Рапух

Татьяна Культина, 2023

Мы любим истории. И очень хотим, чтобы их становилось все больше и больше. Увлекательные, непредсказуемые, волшебные… Люди так давно сочиняют их! Но никто не знает, откуда они берутся? И кто готов бороться за них, пока не потухнет?

Глава 3

Рассвет принес грозу. Наверное, последнюю в этом году, и от того злую и обиженную на кого-то. Яркие вертикальные всполохи расчерчивали небо на какие-то отдельные полосы яви. Дождь, подкрашенный то желтым, то красным, вместе с ветром вытанцовывал на огороде немыслимые фортеля. Яблони решили срочно избавиться от плодов и закидали ими пробившиеся было осенний укроп и петрушку.

Я забралась с головой под одеяло и попыталась вообразить, что все это мне снится. Но не вышло. Собака лаяла и скулила так, что мне пришлось встать и напоить ее валерьянкой.

Как заключительный аккорд — протекла моя многострадальная крыша… На кухне, рядом с котлом, заняло почётное место жёлтое пластиковое ведро. Посредством звучно плюхавшихся в него капель природа который раз доказывала свое над нами превосходство. Часам к десяти ветер немного поутих, и я полезла на чердак искать течь. Буря расшатала пару листов шифера и сдвинула их с места. Не меньше часа ушло у меня на ликвидацию последствий.

А после обеда я собрала упавшие яблоки в предбанник и до вечера выжимала из них сок. Старенькая соковыжималка урчала и плевалась, устав от моих стараний, но я не сдавалась. Не пропадать же добру…

Вечером, побаловав себя полноценным ужином, я взяла Рапуха и пошла гулять с собакой. Надо было проветрить мозги от всей этой домохозяйственной карусели. Ну не люблю я чувствовать себя разнорабочей на своем участке. Я, конечно, все это сделаю. Причем, как говорится, «я и лошадь, я и бык», но не люблю…

«Угораздило ее разразиться именно сегодня!» — раздалось в моей голове, едва я вышла за калитку.

— Кого? — не поняла я.

«Да тучу ж эту! Карвот ее замотай!» — раздражение внереала было настолько жгучим, что уши мои вспыхнули.

— Карвот? Кто это? — об этом имени я слышала впервые.

«А, долго объяснять! Лучше присню как-нибудь», — пообещал Рапух.

— Договорились. А то каждый раз вываливаются все новые и новые подробности. И я начинаю понимать, что практически ничего о тебе не знаю.

«Да. Знаешь ты только перо от целого гуся!»

Я сочла прогулку подходящим временем, чтобы разузнать о своём госте побольше.

— А как ты появился?

«Меня выдумал отец, Кру. Отделил от себя частичку, назвал сыном. Пока я был пушинкой, он носил меня с собой, а когда я стал сочинять свои сны, оставил на берегу Голубого озера».

— Это он дал тебе такое имя?

«Нет. Я сам выдумал его. «Ра» — это бог солнца, а «пух» — это то, чем я тогда, собственно и был. Получается — «Солнечный пух». Красиво, правда?»

— Очень. А потом прилетели гуси? — попыталась додумать я.

«Опять не угадала. Отец, когда улетал, оставил мне немного силы. Я сам выдумал себе гуся. Только создав свою птицу внереал становится взрослым и самостоятельным. Если бы у меня это не получилось, то я б остался просто пушинкой и истлел там, на берегу. Вместе с водорослями и прошлогодней травой».

Я продолжила свои расспросы:

— Получается, у вас только мальчики?

«Не очеловечивай нас, пожалуйста! Мы — не люди! — внезапно построжел мой гость. — У нас нет понятий «мальчики — девочки». Каждый выдумывает себе сам имя, птицу, и ищет людей, которым может рассказывать свои сны. Если все сходится, внереал может прожить с человеком всю его жизнь».

— И только с одним? — спросила я.

«Мы живем гораздо дольше вас. Одно плохо — внереал, когда у него кончается свет, становится просто обычным пером. Свет — это сила. Но если внереалу некому поведать сны, он слабеет. Еще бывает, что человеку некогда рассказывать наши сны, ну или просто лень. Тогда внереалу приходится искать кого-то другого».

Я обрадовалась:

— То есть, если я буду стараться, ты останешься со мной навсегда?

«Мы не слуги людям, Ганна! — охладил мой пыл Рапух. — Если я найду кого-то, умеющего рассказывать сны лучше, и он откликнется, я имею право сменить человека. Или же просто захочется полетать…»

— Получается, что все держится на личных пристрастиях? — разочарованно протянула я.

Рапух не стал меня обнадеживать.

«Можно сказать и так», — услышала я в ответ.

— Рапух, а зачем тебе так нужна эта пещера? Что там?

Внереал не ответил. Я поняла, что на сегодня разговор закончился. Пристегнула уже набегавшуюся вволю собаку на поводок и повернула к дому.

Предзакатные сумерки. Пыльная дорога. За ближайшим саманным домом видны барханы. Бедно одетый старик ведет в поводу ослика. Видно, что они оба очень измождены. Откуда-то из кустов взлетает на крышу стоящего у дороги питейного заведения шикарный зеленый фазан. Тут же два толстосума, едущие мимо, вдруг решают выпить и останавливают коней.

Средняя Азия. Старенький ослик. Жара.

В узком арыке, купаясь, визжит детвора.

Рядом корчма у дороги. В ней — два богача.

Смотрят на ослика и старика, бормоча:

— Да… И за что только любит таких вот народ?

Он же живет одним днем! Только песни поет!

— Этот несчастный осел — его дом и добро…

Да еще носит на шее фазанье перо…

— Эй, ты подай-ка, корчмарь, ему хлеб и вина!

Да позови старика. (Как же бедность страшна…)

Может, уже подойдет он, поклонится нам?

Эй, расскажи-ка нам притчу, Ата Хайям…

Третья пещера заставила нас с Рапухом спускаться с немыслимой верхотуры, прыгая по-козлиному по не вызывающим никакого доверия уступам. Хорошо еще, что кто-то удосужился привязать за ютящиеся на них кривенькие ракиты веревку. Иначе бы я просто не смогла осуществить наполеоновские планы внереала.

Как только я ступила на камень, изображающий из себя порог, Рапух начал пританцовывать у меня за ухом.

«Я чувствую! Да! Идем, Ганя, идем уже, ну чего тянешь…»

Несмотря на все попытки внереала продинамить мою, выработавшуюся уже, методику, я достала из рюкзака шпульку капрона и, как всегда, прикрепила конец у входа за ветку.

На этот раз, чтоб не бегать за пером, я привязала его за ость ниткой к петле куртки. Так и мне было спокойно, что его не сдует ветром, и Рапуху не нужно сидеть в душном и тесном кармане.

Коридор то сужался, то расширялся. Иногда потолок уходил настолько высоко, что терялся из виду. Мы шли уже минут двадцать. Мне даже пришлось достать вторую шпульку и привязать нить к концу первой. Через пару минут впереди послышался плеск воды.

— Рапух, что там с твоими снами? Может вернемся, пока не утонули? — с опаской осведомилась я.

«Не останавливайся, пожалуйста, еще немного и мы придем!» — уверенно ответил мой внереал.

И правда, метров через семь мы вывалились в пещеру. Ну, вывалилась-то, конечно, я…

Дно пещеры было покатым и, если бы не торчащая из пола у нашего выхода каменная плита, я б укатилась в неведомые «тартарары».

За плитой, с правой стороны от входа, меж камней журчала вода. Она устремлялась к противоположной стороне по некоему подобию желоба, исчезая где-то между глыб, составляющих эту стену.

Рапух завибрировал и засветился.

— Что, мы нашли ее? Это «Абру»? — с надеждой обратилась я к внереалу.

«Подожди… Здесь есть немного силы и, видимо, когда-то был кто-то из моего племени, но это не «Абру»».

— Тогда пошли назад, а то у меня фонарик садится!

«Давай немного побудем тут! Если хочешь, выключи фонарик. И, пожалуйста, отвяжи меня!» — попросил Рапух.

Я бросила рюкзак на пол и села. Аккуратно отвязала внереала и раскрыла ладонь, отпуская. Рапух завис в воздухе посреди пещеры и засветился еще ярче.

С места, где я сидела, под светом внереала мне открылась неожиданная картинка: желоб, по которому стекала вода, виделся как бы остью пера. А плиты, расположенные по бокам от него (их я насчитала четыре), образовывали некое подобие опахала, обозначенное уже почти незаметной темной линией.

— Рапух, ты видишь то, что вижу я? Плиты и ручей… Это перо? — спросила я.

«Я видел это внутри сна ещё до того, как мы вошли сюда».

— И ничего мне не сказал? — возмутилась я.

«Надо было проверить», — терпеливо пояснил внереал.

— И что теперь?

«К сожалению, ничего. Ту силу, которую тут оставили, я забрал. Теперь это просто пещера».

Такая безапелляционность Рапуха меня смутила.

— А если хозяин силы вернется за ней, а ты все себе присвоил?

«Я обрадую тебя, если скажу, что того, кто оставил эти сны, больше нет?»

— Жаль, а что произошло?

«Не знаю, только сны уже холодные. Пока внереал есть, сила, которую он оставляет, горячая. Иногда даже можно сгореть, если позариться на чужое. В истории внереалов сначала такое бывало».

— А это? — я махнула рукой в сторону родника.

«Думаю, что когда-то здесь любил смотреть сны какой-то поэт, или писатель, а может, просто человек, случайно наткнувшийся тут на внереала. Это еще надо покопаться в тех снах, что здесь остались».

— И? — решила я выяснить всё окончательно.

«Ну, вот этот человек и состряпал такое, с позволения сказать, перо… — отмахнулся внереал. — Привязывай меня и пойдем назад».

Следующие две ночи мне ничего не снилось. Рапух молча лежал на прикроватном столике. Если бы не его просьба не беспокоить, пока сам не проснется я, наверное, уже напридумывала бы себе разной всячины. Голова моя гудела от тысяч вопросов, которые я хотела задать Рапуху. Ведь, чем больше я узнавала о нем и его племени, тем больше их у меня возникало.

Тут неожиданно раздался телефонный звонок. Подруга приглашала меня на заседание нашего литературного кружка. Не виделись мы все лето, а потому поделиться нам было чем. Круглый стол сам распределял очередность выступающих, а прилагающийся к беседе чаек настраивал на лирику. Один из новеньких читал чудесные детские стишата, вызвавшие у нас неподдельный восторг. Другой, показавшийся мне странноватым, назвался композитором.

А я сидела, разглядывала своих давно знакомых кружковцев и гадала — есть ли у кого из них внереал? И если есть, то от какой птицы? Хотя нет. Так, наверное, неправильно будет думать. Ведь это внереал создает себе птицу. Так кто чей получается?

Я так и не успела разобраться в этом, потому что пришла моя очередь читать. Я выбрала один из снов Рапуха:

Взгляд серо-зелёных очей,

Упрямая тёмная чёлка.

И звёзд отраженье — как пламя свечей.

Беседует с морем девчонка.

Ещё ей неведома боль,

Что в жизни хлебнёт полной мерой.

И что ей достанется странная роль

Развенчанной, но — королевы.

И реквием этой души

Как море — штормить будет вечно…

А девочка встанет, и вдаль убежит

По звёзд отражению млечному…

Потом снова был чай. Расходиться совсем не было желания, но за окнами уже темнело. Дома меня ждали остатки вчерашнего ужина и любимый диванчик.

Ночь пролетела так, будто я и не ложилась. А рассвет затопило первым в этом году туманом. Промозглая тишь, наполненная его кефирной плотью, скрывала не только дома напротив, но и деревья в саду. Несмотря на это, нужно было сходить в магазин, так как у продуктов имелось дурное свойство заканчиваться.

Когда я вернулась, то дома, прямо у входной двери, меня встретил Рапух.

«Ты читала мои сны!» — восторженно приветствовал меня он.

Я улыбнулась и принялась разбирать сумки.

— Ну, ты же говорил, что это прибавляет тебе сил…

«Да! Я бодр, и полон света как июньский сон!»

Внереал поднялся чуть выше и крутанулся вокруг своей оси.

Конец ознакомительного фрагмента.