Дыхание тайфуна

Татьяна Кузнецова

О чём рассказы в этой книге? О жизни. Спокойно и безмятежно текут наши дни, но вдруг тайфуном врывается нечто неординарное, переворачивает всё вверх дном и уносится прочь, оставляя озоновую свежесть. У всех случались такие тайфуны: незабываемая встреча, опасное путешествие, неожиданная передряга. Они наполняют нас яркими переживаниями, заставляя испытывать то радость, то страх, то надежду. Но именно эти короткие вспышки с благодарностью вспоминаем мы, бросая взгляд в прошлое. Это и есть жизнь.

Баликасаг

Их путешествия по миру начались задолго до того, как впервые был куплен автобусный тур с остановкой в Испании. Они начались с разговора на островке среди небольшого пруда, куда муж с женой летним днём приплыли на байдарке.

— Клинчук во Францию ездил. Рассказывал. Так интересно! — сказала Лена. И с грустью добавила, намекая на их нестабильное материальное положение: — А нам никогда не побывать за границей.

— Почему не побывать? Было бы желание.

Желание у Лены было огромным.

После Испании пара посетила ещё несколько европейских стран, Египет, а потом открыла для себя Азию, яркую, экзотическую, невероятно красивую. Накапливаемый опыт делал их всё более уверенными. Они уже могли обходиться без помощи турагентств. Андрей выискивал на сайтах дешёвые билеты, Лена с упорством учила английский, и вместе они составляли тот замечательный тандем, где один дополнял другого. «Ну, куда в этом году?» — спросил Андрей. Они открыли тяжёлый атлас в зелёной обложке и в который раз стали вчитываться в названия государств.

— Может, на Филиппины?

Решение принято, и муж с женой стали готовиться к поездке. Андрей подолгу висел в форуме Винского, Лена листала путеводитель. Они многое узнали об этой стране.

— Представляешь, — говорила Лена сыну по телефону, — там был Магеллан. Он был там убит. Есть памятник…

— Ну, если Магеллан… тогда съездите обязательно, — отвечал сын с усмешкой, обременённый работой, семьёй и ещё бог знает какими заботами жителя второй столицы страны.

Лена, как на карте, видела остров, на который они приземлялись.

Вот уже составлен список мест, которые ну просто обязательно нужно посетить. Среди них — Баликасагский риф. Баликасаг! Что-то торжественное слышалось Лене в этом слове. Скорее, она могла бы представить гору с таким названием, высокую и неприступную, вонзающую свою гордую вершину в бездонное небо. С замирающим сердцем ждала она поездки. Засыпая, представляла прозрачную глубину филиппинских вод. «Видимость в воде достигает пятидесяти метров», — вспоминала она прочитанное. То вдруг почти физически ощущала холод Филиппинского жёлоба, обнимающего горстку крохотных островков. «Глубина около одиннадцати тысяч метров», — предупреждал кто-то.

Там есть памятник…

Прижав лоб к иллюминатору, Лена, как на карте, видела остров, на который они приземлялись. Он был слишком мал, и она по-детски испугалась, что самолёт пролетит мимо, но на земле границы суши раздвинулись, и возникшее было на высоте чувство заброшенности отступило. Пышная растительность, а в ней змейкой неширокая дорога — таким предстал остров. Дома местных жителей и гостиницы жмутся к пляжу. Выбранный для проживания отель находится совсем недалеко от воды, за полосой джунглей, но растения в ней так плотно переплетают свои ветви, что пробраться сквозь них почти невозможно, да, скорее всего, и опасно. Проще обойти. Именно так и стали делать муж с женой ежедневно, пытаясь утром попасть на пляж, а вечером возвращаясь в отель. Как правило, они недолго шагали по дороге. Их тут же подхватывал какой-нибудь отчаянный мотоциклист или более респектабельный владелец тук-тука. Можно было найти жильё и поближе к пляжу, но очень уж хорош был отель, обустроенный с домашним уютом. Бассейн с голубой водой, а вокруг него чистенькие бунгало, между которыми живописно разбросаны цветущие орхидеи высотой в человеческий рост, агава… Покой, умиротворённость.

Активно атакуют торговцы.

Островной пляж практически ничем не отличается от материковых. Растрёпанные верхушки пальм в прибрежной полосе, белый песок, в котором тонут босые ноги, и голубое море, готовое любить и холить ваше тело. Не давая отдыхающим расслабиться, активно атакуют торговцы, пытаясь соблазнить жемчугом, дешёвыми украшениями из кокоса и «Виагрой» в потёртых коробочках. Нисколько не смущаясь отказом, они вновь и вновь подходят, раскладывая свой нехитрый товар.

— Бум, бум, — говорит беззубый продавец «Виагры», для убедительности постукивая кулаками друг о друга и заговорщицки подмигивая Лениному мужу.

— No, no, — отвечает Андрей и напрягает бицепсы, показывая, что он ещё — ого!

Есть на пляже другая категория продавцов. Те ведут себя более сдержанно. С надеждой заглядывая в глаза, они разворачивают выцветшие фотографии под полиэтиленовой плёнкой с изображением красивейших мест, куда доставят тебя — только пожелай. Среди этих мест — Баликасаг. Муж с женой выбирают худенького владельца катера, с просмолённой кожей и огромными весёлыми глазами.

— Завтра в шесть на пляже, — говорит он.

— Почему так рано?

— Чтобы увидеть дельфинов.

Ах, как спится на Филиппинах! Бархатный купол неба с мерцающими звёздами. Ночь наполнена волнующими запахами. Тишина. Невероятная тишина! Лишь под утро её разрывает приглушенное пение петухов, точно такое, как в детстве у бабушки в деревне. И ещё не проснувшись, Лена начинает улыбаться. Сейчас встанет, а на завтрак горячие пирожки с картошкой и молоко в кринке. И никаких обязательств! И абсолютная свобода.

На пляже ботмэн встречает пару, сверкая белозубой улыбкой. Втроём они несутся вскачь по волнам на небольшом белоснежном катере с тяжёлым мотором «Ямаха» на корме. С лёгкостью догнав группу таких же плавсредств и корабликов побольше с толпящимися на борту туристами, присоединяются к ним, кружащим на одном месте.

— Что?

— Дельфины, — показывает рукой ботмен.

Кораблики плывут в другую сторону и опять кружат на месте.

Прикладывая ладони козырьком к глазам, муж с женой напряжённо всматриваются в ярко-синюю гладь. Ах, да, вот, кажется, взметнулись спинки. Как по команде кораблики плывут в другую сторону и опять кружат на месте. Картина повторяется. «Надо было раньше выходить», — говорит ботмен. Ослепительная синь. Белый бурун за катером. Утреннее, ещё не жгучее солнце. Вот и Баликасаг. Остров как остров, внешне похожий на Панглао, откуда они прибыли, только меньших размеров. Усадив наших путешественников в смешную лодочку, похожую на корытце, загребая игрушечными вёслами и по-прежнему широко улыбаясь, филиппинец доставляет пару к рифу, который находится метрах в ста от берега. До него можно было бы и доплыть, если по-лягушачьи распластаться в воде и перемещаться по поверхности, изредка задевая животом или коленями скользкое дно. Лена с Андреем в воде. Лодочка кружит неподалёку, деликатно соблюдая дистанцию. Едва глянув вниз, они попадают в другое измерение. Горизонтальное подводное плато вдруг обрывается вертикальной стеной, примыкающей к черно-синей бездне. Вся стена облеплена кораллами фантастических форм с роящимися вокруг них невиданными живыми существами. Кажется, сказочные рыбки со всего океана собрались здесь специально, чтобы ошеломить своим видом любующихся ими людей. Многообразие форм, рисунков и невероятно яркие краски! «О-о! О-о…» — шепчет Лена в трубку, цепляясь взглядом за гуттаперчевую диковинку, плывёт над ней, пытаясь уловить какую-то закономерность в её беспорядочных движениях, затем переключает своё внимание на другую, ещё более фантастическую…

— Лена, что ты мечешься? Я за тобой не успеваю! — кричит Андрей, приподняв маску.

— Не надо за мной плавать.

— Как не надо? Ты же утонешь!

Когда Лена зависала над бездной, ей казалось, что океан медленно и властно начинает втягивать её в свои объятья. Некстати вспоминались сообщения СМИ, слышанные ещё дома, о нападении акул на людей на пляжах Египта, потом — Владивостока. То вдруг вспоминалось предостережение сестры перед вылетом: «Сейчас в связи с потеплением климата рыба меняет свои маршруты. Акулы заходят туда, где раньше их никогда не было». Когда ужас от присутствия бездны становится нестерпимым, Лена забирается в лодочку. Близость берега и спокойная синяя гладь понемногу успокаивают разыгравшееся воображение. Коренастые японцы в ярко-оранжевых жилетах стоят по пояс в воде, разбрасывая вокруг себя какие-то крошки, и затем фотографируют стайки рыб своими чудесными камерами, опуская их в воду. Устремив взгляды вниз, туристы хаотично перемещаются вдоль рифа, изредка задевая друг друга локтями или пятками. Отдышавшись, Лена снова сползает в воду.

Обедали за покосившимся столом под вывеской «Ресторан», обслуживаемые смуглой филиппиночкой лет шестнадцати, напевающей и пританцовывающей под американскую песенку, льющуюся откуда-то из-под пальм. Её внешность можно было бы назвать идеальной, если бы не зубы, которые кто-то, проходя мимо, бросил горстью, и они, зацепившись как попало, так и остались торчать у неё во рту вкривь и вкось,

— Можно с вами сфотографироваться?

— Yes! — распахнула она улыбку.

Это была типичная представительница своего народа, живущего в полном согласии с природой, жизнелюбивого, непритязательного и, наверное, поэтому — очень музыкального. Музыка звучит везде. Филиппинцы часто подпевают, иногда довольно громко, ничуть не стесняясь присутствия посторонних, в том числе и иностранцев. Покачавшись в плетёных гамаках на ветру под пальмами, пара отпрашивается у ботмена осмотреть окрестности. «О’кей», — соглашается он, растекаясь от жары на пластмассовом стуле. За мысом пустынный песчаный пляж с монотонным плеском прибоя. Царство первозданной природы, и только они вдвоём, как Адам и Ева! Намотав на руки купальники, муж с женой долго плавают, а устав, просто расслабленно висят в воде, заигрывающей с их телами. Границы тел исчезают, размываются, и двое уже физически начинают ощущать свою причастность к бесконечному мирозданию.

Вернувшись, пара обнаруживает у берега свой одинокий катер. Пора в обратный путь. Снова весело работает мотор, и они летят по волнам. Внезапно солнце исчезло, вода из ультрамариновой превратилась в чёрную. Зловещие волны с металлическим отливом бьют уже почти в середину днища катера. Он то взлетает над волной, то вдруг проваливается, и тогда горизонт исчезает, вокруг только бесконечная вода. А когда волна вновь подхватывает посудину, Лене кажется, что та сейчас переломится или, ухнув носом в водяную яму, перевернётся. Мотор кашляет и иногда вовсе замолкает на несколько секунд. Они одни в пустынном океане. Лена вглядывается в серую даль в надежде увидеть спасительный берег, утром путь не казался таким длинным. Она с ужасом представляет безграничную толщу воды, те самые одиннадцать тысяч метров, готовых принять очередных жертв. Одно неверное движение катера, и ты навсегда исчезнешь в этой страшной чёрной хляби. Леденящее чувство опасности скапливается сладким тошнотворным комком под ложечкой. Никогда ещё она не чувствовала себя такой беззащитной. Лена про себя читает молитвы. Она знает четыре. Закончив четвёртую, снова возвращается к первой. И так — по кругу. «Отче наш» знаком с детства. Ещё девочкой она слышала её от мамы, чаще — от бабуси, той, что пекла пирожки с картошкой. Три других выучила недавно. Молитва о кресте была понятна и запомнилась легко: «…яко исчезает дым, да исчезнут…» Одну, особенно трудную, «Живый в помощи Вышняго…», Лена учила долго, повторяя в уме в самых неподходящих местах: в автобусе, по дороге на работу, подглядывая в молитвенник. Четвёртая молитва была яркой и короткой: «Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Безсмертный, помилуй нас».

Они благополучно добрались до берега.

— Ну как тебе Баликасаг? — спросила Лена мужа на другой день.

— Я толком ничего не видел. За тобой гонялся. Поплывём ещё?

— Не-ет.

Прошло два года.

— Андрюш, я рассказ написала. Называется «Баликасаг». Будешь читать?

— Что такое «Баликасаг»?

— Ты не знаешь, что такое «Баликасаг»?

— Что-то знакомое.

— Баликасагский риф.

— А-а! Помню.