Будь моей жертвой

Татьяна Зингер, 2018

История о любви, которая может сломать. Сойди с ума. Пройди босыми ногами по осколкам. Переступи через себя. Умри, чтобы переродиться. Будь моей жертвой. Только моей. Содержит нецензурную брань.

Глава 1

Виталий тоскливо глянул на женскую сумочку. Та валялась на заляпанном жиром столе, раскинув ручки, и укоряла всем своим несчастным видом. Молния разломана, не хватает заклепок на потертом ремешке. Старье! Сдалось оно Сашку…

Внутри ничего «вкусного», сплошное бабское барахло. Помада, влажные салфетки, прокладки. О, кошелечек. А в кошелечке три тысячи рублей. Виталий огляделся, словно в его берлоге находился кто-то чужой. Неуверенным движением выхватил пять бумажек по сотне, но, подумав, положил две обратно. Сашок не вспомнит о пропаже трехсот рублей. А значит — и не осудит.

Лет пять назад Виталий дал бы фору любому карманнику. Как он мастерски тягал кошельки у зазевавшихся девах — песня. Днище сумки прорезал в секунду, из карманов доставал мобильные. В общем, виртуоз. Но когда это было… Сейчас он никто, и руки его тряслись, и ум потерял былую ясность.

Оттого вдвойне приятнее, что это дело он провернул без сучка, без задоринки.

Вот бы стать как Сашок. Деньги грести лопатой, пользоваться успехом у девок. Нынче успех Виталий имел лишь у страхолюдины-Нинки, да и то потому что разрешал ей ночевать в своем доме. Бездомная Нинка появилась у него месяц назад и за теплый кров была готова на всё. С мордой ей не повезло, а вот тело досталось знатное. Моделям бы такую талию, бедра, осанку. Тело возбуждало Виталия, а на рожу он старался не глядеть.

Неделю назад Сашок нагрянул с неожиданной просьбой: стянуть у конкретной девчонки сумочку. Раньше бы Виталий стянул и не задумался, но теперь-то он не тот стал. Стар и дряхл. Он недавно попытался по старой памяти стянуть у бабы какой-то кошель, а та ор подняла, еле ноги унес.

Виталий про Сашка всё знал. Про его темные делишки. Сашок казался парнем положительным: спокойный, рассудительный, со связями. Ходил в отглаженном пиджаке и пах туалетной водой. Он уехал из родного Смоленска и открыл свое дело. Весь такой чистенький. Да только Виталий был в курсе правды. И фото у него имелись разоблачающие. Он так Сашку и сказал, когда тот попытался угрожать:

— Пристукнешь меня — мои собутыльники фото эти отдадут куда следуют. И всё, хана тебе.

Это он, конечно, по-дружески так припугнул. С тех пор Сашок подкидывал Виталию монетку-другую на прожитье. Не бросал друга, так сказать. А тут ещё и работку предложил. Вот так новость!

Сашок сидел посреди вонючей кухни в своем шикарном костюме, а Виталий смотрел на него по-хозяйски. Что, ко мне пришел? Некуда больше деться, да?

— Зачем тебе я, а?

— Ну а кто ещё? — сказал Сашок, отпихивая ногой пустую бутылку; та, звякнув, откатилась к переполненному мусорному ведру. — Ты в этом спец, профи, знаток. А дело пустяшное. Я с подружкой разругался. Мы сюда за шмотками приехали, я ей мир показать решил. А эта неблагодарная нашла в моем мобильнике какую-то переписку, оскорбилась и собралась уехать в свой Задрипинск. Свистни у нее документы, она как миленькая приползет обратно. Кто её пустит в поезд без паспорта? Останется тут, прибежит ко мне. Я побегу искать злодея. Ну, найду тебя, — он заулыбался, — отберу сумку и принесу своей принцессе. Вуаля, мир восстановлен, рыцарь прощен.

— У меня не получится, — засомневался Виталий. — Я сто лет уже не практиковался.

Надо бы заставить Нинку прибраться, а то аж гнилью несет из помойки. Перед другом стыдно.

— Я в тебя верю.

Итак, девица приезжала на вокзал около часа ночи. Одета должна быть в бежевую куртку и голубые джинсы в обтяжку. На шее шарф ярко-синий. Сама тощая, высокая брюнетка.

— Ну а вдруг не получится? — не унимался Виталий. — Что тогда?

— С меня сорок тысяч рублей, — парировал Сашок.

Виталий подавился возражением. Можно неделю-другую не считать копейки, а вовсю гулять! Забыть о бомж-пакетах и дешевых консервах, накупить деликатесов и качественной водки. Даже Нинку приодеть во всё новенькое. Бабы любят шмотки, за них они на такое готовы… Виталик мечтательно улыбнулся.

— По рукам, — улыбку Сашок принял за согласие. — Заеду вечером, заберу сумку и привезу гонорар.

— Тебе так важна эта бабенка? — Виталий окинул друга оценивающим взглядом.

Тот не думал и секунды.

— Очень.

— Так, может, авансом часть выплатишь? — подмигнул Виталий. — А, начальник?

Сашок расхохотался, но покачал головой.

— В кошельке пусто. Клянусь, отдам всё до копеечки. Я тебя когда-нибудь подводил? Ежемесячно высылаю денежку, ни разу не воспротивился.

На том и сговорились.

В день «икс» Виталий не брал ни капли в рот. Дрожащие пальцы тянулись к остаткам беленькой, но сознание должно было оставаться трезвым. Никакого алкогольного дурмана! Или наоборот, выпить чуточку для храбрости? Нет, нет и нет, нельзя даже грамма.

Виталий обливался потом от страха. Стер испарину со лба рукавом, трижды перекрестился. Ему казалось, что всё прохожие смотрят на него с осуждением. Кромешно черное небо укрывало тенями вокзальную платформу. Бродили сонные люди, кто-то посапывал на скамейках, другие отпивались кофе из автомата. Ему б всего пятьдесят грамм для отваги, и тогда…

Нет. Раньше как-то без водки справлялся, сейчас-то что изменилось? Неужели ж руки не вспомнят?

Вон и искомая девица. Встала у столба, переминаясь с ноги на ногу, глянула на наручные часы. Вынула из сумки мобильный.

Виталий осмотрелся и понял: затея обречена на провал. Повсюду сновали полицейские. Куда бежать? Поймают…

Но девица словно просила, чтоб её обчистили. Она, плюхнув сумку на чемодан, зазевалась, погруженная в телефон. Виталий быстрым шагом пересек платформу, подошел к Сашкиной подружайке и потянул сумку за ручку. На секунду ему показалось, что это заметили. Свезло, тишина. Ни свистка, ни окрика. Спрятав сумку под куртку, он пошел к выходу с вокзала. Поджилки тряслись.

Не помня себя от страха, он очутился посреди проспекта. Трофей обжигал кожу.

Виталий рассмеялся. Вот он каков! Настоящий профессионал! Руки-то помнят!

А потом была опрокинута рюмка водки, за ней вторая и третья. Победу подобает праздновать со всем размахом.

Виталий глянул фотографию в паспорте. Девица его разочаровала. Лицо незапоминающееся, простое, с острыми скулами и наивно-коровьими глазищами. И ради этой глазастой Олеси Лаптевой Сашок выложит сороковник?

Странно, по билетам выходило, что деваха не уезжать собралась, а только приехала в город. Что-то не складывалось. Виталий напрягся, почесал затылок. Голова противно ныла. Эх, ещё б рюмашку махнуть, да бутылка кончилась.

За спиной кто-то завозился. Это Нинка воротилась домой с утренней смены уборщицей. Хорошая она все-таки баба, хоть и страшила. Не повезло ей: хата сгорела, с работы выперли. Права не качает, иногда побирается да приносит мелочевку на банку шпрот. Изредка драит квартиру. А главное — не пьет.

— Нинка, я тебе сейчас такое расскажу! Ты упадешь. Новую куртку хочешь, а Нинка? Если будешь лапочкой — получишь куртку, — сказал Виталий, не оборачиваясь.

Нинка молчала. Он хотел выругаться, но тут горло сдавило точно удавкой. Виталий закряхтел, руками схватился за плотный шнур, обхвативший шею. Что она, рехнулась совсем?!

Шнур затягивался всё туже. Дыхание перехватило, в глазах потемнело. Кровь прилила к голове, запульсировала в висках. Виталий из последних сил дернулся, захрипел что-то невнятное, заскреб по горлу ногтями.

Где-то вдалеке, за оглушающим шумом в ушах и красными пятнами перед глазами, раздался женский крик.

«Нинка, убегай!», — внутренне содрогнулся Виталий перед тем, как воздух кончился.