и захватив кое-что из купленных в городе продуктов, я направилась к своему псевдопрофессору. Усталость не прошла и после душа, поэтому никакого желания надолго задерживаться у Смирнова не было, даже несмотря на мои романтические чувства.

Я подошла к уже знакомому дому с зеленой крышей и намеревалась постучать, как заметила, что дверь была приоткрыта. Тогда, недолго думая, я тихо прошмыгнула внутрь. В гостиной стоял полумрак, комната лишь слабо освещалась небольшим торшером. На втором этаже и вовсе было темно. Слабая полоска света виднелась под дверью кабинета майора Смирнова. Поставив пакет с продуктами, я пошла туда, намереваясь отругать псевдопрофессора за то, что он не запирается.

Дима спал, сидя в кресле, устроив голову на раскрытой книге, словно на подушке. Я подошла ближе и заметила, что это та самая «Исповедь» Августина, которую грозилась заставить читать его вслух. Видимо, философия действует на майора Смирнова как снотворное. Ему даже не помог кофе. Полупустая кружка с остывшим напитком слабо разносила терпкий кофейный аромат по кабинету. Дмитрий казался таким беззащитным, совсем молоденьким и еще более привлекательным. Невозможно было не улыбнуться. Вдоволь налюбовавшись редким моментом милого Индюка, я решила все же его разбудить и уже потянула руку, но Дима резко ее перехватил. Еще мгновение, и я оказалась прижатой к столешнице лицом вниз.

— Какого черта подкрадываешься? — выругался Смирнов и отпустил меня так же резко, как и схватил.

Я, чуть шатаясь, отошла от него и стала поглаживать запястье. На светлой коже тут же появился красный след, который завтра грозил стать синяком. А от милого спящего парня не осталось и следа.

— Я не подкрадывалась. Ты сам уснул и даже дверь не закрыл, — обиженно ответила я.

— Ладно, извини, — пробормотал он, потирая шею, видно чувствуя неловкость из-за своего нападения, — очень больно?

— Приятного мало, — насупилась я. — Синяк будет.

— Давай приложу лед. Подожди.

Дима вышел из кабинета, а я опустилась на диван, рассматривая красное запястье. На самом деле я не сильно злилась, ведь этот псих напал на меня не со зла. Но Смирнову я решила это не показывать и проучить легкой обидой. Индюк вернулся через пару минут с пакетиком льда в руке. Он опустился на колени и бережно взял мою больную руку. Это было так приятно, что я была готова протянуть ему вторую, здоровую, чтобы ее вывихнуть, если после этого Дима снова станет таким нежным. Лед коснулся моего запястья, и я чуть дернула рукой, но Смирнов крепко сжал ее и снова опустил ледяной пакет.

— Прости, я, правда, не хотел сделать тебе больно, — полушепотом произнес он, впервые разговаривая со мной без издевки, усмешки или высокомерия. Казалось, что именно в этот момент передо мной настоящий Дмитрий Смирнов — человек, а не сотрудник ФСБ.

— Знаю и не сержусь, — улыбнулась я, отказываясь от всех обид, желая только одного — быть с ним.

— Это ты принесла продукты? — он чуть отстранился, и захотелось вцепиться в него до боли в пальцах, только бы не отпускать.

— Да, в твоем холодильнике хоть шаром покати, а я не ужинала. Да и ты, думаю, не откажешься от домашней еды.

— Я тоже пропустил ужин. Заснул над твоим домашним заданием, — усмехнулся Дима.

— И как тебе Августин? Что-то понял? — как же мне не хотелось говорить об учебе, но я не решалась заговорить о другом.

— Да, что не стоит воровать яблоки¹⁹…

— Ага, все верно. Образец европейской автобиографии как раз об этом. Пойдем, я приготовлю поесть и заодно расскажу тебе о значении трудов Августина для средневековой философии, — я взяла Смирнова за руку и повела на кухню. Он совершенно не сопротивлялся и даже переплел наши пальцы, отчего последние здравые мысли покинули голову. Но в дверях кухни Дима отпустил мою руку…

— А ты не напишешь мне план, как вчера?

— Напишу, — вздохнула я, — пока ты не готов сам что-то рассказывать.

Я принялась за готовку, попутно просвещая своего нерадивого ученика о зарождении христианской философии благодаря Святому Августину. Дима даже что-то конспектировал, а иногда и переспрашивал.

Весь Университет давным-давно спал, и только в небольшом доме с зеленой крышей разносился аромат запеченной курицы и свежих овощей. Словно два преступника, мы разговаривали вполголоса, будто нас могут услышать.

— Зачем ты хочешь ужинать с моим папой? — как бы невзначай вопросила я.

— Тебя это волнует? — Смирнов изогнул одну бровь, снова надевая маску циничного ФСБшника.

— Конечно, ты ведешь расследование, и тут этот ужин… Ведь не просто так ты решил провести вечер с профессором Оболенки, который легко тебя раскусит? Надеюсь, ты ни в чем не подозреваешь отца?

— Это просто ужин, Лер, — слишком холодно и отстраненно сказал Дмитрий, подтверждая этим мои опасения, — профессор Ланской пригласил, а я не счел возможным отказать.

Я сделала вид, что поверила Диме, и даже поухаживала за ним, наложив добавки. Индюк ел с таким аппетитом, что невольно вспомнилась реклама, которую часто крутили по телевизору, когда я была маленькой — путь к сердцу мужчины лежит через желудок. Не знаю, что насчет сердца, но желудок Смирнова я точно завоевала.

После ужина суровый ФСБшник помог мне загрузить посудомойку, а пока я протирала стол в столовой, уснул в кресле. Глупая была затея заниматься полночи. Вставать через несколько часов, а мы оба невыспавшиеся.

— Дим, — я села на ручку кресла и легонько коснулась его плеча. Мужчина встрепенулся и тут же посерьезнел, пытаясь показать, что он не заснул. Это только позабавило. — Когда ты последний раз нормально спал?

— У меня много дел, — отмахнулся он, — на сон нет времени.

— Поэтому отпечаток книги на твоей щеке так долго красовался? — усмехнулась я. — Сколько ты проспал до того, как я приехала из Москвы?

— Это все из-за этой чертовой книги, — разозлился Смирнов. — Специально мне подсунула, чтобы я уснул. Не хотела со мной заниматься. Это же ясно, как день!

— Конечно, дело в книге. И да, я специально заставила ее читать. И учебный план Оболенки составила я, чтобы тебя довести, — в один миг волшебство ночи и наша мифическая дружба канули в лету. Как он мог? Зачем? Специально же меня изводил!

— Философия усыпляет. Почему я преподаю не физику… — простонал он и спихнул меня локтем с кресла. — Сломаешь еще, а мне чинить.

— С физикой у тебя, видимо, тоже проблемы. Иначе бы понял, что я не сломаю твое кресло, Индюк! — вконец разозлилась я.

— В точных науках, Лерочка, я хорош. А вот это разглагольствование — не мое, — вздохнул Смирнов, протягивая мне руку и помогая подняться, — прости. Не знаю, что на меня нашло. Раздражаешь ты меня немного.

— В таком случае, ищи себе другого помощника.

Его чистосердечное неблагодарное признание безумно обидело. Я из кожи вон лезла ради Димы, а он… Захотелось разрыдаться, как школьнице. Я рванула к двери, но он успел меня перехватить и неожиданно практически вжал в себя, заключая в медвежьи объятья.

— Это комплимент такой. Ты не в том плане раздражаешь. Я неправильно выразился. А так ты мне нравишься. Лер, ты хорошая девчонка, готовишь вкусно, да и мне нравится с тобой время проводить, — Индюк говорил мне куда-то в волосы, сжимая еще крепче, чтобы я ни в коем случае не посмотрела ему в глаза.

— Тогда я точно ничего не понимаю, — сдалась я, обвивая руками его талию и с наслаждением вдыхая терпкий аромат мужского одеколона.

— И не надо. Не злись, в общем, — он замолчал, словно что-то обдумывая, а потом тяжело вздохнул. — Но в точных науках я действительно хорош.

— А вот у меня наоборот. Я — гуманитарий до мозга костей, — пробормотала я, — раз ты так хорош в точных науках, можешь объяснить принцип дополнительности Бора²⁰?

— Серьезно? — удивился Дима и выпустил меня из объятий.

— Да, совершенно. Откровенно говоря, я даже плохо помню, в чем он заключается…

— Принцип дополнительности, Лер, — это один из важнейших принципов квантовой механики, — воодушевленно жестикулируя, начал Смирнов, — согласно этому принципу, для полного описания квантовомеханических явлений необходимо применять два взаимоисключающих или «дополнительных» набора классических понятий, совокупность которых дает исчерпывающую информацию об этих явлениях как о целостных. Например, дополнительными в квантовой механике являются пространственно-временная и энергетически-импульсная картины.

— Знаешь, ты сейчас рассказывал с таким воодушевлением, — улыбнулась я, — сразу видно, что это тебе интересно. Попробуй вести себя так на лекциях. Я понимаю, с философией тяжело, но найди в ней хоть что-то, что заинтересует тебя.

— Думаешь, это возможно?

— Конечно. Вот, например, мне никогда не давались точные науки. Но я всегда, у каждой теории пыталась переложить ее смысл на более понятные для меня вещи. Так и в философии.

— Черт, ты и правда умная девушка, — засмеялся Смирнов и потащил меня в гостиную.

Мы устроились на диванчике с книгами и тетрадками. Прикинув, что можно рассказать второкурсникам на лекции, я надиктовала Смирнову небольшой план и, пока он записывал, откинулась на подушку и прикрыла глаза…

Я проснулась от странного звука, который раздавался откуда-то поблизости. Спать хотелось безумно, но все же удалось продрать глаза. Я все также была в гостиной майора Смирнова, но только лежала на нем самом, а мужчина сладко спал, негромко похрапывая и прижимая меня своей лапищей. Небыстро сообразив, что уснула, пока мой подопечный писал план лекции, я задумалась над тем, как он оказался рядом, тем более, что мы были укрыты пледом. Нужно было его разбудить, да и самой вставать, чтобы успеть добежать к себе, пока Оболенский городок не проснулся, но я дала слабину и снова удобно устроилась на лжепрофессоре. Дима что-то пробормотал во сне и, все так же не выпуская меня из объятий, перевернулся на бок. Теперь я оказалась подмята им.

— Дим, проснись, — я попыталась его сдвинуть, но бесполезно. — Майор Смирнов…

Он чуть потянулся и что-то промычал, откатившись назад. Потом медленно повел рукой от моей талии вверх, пока я не ударила локтем ему под ребра. Индюк вскрикнул и тут же вскочил.

— Хорошо, что в этот раз обошлось без заламывания рук, — недовольно пробормотала я, — мы заснули.

— Не один я сплю над философией, — усмехнулся он и сел на диване. — Ты уснула, я тебя укрыл и, видимо, сам отрубился, — он зевнул и посмотрел на часы. — Еще рано. Хочешь, можешь сходить у меня в душ, а потом провожу тебя до корпуса.

— Нет, спасибо. Чтобы нас увидели вместе, а потом пустили слухи? — я не спеша поднялась с дивана и потянулась.

— Сейчас слишком рано, чтобы встретить кого-то…

Мне показалось, или он действительно хотел меня проводить? Я посмотрела на Смирнова, но его лицо осталось непроницаемым. Видимо, я выдала желаемое за действительность.

— Это не лучшая идея. Я дойду сама, тем более в Оболенке все свои.

— Даже среди своих могут быть те, кто причинит зло.

— И тем не менее, я дойду сама и душ приму у себя, — я прошла в прихожую и стала обуваться, и Смирнов последовал моему примеру, — ты не понял? Не нужно меня провожать!

— Вот упертая, — только усмехнулся он и натянул куртку, игнорируя правила приличия и не подавая мне пальто, — пошли.

Мы вышли из Диминого дома в полном молчании и за всю дорогу так и не заговорили. К жилому корпусу Смирнов повел меня через главную аллею и, когда дошли до фонтана, вдруг потянул под широкую вековую иву.

— Что ты… — не успела договорить я, как он закрыл мне рот ладонью.

— Тш… Кто-то есть в учебном корпусе, — прошептал он.

— Кто? — удивилась я.

— Не знаю, но точно видел кого-то в том проходе, — он махнул головой в сторону широкой галереи, которая вела к залу риторики.

— Можешь описать, что именно ты видел? — заволновалась я.

— Не могу точно описать, какое-то темное пятно, — говорил он, не сводя глаз с Университета, — стой здесь, и ни шагу. Я проверю.

Дима ловко вынул из-под куртки пистолет и прошмыгнул через газон к зданию Университета. Странно, что я даже не заметила, как он спрятал оружие, пока мы собирались. А тем временем Смирнов уже был под окнами галереи. Он присел на корточки и заглянул внутрь, после чего в полусогнутом положении попятился вдоль окон, пока не скрылся за углом.

На улице разыгрался сильный ветер, а полная луна по-пушкински проглядывала бледным пятном сквозь тучи. Я поежилась не то от холода, не то от страха и стала просить высшие силы, будь то ангелы, боги или судьба, поскорее вернуть мне Смирнова. Те минуты, что его не было, показались мне вечностью, поэтому, как только я услышала его шаги (а их бы я не спутала ни с какими другими), выскочила ему навстречу.

— Не понимаю, что за чертовщина. Я видел его…

— Кто это был?

— Ума не приложу. На нем был черный плащ с капюшоном и белая маска. Может, репетиция Хэллоуина?

— Он пошел в зал риторики, но так и не вышел? — догадалась я.

— Откуда знаешь? — нахмурился Смирнов и, подхватив под локоть, повел к моему корпусу.

— Я уже его видела. Так же рано утром в учебном корпусе в таком же костюме: черный плащ, маска. Он зашел в зал риторики и словно испарился.

— Давай-ка подробнее, — строго сказал Дима, беря меня за руку и переплетая наши пальцы с такой силой, что стало ясно, как он зол.

Пока мы шли, я рассказывала Смирнову о той моей ночной вылазке. Сейчас уже было бессмысленным что-либо утаивать, и я призналась, что хотела обыскать аудиторию Радзинского, не верю в несчастный случай и убеждена, что это убийство. Кроме этого, посвятила Диму в свои открытия символики гравюр и догадки относительно смерти Пети Авилова. Единственное, о чем умолчала, — предупреждения отца.

— Почему не сказала все сразу? — процедил Индюк с такой злостью, что захотелось провалиться сквозь землю. Он дернул меня за руку и поднял за подбородок лицо, до боли его сжимая. Спрятать глаза не получилось, и я поежилась от его яростного взгляда.

— Ты сам ничего не рассказал про свое дело…

— Я и не должен, — отрезал он, — а вот ты должна была все выложить. Нашла себе веселое приключение? Что? Вдруг наскучило зажиматься по углам с Ниловым и решила погеройствовать?

— Не смей так говорить со мной! — вспылила я.

— А как мне говорить с тобой? — прошипел Дима, вдруг вспомнив, что мы стали слишком громкими.

— Думаешь, я занимаюсь этим от скуки?..

— Слушай меня внимательно, — Смирнов сильно меня встряхнул, словно пытаясь сбить спесь, — если решишь сунуть нос в это дело, живо отправлю тебя отсюда. Все, что от тебя требуется — это помогать мне с занятиями. И только попробуй ослушаться. Поняла?

Я молча отвела взгляд, но Индюк снова меня тряхнул.

— Поняла?

— Да, — сдалась я, сознавая, что спорить бесполезно, но решив все равно сделать по-своему.

— Смотри, чтобы без глупостей.

Дима проводил меня до двери комнаты, спокойно пройдя мимо спящего вахтера. Мы не разговаривали и даже не прощались. Я молча ушла к себе, громко хлопнув дверью, посылая к черту все предосторожности.

Примечания

19

Один из эпизодов «Исповеди» Августина Аврелия рассказывает о воровстве яблок в юности.

20

Принцип дополнительности предложен датским физиком Нильсом Бором (1927 г.) и является одним из важнейших методологических и эвристических принципов науки, а также один из важнейших принципов квантовой механики.