Семь алмазов французского графа

Татьяна Иванова, 2023

Расследование убийства профессора Ларионова и его подруги Беловой проводит не только полиция, но и родственники потерпевших. Валерий и Катерина находят обрывок письма профессора, из которого следует, что трое давних друзей, еще с военных времен, когда они детьми находились в эвакуации, обладали некой тайной, касающейся алмазов. Трехлетний Виталик, потерявший при бомбежке родственников, привез их в закодированной шкатулке. После войны, при прощании с друзьями и хозяйкой дома, где они жили, Виталик одарил каждого камнем, которые хранились до настоящего времени. И никто из потомков не подозревал, что камни являются бесценными бриллиантами высочайшей чистоты, которые в 1792 году были подарены графом Сен – Жерменом своей русской любовнице. А у самого Ларионова, камень хранился в шкатулке, которая только в наше время открыла тайну своего двойного дна…

Глава 4

Декабрь 1941 год.

Зина и Костик бежали по Невскому, поочередно передавая друг другу на руки пятилетнего Витальку. Бомбежка, начавшаяся совсем внезапно, во время похода за дровами, догоняла их по пятам. Им пришлось бросить и детские Виталькины саночки и скудную поклажу дров, которую удалось-таки насобирать, шныряя по окрестностям города. Зина даже немного порадовалась. Ведь мама сказала, что дров — то им надо всего лишь на один день. А завтра — завтра их уже должны были эвакуировать. Все ждали заветные грузовики с той стороны, где кольцо еще не сомкнулось. Там, с этой заветной стороны оставалась почти единственная лазейка в безопасность, если не считать теперь уже надежно покрывшуюся льдом Неву.

Виталька заливался ревом не только от страха разрывавшихся то тут, то там снарядов, но и от того, что брат и сестра оставили его саночки. — Просто взяли и грубо сдернули с них Витальку, по своей собственной воле лишив его единственной радости. Зина сказала Костику, что с саночками им быстро не добраться до бомбоубежища. Они, мол, то и дело будут застревать из-за своих покосившихся, ржавых полозьев, и тормозить их.

Зина ворчала и в сердцах шлепала ревущего Витальку.

— И ты еще навязался на нашу голову! — строго пеняла она братишке. — Не реви, сказала, не то сейчас и тебя самого брошу!

Костик, напротив, уговаривал брата успокоиться. Обещал, что после бомбежки обязательно сбегает за саночками, хоть наперед и знал, что ни дров, ни тем более саночек уже не будет.

И вот, в какой-то миг над ушами у них раздался беснующийся громкий свист снаряда, и Зина, со словами, «ой, мамочки!» потянула братьев в подворотню. Снаряд пролетел совсем близко, почти над их головами, и они, испугавшись, ринулись к находящемуся рядом развороченному фундаменту, приютившись у развалин. Зина, скомандовала «ложись» и, как старшая, подмяла под себя Витальку, после чего успела лишь закрыть обеими руками уши распластавшемуся рядом с ней Костику.

Снаряд разорвался совсем рядом и оглушил ее. Потом она что-то кричала до надрыва горла, но сама себя совершенно не слышала, и лишь по испуганным лицам братьев, смотрящим на нее во все глаза, смогла оценить силу своего голоса.

А кричала она им, чтобы те не смели подниматься, и приказывала несколько метров преодолеть ползком, чтобы спуститься в облюбованную ей нишу, образованную торчащими с двух сторон балками фундамента какого-то развалившегося здания. Зину одолел такой страх, что она уже ничего не соображала, и, будучи ответственной за братьев, в этот миг не отдавала себе отчета в том, что опасность временно миновала. Зина поползла первой, а следом за ней Костик, тянущий ревущего во все горло Виталика за рукав. Она передохнула только внизу и, перевернувшись на спину, прислонилась к балке, свободно раскинув уставшие руки в стороны. И вдруг почувствовала под левой рукой какой-то предмет. Зина повернулась и увидела, что рука ее опустилась на небольшой гладкий деревянный ящик, облепленный комьями заледенелого снега. — «Еда»! — тут же мелькнула в голове Зины мысль, и она тотчас же подтянула ящик к себе. Боковая поверхность ящика с одной стороны была нарушена, и любопытная Зина, отогнув висящую на одном гвозде дощечку, увидела внутри необыкновенной красоты шкатулку. Бисерная инкрустация по темно-синему бархату, отороченная по краям крупными жемчужинами, изображала собой тонкой работы затейливый узор, правда Зина такой ценности оценить не могла. Зато она, в очередной раз, взглянув на всхлипывающего Витальку, наконец, сжалилась, и резко дернув на себя болтающуюся дощечку, оторвала ее, освободив доступ к шкатулке.

— На вот! — сказала она братишке. — Это тебе вместо саночек. Смотри, какая красивая коробочка!

Виталька, и впрямь уже уставший плакать, умолк, и как завороженный впялился глазами в этот крохотный островок красоты, так неожиданно воскресший на фоне кошмарных развалин и словно по волшебству простирающийся к нему на Зининой грязной руке в рваной пуховой рукавице. Он проворно схватил шкатулку обеими руками, и со словами «мое» крепко прижал ее к груди.

— Твое, твое! — подтвердила Зина. — Только больше не реви, ладно?

И Виталька, на сей раз, умиротворенно шмыгнув носом, закивал головой.

Передохнув в развалинах несколько минут, они, по команде Зины, снова направились к убежищу, до которого отсюда было уже совсем недалеко и благополучно добравшись до него, переждали бомбежку.

Домой они вернулись, когда уже начало смеркаться, грязные и замучившиеся. Виталька уже почти спал у Зины на руках.

– — Благо, что мама пока не вернулась с работы — подумала Зина, — а то бы только напрасно волновалась за них.

В квартире было холодно, и Зина снова с сожалением подумала о потерянных дровах. Она велела братьям не раздеваться, и, накормив их холодным супом, уложила спать прямо в пальто, сверху еще укутав одеялами. Виталька моментально уснул вместе со своей шкатулкой, и Зина, с любовью поглядывая на его чумазую мордашку, совсем как взрослая покачала головой — «чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало»!

Долгожданные машины, которые должны были доставить их до поезда, пришли с самого утра, и Зина с мамой, проснувшиеся еще перед рассветом, быстро разбудили мальчиков. Взяв в руки приготовленные заранее узелки с самым необходимым, они вышли за порог. Мама, засуетившаяся дома, только на улице заметила в руках у Витальки шкатулку.

— Что это? — спросила она у Зины.

И Зина вынуждена была рассказать ей про бомбежку, и про то, где она нашла эту шкатулку.

— А, что там внутри? — поинтересовалась мама.

— Не знаю. — Пожала плечами Зина. — Виталька как вцепился в нее, так больше из рук и не выпускал.

Погрузка в машины была суетливой и шумной, с паникой эвакуируемых, с ругательствами и матерными словами, однако вскоре завершилась благополучно. Они все вчетвером разместились в крытом грузовике на самой широкой доске в глубине кузова. Мама еще порадовалась, что здесь — то уж точно поддувать не будет!

Проехав около двух часов и дождавшись пока Виталька уснет, любопытная Зина, осторожно высвободила у него из рук шкатулку, и, притиснувшись к маме, поинтересовалась, как ее можно открыть. Ольга Игнатьевна взяла шкатулку из рук дочери, и, покрутив со всех сторон, обнаружила сбоку маленький позолоченный круглый цифровой замочек.

— Э, да шкатулочка-то ваша с шифром! — сказала она — так просто ее не открыть.

Мама еще раз с сожалением повертела шкатулку, и уже, было, решилась покрутить замочек, но вдруг лицо ее сделалось напряженным, и шкатулка вмиг потеряла для нее всякий интерес.

— Что? — испуганно спросила Зина и сама уже улавливая сквозь шум мотора усиливающийся с каждым мгновением гул неприятельских самолетов.

— Бомбежка! — раздался чей-то громкий испуганный голос. — Сейчас будет бомбежка!

— Господи, спаси и сохрани! — в тот же миг прошептала какая-то женщина прямо у Зининого уха.

— Мама, я боюсь! — встрепенулся Костик и, схватив Ольгу Игнатьевну за руку, уткнулся головой ей в колени.

Зина побледнела, но, глядя на такую же побледневшую маму, не произнесла ни слова.

Фашистский истребитель сбросил свой первый снаряд в середину колонны, они же ехали в последней машине. И взрослые тут же принялись задирать тент со всех сторон, чтобы наблюдать за происходящим.

— Попал прямо в кабину — первой сообщила какая-то женщина. — Машина горит! О, Господи! А люди выпрыгивают из нее.

После этого сообщения в грузовике началась паника. Пассажиры перекрикивали друг друга. Одни предлагали немедленно выбираться из машины и разбегаться врассыпную, другие тут же принимались доказывать, что в машине оставаться безопасней по причине того, что водитель сейчас наверняка начнет петлять в разные стороны, и снаряду останется мало шансов угодить в нее.

Второй снаряд разорвался рядом. Он хоть и не попал в идущую впереди машину, но, взорвавшись прямо перед носом грузовика, заставил водителя немедленно остановиться. Им, следом идущим, пришлось сделать то же самое. Как только машины остановились, люди, охваченные ужасом, толкая друг друга, ринулись к выходу. Ольга Игнатьевна принялась трясти сонного Витальку. Тот, проснувшись, увидел заветную шкатулку в руках мамы и тут же принялся реветь, протягивая к ней руки со словами «мое».

Мама отдала ему шкатулку, и взяв на руки, стала пробираться вперед, строго приказав детям держаться возле нее. Из передней машины тоже повалил народ, а бомбежка, тем временем, усиливалась. Неприятель выпустил подряд еще три снаряда, и до выбирающихся из машин, донеслись предсмертные вопли людей, находящихся на улице.

Они почти выкатились из машины вместе с рвущейся наружу толпой, и Ольга Игнатьевна снова принялась кричать, чтобы ни Зина, ни Костик не отдалялись от нее с Виталиком.

— Бежим все вместе! — крикнула она в ухо Зине, стараясь перекричать шум толпы. — Вон туда — и указала налево, куда ринулось меньше всего народу. Они бежали и старались делать это как можно быстрей. Зина и Костик то обгоняли маму, то вновь отставали от нее. Ольга Игнатьевна с Виталиком на руках выдохлась первой.

— Все, больше не могу! — сказала она, и со слезами опустилась на снег.

— Мама, давай его мне! — крикнула Зина. — Беги, доченька сама, тебе с ним не справиться! — ответила Ольга Игнатьевна. — Я только передохну минутку и догоню вас. Костика не потеряй!

Зина послушно кивнула, и, догнав брата, взяла его за руку, на ходу разъясняя указание мамы.

Снаряд настиг их через некоторое время, и, разорвавшись на глазах у Ольги Игнатьевны прямо в том месте, где находились дети, поверг ее в ужас. Она попыталась подняться и побежать вперед, туда, где только что мелькали две родные, удаляющиеся от нее фигурки, которые она, все еще сидящая на снегу, не выпускала из вида, но ноги ее не послушались. А дальше, она как в тумане увидела, что к ней подбежал какой-то высокий, бородатый мужчина, подхватил на руки Витальку и потянул ее за руку, со словами «бежим скорей, чего расселась!», но, так и не сумев ее поднять, припустился вперед с мальчиком.

Она простерла руки им вслед. — Куда? Куда? — и испуг, потерять еще и Витальку, вмиг поднял ее на ноги.

Она, задыхаясь от усталости, настигла их у самого спуска в овраг, и не имея сил окликнуть мужчину, схватила его за развевающуюся полу пальто.

Он обернулся.

— Ага, встала, значит, ну бежим! — и, обогнав ее в последнем рывке, первым стал осторожно спускаться по крутому спуску в овраг, крепко прижимая к себе Виталика.

Ольга Игнатьевна отстала от него всего на несколько шагов, и тут же спиной ощутила приближение смерти. Снаряд разорвался возле нее, и, если бы мужчина с Виталькой не скрылись в овраге, их бы, по меньшей мере, сшибло ударной волной.

Мужчина оглянулся и увидел, как на его глазах погибла мать мальчика.