Проклятие – миньон!

Татьяна Коростышевская, 2019

Нет ничего тайного, чтобы не стало бы явным. Вот и секрет графа Шерези надолго сохранить не удалось. О том, что под личиной королевского миньона прячется очаровательная девушка Бастиана, знает и ее величество, и лорд-шут, без которого в королевстве не обходится, кажется, ни одна интрига, и кто-то из друзей, и кто-то из врагов. Заговоры, покушения, интриги. Тайный претендент на королевский престол Ардеры, и минимум два претендента на сердце Бастианы. Да и графское достоинство дает трещину в самый неподходящий момент.

Глава 3

Черное полнолуние

Патрик лорд Уолес был самым красивым мужчиной в пяти королевствах. Даже сейчас, лежащий неподвижно на койке в госпиталии, бледный, измученный, почти бездыханный, он был красив. Его тонкие четкие черты лица, белоснежная кожа, золотистые волосы так и просились на эпичное полотно, которое я назвала бы просто и емко — «Скорбь». Скорбь была моя и она была безгранична.

До госпиталия я была в порядке, даже в неплохом настроении, потому что исполнение мечтаний обычно повышает настроение счастливца. Я стала миньоном — это ли не повод к радости? Я и радовалась, пока тихонько, потому что для полномасштабной радости мне были необходимы зрители, но радовалась. А потом меня ввели в длинный сводчатый зал, так похожий и не похожий на миньонскую казарму. Два ряда кроватей с неподвижными телами на них. Тяжелая тишина и тяжелый запах каких-то лечебных благовоний. Я замедлила шаги, рассматривая неподвижные лица своих друзей и приятелей. Эжен Лятре, Жан Алари, Анри Турень… Я знала их всех, имя каждого я могла назвать и называла, шепотом, сглатывая слезы, а на имени Патрика они хлынули неудержимо. Если бы я послушалась тебя, дружище, если бы осталась с вами вместо того, чтоб танцевать на балу с проклятым Гэбриелом, все сложилось бы иначе. И было бы гораздо лучше, лежи я сейчас на соседней койке, такая же бездыханная. По крайней мере, тогда меня не терзала бы боль потери.

Я рухнула на колени, опустив лицо, дурацкая стрела мешала, и я отбросила в сторону постылый артефакт лорда Этельбора. Братья-медикусы, поначалу отнесшиеся к моей скорби с пониманием, быстро утомились, попытались успокоить меня, бедняга паж тоже внес свою лепту, но все было бесполезно.

— Возьмите себя в руки, лорд Шерези.

Глумливый голос заставил меня поднять голову. Надо мною стоял Гэбриел ван Харт.

— Это все из-за тебя, — всхлипнула я. — Ты виновен в том, что мой любимый… друг… в том, что Патрик…

Я и раньше замечала, что стоит обвинить в своих бедах не себя, а кого-то другого, беды становятся не такими глобальными и вполне переносимыми. Ван Харт этой хитрости, видимо, не знал, потому что на его лице, по крайней мере, на той половине, которую не украшал шрам и которую мне удалось рассмотреть из своей коленопреклоненной позы, читалось недоумение.

— Смертная бледь, которой вы надышались в казарме, граф, не лучшим образом повлияла на ваш ум.

Действительно, что это я? Нашла кому и что предъявить! Нас же так мало осталось. Всего четверо из полутора сотен, четверо бравых миньонов нашей королевы! Я всхлипнула, теперь умильно, и обняла лорда ван Харта под коленями. Тот, разумеется, попытался шагнуть назад и, разумеется, упал на спину, не в силах сдержать напор моих дружеских чувств. Так мы и барахтались в межкроватном пространстве, пока не были извлечены оттуда лордом Виклундом.

— Совсем наш Цветочек расклеился, — сокрушался великан, забрасывая меня себе на плечо. — Простите моему другу несдержанность. Старые раны….

— Его настроение меняется, как направление ветра, — негромко бормотал Станислас. — Если бы Басти был женщиной, я бы сказал…

— В этом случае я бы очень удивился, — сказал Ван Харт, — увидев на нем адамантовую звезду.

— Неужели? — Виклунд перехватил меня под мышками, повертел, как тряпичную куклу, из стороны в сторону. — Действительно. Ай да граф, ай да наш жеребчик.

И мужчины заржали, неявно продолжив лошадиную тему беседы.

— Поставь меня на ноги, — велела я громко и потянула носом.

— Обещаешь не драться?

— И не лезть к окружающим с объятиями?

— И объяснить, каким образом тебе удалось разделить ложе с ее величеством?

— Драться не буду, объятия мои вам придется заслужить, а что касается вашего последнего вопроса, — оказавшись на полу, я покачнулась на каблуках и обвела всех троих собеседников грозным взглядом, — вынужден заметить, что считаю его недостойным мужчины и дворянина и оставлю его без ответа.

Я их пристыдила, Станислас даже покраснел и потянулся за спину к своей мандолине.

Мы были у кровати Патрика, я сокрушенно вздохнула, поправила краешек простыни на груди лорда Уолеса и обратилась с вопросом к ближайшему брату-медикусу. Тот заверил, что состояние нашего друга не внушает опасений больших, чем об остальных, что уход за ним осуществляется с достаточным тщанием, что ничего сверх того, что могут предоставить ему в госпиталии, больному не требуется. Брат-медикус был знакомым, именно он присутствовал при моем эпохальном аресте, его звали Гвичи, и я уважительно обратилась к нему по имени. Брат Гвичи светло и грустно улыбнулся на это. Маменька моя, дай ей Спящий здоровья, всегда говорила: «Собственное имя, услышанное из уст человека, обличенного властью, звучит слаще музыки. Запоминай, дщерь моя, как зовут арендодателей, слуг, кузнецов и кухарок, прачек и повитух. Так ты приобретешь власть не силы, но любви». Сейчас я заслужила пусть не любовь, но явно расположение маленького медикуса. Он тоже поправил простыню на Патрике, и я поняла, что времени теперь моему другу он будет уделять больше.

О стреле я вспомнила позже, когда мы с друзьями уже покинули госпиталий. Но как вспомнила, так и забыла. Возвращаться не хотелось, я опять разревусь, опять впаду в неистовство, а мой организм, только оправившийся от отравления, мог этого и не перенести. Я попросила разыскать этельборов артефакт встреченного в коридоре пажа, тот поклонился в ответ, уважительно рассматривая мое левое ухо с королевским адамантом. Явно повысившийся статус графа Шерези вызывал во мне удовольствие, а тревогу — то, что настроение мое действительно болталось из стороны в сторону, как флюгер на ветру.

Гэбриел ван Харт нас покинул, попрощавшись с Оливером и Станисласом, и друзья повели меня в наши покои.

Тысяча мокрых фаханов, какой стыд! Я вспомнила, как обнимала колени ненавистного ван Харта и мысленно застонала. Что за комичная нежность? И это сразу после вспышки яркой, как огонь, ненависти. Почему меня так треплет? Я никогда не страдала истериками, никогда. Я была нормальной спокойной девой, взращенной на природе, хорошо и разнообразно вскормленной, иногда порывистой, но веселой и благодушной. Даже в эти дни, когда женщинам вроде как положено проявлять плаксивость и прочие дамские чудачества, я ничего необычного не ощущала. Неужели…

— Мне нужно сначала посетить библиотеку, — сообщила я друзьям.

— Что тебя там интересует? Древние трактаты об искусстве любви? — напел Станислас.

Я отвесила ему затрещину:

— Какие из сплетен о моем неожиданном возвышении успели достигнуть ваших ушей?

— Все, — сказал Виклунд, — и мы с доремарцем решили не верить им.

— Почему же? Некоторые из них довольно эпичны.

— И противоречат друг другу. — Станислас потер затылок. — В узилище мы видели, что ты не был ранен. И когда ты успел убить де Краона? До узилища или после?

— И как? — Оливер окинул критическим взглядом мою фигуру от адамантовой звезды до кончиков мягких кожаных сапог. — Не с твоими данными, Цветочек, людей убивать.

— Что за оскорбление!

— Убить-то ты, конечно, мог, — великан примирительно обнял меня за плечо и увлек по дорожке в сторону замковой библиотеки, — ядом, например, или зашутить до смерти, но в бою, любезный Шерези, у тебя не было шансов. Мы же знаем, что твоя победа над здоровяком Туренем…

Мне захотелось расплакаться от обиды. Ох, Шерези, что-то ты неправильно понял в объяснениях феи, дающей имена, или с арифметикой напутал. А еще опять стал называть себя в мужском роде. Святые бубенцы! Мне нужно узнать точную дату затмения! А бессмысленные оправдания только отнимают время и путают мысли. К чему я вообще эту ерундовую беседу начал? Скажи правду, Бастиан, просто скажи правду своим друзьям.

— Я поразил де Краона стрелой.

— Не похоже, — покачал белоснежной гривой Виклунд. — Где ты добыл лук? Или воспользовался арбалетом?

— Мне хватило руки.

— Невозможно! От удара стрела бы преломилась, в ране остались бы обломки. Лорд Мармадюк позволил мне осмотреть тело, артерия была рассечена чем-то длинным и острым, я ставлю на стилет, к тому же удар нанесен сверху и слева.

— И о чем это говорит?

— О том, что при вашей разнице в росте де Краону пришлось бы сидеть перед тобою на корточках!

— А если Басти поразил соперника в прыжке? — Станислас, видимо, принял в споре мою сторону, мысли об этом вызвали быстротечный приступ умиления.

— Он правша, наш Цветочек, — вздохнул Оливер. — Ничего не сходится.

Я выдохнула:

— Хорошо, Оливер лорд Виклунд. Клянусь, ты узнаешь всю правду во всех подробностях. Если немедленно отведешь меня в библиотеку и подождешь, пока я выясню там то, что меня в данный момент интересует!

Он кивнул. Это все? Так можно было? Просто попросить не морочить мне голову некоторое время?

— Ты уверен, что нас туда пустят? — спросил Станислас.

— А кто сможет остановить Бастиана Мартере графа Шерези, миньона ее величества?

Библиотечный служитель у дубовой конторки сначала не понял, что именно мне от него нужно.

— Астрономический матрикул Арриана? Вы уверены, лорд? Может быть, ваше любопытство вызвал труд некоего Адриана Алансонского? В названии также фигурируют звезды, а сюжет повествует о приключениях соратников Спящего лорда в местах, населенных мифологическими волшебными существами. Представьте, в экспозиции лорды Отвага и Честь после попойки…

Я, конечно, уважала низкие жанры, но четко помнила, что Патрик Уолес говорил мне о своем учителе. Арриан был великим географом и астрономом, и если уж он не подсчитал точные даты полнолуний, на других ученых мужей надежды мало.

— Благодарю вас, лорд-библиотекарь, за познавательный рассказ, — смиренно перебила я служителя, чтоб не слушать продолжение скабрезной историйки. — Но меня интересует именно матрикул. Ее величество требует от своих миньонов глубоких знаний.

Он посмотрел на меня, я сдула со лба челку, качнула серьгой, привлекая его внимание к адамантовой звезде.

Оливер и Станислав остались ждать нас у конторки, я же в сопровождении служителя углубилась в переплетение коридоров и коридорчиков, образованное шаткими, бесконечно высокими и длинными стеллажами.

Лорд-библиотекарь добродушно пояснял мне, следуя каким принципам, хранятся книги, посетовал на то, что искомый матрикул одолжить мне не сможет, а вот «Звездное путешествие» Алансонского выдал бы без малейших сомнений. Я вежливо отказалась, добродетельно закатив очи под самый лоб. Верхушки стеллажей терялись в высоте, меня слегка замутило от мысли, что в любой момент они могут рухнуть, став моей пыльной могилой.

— Здесь собраны труды, посвященные деяниям и легендам авалонских фей, — сообщили мне за очередным поворотом. — Все небесные явления нашего мира связаны с ними.

Коридор расширялся достаточно, чтоб хватило места на стол с письменными принадлежностями и шаткий табурет при нем. Лорд-библиотекарь сверился с огромным фолиантом, лежащим на дубовой книжной подставке:

— Присаживайтесь, лорд Шерези. Вам будет дозволено делать записи.

По тону сказанного я догадалась, что мне только что оказали невероятную честь, поэтому изобразила лицом благоговение и благодарность. Открытого огня здесь не было, светильником служил мутноватый кристалл соли, установленный на столешнице и зажегшийся молочным светом, когда служитель поднес к нему ладонь.

Я села на табурет, ожидая, когда мне принесут искомое. За столом недавно кто-то работал. Чернильное пятнышко у светильника смазалось, когда я провела по нему пальцем. Прибрать за собой мой предшественник не удосужился. Я рассеянно поворошила стопку записок, видимо, черновиков. Взгляд выхватил имя Этельбора, какую-то сложную формулу, на уразумение которой моего обрывочного образования не хватало. На другом клочке быстрыми линиями некто изобразил генеалогическое древо, плоды которого обозначались лишь инициалами, заключенную в звезду букву «А» с завитушками, в которых угадывался шутовской колокольчик. Все это было, конечно, любопытно, но не более того. «А» — это, скорее всего, Аврора, хотя бы потому, что вынесена она на дальнюю ветвь, да и колокольчик явно указывает на близость Мармадюка. Спросить, что ли, служителя о том, кто именно сидел здесь до меня? Но лорд-библиотекарь принес матрикул, и я отвлеклась.

Эпохальный труд являл собой всего шесть грязноватых кожаных листов, сшитых по корешку толстой нитью. Покойный учитель Патрика был мужем основательным и чуждым велеречивости. Список был именно списком, хотя и снабженным подробнейшими сносками. Три основных небесных тела — лорд Солнце, Нобу, Алистер. Полнолуния происходят раз примерно в двадцать восемь дней, разделенные то одной неделей, то декадой, в зависимости от времени года и высоты лорда нашего Солнца в зените. Так… Двойное полнолуние… Затмения, двойные затмения, тройные затмения. Шесть листов, двенадцать страниц, исписанных бисерными буковками. Я потянулась к стопке чистой бумаги: нужно изобразить календарь этого года и отметить на нем полнолуния.

Я углубилась в расчеты, лорд-библиотекарь переминался у книжной подставки с ноги на ногу.

— Обещаю вам быть осторожным, — попыталась я его успокоить.

— Вы что-то сказали? — Он отвел взгляд откуда-то из-за моей спины. — Ах, простите, лорд Шерези. Дело не в недоверии, просто в библиотеке строгие правила: древние и ценные труды мы не можем оставлять без присмотра ни на мгновение.

За спиной что-то зашуршало, я обернулась, в ужасе ожидая обрушения стеллажей.

— Это в соседней секции, — служитель юркнул в коридорчик, — продолжайте, граф, я все исправлю.

Легко ему было говорить, а граф покрылся холодным потом и не мог сосредоточиться, прислушиваясь, пока лорд-библиотекарь не вернулся и не заверил его, что все в порядке.

— Это была крыса, мой лорд.

Граф прислушался к себе: крыс он не боялся даже в своей странной, истеричной ипостаси.

Поэтому я кивнула и вернулась к матрикулу, к тому же работа моя близилась к завершению. Я действительно ошиблась при подсчетах, потому что изначально брала за основу астрономию, а не ту простую посконную арифметику, которую любая ардерская девушка осваивает примерно в четырнадцать лет (хотя моя шерезская подруга Мари, по ее словам, познала эту премудрость в двенадцать). С удивлением я узнала, что наши дамские неприятности связаны с темной королевой, а точнее с ее расположением на небосводе, что человеческому глазу невозможно рассмотреть все ее состояния. Арриан описал в сносках восемь фаз луны, связав их с особенностями женских тел. Я вознесла хвалу Спящему за то, что наделил он ученого мужа ясностью и простотой изложения.

Я отложила перо. Так, еще раз, теперь на пальцах. Мое тело, тело Бастианы, всегда имело связь с пятой ипостасью нашей черной королевы, с полнолунием. И сегодня, уже сегодня, она (не Бастиана, разумеется, а Нобу) начнет стареть, то есть убывать. Полнолуние было сегодня ночью, я его не видела из-за отраженного света другой луны — белоснежной Алистер. Что это значит? Все пропало? Ах, Илоретта, что ж не предупредила меня обо всех этих проблемах? Ах, Бастиана, что ж ты ее подробнее не расспросила?

Я смотрела на лист бумаги, но ничего не видела. Я нарушила условие, я не провела ночь полнолуния у воды и без пояса. Я буду покарана. Да что там буду… Я уже покарана. Я разговариваю сама с собой, называю себя в мужском роде, злобствую по любому поводу. Что дальше? Безумие от истерии? Потеря человеческого облика? Мучительная смерть?

— Вам нехорошо, граф?

Лорд-библиотекарь, на которого я и не смотрела толком до этого, оказался молоденьким и сероглазым. У него впереди была длинная интересная жизнь, в отличие от меня.

Может, я успею все исправить? Может здесь, в библиотеке, в секторе, где собрана вся информация о феях, я найду способ спастись?

— Какой сегодня день? — спросила я, просто чтоб не молчать.

— Пятнадцатый, — ответил библиотекарь без запинки.

Я закрыла глаза, выдохнула, мысленно вознесла хвалу Спящему, открыла глаза. Пятнадцатый! Не шестнадцатый. Полнолуние сегодня ночью. Сегодня!

— Благодарю вас. О, благодарю, любезнейший лорд.

Я вскочила с табурета, подхватила свои каракули, зашуршала ими, складывая руки перед грудью в нижайшем церемониальном поклоне.

— Позвольте мне узнать ваше благородное имя, мой лорд!

— Мы всего лишь слуги в храме знаний, граф, — улыбнулся библиотекарь, — имена и титулы нам не нужны.

Я его даже не дослушала, умчавшись к своим друзьям. Мне срочно нужно было найти место, где я проведу сегодняшнюю ночь.

Так, спокойно, граф, то есть бежать-то вы можете продолжать. Но вот скачущим галопом мыслям извольте придать стройность. Место! Каким оно должно быть? Уединенным, граф. Максимально безлюдным и тихим. Вы, как выясняется, абсолютно не готовы к таинству полнолуния, поэтому удвойте предусмотрительность. Может, пред ликом черной королевы тело бедняжки Бастианы трансформируется в нечто невообразимое? Может, процесс доставит вам такую нечеловеческую боль, что вы не сдержите крик или стоны? А может, вас обуяет безумие и вы отправитесь бродить по замку подобно привидению? Значит что? Значит, в «месте» должна быть дверь, и она должна закрываться на ключ, а не на внутренний засов, который вы в помешательстве вполне сможете отбросить. Эх, какая жалость, граф, что вы не рискнете посвятить в свою тайну друзей! Как было бы удобно провести обряд под присмотром кого-то сильного вроде Оливера.

Я даже замедлила шаг, но потом тряхнула челкой и покачала головой. Меня перестанут уважать. Сразу и безоговорочно. Друзья прощают Цветочку некоторую эксцентричность, но не простят изначального обмана. Они, Оливер со Станисласом, прежде всего мужчины и дворяне, а уже потом мои друзья. И к тому же раскрытие одной тайны повлечет за собой целую горную лавину секретов, и не всегда моих. Я предам королеву.

— Нашел свой партитур? — Лорд Виклунд посмотрел на листок в моей руке.

— Это называется матрикул. — Я засунула бумагу за отворот камзола. — Да, мое любопытство удовлетворено.

— И именно твое удовлетворение настолько тебя нервирует?

— Цветочек, да на тебе лица нет! — Станислас спрыгнул с конторки. — Ты узнал нечто ужасное? Куда теперь нам предстоит бежать в свете открывшихся тебе бездн?

Я посмотрела на доремарца, затем на великана. Нет, буду молчать до последнего.

— Не смею настаивать, друзья, но мне хотелось бы прогуляться в сторону миньонской казармы.

— Из-за денег?

— Каких еще денег?

— Которые ты зашил в свой матрас, Цветочек, и которые, возможно, до сих пор лежат там.

Если начистоту, меня больше интересовало, смогу ли я воспользоваться сегодня ночью купальней, своим прекрасно оборудованным тайным местом, но объяснение, предложенное мне любезнейшим лордом Доре, меня устроило.

Мы вышли из библиотеки. Граф Шерези с лордом Доре желали отправиться добывать мою кубышку немедленно, лорд Виклунд возражал, обозвав нас легкомысленными мальчишками. Оказывается, тайные вылазки делаются совсем не так, как мы, легкомысленные мальчишки, себе вообразили. Никто не позволит нам фланировать через кордоны стражи в места оцепления. Сначала надо все распланировать, затем добыть пропуск, чтоб не привлекать к авантюре болтливых шутов. На дело надо выдвигаться ночью, и, воспользовавшись тайным фонарем…

— Я восхищен вашим опытом, — перебила я лекцию по тактике, — лорд Виклунд, но я не собираюсь изображать лазутчика в королевском замке.

— Как вы предпочитаете действовать? — Оливер обиделся и тоже перешел на «вы».

— Как легкомысленный мальчишка!

За препирательствами мы незаметно подошли к приземистому строению.

— Теперь нам предписывается спать здесь, — сказал Станислас.

— В казарме пажей? Другого места у лорда Мармадюка для нас не нашлось?

— Это миньонская звезда сделала вас столь разборчивым, лорд Шерези? — Оливер все еще был обижен.

Требовалось срочно вернуть его расположение.

— Думаю, я смогу выпросить для нас лучшие условия, — начала я примиряюще, — давно вы здесь обитаете?

— Я рад, что вы наконец об этом спросили…

Мы прошли коридором, здороваясь со знакомыми и незнакомыми пажами, которые сновали как муравьи, миновали их комнатенки, свернули, потом еще раз. Станислас толкнул дверь, тяжелую и снабженную засовом, за ней оказалась винтовая лесенка, по которой мы поднялись гуськом. Пригнуться пришлось даже мне, что уж говорить про Виклунда, который сложился почти вдвое, чтоб преодолеть ступени. Наверху оказалось еще две двери, менее массивные, левая была приоткрыта, туда меня и пригласили.

Мы оказались в спальне с двумя вполне приличными кроватями с балдахинами из плотного льна и узкой бойницей окна, у которого стоял одежный сундук.

— Здесь спим мы с лордом Доре, — сказал Оливер и присел на кровать.

— А я?

— А вам, мой юный друг, придется делить спальню с лордом ван Хартом.

— Оливер храпит, как дикий вепрь. — Станислас, кажется, хотел меня утешить.

— Так давай поменяемся?

— Хорошая попытка, Цветочек, — хихикнул доремарец, — но если выбирать, с кем ссориться, мне не хотелось бы лишиться расположения именно этого дикого вепря.

Ах так! Значит, теперь мы тут делимся на друзей и лучших друзей? Фаханы бесчувственные! Я не могу спать с врагом! Не могу и не буду! Только представив, что проведу ночь в комнате с Гэбриелом, я покрылась испариной. Они же знают, что он со мной сделал! Да как они могут требовать от меня… А Мармадюк? Хотя от него-то я привыкла ждать чего угодно. С некоторых пор его имя тоже в моей гипотетической книжечке врагов!

— А еще здесь нет клозета и умывальни, — продолжал Станислас, — так что…

— После покоев королевы блистательному лорду Шерези будет неудобно мочиться в окно, — ядовито продолжил Виклунд.

Я покраснела:

— Если вы, лорд Виклунд, решили окончательно порвать со мною дружеские связи, не стоит мелочиться. Желаете сразу вызвать меня на дуэль? Хотя о чем это я. Вы не сможете вызвать на бой дворянина, находящегося выше вас по статусу, просто потому, что вам этого хочется, вам нужен повод. — Меня замутило, желудок сжался, рот наполнился горькой слюной. — Что ж, извольте, тогда я вызову вас. Графу Шерези, миньону ее величества, повод не нужен.

Я подбежала к окну, оно оказалось закрытым решеткой, я поискала глазами умывальный таз, не обнаружила его и пискнула:

— Меня сейчас вырвет!

— Станислас! — скомандовал Оливер, доремарец выбежал из комнаты, а великан схватил меня за плечи и потянул к себе. — Ложись! Да не на кровать, дурень, на пол, боком ложись, иначе захлебнешься, вот так, дыши…

Я дышала широко открытым ртом, чувствуя, как по щеке стекает дорожка слюны. Прибежал Станислас с медным тазом, Оливер громыхнул крышкой сундука:

— Пей!

О зубы стукнулось горлышко бутылки, теперь по щеке тек обжигающий алкоголь.

Оливер ругнулся, сел на пол, положил себе на колени мою голову и принялся поить меня из бутылки, как кормилица чужого, но любимого младенчика коровьим молоком.

Полегчало мне минут через десять или после трети бутыли ядреного доремарского самогона, называемого почему-то эликсиром.

— Давно вас отпустили? — спросила я заплетающимся языком, склоненное лицо Виклунда я видела как в тумане.

— В тот же день, когда тебя отвели на допрос, а обратно не вернули.

Оливер приложился к бутыли, мне было видно, как дергается его кадык, когда в великаново горло полилась огненная влага.

— Мармадюк сообщил нам, что королева сделала свой выбор и что мы можем не ждать тебя в ближайшую неделю.

— Он меня отравил, — я икнула, — Мармадюк. Каким-то тиририйским каштаном, а ее величество — вылечила.

— Надеюсь, лекарство было приятным? — Доремарец сидел на кровати и перебирал струны мандолины, поэтому вопрос получился напевным.

— Обычным, — пожала я плечами.

— Зачем? — Оливер оттолкнул мою голову с коленей, заставляя подняться. — Зачем лорд-шут тебя травил?

— Проверял мою стойкость, смею предположить. По крайней мере, именно так он оправдывался перед королевой. А может, действительно хотел уморить, но потом испугался.

— Мармадюк? — Виклунд хихикнул, как деревенская девчонка, которой сообщили о размере мужского достоинства ее кавалера более опытные товарки. — Да ему два десятка Цветочков немножко прибить — разминка перед завтраком! Испугался!

— Значит, это действительно была проверка, и я ее прошел. — Я села прямо, поджав под себя ноги, и потянулась к бутылке. — Дай глотнуть.

— Тебе хватит! — не дал мне выпивки Виклунд. — Тиририйский желудь, желудь, Цветочек, а не каштан — штука, конечно, не особо мощная, но желудок тебе придется беречь еще месяца два.

— Ты знаешь этот яд?

— Конечно. Его ценят не за быстроту действия, а за вкус и еще за то, что он становится смертелен только при нагревании.

Я вспомнила, как Мармадюк доставал его из жаровни, и меня передернуло.

— А что именно лорд-шут хотел узнать? — неожиданно спросил Станислас.

Вот так всегда. Только я представлю окружающих добродушными простаками, они показывают мне фахановы рожки, намекая, что за каждой маской болвана прячется хитрый тип. Но, знаете ли, за личиной Цветочка Шерези скрывается тоже отнюдь не полевая фиалка.

— То, как мне удалось победить де Краона.

Я выдержала паузу и обвела присутствующих тяжелым взглядом.

— В ночь пожара мне в руки попал старинный артефакт, стрела, изготовленная самим чародеем Этельбором, носящая название «последний довод».

— Ты имеешь в виду последнего канцлера?

— Именно! Последний канцлер и последний довод! Неужели канцлер не может быть чародеем, а чародей — канцлером?

— Не отвлекайся, — велел Виклунд, — эту твою горяченную манеру уводить разговор в бессмысленные споры мы уже прекрасно изучили.

— Последний довод активируется кровью. То есть я тогда об этом не знал, я думал, что артефакт поможет Станисласу пройти испытание в стрельбе. Ведь представьте себе, эта волшебная стрела попадает точнехонько туда, куда пожелает выпустивший ее из лука.

— Мне очень хочется рассмотреть это чудо поближе!

— У тебя не было лука, — напомнил мне Оливер, — когда ты повстречал де Краона. Кстати, где это было?

— На том же самом месте, где и в первый раз. — Мне показалось, что из-за приоткрытой двери потянуло сквозняком, но я продолжала быстро рассказывать: — Я шел в казарму, стрела была при мне, когда мне на голову набросили мешок, я упал и стрела оцарапала мне руку. Лорд Мармадюк считает, что именно капля моей крови оживила артефакт.

— Де Краон хотел тебя убить или просто испугать?

— Теперь я об этом не узнаю, но мне показалось, что… — Я быстро вздохнула и вытерла глаза тыльной стороной ладони, слез не было, ардерские мужчины не плачут. — Дальше стрела все сделала сама. Я нашел ее неподалеку, когда выпутался из мешка. Она была в крови, не моей, и также кровь была повсюду, видимо, де Краон… пошел туда, где и умер.

— У окна казармы, его нашли у кухонного окна, он, скорее всего, пытался открыть ставню, и, допускаю, именно эта щель позволила выжить всем нашим пострадавшим.

Я опять вздохнула.

— Ты претерпел такие муки, — пропел Станислас.

Ах, кто бы спорил, мне не хотелось. Оливер молчал, я посмотрела, разделяет ли он восхищение мною, настрадавшимся, но встретила пустой взгляд, великан прислушивался.

— Это вы, лорд ван Харт? — спросил он довольно громко.

— Я в спальне, лорд Виклунд, — донеслось издалека, — паж ван Сол передал для нас повеление от лорда Мармадюка предстать через час перед королевским советом.

— Кого именно «нас»?

— Одну минуту, лорд. — Голос приближался, сопровождаемый уверенными шагами. На пороге появился Гэбриел. — Перекрикиваться через переднюю несколько утомительно.

Он протянул Оливеру свернутый пергамент:

— Извольте сами прочесть.

Я смотрела на пергамент, на Виклунда, на таз, на решетку окна, на что угодно, только чтоб не встретиться взглядом с серыми глазами.

Оливер прочел:

— Твоя вылазка в казармы откладывается, Цветочек. Пред королевским советом должны предстать все четверо. Предлагаю посетить их после отбоя.

Фахан! На ночь у меня другие планы. И, к слову, никак не связанные с соседней комнатой, где будет ночевать сероглазый Гэбриел. Так чего я заранее испугалась? Если сегодня я справлюсь с черным полнолунием, буду пугаться завтра. Потому что, если не справлюсь, бояться мне придется совсем других вещей. Испытанное облегчение, видимо, отразилось на моем лице.

— Ты опять хочешь спорить, граф? — строго спросил Оливер.

— Если позволите, — протянул ван Харт, избавляя меня от необходимости отвечать Виклунду, — я предостерегу вас от посещения миньонских казарм.

— Цветочек не боится стражи, — улыбнулся Станислас, перегнувшись и тронув пальцами мой адамант.

— Дело не в страже, а в яде, господа. Смертная бледь впиталась во все, чего коснулась. Вас не удивило, что всю вашу одежду у вас изъяли, ведь даже мандолина, лорд Доре, у вас теперь новая?

Я посмотрела на инструмент Станисласа: разницы не заметно, но для меня все мандолины были, так сказать, на одно лицо.

— Там настолько опасно находиться?

— Да, господа. Поверьте, я первым побежал бы в купальню, где остались многие ценные для меня вещи, но не делаю этого.

Точно! Кроме всяких алхимических эликсиров, помнится, ван Харт (тогда еще ван Хорн) хранил в купальне массивный сундучок с монетами, и там было побольше, чем осталось в моем матрасе. Ах, какая жалость! Интересно, а за какое время золото очистится? Смогу ли я когда-нибудь получить свои деньги обратно?

О чем ты думаешь, Басти? Никакое золото мира не поможет тебе, если ты не сможешь уединиться сегодня ночью. Купальня не подходит, все, проехали и забыли.

— Благодарим за совет, лорд ван Харт. — Оливер поклонился. Оттого, что делал он это, сидя на полу, вышло слегка комично. — Мы ему последуем.

Конец ознакомительного фрагмента.