Ювенотерапия

Татьяна Карам, 2021

«Разве человек, хоть немного узнавший жизнь, откажется от возможности остаться вечно молодым, как бы ни была эфемерна эта возможность и какими бы роковыми последствиями она ни грозила? Притом – разве это действительно в его власти?» О. Уайльд Таня Карам работает в бюро переводов, ходит на танцы и мечтает разлюбить женатого коллегу. Наверное, в мире, где торгуют молодостью и размениваются жизнями нерожденных детей, где за всеми нами уже давно следят, так и нужно жить – ни о чем не догадываясь. Пока однажды не встретишь человека, который покажет тебе изнанку этого мира.

Глава пятая

Сначала открылись глаза, потом прочувствовалась боль. Руки, ноги, спина затекли; ломит все тело. Я ведь, идиотка, так и уснула в этом кресле, пока прокручивала в голове вчерашние события.

Денис ушел не сразу. Он молча изучал меня, и его сердце под моими руками билось очень-очень часто. А я смотрела на них и думала, что они поднимаются и опускаются с такой же скоростью. Осознав, что ему и правда лучше оставить меня, он поцеловал мои ладони, положил их мне на колени, затем поднялся и вышел. Я не видела его лица. Звенящая тишина еще несколько мгновений давила на уши, пока ее не разрезал мой рев. Денис ушел — и стало совсем горько; я не смогла сдержать слез. И опять это чувство вины, опять ощущение того, что я к нему несправедлива! Но почему я чувствую себя неправой, если это он не удосужился быть со мной честным? И как мне с ним вести себя теперь?

Сколько вообще времени? Только сейчас я поняла, что ремешок часов ужасно сдавливает мне руку. Дурацкая привычка задирать их повыше сыграла со мной злую шутку — даже если их снять, след от ремешка еще долго будет напоминать о том, что почти всю ночь я провела, скрючившись в кресле и рыдая.

До переговоров еще час, чуть больше, может. Я кое-как сползла с кресла и доковыляла на ватных ногах до зеркала. Глаза опухли и сильно покраснели, тут не помогут даже патчи. Все поймут, что я плакала. А Денис — еще и отчего. Очень хочется никуда не ходить, закрыться в номере до самого отъезда. Если моя роль в этих переговорах подразумевает лишь формальное присутствие, то я никого не подведу, сказавшись больной.

Я потрогала мешки под глазами. Всегда почему-то кажется, что если немножко их придавить — лишнее выйдет, и они уменьшатся.

Где-то пиликнул телефон. «Таня, утро доброе. Все в порядке?» — написал Давид.

Я вздохнула. Молчала вчера целый день, даже начальник не выдержал. В такую рань пишет. Про час разницы с Москвой вспоминается почему-то не сразу. «Все хорошо, презентация прошла успешно, сегодня переговоры», — ответила я ему. Я ведь не соврала?

Похлопав подушечками пальцев по мешкам, решила, что плевать на них. Я пойду — тогда хотя бы Давиду не в чем будет меня упрекнуть. Доиграю свою роль словарика до конца и вернусь домой. А женат Денис или нет, сейчас меня волновать не должно. Работа важнее, а с этим разберусь после.

Самое правильное — откладывать такие размышления на после: либо все разрешится само к тому моменту, как я до них доберусь, либо я остыну и смогу более трезво оценить ситуацию.

Денис задерживается. Невозможно подобного ожидать от руководителя крупной компании, но сегодня я не удивилась бы даже, если бы он вообще все отменил. Не хочет меня видеть? Логично. Оттягивает встречу? Объяснимо.

В зале сегодня вместо рядов из стульев установили огромный овальный стол и разложили на нем сладости. Я не успела позавтракать, поэтому со спокойной совестью взяла себе парочку чуррос и налила горячего шоколада.

Вся команда «Родио Тека» постепенно подтянулась; мы расселись по кругу и стали ждать Дениса с испанцами. Чуррос таяли во рту, ароматный шоколад баюкал мою встревоженную душу. Тихий гул, в который складывались голоса перешептывающихся коллег, чуть ли не усыплял. Из этой дремоты меня вырвало чье-то ядовитое шипение:

–…Из ее номера, я своими глазами видела. И откуда она такая вылезла? Ни кожи ни рожи же — что в ней можно найти? И ладно эта шлюха, но от Дениса Виталь…

Голос осекся. На мгновение в зале воцарилась тишина.

Я не могу похвастаться острым слухом, но это было слышно даже мне. У меня задрожали губы и нос, и снова в глазах появилась какая-то резь. Кто я больше — уродина или шлюха? А что меня больше ранит? Только бы не разреветься!

Я уставилась в потолок, чтобы прогнать подступающие слезы, и краем глаза замечаю, что Родионов уселся на свободный стул рядом со мной.

— Я жду, — громко сказал он, не обращаясь при этом ни к кому конкретному.

Поднялась женщина в черном платье, она сидела через три стула от меня — близко так, а я не могла ее найти. Пунцовые щеки выдавали в ней обладательницу этого мерзкого голоса. Ни на меня, ни на Родионова она старалась не смотреть, пока выходила, сжимая в руке телефон. Родионов заблокировал и отложил свой, когда я к нему повернулась. Судя по всему, он еще на входе в зал вслушался в шепот и успел принять решение.

— Увольнение по СМС? — ахнула я.

— Она заслужила, разве нет? — бесстрастно ответил Родионов.

Я поджала губы и уставилась на ближайшую тарелку с печеньем. Теперь мне еще меньше нужно отсвечивать — его подчиненные, без сомнения, будут точить на меня зуб после случившегося.

— Добрый день, друзья, — в зал вихрем ворвались неугомонные испанцы и мигом растопили лед, сковавший сотрудников «Родио Тека» за время ожидания. Казалось, радушный прием подчистил всем память, удалив из нее уволенную сплетницу. Снова улыбки, смех, веселье. Разве может быть нормальному человеку по себе в такой обстановке?

Испанцев ждала крупная сделка, но радоваться они начали сильно заранее — вряд ли могли ожидать, что Родионов попытается сбить цену. Расцеловали всех, досталось даже мне!

— Итак, друзья, давайте начнем! — защебетал пухляк, — Мы подготовили предварительный вариант договора, предлагаю обсуждать пункты по одному, чтобы…

Я больше не могу это терпеть — Родионов уже беззастенчиво, прямо в упор смотрит на меня! Неужели ему так сложно переключиться на работу? Обязательно пялиться на меня с укором? Я ожидала, что он будет избегать моего взгляда, что будет отворачиваться. Но он же в открытую рассматривает!

Мне надоело делать вид, что ничего не замечаю, и я снова поворачиваюсь к Родионову. Он хмурится и словно чего-то ждет. Перехватив его взгляд, я понимаю: ему нужен… перевод!

Раз за разом поражаюсь своей наивности. Как можно было поверить в то, что мне не придется переводить? Тем более, после вчерашнего. Родионов, естественно, хочет поставить меня на место. Раз он меня защитил перед своими подчиненными, можно расслабиться? Как бы не так, глупая! Он просто избавился от слабого звена, от того, кто расшатывает коллектив, а теперь пришел мой черед расплачиваться.

— Но если у Вас, Дэнис, не будет возможности.., — испанец замешкался и обратился к Родионову, — Извините, что-то не так?

Даже он заметил, потрясающе.

— Прошу прощения, Хавьер, мы ждем перевод. У нас не все говорят по-испански.

Остальные начали с недоумением переглядываться. Денис солгал испанцу, и все это поняли. Только зачем, не поняли.

— О, конечно, — кивнул пухляк и с улыбкой подмигнул мне, — Я постараюсь говорить по одной фразе, сеньорита. Но если увлекусь и стану слишком быстро тараторить, прерывайте меня, не стесняйтесь.

— Благодарю, — промямлила я.

Если Родионов надеется, что я опозорюсь, то я постараюсь не доставить ему это удовольствие. Подставить себя я не позволю; медленно выдохнув, я попросила смуглолицего балабола повторить сказанное ранее, умоляя небеса о том, чтобы в его словах не было ничего такого, с чем бы я не справилась.

Вроде все понятно, и я переключилась в режим перевода с первой же фразы. Стараюсь не смотреть на людей Родионова — не горю желанием видеть их кривые лица. Переводить тому, кто сам говорит на языке — сомнительное удовольствие как для переводчика, так и для заказчика. Всегда находятся недовольные тем, как переводчик передает смысл, как подбирает слова. Далеко за примером ходить не надо: я сама, когда в фильме слышу не устраивающий меня перевод, закатываю глаза и фыркаю.

Карма. По этому счету мне тоже придется заплатить.

— А скажите-ка ему, уважаемая Татья-а-ана, что нам невыгодно закупать по их стоимости, — ни с того ни с сего включился в процесс Николай Евгеньевич, когда речь зашла об оплате, — Если не подвинутся, мы откажемся от сделки.

И взгляд сделал как у не самой добросовестной учительницы, которая вызвала троечника к доске с написанными на ней условиями задачки. Несложной для хотя бы хорошиста, но запредельно заумной для двоечника. Наблюдать за тем, как ее решает троечник — все равно что смотреть, как бесшабашный повеса подносит к виску револьвер с пулей в раскрученном барабане и нажимает на спуск. Может, выживет, а может и нет — и учительнице любопытно это проверить. Такой вот способ пощекотать себе и окружающим нервы, раз другие недоступны.

Этот Николай Евгеньевич поиграть со мной в кошки-мышки решил. Переводить таких — еще противнее. Когда человек знает, как выразить свою мысль на чужом языке, а ты выражаешь ее иначе, это его бесит. А тебя бесит его реакция. Взаимность — это прекрасно, но не тогда, когда неприязнь мешает делать дело.

— Хавьер, простите, но мы не готовы к сделке, если вы не хотите обсуждать цену, — передала я испанцу.

Родионов довольно ухмыльнулся, Николай Евгеньевич побагровел. Я смягчила его посыл; при чрезмерно щепетильных заказчиках для переводчика не то что ошибки, даже подобное равносильно приговору. Меня учили, что вмешиваться в ход переговоров нельзя ни в коем случае, всегда нужно работать с тем, что есть.

Но ведь Родионову, я знаю, хочется купить это оборудование, и в его мотивы я верю. Нельзя, чтобы все сорвалось из-за бестактной категоричности Николая Евгеньевича. Допустив, что это лишь желание задеть меня в отместку за увольнение той женщины и в противном случае этот дядька сам бы обратился к испанцам в более деликатной форме, я решила, что имею право на такое самовольство. Вкупе с реакцией Родионова эта мысль прибавила мне уверенности в себе.

Хавьер, переглянувшись со своим товарищем, сразу выразил готовность рассмотреть систему скидок, и тогда к беседе подключился сам Родионов.

В итоге они сошлись на том, что «Родио Тек» закупит больше единиц, чем планировалось, и в обмен на это «Текноиберика» предоставит россиянам существенную скидку. До самого конца переговоров Николай Евгеньевич пытался испепелить меня взглядом, хоть я ничего особенного и не сделала — ни ему лично, ни компании «Родио Тек», за которую он так неистово радеет, видимо, что готов тратить свои нервы на незнакомую девчонку. Ну и пусть. Скоро домой, скоро я перестану от них от всех зависеть.

И вообще я чувствую себя выжатым лимоном, больше всего хочется скрыться от этих людей куда подальше. Они словно вытянули из меня все силы, скрутили, перемололи, раздавили. Когда стало очевидно, что мое присутствие больше не требуется, я развернулась и пошла прочь.

Толпа почему-то сразу тоже двинулась к выходу. Родионов догнал меня у двери и легко коснулся ладонью моей лопатки, с одобрением прошептав:

— Я же говорил, ты справишься.

Я на всех парах влетела в свой номер и захлопнула дверь. Вон отсюда! Скорее на свежий воздух! Нужно проветрить голову, и я знаю, куда мне пойти.

Быстро переодевшись, я положила в сумочку кошелек с телефоном, взяла ключ-карту и выскочила наружу. Самолет завтра, официальных мероприятий в программе нет, насколько я знаю. До завтрашнего дня я предоставлена самой себе, и лучше бы мне не попадаться на глаза сотрудникам «Родио Тека». Это в общем-то довольно сложно, учитывая, что номер той же утренней сплетницы расположен где-то рядом с моим или напротив. Это ведь она вчера была? Интересно, она уже выехала?

Ни на этаже, ни внизу никого из этих людей я не встретила, кажется. Никто меня не окликнул, не спросил, куда я пропала. Даже Родионов почему-то молчит, хотя его-то должна была удивить моя реакция на похвалу. Я ведь уткнулась в него невидящим взглядом, словно была под гипнозом, а потом охнула и убежала к себе. Только сейчас понимаю, насколько странно это выглядело. Но если теперь у меня получается над собой посмеяться, значит я в порядке.

Я вышла из отеля и обернулась, чтобы рассмотреть здание. Мне по душе больше современная архитектура. Небоскребные четкие линии и тонны стекол — то, в чем вижу гармонию я. Сколько этому зданию лет? От него и его современников, каких в этом районе полно, веет суетливостью старых традиций. Впрочем, строгий уют, все-таки свойственный этому отелю, способен растопить сердце любительницы минимализма вроде меня. В конце концов, чего дареному коню в зубы смотреть? В моей настоящей жизни столько хлама, что сейчас стоит просто наслаждаться его отсутствием. Без разницы, где у тебя нет ничего лишнего — главное, что лишнего нет прямо сейчас.

Свернула налево. Навигатор советует пойти направо, но по карте я увидела, что с той стороны идти придется немного дольше. «Мажестик» приютил у себя на первом этаже бутики, мимо которых я и в нашей столице привыкла проходить с равнодушием. Я не из тех, кто глазеет на витрины, пуская слюни на недоступное. Сейчас для меня там ничего нет, значит и время тратить нечего.

А вот стеклянное здание на пересечении Каррер-де-Мальорка и Каррер-де-Пау-Кларис привлекло мое внимание. Оно чем-то напоминает бизнес-центр, в котором находится наш офис, только словно приклеено к своему более классическому соседу. Такое здесь встречается повсеместно, но из-за разницы стилей именно эти два строения бросаются в глаза. Меня подобные пристройки заставляют вспоминать сцену из одного фэнтези фильма, где в ответ на заклинание два дома раздвигаются, и между ними появляется третий, видимый только волшебникам. Всегда было интересно, какой логикой руководствуются люди, которые принимают решение о таком строительстве и, главное, как это осуществляется в действительности? Стены как-то скреплены друг с другом? Если одна разрушится, что будет с другой? У этих вон на крыше какая-то перегородка есть, значит они не одно целое.

Скошенные углы у зданий, обращенные к перекрестку — для меня тоже визитная карточка Барселоны. Я заметила их еще когда в первый раз увидела фото с высоты птичьего полета. Красиво.

Пальмы у какой-то адвокатской коллегии, которые я заметила совершенно случайно, не то чтобы кажутся нелепыми и неуместными — климат вроде позволяет — но все же отдают какой-то экзотикой. Помнится, в детстве я играла в игру, где строила здания с пальмами у входа. И с флагами еще такими, как тут. Только там дело было в пустыне, а здесь — утопающий в зелени жилой райончик; особенно это становится заметно, если пройти по Каррер-де-Мальорка чуть дальше. Тихий, уютный район, хотя, казалось бы, центр города, и жизнь должна в нем кипеть. Но нет, слишком даже умиротворяюще действует на меня. А еще повсюду стоят мотоциклы, мопеды и велосипеды, очень уж их тут много… О! До меня дошло, почему навигатор изначально проложил мне путь по параллельной улице — Каррер-де-Валенсия! У меня в настройках по умолчанию стоит автотранспорт, а тут движение встречное; я только теперь это осознала, хотя всю дорогу, глядя на проезжающих мимо меня мотоциклистов, думала, что где-то тут есть подвох.

Судя по карте, мне нужно свернуть на Авениду Диагональ, о которой учебники испанского все уши нам в свое время прожужжали. Наверное, это самый известный испаноговорящим иностранцам проспект — именно из учебников. В очень многих упражнениях персонажи, о которых надо было рассказывать, живут и гуляют именно тут.

Сразу же взору открылся памятник, о котором в тех же учебниках упоминания почему-то не было. Высокий пьедестал, на котором застыла фигура; с моим зрением кажется, что человек вылеплен из мокрого песка — такого он цвета на ярком солнце. Я подошла поближе — в любом ведь случае потом придется пересечь проспект и вернуться на Каррер-де-Мальорка, — и достала из сумки очки. Буквы высоко, так что без очков все равно бы я не обошлась. Фигура — Жасинт Вердагер — каталонский поэт, воспевавший свою родину.

В России большинство памятников про то, как величавые поэты с распростертыми руками несут свой дар в массы. Этот же человек закутался в свой плащ или накидку, или что у него там, сгорбился и будто смотрит вниз. Пьедестал окружен барельефом со смешавшимися в кучу, как у нашего классика, людьми и конями. Когда-нибудь обязательно прочитаю, что символизируют все они. И вроде бы женские статуи, венчающие барельеф с двух сторон, тоже. Но не сейчас. Последний взгляд на милые мне с детства кипарисы — еще ребенком я слышала красивую легенду о павших защитниках-моряках, обращавшихся в стройные деревья — и пора идти дальше.

На пересечении с Каррер-де-Рожер-де-Флор — что-то похожее на католическую церковь — да, точно, вон и крест! Но еще секунда — и не она меня уже интересует. Над церковной крышей я увидела шпили и строительные краны над Саграда Фамилия. Сердце заколотилось — как всегда в момент, когда понимаешь, что мечта вот-вот осуществится.

Остаток пути к храму я проскочила как во сне, ничего не видела кроме этих шпилей. Когда они скрывались за кроной деревьев и крышами, я переживала, что не увижу их вновь. Знала, конечно, что они не исчезнут, но все равно не верилось, что я дойду. И не зря, кстати, не верилось — чудом я не попала под машину уже на пересечении с Каррер-де-Сардения. Если бы водитель не успел затормозить, я не добралась бы даже до фасада Страстей.

Но я добралась, и передо мной предстали угловатые фигуры, рассказывающие о муках, что принял Сын Божий ради нашего спасения.

Здесь и предательство, и страдания — столько боли! И даже хорошо, что все очертания рублено-условны — на реалистичные статуи смотреть было бы слишком тяжело; все же верно Гауди рассудил, что создание душераздирающих мотивов стоит отложить до времени, когда благосклонно будет принят фасад, повествующий о рождении Спасителя.

Решила сначала осмотреть храм со всех сторон. Спотыкаясь о таких же зевак, почти не отрываю взгляд от заветных сводов — не хочется упустить ни малейшей детали!

Помнится, курсе на втором нужно было сделать доклад про достопримечательности Испании, и мне выпала Саграда Фамилия. Религиозной назвать себя никак не могу, но размах, с каким столетия строят этот храм, заставил завороженно и жадно рассматривать каждую картинку в поисковой выдаче. Больше всего в нем покорила смелость мысли, проявляющая истинный полет фантазии: за любым творением я вижу в первую очередь человека — самого творца. Тогда же я пообещала себе увидеть это великолепие вживую. Но время шло, с деньгами не складывалось, и я как-то перегорела. Оправдывала себя тем, что просто правильно расставила приоритеты: помощь родителям — необходимость, тогда как поездка — прихоть.

И вот это случилось. Спонтанно, но в итоге сложилось как нельзя лучше; лишнее доказательство тому, что иногда стоит… Да ладно! На Каррер-де-Провенса красуется знакомый логотип Макдоналдса! Насмешка современности, конечно, не отнимающая у храма его притягательности, но способная вызвать у более фанатичного посетителя недоумение. Понятно, что храм — объект больше туристический; само место проходное и наверняка очень доходное, и предрассудки тут неуместны. Но… реликвия с душком масла от картошки фри? Контраст, настолько привычный нашему времени, что, возможно, не каждый и обратит на него внимание.

Впрочем, от легкого ступора я избавилась быстро: выбирать, где еще поблизости купить еду на вынос, не хочется, так что скорее всего вернусь именно сюда. Ох, пора смеяться над собственным мещанством.

Конец ознакомительного фрагмента.