Будь моей жертвой

Татьяна Зингер, 2018

История о любви, которая может сломать. Сойди с ума. Пройди босыми ногами по осколкам. Переступи через себя. Умри, чтобы переродиться. Будь моей жертвой. Только моей. Содержит нецензурную брань.

Глава 5

Жанна молчала. По салону растекалась классическая музыка, тревожная и глубокая. Её переливы разбивались о стекла, скреблись по крыше. Олеся сидела, сжав ладони между коленей, и глядела вперед. Она окончательно потеряла нить реальности. Когда попыталась спросить Жанну хоть о чем-то — та красноречиво поиграла пистолетом, который не выпускала из правой руки.

Не попадалось ни домов, ни машин — что уж говорить о людях. Двери заблокированы. Выхода нет.

Олеся тщетно вспоминала, чем она провинилась перед приятельницей. Они никогда не были особо близки, но и не прекращали отношений. В школьные годы Олеся, как могла, помогала Жанне влиться в компанию — видела, как тяжело той одной. Ну а потом пошло-поехало; и спустя годы они всё так же общались.

Да что нужно сделать, чтобы сотворить такое?! А где тогда лысоватый водитель? Или он действительно вез её в офис киностудии, а Жанна как-то перехватила их по пути? Ерунда, не бывает такого!

А остальное будто бывает…

— Ты меня всегда раздражала, — внезапно выплюнула Жанна. — С первого класса. Тебе всегда доставалось лучшее. Тебя обожали воспитатели, с тобою дружили, а ты смотрела на всех своими огромными глазищами и строила святую простоту. Никогда ни за что не хваталась, ни к чему не стремилась. Ты по сей день существуешь за чужой счет как последняя паразитка. Танцуешь как та стрекоза вместо того, чтобы цепляться ногтями за землю и ползти вперед. Теперь из-за тебя я по уши влипла…

Она скосила взгляд полный ненависти на замершую Олесю.

— Если я тебе противна, зачем ты мне помогала? — пролепетала та.

— Мне в кайф наблюдать за тем, как ты приползаешь ко мне на коленях ради каких-то копеек. Как ты жалуешься на свою судьбишку в то время, когда я процветаю.

Жанна хохотнула.

— Ты сама организовала… это? — Олеся не знала, как назвать то, что происходило. Бред, помешательство, кошмарный сон?

— Нет.

Жанна замолчала. Выговорившись, она нахмурилась, свела тонкие брови и руль крутила со всей злостью, будто он был в чем-то виновен.

— Ты едешь меня убивать?

— Замолкни.

Олеся опустила взгляд.

Внедорожник долго сворачивал и петлял по неприметным тропам, а то и вовсе разрезая поля. Когда справа показалась высокая бетонная стена зеленого цвета, Олеся не сомневалась — им туда. Они остановились. Жанна ткнула пальцем в их сторону приоткрытых ворот.

— Пошла.

Дрожащие пальцы не сразу справились с дверью. Из салона Олеся вывалилась кулем, еле устояла на негнущихся ногах. А может, попасть под пулю? Да пускай её застрелят! И кошмар кончится.

Но Олеся была слишком труслива, чтобы умереть.

— Куда дальше? — спросила без надежды на ответ.

— Поймешь.

Жанна, перегнувшись через пассажирское сидение, закрыла дверь. Внедорожник унесся вдаль, взмыв за собою столб пыли. Олесю окатило до головы, впрочем, хуже выглядеть она уже не могла.

Появился соблазн не подчиниться приказу. Но куда бы она делась? Находится черт знает где, а чокнутая приятельница явно дала понять — живой Олеся не уйдет. Придется принять её правила игры.

В щелку, настолько узкую, что и ребенку не протиснуться, влезть в ватнике оказалось непосильным трудом. Но открыть ворота тоже не получалось — застряли. Олеся стянула ватник. Стуча зубами от холода и оцарапав живот краем ворот, она влезла. Ватник втянула за собою.

Складские ангары или что-то такое. Пять длиннющих двухэтажных строений с воротами-входом, с крошечными форточками вместо окон. Территория была давно заброшена. На решетках рыжела ржавчина. Высились груды мусора, ангары смотрели выбитыми окнами.

Показалось, будто скрипит металл.

— Не паникуй, — скорее попросила, чем убедила себя Олеся, обхватив плечи руками.

На неё то ли охотятся, то ли уже загнали в сети. Скорее второе. У Жанны пистолет; она умчалась, но способна вернуться в любую минуту. Водитель заодно с ней? Наверное, да. Неспроста он дал воду, после которой Олеся впала в беспамятство. И когда услыхал про пропажу сумки — начал так сладко петь о том, как забронирует номер на свое имя. Зачем рядовому трудяге стараться ради какой-то девчонки? Его дело маленькое — отвезти.

Кошмар! Какая же она дура! А ведь поверила в каждое слово, причем безоговорочно. Другая бы и не поехала ни на какой сомнительный кастинг, а она рванула, ничем не защитив себя.

Ладно, некогда распускать сопли. Покопавшись в куче строительного мусора, Олеся отрыла кусок железной трубы. Невесть какое, но оружие. Вытаскивая его, она разодрала кожу и окончательно перемазалась. А труба всё не поддавалась; выглядывала словно в насмешку. Ну что ж ты медлишь, бери!

Ладони онемели, ссадины жгло, а труба не сдвинулась и на сантиметр. Олеся оставила бесполезные попытки и, огибая склады, двинулась к дальней стороне забора. Ничего более-менее ценного она так и не нашла. Или погребенное под грудой хлама, или бесполезное. Не покидало ощущение присутствия. Кажется, расслабишься, прекратишь оборачиваться — и за спиной появится некто. Чей-то взгляд прожигал лопатки.

И тут Олеся увидела его! Он стоял лицом к ней, смотрел кошачьими глазами и блестел матовым боком. «Мерседес». Тот самый, который забирал её с вокзала. Чертовски красивый и невероятно дорогой. Олеся бежала к нему в слепой вере незнамо на что, спотыкаясь на камнях. Надавила на ручку, и дверь распахнулась.

Где же ключи?

Олеся не умела водить, но чему там учиться. Один руль, пара педалей, ручка переключения скоростей и несколько кнопочек на приборной панели. Разобралась бы на месте, справилась бы, ехала бы медленно. Слишком много «бы». А по факту — пустой бардачок, вычищенный салон и початая бутылка минеральной воды, закатившаяся под сидение. Пить из неё Олеся не рискнула, пусть в горле и пересохло.

Без ключей машину не завести — это она понимала абсолютно точно.

В «Мерседесе» поселился холод. Аромат одеколона выветрился, оставив лишь горьковатый отголосок. Олеся щелкнула кнопкой блокировки, закрылась от внешнего мира за тонким слоем металла. И только потом она заметила, что снаружи «дворниками» к стеклу приложен лист бумаги. Написано было криво, будто в спешке.

«Назад дороги нет. Кровь с твоих рук ничем не отмыть.

P.S. Загляни под дно».

Олеся неторопливо, точно в замедленной съемке, опустилась на колени. Под «Мерседесом» лежал ключ. Но крупный, как от входного замка, а не маленький автомобильный. Олеся дотянулась до него. К ключу крепилась бирка без надписи. К какой двери он подойдет?

«Уходи!», — колотило сердце.

«Беги!», — стучало в висках.

«Скорее!», — отдавалось в макушке.

Олеся внезапно ощутила себя героиней компьютерной игры. Есть определенная цепочка действий, которой следует герой: пойди сюда, сделай то, нажми это. Но в играх была концовка, обычно — хорошая! В жизни же идти туда, куда столь навязчиво толкает обезумевшая Жанна — безрассудство.

«А если это шутка?» — запоздало подумала Олеся. Мало ли, приятельница решила устроить сумасбродный сюрприз: напугать, завести в тупик и выскочить с шариками… Это в её стиле, не зря Жанне нравится всякий экстрим. Почему она не бросила Олесю у ангаров с самого начала? Зачем так настойчиво ведет куда-то? Розыгрыш — отличное объяснение всему.

Мысль оказалась настолько спасительной, что прогнала страх.

Ключ холодил израненную ладонь. Её бы продезинфицировать. Ладно, разберется с Жанной и выпросит йод.

На всякий случай Олеся вернулась к воротам. Заперты. Как, кем?! Подергала, толкнула плечом. Впустую, железо скрежетало под ударами, но не поддавалось. Теперь, когда Олеся уверилась в своих догадках, замок не пугал. И даже бурая лужа показалась ненастоящей. Банки с бутафорской кровью продаются в магазине приколов — в «Ирисе» на Хэллоуин ею обливали стены и пол. Кажется, она даже пахла резиной! Точно-точно, неестественный запашок. Как Олеся сразу не догадалась обнюхать лужу?

К замку в воротах ключ не подходил. Остаются здания. Над входом в ближайший висела чугунная табличка «Склад?3». Ключ в замок не влез, как не влез и в другие два. Но на входе в четвертый ангар скрипнул, туго повернулся в замочной скважине, будто нехотя. Щелчок.

Олеся зашла внутрь с глупой широченной улыбкой. Ну же, Жанна, покажись! Интересно, кого ещё ты подговорила помочь тебе? Может, Алекса? Тот любитель устраивать шоу.

Справа метнулась какая-то тень. Секунда, и она уже на расстоянии вытянутой руки. Олеся не успела ни опомниться, ни сгруппироваться. Удар в бок выбил дыхание. Олеся скрючилась, зашипела. На неё с визгом налетело какое-то чудище. Его пальцы вцепились в волосы. Олеся вскрикнула, оттолкнула чудище коленом, и то упало, рыдая и дрожа.

— Не трогайте меня, — лепетало оно. — За что вы? Почему? Я ни в че не виновата. Отпустите меня, пожалуйста!

Никакое это не чудище. Женщина неопределенного возраста. Дурно пахнущая помоями, в старом шерстяном платье и колготках со стрелками. На ногах драные сапоги. Волосы свисали сальными прядями. На лице то ли грязь, то ли сажа. Женщина смутно на кого-то походила. То ли на какую-то одноклассницу, то ли на соседку, но Олеся так и не поняла, на кого конкретно.

–Успокойтесь, я не причиню вам вреда. Кто вы? — спросила Олеся, поднимая руки вверх.

— Нина… — она всхлипнула и потерла грязными кулачками глаза. — Не убивайте меня. Я сделаю всё, что скажете.

Теория о розыгрыше лопнула как воздушный шар. Пуф. Олесе даже показалось, что она слышала отчетливый хлопок.

— Я не стану тебя бить. — Она присела на корточки около Нины. Та глянула колючими карими глазами. — По-моему, мы в схожем положении. Я — Олеся. Как ты здесь очутилась?

— Н-не помню…

Нина объяснялась сбивчиво, обхватив колени руками и раскачиваясь. Слова лились из неё бесконечным потоком. Начала девушка издалека. Последние полгода она скиталась по помойкам. Её двухэтажный деревянный дом, доставшийся от бабушки, стоял в поселке недалеко от Смоленска. Поселок этот собрались снести ушлые бизнесмены, чтобы отстроить на его месте элитный жилой квартал. Немногочисленным жильцам предложили небольшую сумму денег в качестве компенсации — разве что на комнатушку в общежитии хватит. Те, кто поднакопил денег, согласился. Другие отказались. Тогда по поселку разошелся слушок, дескать, кто не подпишет добровольно — заставят насильно. Бабушки — а они составляли основной костяк населения — поддались. Но Нина да ещё одна девочка, соседка, заартачились. Им обеим идти было бы некуда. У Нины не осталось близких родственников, а соседка смертельно разругалась с родителями давным-давно. В общем, когда пришли юристы с бумагами — девушки встали в позу.

Дома запылали спустя неделю. Огонь, как по спичке, пробежался по стенам, слизал до черноты доски. Когда приехали пожарные — тушить было нечего. В официальном заключении написали: возгорание произошло из-за проводки. А так как дома стояли рядышком — пламя перекинулось с одного на другой. Бытовуха. Строения древние, провода плохие.

Соседка сгорела заживо. А Нина тогда только пришла на смену в больницу. Она работала медсестрой. Ей позвонили бабушки, сказали: всё до последней нитки погибло в огне.

Нина плакала, не прекращая, с неделю. Во-первых, из-за дома. Вся память исчезла в считанные минуты. Семейные фотоальбомы, старинные иконы, милые безделушки, напоминающие о любимой бабушке и умерших давным-давно родителях. А где жить? Одна из старушек поселила её у себя, но ненадолго — самой съезжать через месяц. Во-вторых, по девочке-соседке. Не стало лучшей подружки, с которой в детстве тащили яблоки из чужих огородов, делили мальчишек, мечтали о переезде в город.

А наглые юристы, больше не спрашивая, принесли договор на подпись. Деваться всё равно некуда — пришлось подписать.

Нина проплакалась, попользовалась гостеприимством сердобольной старушки, да и поехала устраивать жизнь. Рванула к деде в Смоленск, а тот подержал племянницу пару деньков у себя и попросил съехать. Причин не озвучил, отчего лишь горше — не нужна она никому, даже родне.

Так Нина очутилась на улице. Ночевала на вокзалах, в подъездах, когда потеплее — на лавочках в парке. Бралась за любую возможность прокормиться. Обещанные юристами деньги на карточку так и не поступили.

А потом судьба свела её с Виталием.

— Хороший, — Нина облизала потрескавшиеся губы, — был. Добрый, отзывчивый. Пил, правда, безбожно, но я старалась его вразумить. Мы жили как муж с женой. Я его полюбила… — Она прикрыла тоненькими ладошками лицо. — А потом он связался с Сашей, и тот… убил его…

Она заскулила раненым волчонком.

— Что за Саша? — Олеся окончательно запуталась.

— Давний приятель Виталика. Я его не видела, только слышала о нем. Если по-честному, — Нина склонилась к Олесе и заговорила полушепотом, — Виталик шантажировал его. Он сфотографировал что-то важное. Ну и сказал Саше, что в интересах того платить. А типа, если удумает убить — товарищи расскажет. По мне так Виталик блефовал, потому что друзей у него не было.

— И Саша его убил?

Олеся помассировала ноющие виски.

— Да! — Нина закивала. — Я прихожу из магазина, а какой-то мужик… душит Виталика… ремнем… Я закричала, попыталась убежать! Он поймал меня и тоже начал душить. Я сознание потеряла от боли… А дальше — темнота. И очнулась здесь… А ты? Ты тоже?

Обреченный кивок.

Нина, вскочив, крепко обняла Олесю, бормоча что-то про побег и убийцу. Кажется, ей попалась не напарница по несчастью, а запуганная девчонка, которую саму надо защищать. Сколько ей лет? На вид одинаково хоть двадцать, хоть сорок. Но по манере разговора и мелким подробностям — скорее двадцать с небольшим.

Олеся бегло осмотрелась. Несмотря на общую запущенность, склад сохранил приличный вид. По всей длине тянулись ряды металлических стеллажей. На некоторых стояли громадные картонные коробки или пустые пивные и лимонадные бутылки, но большинство пустовало. Полки покрылись слоем пыли. Ничего интересного Олеся не нашла. Мусор, мусор, мусор. На грязном полу валялся яркие фантики от шоколада и чипсов, чуть поодаль — коробки из-под супов быстрого приготовления. Какие-то плакаты скатаны и сгружены в угол. По правую руку находилась шаткая лестница, ведущая на балкон второго этажа.

— Ты ходила туда? — Олеся указала на лестницу.

Нина стерла слезы, шмыгнула носом.

— Не-а. Олесь, а ты не врешь? Ты точно не заодно с Сашей?

— Клянусь. Слушай, — Олесю осенило, — а как выглядел душитель? Невысокий и лысый? Толстый, да?

Нина, сомневаясь, свела тонюсенькие брови на переносице.

— Я так напугалась, что не запомнила. А у тебя есть подозреваемый?

Настал черед Олеси объясняться. Она начала с письма от киностудии и закончила угрозами бывшей приятельницы. Про кровь тоже рассказала.

— Конечно, от удушения крови не бывает, — попыталась успокоить Олеся. — Вряд ли она Виталикина.

— Но исключать ничего нельзя.

Нина не поникла, не разрыдалась. В глазах не отразилось ни единой эмоции. Да и любила ли она своего сожителя? Была благодарна ему за кров над головой и платила за жилье телом. Но вряд ли сходила по нему с ума. Виталий спас девушку от гибели, а она отплатила заботой.

— Может, осмотрим верх? — Олеся вновь глянула на лестницу. — Ключ мне подсунули неспроста.

Нина покачала головой.

— Страшно…

А уж как страшно было Олесе! Но она рискнула действовать, поэтому ступила на первую ступень шаткой лестницы. Та сварливо скрипнула, но выдержала. Олеся преодолела уже половину пути, когда за спиной послышалось сопение, сопровождаемое скрипом. Нина тоже полезла.

— Не оставляй меня одну! — пискнула девушка и ухватилась за ватник Олеси.

Вдвоем они оказались на втором этаже. Балкон был круговой, опоясывающий весь склад изнутри. Так, тут есть двери. Шесть… семь… десять штук. На некоторых сохранились номера комнат. Нину била крупная дрожь. И в Олесе почему-то появилась уверенность. Она в ответе не только за себя, но и за Нину — а значит, паниковать нельзя.

Первые три двери не поддались ни на нажатие ручки, ни на пинки. А в фильмах красавцы-герои так здорово выбивают двери ногой. Жаль, Олесе до их мастерства как до луны. Вместо четвертой — проем. Переступив через упавшую дверь (Олеся нервно хихикнула, представив, что её все-таки кто-то выломал), они оказались в комнате. Сейчас о том, что ею когда-то пользовались, напоминал лишь стол да стул с отломанной ножкой. А остальное — нагромождение бумаги, деревяшек и кусков ткани. На столе старая-престарая клавиатура некогда белого цвета со стертыми клавишами. Около неё валялась перевернутая «мышка», но иной техники в комнате не оказалось. Из окна открывался вид на забор и голые поля. Опускалось солнце. Осенью смеркается рано. Скоро Олеся с Ниной останутся в кромешной темноте. Назад дороги нет, они обязаны поддаться правилам чьей-то безумной игры. Нина, осматривающая стол, вдруг ойкнула.

— Что?! — развернулась к ней Олеся.

— Занозу посадила. — Нина выставила указательный палец.

Олеся выдохнула. В спутницы ей достался сущий ребенок, ещё более беззащитный, чем она сама.

Они обошли уже половину комнат. Ни единой полезной вещицы, никакой информации или дальнейших указаний. От обилия пыли Олеся зачесалась — дала знать давняя аллергия. Нина хлюпала носом, охала, ахала и скорее мешалась, нежели помогала.

О себе они почти не разговаривали. Олеся отмалчивалась, а Нина вспоминала те прекрасные времена, когда у неё был дом, прекрасная работа и планы на будущее. Даже любимый человек, будущий муж, водитель скорой помощи!

— А почему он не позвал тебя жить к себе? — удивилась Олеся.

Нина как-то стушевалась, ответила коротко:

— Не хочу об этом говорить.

Олеся не расспрашивала. У каждой есть свои скелеты в шкафу. Она карьерой танцовщицы тоже не похвастается.

Торопливая Нина тронула очередную дверь с криво висящей на одном гвозде табличкой «Начальник». Та поддалась. Девушка заглянула внутрь и сразу отскочила.

— Т-там… — стуча зубами, прохрипела она.

— Что там?

— Человек! — Голос сорвался на крик.

Олеся еле заткнула глуповатой спутнице рот. Вдруг тот человек их услышал? Или он знал о чужаках заранее и просто поджидал, когда те явятся к нему в гости?

— Кто он? Как он выглядел? Что делал? — оттащив Нину в открытую комнату, прошептала Олеся.

— Сидел, — та, глубоко вздохнув, успокоилась. — Просто сидел, и всё. За письменным столом, ко мне спиной. Пойдем к нему, спросим, что происходит?

Неожиданный энтузиазм Олесю посмешил.

— Ниночка, как ты представляешь наш разговор? Подойдем и поинтересуемся, не собирается ли он нас убивать? По-твоему он чисто случайно засел в заброшенном ангаре посреди полей?

Нина скуксилась.

— Совсем не подумала. Извини, пожалуйста. А если вооружиться чем-нибудь и напасть на него исподтишка? Пускай объясняется перед нами!

Что ж, идея сумасбродная, но не лишенная смысла. Почему бы из жертв не превратиться в охотников? Олеся схватила осколок выбитого оконного стекла.

— Пойдет?

— Да! — Нина робко улыбнулась. — Иди!

Конечно, Олеся не ожидала, что запуганная девушка вызовется в бой. Но и она не собиралась атаковать осколком какого-то мужика, который мог быть вооружен пистолетом. Один выстрел — и всё будет окончено. Глупая затея.

Но если не она, то кто? На цыпочках прокралась к двери, досчитала до десяти, пытаясь успокоиться. Приоткрыла её самую малость, умоляя петли не скрипеть. За широким столом лицом к окну кто-то сидел на чудом уцелевшем офисном кресле. Виднелась одна макушка и руки на подлокотниках. Человек не двигался, не издавал звуков. Олеся переступила порог. До стола четыре шага. Можно пройти или добежать. Первое тише, зато второе быстрее. Секунда на раздумье, и Олеся сделала бросок.