Рапух

Татьяна Культина, 2023

Мы любим истории. И очень хотим, чтобы их становилось все больше и больше. Увлекательные, непредсказуемые, волшебные… Люди так давно сочиняют их! Но никто не знает, откуда они берутся? И кто готов бороться за них, пока не потухнет?

Часть 1. Абру. Глава 1

Пролог

«Люди… Человечки! До сих пор гадаете — яйцо было раньше, или птица… Спросили бы внереалов! Это мы выдумали птиц, когда надоело просто висеть в воздухе!»

В моей голове раздалась тихая, мелодичная трель — Рапух смеялся…

Горячая кожа асфальта

Дорог, что куда-то ведут,

Согреют босые подошвы

Искателя лучшей судьбы.

Полуденного светила

В глазах его свет отразится

И, перемешавшись с синим

Безумно высоких небес,

Из небытия всплакнет вдруг

Слепым от рожденья дождем.

Читай своей жизни книгу,

Поймать журавля пытайся,

Но не покидай дороги,

Ведущей за горизонт…

Это было написано мной достаточно давно. Кто же мог тогда представить, что оные события будут иметь место в моей жизни. Причем практически дословно…

А уж то, к чему они приведут…

Часть 1 «Абру».

Глава 1

Есть у нас в области Голубое озеро. Фантазии, видно, не хватило у товарища, его нашедшего, потому и именуется оно так. С первого взгляда — не заслуживающая особого внимания большая лужа. Но в луже этой больше двадцати метров глубины. Место это достаточно известное и посещаемое. Но не под рукой. И, ведь куда проще — залезть в интернет, насмотреться фотками до тошнотиков и успокоиться. Нет же. Меня оно чем-то зацепило. Я решила сделать себе подарок на день рождения. Собрала рюкзак и, благо было воскресенье, а в понедельник у меня начинался отпуск, поехала.

Сначала это была электричка, по-утреннему забитая полусонным народом. По ней взад — вперёд ходили зевающие торгаши и орущие, словно петухи на зорьке, певцы. Потом, как в компенсацию за тесноту и толчею, меня принял в свои объятия почти пустой, старенький автобус. До конечной точки назначения вообще пришлось добираться пешком. Я очень надеялась, что кто-нибудь составит мне компанию. Но нет. Хорошо, хоть грунтовка была достаточно ровной и наезженной. Пешие прогулки с детства мне привычны. Но на этот маршрут моей закалки явно не хватило.

Порядочно натрудив ноги, я уже успела проголодаться и пообедать, сидя на поваленном дереве у дороги. Наконец, моя цель показалась мне на глаза. Вдоль поросшего молодым ивняком берега вилась чистенькая утоптанная тропка. Людей тут сегодня не было. Я сняла с уставших ног кроссовки и с удовольствием пошлепала по ней босиком.

Озеро вполне соответствовало своему описанию. Небольшое. Красивой, почти идеально круглой формы. Постольку, поскольку водоём этот представляет собой древнюю карстовую воронку, озеро больше всего напоминало колодец с почти вертикальными стенками. Поразила стеклянной чистоты вода. К глубине от берегов она имела переход цвета от нежно-голубого к почти черному.

Посидев с полчаса на берегу и понаблюдав, как пропадают в глубине швыряемые мной в воду мелкие камушки, я поднялась. И тут заметила, что в высокой траве, на противоположном берегу, кормится дикий гусь. Я вообразила себя орнитологом и двинулась по берегу в сторону этой большой, красивой птицы. Естественно, что в планы гуся фотосессия с моим участием не входила. Он взглянул на меня с укором. Досадливо погалдел, поднялся на крыло и улетел. Упрямо дотопав до того места, где он был несколько минут назад, я огляделась. Кроме следов лапчатых ног на песочке у воды гусь, видимо пожалев упрямую дуреху, оставил красивое вощеное перо. Трофеем это назвать было сложно. Но уже пора было возвращаться. Налетевшее из ниоткуда облачко заморосило слепым дождем. И лишь укрепило этим мое решение.

Я макнула на прощание ногу в довольно холодную воду. Очертила пальцем большой ноги гусиный след и со вздохом обулась. Перо отправилось в рюкзак, а я — в обратный путь, на остановку. Пока шла, навстречу мне попалось три машины с туристами. И где они были раньше?

На последнюю электричку, отправлявшуюся в мою сторону, я едва успела. Путь с вокзала до моей улицы пешком тоже занимал минут тридцать. А потому, дойдя до дома и попив чаю с бутербродами, я пошла ложиться.

Спалось мне в ту ночь как выключенной лампочке — тихо и скучно.

Утро, напротив, было светлым и ярким. Совершенно не сентябрьским. Меня ждали немытые окна, нестираные занавески и прочая важная чушь. Дом, тактично молчавший целый год, требовал за отпуск привести его в божеский вид. Весь день находились разные неотложные дела, занимавшие мысли и перебивавшие друг друга, как первоклашки на перемене. Вечер также раскручивался по обычной спирали. Ужин, посуда, накормить собаку, кошку и кур, внести с улицы чистые теперь занавески…

К ночи я вспомнила, что хотела сделать из найденного пера ручку. Сил хватило только на то, чтобы вытащить его из рюкзака и положить на столик у кровати. Завтра… Полистав в телефоне снимки с озера я, лишь коснувшись головой подушки, уснула.

С той самой ночи ко мне стали являться странные сны. Это Рапух стал говорить со мной.

Кру… Кру… Кружится

Вниз журавлиное перышко.

Осень рыжая, лужицы,

Озера синее донышко…

Страшный оскал… Медведица…

И человек в ужасе…

В спасенье уже не верится.

Перышко падает, кружится…

Рев… И перо касается

Теплого уха медвежьего.

Стоит человек, озирается,

А вокруг — только тишь нежная…

Парень сползает спиной по дереву. Рассеянно сует в карман журавлиное перо, попавшееся под руку в траве. Бурчит себе под нос:

— Все… Говорила мне бабка: «Уезжай. Учиться тебе, Мишенька, надобно. Да только у нас, в Мишанинской, ученых людей мало…» Как Рождество пройдет, в город подамся, в Москву… Неровен час, сожрет кто здесь…

Где-то вдалеке слышится волчий вой. Парень подскакивает и убегает.

Вынырнула из сна, как со дна того озера, что было в осеннем лесу… Сердце, того гляди, выскочит. Рядом, на столике — то самое перо… Нет, стоп, там же было журавлиное…

«Это был мой отец», — раздалось в моей голове.

— Кто тут? — выдохнула шепотом, как будто боясь разбудить кого-то. Но две мои дочки, вполне уже взрослые и самостоятельные, навещали мамку чаще по «Скайпу», чем лично. А муж в прошлый вторник уехал на вахту и должен был вернуться только к декабрю.

«Не бойся, я не умею делать зло», — снова промолвил невидимый кто-то внутри моей черепной коробки.

Похоже, у моего бурного воображения в кои-то веки кончилось терпение.

— Все, крыша поехала, пора тебе к доктору, — сказала я сама себе, глядя в зеркало.

«Ну, если так пойдет дальше, то да… Печально…», — огорчился мой непонятный собеседник.

— Кто ты? — тихо спросила я.

Ответ возник в моей голове сам собой:

«Повернись, я тут».

Я повернулась. Очень медленно, ожидая увидеть что-то… Сама не знаю что. А перед глазами оказалось висящее в воздухе гусиное перо.

— Это что, розыгрыш? — произнесла я, глядя куда-то, помимо него. И покрутила головой, ища глазами нитку.

«Что, мыло — мочало, начинай с начала? Это я собой говорю! Я!»

Перо поменяло положение с вертикального на горизонтальное, и я вдруг заметила, что оно на меня… смотрит!!! В ости пера образовалась некая выпуклость, похожая на бусину. И прямо из центра этой располовиненной бусины за мной внимательно наблюдал голубой, с металлическим блеском, глаз.

«Здравствуй, или как?» — произнесло перо.

Опять же, внутри моих мозговых извилин. Я почесала в затылке. Это что, телепатия? Никогда прежде не замечала за собой подобных способностей…

— Подожди… Счас… Перо с глазами… — пробормотала я себе под нос. Но мой собеседник, оказывается, все прекрасно расслышал. Потому как незамедлительно ответил:

«С одним, к сожалению. Но вижу на все триста шестьдесят».

— Ты можешь опуститься на стол, а не висеть у меня перед носом? А то мой разум никак не перелопатит факт твоего существования в реальности. Да и я присяду.

«Да пожалуйста. Только реальность — это не про меня. Я — внереал».

— Кто? — переспросила я.

«Внереал!» — гордо прозвучало внутри моей черепной коробки.

— И что это значит?

«Мы живем вне времени и реальности. Сегодня — тут, завтра — во вчера, послезавтра — вообще на Северном полюсе. Где захочется. Ну, это вашими, человеческими, понятиями выражаясь. Забавно, правда?»

— Мы? — удивилась я. — Ты хочешь сказать, что…

«Естественно. Я б хотел, наверное, быть таким в единственном экземпляре. Но внереалов гораздо больше, чем ты думаешь», — заявило перо, плавно опускаясь на скатерку.

— Я вообще знаю только тебя одного такого! И то всего пару минут! — начала заводиться я.

«Это, в некоторой степени, радует», — совершенно спокойно парировал мой странный гость.

— И что же тебе от меня нужно? — нетерпеливо спросила я.

«Так ты ж сама меня сюда принесла! Голубое озеро, гусь… Поразительная забывчивость!» — съязвил внереал.

— Мне нужно тебя туда вернуть. Да? — попробовала догадаться я, надеясь поскорее избавиться от своего непонятного гостя.

«Зачем? Мне тут нравится. И ты мне подходишь. Я тогда потому и остался», — отмел мои наивные поползновения внереал.

— Для чего подхожу? — снова спросила я, выделив слово «чего».

Современные триллеры и блокбастеры частенько подсовывают такие красочные эпизоды, что на ум сразу полезли всякие страшилки…

«Фу, гадость какая! Ну и фантазии…»

Перо даже отвернулось от меня. А я, воспользовавшись этой возможностью, попыталась рассмотреть его поподробнее.

Если не приглядываться, то мой неожиданный гость ничем не отличался от обыкновенного гусиного пера. Разве что, размер его немного выходил за рамки общепринятых. Обычные, виденные мною ранее гусиные перья, почти всегда были чуть больше человеческой ладони. Это же достигало почти двух. Даже странно, что на озере я внимания на это не обратила. Серо-коричневое, скругленное в верхней части опахало тихонько колыхалось, словно в такт дыханию. Матовая ость цвета слоновой кости к нижней своей трети утолщалась. В этом месте находился глаз внереала. Обычный человеческий глаз, только в уменьшенном варианте. Ярко-голубая, с металлом, радужка. Круглый зрачок. Непонятно, каким образом, но глаз имел, по всей вероятности, возможность быть видимым, или незаметным для окружающих. В зависимости от воли его владельца. Иначе бы это бусиноподобное утолщение я бы заметила ещё на озере. Чуть ниже ость снова становилась тоньше. Сантиметров через пять вовсе сходя на нет. Глаз, и небольшую часть ости до основной, плотной массы опахала, окружали тоненькие, мохнатенькие, белые пушинки. Они образовывали некое подобие то-ли ресниц, то-ли волос моего загадочного героя. За их счет облик внереала чем-то напомнил мне Эйнштейна. Я нервно хихикнула.

Мой гость резко повернулся обратно. Строго взглянул на меня и продолжил:

«Все гораздо проще. Я рассказываю — ты пишешь. А за это ты поможешь мне».

— В чем? — изобразила я заинтересованность.

«Подожди, я не представился. Меня зовут Рапух, — неожиданно выдал мой гость. — А тебя?»

Подобные резкие смены тем разговора всегда ставили меня в тупик. Но сложившиеся обстоятельства требовали принять правила этой, пока ещё непонятной мне, игры.

— Ганя, — назвалась я, приложив руку к груди. И отчего-то изобразила поклон.

«Ганна, значит, — констатировал внереал. — Замечательно необычное имя. А ты знаешь, что на старорусском оно означает «птица»?»

— Конечно, — кивнула я. — Меня бабушка в детстве «птичкой» называла. Только из-за неё мальчишки во дворе тоже одно время дразнили. Прилетят воробьи, или голуби — а они: «беги, твои родственники там…» Я пару раз сбегала. А потом старшего из них в песочнице песком накормила разок — тогда отстали…

«Нда… Человеческие малыши, это нечто… — посочувствовал мне Рапух. — А на бабушку не обижайся. Когда такое имя дают — хотят, чтоб у ребёнка крылья были. Чтоб легче жизненные невзгоды перелетать…»

— Да я давно уже не обижаюсь. Как мои детки оперились и улетели, так и всё…

«Только, давай сразу договоримся, Ганна. Пока я здесь, ты никому обо мне не рассказываешь. А то, знаю я вас!»

Перо висело посреди комнаты и беззастенчиво разглядывало все вокруг. Мне стало немного неловко за свой вечный кавардак, до которого никогда не доходили руки. Хотя, в моём случае, это было вполне оправданно. Гости у меня бывали очень не часто. Рапух был первым за последние полгода.

Версия со сном, похоже, отпадала. Дожив почти до полтинника и имея достаточно разноплановый опыт в жизни, я в этом случае не знала, как себя вести. Моя природная осторожность забилась куда-то глубоко в лабиринт извилин и забыла дорогу обратно…

— Ну, и что же тебе от меня нужно? Может, наконец, скажешь прямо? — спросила я.

Рапух, похоже, слегка смутился. Хотя, где вы видели смущенное перо?

«Понимаешь, Ганна, мне нужно попасть в одно место…» — осторожно начал он.

— Так ты же внереал! Куда захочешь, там и будешь! Сам сказал! — съязвила я.

«Это не совсем так. И, пожалуйста, постарайся не перебивать! — попросил мой гость. — Мы можем перемещаться во времени и вне расстояний не сами. Нам в этом помогают птицы».

— Птицы? — удивилась я.

«Люди… Человечки! До сих пор гадают что появилось вперед — яйцо, или птица? Спросили бы внереалов! Это мы выдумали птиц, когда надоело просто висеть в воздухе!»

В моей голове раздалась тихая мелодичная трель. Рапух смеялся.

— Как это — выдумали? — не поняла я.

«Не скажу! — заартачился вдруг внереал. — Это самый тайный сон из всех, вымышленных нашим народом!»

— Сон? При чем тут сон? О чем ты?

«Наша реальность — ваши сны. Или наоборот. Когда как».

Я даже виски ладонями зажала.

— Господи, сложно-то как все у тебя!

Вот так неожиданно свалившийся откуда-то странный персонаж заставлял меня одним своим существованием переосмысливать все, уже достаточно закостеневшие понятия. И поверить в то, что все это происходит вот тут, и сейчас, я пока не могла. Ущипнула себя за руку и ойкнула. Рапух в ответ снова мелодично рассмеялся.

— Ты специально меня дурачишь, да? Или это проверка такая? И что, я её прошла? — уставилась я в единственный глаз внереала.

«По моему мнению, да. И очень даже неплохо», — довольно произнесло перо.

— Ладно, хватит заговаривать мне зубы. Куда и почему ты не можешь попасть без меня? Отвечай немедленно! — повысила я голос.

«Ладно, ладно. Не кипятись, — миролюбиво осадил меня Рапух. — Сядь. Рассказ будет долгим».

Перо дождалось, пока я немного успокоюсь, и начало свой рассказ.

«Я тебе уже говорил, что времени для нас не существует. Поэтому сказать, что это было очень давно, можно, только мысля человеческими понятиями. Откуда появился первый внереал, не знает никто. Но то, что ему скоро стало скучно придумывать сны самому себе и он выдумал себе брата — это известно наверняка. И материализовать эту выдумку у него получилось лишь здесь. В одной из пещер, расположенных где-то в вашей местности. Может, и сам он появился тут. Не знаю.

С чем это связано, в разных снах трактуется по разному. Я много прощупал снов, прежде чем догадался, что этому способствовало. Факторов много. Река, климат, время… Со временем пещера стала нам тесновата. И одному из нас пришло на ум объединиться выдумкой в птицу. Тогда нашего количества хватило только на что-то вроде цапли. Впервые мы задумали переместиться куда-нибудь. И нас занесло на территорию доисторической Германии. Вот потому люди и считают, что первые летающие птицы появились именно там.

Естественно, что никого из нас эта пародия на птицу не устроила. Поэтому, используя полученные навыки и тайный сон, каждый придумал себе такого носителя, какого захотел. А чтоб не выдумывать каждый раз новую птицу, мы заложили в них способность повторять себя с помощью яиц. (Кто ж тогда знал, что те, что выходят из скорлупки, внереалам подчиняться не захотят?!)

Был еще какой-то третий ингредиент для воплощения сна, но о нем ничего никому не снится теперь. А жить каждый стал там, где творилось лучше всего.

Но выдумки и сны, да будет вам известно, теряют всякий смысл, если ими не с кем поделиться. Внереалы друг друга слушать не любят — у каждого свои сны на уме. Тут, очень кстати, появились первые люди… Сначала вы просто смотрели придуманные нами сны. Позже стали их друг другу рассказывать. Затем, когда люди научились писать, внереалы поняли, что среди вас есть те, кто сможет рассказать историю не одному, а десяткам, сотням…

Мы стали выискивать таких, помогать им. Старались рассказывать такие сны, чтобы человек хотел слушать еще и еще… Ведь, чем больше слушателей у внереала, тем больше его сила.

Но тут стало случаться странное… Вновь выдуманные птицы стали внезапно гибнуть. Иногда целыми стаями. Наверное, ты слышала о таком… И, естественно, если у внереала не было возможности оставить своего носителя, то умирал и он. Вот я и подумал, что нужно вернуться к истокам».

Внереал немного помолчал и, вздохнув, добавил:

«Только гуси не живут в пещерах. А выдумав себе однажды птицу, внереал изменить ее не может! Помоги мне найти нашу пещеру, птичка Ганя!»

Умоляющий взгляд голубого глаза растрогал бы даже айсберг.

Я ненадолго задумалась.

— Про пещеры я слышала, и про гибель птиц тоже. Обещать тебе ничего не буду, но попытка — не пытка. Попробуем.

Рапух засиял. Причем буквально. Висел в воздухе и светился теплым желтым светом.

А ночью опять был сон…

Старинный вечерний сад. Яблони и груши с мощными морщинистыми стволами. Дом с белеными колоннами. От крыльца отъезжает запряженная парой крупных гнедых коней крытая повозка. Из окна ей вослед машет ладошкой ребенок. Подбородок его дрожит. Он расстроен. Пожилая полная женщина успокаивает его. По скрипучему, некрашеному полу они возвращаются в гостиную. Здесь светло, но прохладно.

— Обожди, мальчик мой, сейчас я…

За всем этим с ближайшей к окну ветки груши наблюдает крупный ворон. Черные глаза-бусины птицы слегка поблескивают в свете гостиничных канделябров. Ворон взмахивает крыльями, и в щель между рамами падает черное перо…

— Няня, зажги камин!

Курчавенький мальчик. Один.

Кресло — качалка… Плед…

— Нянюшка, слушай сонет!

«Царь жил, царица жила,

Дочка у них росла…»

— Стой, обожди… Дрова…

Ну, ты и голова!

Сашенька, не спеши,

Перышко вот, пиши…

«Царь жил, царица жила,

Дочка у них росла…»

— Нет… Плохо пишет оно…

Няня, смотри… Окно…

Перышко… Надо достать…

Вот им и буду писать!