Ювенотерапия

Татьяна Карам, 2021

«Разве человек, хоть немного узнавший жизнь, откажется от возможности остаться вечно молодым, как бы ни была эфемерна эта возможность и какими бы роковыми последствиями она ни грозила? Притом – разве это действительно в его власти?» О. Уайльд Таня Карам работает в бюро переводов, ходит на танцы и мечтает разлюбить женатого коллегу. Наверное, в мире, где торгуют молодостью и размениваются жизнями нерожденных детей, где за всеми нами уже давно следят, так и нужно жить – ни о чем не догадываясь. Пока однажды не встретишь человека, который покажет тебе изнанку этого мира.

Глава четвертая

— Просыпайся, соня! — услышала я голос Родионова, разлепила глаза и обнаружила, что чуть ли не калачиком свернулась под его пиджаком. И пристегнул еще, ну какой заботливый!

— Где мы уже?

— Садиться сейчас будем. Я не смогу уснуть, я не смогу уснуть, — передразнил он меня писклявым голосом, — Как миленькая вон сопела.

Он просто невыносим. Поджав губы, я подумала о том, чтобы вернуть ему пиджак, но потом решила не торопиться. В салоне слишком прохладно — лучше он пусть простудится, чем я.

До презентации оставалось еще два часа, когда мы приехали в отель. Душ, сушка и укладка волос — за сборами эти два часа пролетели очень быстро. Минут за десять до выхода я прилегла на огромную мягкую кровать и стала мечтать о мечтах об отдыхе. Ибо даже помечтать о нем самом спокойно не получалось: мой желудок вновь начал лихо выплясывать афрохаус, заставляя меня делать выбор между входной дверью и дверью в туалет.

Сливочные коридоры отеля «Мажестик» покоряли своей нежностью. Окажись я здесь при любых других обстоятельствах, обязательно потратила бы время на то, чтобы насладиться интерьерами. Быть может, сняла бы туфли и прошлась босиком по мягкому ковру. Задержалась бы у какой-нибудь картины, поразглядывала бы узоры на мраморной отделке. Но сейчас мой мозг переключился в рабочий режим, и в этом режиме вся обстановка для него имеет лишь функциональное значение.

В назначенное время Денис поджидал меня внизу. Я чуть не врезалась в ребристую колонну, пока пыталась проверить ремешок на часах. Он хохотнул над тем, как я отшатнулась от преграды на своем пути.

— Ты сама что ли левша? — спросил, разглядывая меня.

— С чего взял? — я стала осматривать себя. Застегнула что-то не так?

— Часы у тебя на правой руке.

— Я ломаю стереотипы, — буркнув ему, я поправила платье и перешла ближе к делу, — На каком языке они будут говорить? Если они каталонцы, я их не пойму: я лишь испанский знаю. Который кастиль…

— Угомонись, Таня, — остановил мою сбивчивую речь Денис, — Во-первых, на испанском. Который кастильский. Во-вторых, я сам говорю на нем, расслабься.

— Потрясающе. А мне что, стоять рядом и глазками хлопать?

— Подсказывать мне слова, если что забуду. Будешь моим словарем — так сойдет?

— Слабое утешение.

— Ну, какое есть, — усмехнулся Денис, — И постарайся улыбаться, тебя тут никто пытать не собирается. Пойдем, я тебя представлю сотрудникам «Родио Тека».

Прямо жду не дождусь знакомства с этими людьми. Чем больше человек — тем больше свидетелей достанется моему позору. Самоуничижение — единственное утешение неуверенного в своих силах. Ты ругаешь себя в надежде, что ошибаешься и в итоге делом докажешь обратное. Так немного проще коротать время до момента истины.

Денис что-то посмотрел в телефоне и обратился к администратору отеля, что перебирала за своей стойкой какие-то бумажки:

— Простите, нас ждет компания «Текноиберика» — не подскажете, где?

Он говорил без акцента. Совсем. На той провальной для меня презентации главный докладчик не говорил по-английски — собственно, поэтому во мне и возникла необходимость. В какой-то момент мужчины стали обсуждать все сразу на английском, а этот человек оставался за бортом обсуждения. Он постоянно подходил ко мне с вопросами, а я смотрела на него и думала: ты же вот такой статный и умный, изобретательный и харизматичный — почему же ты до кучи не добавишь к своим достоинствам еще и иностранный язык? Неужели его сложнее выучить, чем освоить и придумать то, о чем ты тут только что вещал? Дениса я посчитала одним из таких странных заказчиков и все это время думала, что своими заверениями в обратном он просто пытается меня успокоить.

Черноглазая сотрудница махнула куда-то в сторону с вежливой улыбкой:

— Зал «Адриатико» — вам туда, дальше увидите вывеску.

Первое, что улавливаешь на входе в зал — прохладная свежесть, не только ощущаемая кожей, но и доступная взгляду. Белоснежные стены и геометрические узоры на светлом полу усиливают это впечатление. И свет — тут много света; им буквально пропитан воздух, им хочется дышать. Кремово-белые портьеры сдвинуты так, чтобы не утаивать от гостей ни капельки света, который уже скоро начнет ускользать. В комфортной обстановке мой разум действительно начал успокаиваться. Такая уютная строгость по мне, она дарит свободу мыслям и настраивает на творческий лад.

Стулья расставлены в несколько ровных рядов, но занят из них только первый — там две женщины и трое мужчин. Денис провел меня к своим сотрудникам, и все встали, чтобы нас поприветствовать. Или Дениса, точнее; завидев меня, большинство изобразило на своих лицах удивление. Да и место в первом ряду оставалось лишь одно — меня явно не ждали.

— Это Татьяна Карам, — Родионов повел рукой в мою сторону, — Штатный переводчик агентства «МедиТерра». Кто-то из вас, вероятно, уже слышал, что мы начинаем сотрудничество с новым бюро переводов; сегодня я пригласил Татьяну помогать мне и разбираться в специфике нашей работы. Впредь вы будете взаимодействовать с ней регулярно, так что прошу любить и жаловать.

— Здравствуйте, коллеги, — кротко и как можно приветливее сказала я.

— Вы забыли испанский, Денис Витальевич? — проигнорировав меня, включил юмориста грузноватый и довольный своей находчивостью дядька.

— Да, Николай Евгеньевич, — добродушно отозвался его начальник, — С самого утра пытаюсь вспомнить, как по-испански будет «довольно болтовни»…

— Баста де аблар, — машинально откликнулась я, хотя и не собиралась вмешиваться в разговор. Все еще нервничаю.

— Собственно, вот. Как просто. Благодарю, Татьяна, — подытожил Родионов. Все залились смехом, даже дядька. Я мысленно закатила глаза. Ладно, в конце концов, это правда забавно.

Через несколько минут прибежали испанцы — до этого они настраивали технику, и когда выяснилось, что с проектором какие-то неполадки, им пришлось убежать за новым. Они шустро установили его в проходе и стали подключать. Заметив новые лица, эта парочка отвлеклась от ноутбука, чтобы поприветствовать нас с Денисом. Я заметила, что они все делают как-то синхронно и очень похоже, словно близнецы, хотя таковыми и не являются. Долговязый и пухляш за одно и то же количество шагов добрались до нас, одновременно протянули каждому из нас по руке и потом — будто по команде — поменялись. Наверное, работают вместе так давно, что успели сложить особенности друг друга и поделить на двоих, получив среднее арифметическое, способное позабавить сколько-нибудь внимательного человека.

Заявив, что тратить наше время зря они не намерены, испанцы предложили нам сесть и бросились к ноутбуку. Денис посмотрел на шутника Николая Евгеньевича и тот, забрав свой портфель со стула в первом ряду, спешно пересел назад. Интересно, как он их так выдрессировал?

Когда долговязый начал говорить, я сглотнула слюну и приготовилась переводить Денису. Но, потянувшись к нему, я, вместо того чтобы уткнуться в ухо, встретилась с ним лицом к лицу. Он мотнул головой, «поцеловав» меня по-эскимосски, кончиком носа.

Я отшатнулась. Ужас какой! Горящие щеки я стала старательно прятать за волосами — вроде никто не обратил внимание. И так хорошо, что этот Николай Евгеньевич не уселся прямо за нами!

«Ты что делаешь?!» — я достала телефон и, словив отельный вай-фай, написала ему сообщение. Вряд ли можно вслух обсуждать эту его выходку. Попыталась разглядеть, что он там набирает, пока увлеченные испанцы распинаются об устаревших микрокератомах и лоскутах роговицы, но быстро сдалась: с моим зрением невозможно сделать это незаметно.

Впрочем, любопытству недолго было суждено меня мучить.

«Мне было бы приятно послушать твой шепот, но сейчас не время».

На что это он намекает? У меня глаза округлились и на лоб, наверное, полезли.

— Какого черта? — прошипела ему возмущенно. Денис ничего не стал говорить, снова уткнулся в телефон. «Ну, хочешь переводить — переводи», — пришел ответ. И маленький человечек такой, разводящий руками. «Я думал, тебе не по себе от этого, и решил не напрягать». А после — взгляд такой… невозмутимо добросовестный.

Фу, ну и шутки у него. Меня уже чуть ли не трясет — да нет, меня трясет! — а ему лишь бы поиздеваться.

До конца презентации я постаралась не пускать это в голову и внимательно слушала, что рассказывал долговязый про фемтолазер — вдруг Денису вздумается меня все-таки припрячь с переводом? Не хотелось бы обнаружить, что вместо того, чтобы следить за ходом рассуждений, я бултыхаюсь в собственных мыслях.

Правда, одна посторонняя маячила все же: вот это совпадение! Такие вообще-то часто со мной случаются на работе — перевожу про какой-нибудь препарат, а потом возникает в нем необходимость. И мне уже не надо искать средство, не надо выбирать — у меня уже есть готовое решение проблемы.

При подготовке глоссария я много чего насмотрелась — и видео, и картинок этих тошнотворных, весьма красочно показывающих не только процедуру, но и осложнения с сопутствующими заболеваниями… Однако слова специалиста заставляли забыть об этих картинках. Всегда боялась делать коррекцию зрения, а теперь, наслушавшись заверений в том, что их технология столь же безболезненна, сколь безопасна, я, кажется, готова рискнуть. Загвоздка в том, что если Денис не привезет ее в Россию, мне не светит воспользоваться этой чудо-установкой.

После презентации испанцы чуть ли не прыгали до потолка — снова симметрично, разумеется. Родионов пообещал купить небольшую партию их лазеров, так что завтрашним переговорам быть. Попрощавшись, мы оставили их и толпой вышли в холл.

— Коллеги, всем спасибо, — важный начальник Денис развернулся к нам, и остальные обступили его, оставив меня позади, — Встречаемся завтра в девять утра на этом же месте, а до того времени вы свободны. Можете прогуляться по городу или поужинать здесь, в отеле — в таком случае счет на мое имя.

Я вспомнила, как поехала тогда с Ириной на конференцию и как она платила за меня в кафе, потому что наличку я с собой не взяла, а карта работать перестала из-за каких-то проблем в банке. Очень неловко чувствовала себя, хоть и понимала, что при желании она сможет вычесть те деньги из моей зарплаты. Присутствующие же явно не будут ничего подобного испытывать, судя по тому, как они оживились. Ох, нет. У меня в любом случае язык не повернется сказать официанту, что мой счет оплатит такой-то их гость из такого-то номера. Скорее поем в кафешке какой-нибудь неподалеку, их тут полно должно быть.

— А с тобой мы не прощаемся, — Денис взял меня под локоть, когда я двинулась вслед за его сотрудниками, — Пойдем.

И повел меня на крышу.

Там оказалась уютная терраса, название которой обещает сладкую жизнь. Еще бы — с таким-то видом и бассейном, пусть и небольшим! Будь воздух градусов на пять теплее — я бы с удовольствием там поплескалась. Ноги-то помочить могу и сейчас; никогда колготки не любила, а потому и сегодня пренебрегла ими несмотря на предписания этикета. Но как представила, что потом влага будет испаряться с кожи, отбирая у нее тепло — и сразу перехотела. Солнце ведь уже садится, и становится довольно прохладно. Платье хоть и на подкладке, но я быстро в нем замерзну, если буду сидеть недвижно. А Денис вообще в одной рубашке. Чем думал, когда оставил пиджак в номере? Заметив, впрочем, что я потихоньку начинаю съеживаться от холода, он попросил для нас пледы.

— Зачем я тут? — не знаю, как понятнее сформулировать свой вопрос, поэтому надеюсь, что этого окажется достаточно, для того чтобы развязать ему язык.

— Я же сказал, ты мне нравишься, — сам тон его словно говорил, что увозить девушку в рабочую командировку в таких обстоятельствах — что-то настолько само собой разумеющееся, что и спрашивать об этом до неприличия глупо.

— Это я уже слышала. Но ты мог просто пригласить куда-нибудь в Москве, зачем все усложнять?

— Ты бы согласилась?

— Наверное. Не знаю.

— Я как-то услышал, что ты танцуешь только ради танца. Ты бы не пошла со мной на свидание, пригласи я тебя на вечеринке.

Вот как он умудрился? Последний раз я это обсуждала месяца два назад — мы тогда небольшим кружком болтали возле бара. Хотя подслушать можно было запросто, конечно. А если учесть, что я и знакомых-то с трудом в толпе различаю, неудивительно, что не заметила тогда Дениса. Но… Он с тех пор за мной следит, получается?

— А с коллегой, по-твоему, пошла бы? — резковато спросила я, потому что нельзя думать, что в сердечных делах статус коллеги или даже заказчика может иметь преимущества перед статусом партнера по танцам. Пусть он и прав: я всегда отказывалась от приглашений перенести приятное знакомство с танцпола в более располагающее к общению место. Но вдруг бы мне захотелось сделать для него исключение?

— Мы в Барселоне, в уютном ресторанчике. Вид красивый, музыка тоже… Признай, мой план сработал.

— Но это не свидание!

— Свидание.

— Денис, можно было как-то иначе.

— Нет. Я хочу переманить тебя в «Родио Тек», но это мы обсудим потом. Просто хотел, чтобы ты начала погружаться в тему.

— Этого точно не будет.

— Посмотрим, — пожал плечами Денис, — Ты уже выбрала что-нибудь?

Невыносим, он просто невыносим. Я сделала дежурный заказ — салат с мясом и вино, — и отвела взгляд в сторону. Город начал тонуть в свете фонарей — зрелище красивое, но гору Монтжуик с этой точки не видно, к сожалению. А так здорово было бы полюбоваться! Стоп. Это что, Саграда Фамилия? Я жадно уставилась на то, что так давно хотела увидеть своими глазами. Все, что не вижу — потому что опять забыла очки! — я додумываю. Искусственное освещение при еще не угасшем естественном наверняка простит этот храм, как простит оно многие величественные сооружения. Подобные творения должны быть либо обласканы солнечными лучами, либо выхвачены прожекторами из полного мрака. А сейчас ни то ни се — даже мне это понятно. Пойти бы туда днем!

— О чем думаешь?

Есть мысль поязвить, конечно, но в конце концов он старается мне понравиться — как умеет, так и старается. Привыкла я ценить старания других, выйдет мне это боком.

— О том, что всю жизнь мечтала здесь оказаться. Думала, подкоплю денег и съезжу. Потому что Саграда Фамилия — это то, что нужно увидеть, прежде чем соберешься умирать.

— Но так и не съездила?

— Так и не съездила, — кивнула я с едва заметной для самой себя усмешкой, впервые в жизни задумавшись о своей расточительности. Я ведь на столькое могла бы уже накопить, если бы не сиюминутные траты! — Но отсюда храм видно даже слепне вроде меня, можно спокойно умирать.

Губы Дениса впервые за весь день растянулись в приятной улыбке.

— Куда еще хочешь?

— Альгамбру еще хочу посмотреть. От нее захватывает дух, и не только из-за колоритной архитектуры, мне кажется. То место пропитано кровью и страстью — это всегда красиво, хоть и пугает.

— Я не задумывался над подобным. Но ты ее посмотришь.

— Ну, ты вообще ни над чем не задумываешься, мы это уже выяснили, — отшутилась я. Не люблю, когда обещают то, что никогда не сбудется. А это точно не сбудется, почему-то я знаю, — Денис, спасибо тебе за эту поездку.

— Тебе спасибо, что сильно не упиралась.

— О, за это Давида благодари. Будь моя воля, я бы не поехала.

— Правда?

— Да. Ты застал меня врасплох. О том, что я тебе могу понравиться, я не думала. А как переводчик я такое не тяну, мне письменный перевод ближе. Я бы отказалась.

— Ты бы справилась, мне кажется, — заметил Родионов, и не похоже, чтобы он льстил. Он правда верит в мои способности? Смешной.

— Нет. И думать об этом сначала не хотелось, а потом уже все само решилось.

— Иногда поплыть по течению — самое лучшее решение, — Денис взялся за бокал, и это прозвучало как тост. Пригубив вино, он поставил бокал на место и принялся резать свою отбивную.

— Главное осознанно выбирать, в какую сторону плыть, — сказала я, чтобы хоть что-то ответить, — Понимать, хочешь ли плыть по течению или позарез нужно в обратном направлении.

На самом деле я слегка слукавила. Не всегда отчетливо вырисовывается момент, когда нужно сделать этот выбор. Первые впечатления бывают и обманчивы, принятые в спешке решения зачастую ошибочны; в кизомбе это так явно проявляется, как нигде больше. И тогда доверять внутреннему голосу гораздо правильнее, чем сознанию — только он порой может привести тебя к чему-то ценному. Случалось ведь раньше, что я хотела сбежать в первую секунду после того, как вставала в пару, а потом мечтала, чтобы танец длился бесконечно, и радовалась, что не прислушалась к тому рациональному, что велело мне давать деру. Когда мужчина сразу пугает своей напористостью, ничего хорошего не ждешь. Но постепенно он завоевывает твое доверие — и вот ты уже закрываешь глаза и позволяешь рисовать ваш танец. Словно листок, подхваченный бурлящим потоком, ты подчиняешься стихии. И следуешь за ней. Все как в жизни.

— Без этого никак, — кивнул Родионов, и я вынырнула из размышлений, в которых он вдруг подвинул Алексея в моем списке людей, подобных бурлящему потоку.

— Как ты вообще начал этим заниматься? Медицинская техника и все такое — сложно же создать компанию с нуля, — спросила я.

А то у нас какой-то кособокий разговор получается. Он спрашивает — я отвечаю, да и то почти односложно. Но ведь он же — любопытный человек, о жизни которого у меня почему-то до сих пор нет представлений. Надо это исправить.

— Выучился на хирурга, но разочаровался в профессии, — коротко ответил Денис; заметив, что я приготовилась слушать, он продолжил, — У нас в стране не очень радужно все с медициной, ты и сама знаешь. Зарплаты — лишь верхушка айсберга. Если в Москве медучреждения еще как-то оборудованием обеспечиваются, то за пределами кольцевой — дремучий лес. Я хочу это изменить.

Достойно, но не слишком ли амбициозно? Не хочется заострять на этом внимание, пока он хвастаться тем, чего еще нет, не начал. И в любом случае при знакомстве с людьми я всегда стараюсь больше узнавать про прежний их опыт — что они уже делали, а не что только планируют сделать. Это порой куда как интереснее.

— Ты сам не оперировал?

— Оперировал.

— Многим помог?

— Всем, кроме одного.

Самое плохое, что может случиться с врачом, особенно с хирургом — это потеря пациента. И я никогда бы не подумала, что Денис через это прошел.

— Он умер у тебя на столе? — зачем-то спросила я. Вот же глупая!

— Он до сих пор жив, Таня. Просто ослеп. Я был офтальмохирургом.

От сердца отлегло. Так эта тема с коррекцией зрения — попытка искупления? И снова перед глазами эти картинки из поисковика — бесконечная череда глаз, распахнутых векорасширителями. Катаракты, кровоизлияния и паразиты. Пинцеты и ретракторы, зонды и кюретки. Запивать подобное чаем с печеньками — вообще-то обыденность, обязательный пункт в рабочем распорядке любого уважающего себя медицинского переводчика. Ибо когда выбор стоит между горящим документом про уростомы или урчащим желудком, ты просто делаешь два дела одновременно, укрепляя себе тем самым нервную систему и желудок. Однако материалы про вмешательства на глаза до сих пор заставляют меня воображать, что все это делают со мной — и сразу становится плоховато. Не похоже это на фобию, но мало ли — надо бы как-нибудь провериться.

— Ты из-за этого перестал оперировать? — спросила я, чтобы отвлечься от неприятных видений. Да и просто интересно, ведь такой исход все равно влияет на доктора. Даже мелкие неудачи способны отбить охоту заниматься любимым делом, а уж если они отражаются на других людях… Я, не знаю, бросила бы все, если бы стало вдруг известно, что из-за моего перевода человек неправильно принял лекарство и пострадал.

— Частично. Но больше потому, что понял: могу помогать пациентам иначе.

— Но ты ведь в курсе, что твоя помощь доступна не всем?

Денис сузил глаза и поджал губы, словно я сказала какую-то раздражающе очевидную вещь.

— Я не наивный идеалист и в курсе, конечно. Я над этим работаю.

— Как это?

— Взять сегодняшний лазер: весьма бюджетный вариант при значительно улучшенных по сравнению с аналогами характеристиках. Эти ребята еще не так известны на российском рынке, а значит завтра я смогу выбить у них скидку. Наша наценка для российских учреждений будет минимальной — это позволит им установить очень низкую цену на процедуру и заставит конкурентов пересмотреть свою ценовую политику. Мои специалисты подсчитали, что уже в ближайшем будущем стоимость коррекции зрения может снизиться на треть. Такое мы проворачиваем и в других сферах — меня, например, интересуют малоинвазивные методы и роботехника…

— Звучит слишком приторно. На что же вы тогда живете? На что вот это все? — я кивнула, показывая на наши тарелки и обстановку — роскошную, что уж скрывать.

— Деньгами управлять уметь нужно, — фыркнул Родионов, — Тогда все и будет. Я умею.

Я покачала головой.

— Сколько смотрю на фармкомпании, столько и считаю, что они наживаются на пациентах. Переехал бы офис из Сити куда-нибудь на окраину столицы — глядишь, и препарат подешевел бы, — тут я осеклась, потому что чужие деньги считать мне все-таки не пристало, — А потом вспоминаю, что и нам, переводчикам, кушать хочется.

Попытку сгладить углы Денис оценил легким смешком.

— У средней фармкомпании сколько препаратов в портфеле? Пара-тройка десятков. Мы же берем объемом, и благодаря «Родио Теку» уже многие больницы в регионах оснащены лучше, чем иная столичная поликлиника.

— А это не сыр в мышеловке? Им душу тебе продавать не надо?

Денис не счел уместной остроту, по всей видимости.

— Таня. То, что лично мне лично ты не веришь, не стоит проецировать на работу, — ни с того ни с сего посерьезнел он, — Я скоро создам новую компанию — пора производить медтехнику и в нашей стране. Уже собрал патенты; все это очень долго и сложно, но будет обязательно. Может, тогда ты мне поверишь, когда сама все увидишь.

Я молча уставилась на мужчину, что сидит напротив меня. Он каждый раз открывается для меня с новой стороны. Теперь это — вдохновленный новатор, кажется, которому не плевать на чужое благо. И на мое мнение почему-то.

Денис отложил приборы и даже не прикасается к своему бокалу. Тоже не отводит от меня глаз, но что это? Он обижен? Я что, правда так несправедлива к нему?

Или это чувство вины, которое он явно специально постарался во мне вызвать своим ответом, или вино. Но мне очень хочется его поцеловать.

— Ты странно смотришь, — прервал наше молчание Денис, — Засыпаешь уже что ли?

А может, и засыпаю. Да, так даже лучше — засыпаю.

— Похоже на то, — поддакнула я.

Пока он общался с официантом, я куталась в плед и честно пыталась отмахнуться от навязчивых образов. Небритый подбородок, нежно царапающий мне пальцы. Жар от его губ.

Всякий раз, когда приходит время отпустить ситуацию, воображение раскрывает передо мной книгу судьбы. Мне неизвестно, какой она толщины — могу лишь надеяться, что она увесиста, — и на какой странице она для меня открылась — хочется лишь думать, что далеко от конца. Но я откуда-то знаю, что проживаемое прямо сейчас точно выведено на этой странице чьей-то уверенной рукой. Я будто вглядываюсь в текст — только сквозь запотевшие очки, и различить написанное трудно. Можно, конечно, снять очки и просто придвинуться поближе, прищуриться, но я не делаю этого по какой-то причине, не совсем мне даже ясной. Буквы сливаются в кашу, но одно лишь их существование заставляет меня поверить: все правильно, все идет своим чередом. Нужно просто расслабиться. Именно так — самое время довериться и поплыть по течению.

Да, я долгое время болела коллегой, хотя никогда не желала смешивать работу и личное. И с танцами я личную жизнь прежде мешать не пыталась. Однако и то, и другое случается со многими — кто я такая, чтобы противиться предначертанному, чтобы мнить себя особенной?

Денис подал руку, чтобы помочь мне встать, и ударил током — в буквальном смысле. Искра пробежала по его рукаву и перепрыгнула на меня, заставив вздрогнуть. Родионов сделал вид, что не заметил; он повел меня мимо столиков к выходу, и я поняла, что последую за ним, куда скажет.

До самого моего номера Денис ничего не говорил, и я мучилась неизвестностью. Боялась, что из-за того, на какой ноте завершилась наша беседа, он вежливо пожмет мне руку, приобнимет — да даже просто чмокнет на прощание, мне будет этого мало! — а после уйдет к себе. Но как только я достала из кармана платья ключ-карту, он выхватил ключ и развернул меня к себе

— Не хочу прощаться, — прошептал он. Окутанная дурманящим шлейфом — его парфюм с нотками вина из распитой нами бутылки, — я только и смогла, что выдавить из себя:

— И я.

Поцелуй пообещал больше, чем я смела рисовать своей голове; писк откуда-то сбоку — и я провалилась в темноту. Денис шагнул следом, придерживая меня за талию. Не знаю, от чего дух захватывает больше: от его напора или от ощущения, что это — нечто решенное за нас.

Однако дверь мы захлопнуть не успели: из коридора Дениса кто-то окликнул елейно-пьяненьким голоском:

— Ой, Денис Витальевич, Вы?

— Да? — откликнулся Родионов и замер. Как хорошо, что эта женщина меня не видела! Вряд ли она в таком состоянии обратит внимание, что Денис выглядывает не из своего номера… Мне бы только этого не хватало, ага, для полного счастья.

— А вас супруга ищет, — радостно сообщил Денису голос, — До вас дозвониться не смогла, нас всех набирала по очереди. Ей что-то насчет акций…

Что??! Не одно, так другое. Мне стало дурно, и сердце чуть не выпрыгнуло.

— Я понял, спасибо. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, Денис Витальевич, — хихикнул тот же голос.

Я ни жива ни мертва. Не может этого быть. И он женат?! Ноги задрожали, и я сползла по стенке. Захлопнув дверь, Родионов обернулся и бросился меня поднимать. Усадив в кресло, он присел на корточки рядом.

— Я все объясню.

Спокойным тоном, будто не в измене жене признается, а сказку рассказывать собирается! Я не могу понять, что со мной не так?

— Почему не носишь кольцо? — спросила только.

— Потому что уже не женат, — во взгляде его, еще минуту назад обжигавшем, теперь мне виделся лед. Неужели этим глазам можно было поверить? Как я могла поверить?

— Эта женщина утверждает обратное, — прорычала я, — Где. Твое. Кольцо? Где?

— Я снял его, когда подал на развод. Долго тянулось, на этой неделе все будет готово. Никто пока не знает, и эта женщина тоже, — Денис терпеливо рассказывал это с таким видом, будто готов напасть, защищаясь, но сдерживает себя. А я сдерживаться не собираюсь!

— Ты все еще женат, но подкатываешь к другим! — прокричала я ему в лицо и попыталась оттолкнуть, — Поэтому ты тогда привез меня в чужую квартиру?

Я только сейчас поняла, что она была не холостяцкой, а просто-напросто необжитой. Да и аптечку он искал с видом человека, который никогда не болел и не знает, где у него аптечка! Все потому, что он на самом деле не знал.

— Что за ерунда? Я развожусь, Таня! И другие мне давно не интересны! — он схватил меня за запястья и притянул к себе. Удерживая мои ладони у себя на груди, Денис коснулся своим лбом моего.

— Только ты, — прошептал он.

— И поэтому ты превратил меня в эскортницу? — глухо отозвалась я. Не знаю, почему мне вспомнилось еще и это. Знакомая девчонка, с которой я поделилась подробностями предстоящей командировки, высказала такое опасение, а я отмахнулась. Теперь же меня эта догадка словно громом сразила! Денис взволнованно вздернул брови.

— Что? — спросила я, распаляясь еще больше, — Или ты не видишь, как твои коллеги воспринимают переводчика, который не переводит? Они наверняка уже и жене твоей доложили!

— Ты понимаешь, что ты говоришь? — Денис, похоже, не знал, что ответить на подобное обвинение. Если мое недовольство по поводу его жены еще было предсказуемо, то упреков насчет моей роли в этой поездке он явно не ожидал. У меня не хватает сил смотреть ему в глаза.

— Убирайся, говорю, — прохрипела я, чувствуя, что вот-вот разрыдаюсь; голос внезапно меня оставил, и Родионову пора, — Уходи, Денис.

Пока я не начала крушить номер, ему лучше исчезнуть.