Носящая ЛжеПечать

Татьяна Захарова, 2019

Прошло шесть лет после вторжения инопланетян. Мир изменился к лучшему, но не все согласны с новым режимом. Камень преткновения – Печать Ветра, которую должны носить все земляне.

Глава 4

Чего боюсь я?

Я сразу озадачилась этим вопросом. Если не считать «опечатывания»… Хотя, нет, этого я не боюсь, а просто не хочу стать «недочеловеком». Чего же я боюсь больше всего на свете? Я старалась не смотреть на довольного Владимира: он-то уже знает ответ на этот вопрос. Какой самый страшный кошмар мне снился? Неужели, с насекомыми? Я передернулась от отвращения, вспомнив свой сон. Я, действительно, ненавидела насекомых. Трудно передать словами, что я испытываю, увидев какого-нибудь жука у себя в постели. А если я находила какую-нибудь живность у себя в волосах (после лесных прогулок), то начинала визжать и бегать по кругу, прося чтобы кто-нибудь это снял.

И что все это означает? Меня посадят в комнату полную всяких жуков, пауков, гусениц, и других разнообразных насекомых. Я вновь передернулась, представив эту жуткую картину.

— Забавно, но нет, — с легкой иронией сказал Владимир. — Страх перед насекомыми — это просто фобия! Конечно, иногда мы используем и фобии для наказания, если это, действительно, самый сильный страх человека. Но у тебя есть кое-что другое. — он ухмыльнулся и уточнил. — И даже не одно. Есть две вещи, которых ты боишься одинаково сильно… — И замолчал. Испытывает мои нервы на прочность? Или ещё один момент запугивания? Владимир посмотрел на меня и ответил на мой мысленный вопрос. — Не совсем. Я просто обдумываю, как тебя лучше наказать. Какой из твоих страхов реализовать? Чего ты все-таки больше боишься? — Может он наконец-то уже скажет из чего выбирает? — с раздражением подумала я. Владимир, усмехнувшись, встал и подошел ко мне. — А что? Это идея…посмотреть на твою реакцию… — Он дотронулся до моего подбородка, заставляя смотреть ему в глаза. — Первое: ты боишься насилия. — Тоже мне, удивил! Скажите мне, ну кто не боится боли, кто не боится быть избитым?! Ну… может, если только мазохисты. Владимир хмыкнул. — Уточняю, раз не поняла. Ты боишься изнасилования. — Мой мозг несколько секунд отказывался понимать услышанное. Неужели он… они…?! Я отшатнулась от неогуманоида, как от прокаженного. Нет!!! Они не станут! Только не так!.. Они же не могут?! Мои мысли разбегались, как крысы с тонущего корабля. — Почему же мы не можем?! — иронично спросил Владимир, окидывая мою фигуру оценивающим взглядом. — Думаю, желающих наказать тебя таким образом будет предостаточно! — Мой мозг отметил всего лишь одно слово: ЖЕЛАЮЩИХ?!! Неужели все желающие смогут поучаствовать? Я с трудом подавила стон отчаяния, смотря широко распахнутыми от ужаса глазами на нессира. Хотела перевести взгляд, но не смогла. Я сидела как током парализованная, не в силах даже пошевелиться. Владимир же продолжил насмешливо. — Забавно, в 24 года и девственница?! Ждала своего принца? Первый раз только по любви? — Он издевался надо мной, но я даже не могла смутиться. И возмутиться тоже не могла. Сейчас мне хотелось только одного: забиться в самый дальний уголок Вселенной, где меня никто не смог бы найти. Зачем только мне нужна была эта ЛжеПечать?! Стоп!!!! — одернула я себя. — Он ещё только угрожает тебе, а ты уже начинаешь сожалеть об этом… Нет, я не жалею, и никогда не раскаюсь в своем выборе. На лице нессира расцвела самодовольная улыбка: неужели он успел уловить мою неуверенность? Я смогла, наконец, отвести взгляд. Не хотела видеть его торжество.

— А второе? — с трудом прохрипела я, не уверенная, что он сообразит о чем я. Но нессир понял и ответил. Лучше бы уж промолчал.

— Ты боишься того, что твоя семья может пострадать из-за тебя. Что кто-то из твоих родных поплатится за твое преступление, за твой выбор, за твою ЛжеПечать. — он сказал это ровно, без эмоций, просто считывая информацию из моего сознания (или подсознания). Я думала хуже, чем всего какую-то минуту назад чувствовать себя не смогу. Оказалось, могу и еще как! Глаза сами собой закрылись, еле сдерживая слезы. Нет, никто не должен пострадать из-за меня! Не должен!!!! Они не могут! Полиция не может наказать моих родных. Не может!!! Насмешливый голос нессира вернул меня в реальность. — Мне кажется, ты повторяешься! — Я посмотрела на него.

— Вы не можете наказывать других за мое преступление!!! — с отчаянием выкрикнула я. — Они же ни в чем не виноваты!!! Они ни о чем не знали! Вы же… — я не могла подобрать подходящих слов. Вместо этого начала рассуждать логически (нессир ведь это услышит). Диамонги пропагандировали гуманность и человеколюбие. Как они могут наказывать ни в чем не повинных людей?! Если даже отбросить сантименты, то это может испортить им репутацию. Нессир покачал головой.

— Можем! Мы можем! — и эта твердость добила меня окончательно. — Тем более, не думаю, что они ни в чем не виноваты. Наверняка, они замечали за тобой некоторые странности. Твои эмоции, твои слова, твой крем для понижения температуры тела… Все это может быть незаметно для знакомых, друзей, но не для родных. Ты жила с ними бок о бок, и я очень сомневаюсь в том, что они ни разу не заподозрили тебя. Так, что они скорее всего, виновны! Виновны в покрывательстве преступницы. — Я сжалась на кресле, осознавая, что он прав. Дома я позволяла себе (не всегда, конечно) выплескивать эмоции наружу, как радость, так и злость. А крем? Я видела его несколько раз в руках матери, и в панике отбирала. А объятия, поцелуи и т.д., совершенно забыв предварительно перед этим обмазаться кремом? Я ведь частенько ловила на себе странные взгляды родителей и брата. А невестка, так, вообще в открытую говорила, что я люблю их сына, Сережку, больше, чем она сама. Я вспомнила о неогуманоиде и сразу же попыталась подумать о чем-то другом. Но было уже поздно. — Значит, виновны. — Я зажмурилась, сдерживая слезы. Нет, Владимир ни за что их не увидит. Я не заплачу и не буду просить не трогать мою семью. Иначе он назло мне так и сделает. Я постаралась думать о чем-то другом (хотя бы о серых стенах), чтобы он не разобрал мои мысли. Потому что для себя я уже решила, чего я боюсь больше. Все, что угодно, только бы родные не пострадали. Я не смогу себя простить, если с кем-нибудь из родных произойдет несчастье по моей вине. Владимир хмыкнул, и я поняла, что мысли о серых стенах не помогли. — А как же мечты о большой и чистой любви? Да после того, что с тобой сотворят наши стражи порядка ты смотреть на мужчин без отвращения не сможешь! — он не угрожал, а просто констатировал факт. Спустя минуту он уточнил. — Даже после «запечатывания».

— Я знаю, — тихо сказала я, прикрывая глаза. Да, знаю, но ЛжеПечать — это мой выбор, и только я должна из-за него страдать.

— О! — насмешливо фыркнул Владимир. — Какое самопожертвование! — Он подошел ко мне и дернул со стула. Его руки рванули ворот платья. Я вскрикнула от испуга и попыталась оттолкнуть его руки, разрывающие платье до самого конца. Неужели сейчас?.. Но Михаил говорил, что сегодня он не будет наказывать… НЕТ! Не надо! Мысли проносились в голове бешеным хороводом. Я пыталась сопротивляться, уже осознавая всю бесполезность этого. Нессир прижал меня к столу, не обращая внимания на мои попытки отодвинуть его. Обхватив ладонью лицо, он заставил меня посмотреть ему в глаза.

Что вы хотите увидеть в моих глазах, нессир? Слезы? Так их не будет. Не будет и мольбы о пощаде. Я ожидала, что он позовет кого-нибудь из полицейских, чтобы тот позабавился со мной… Но он придвинулся ещё ближе, его руки легли на мои ягодицы и сжали, прижимая к своему естеству. Почувствовав его возбуждение, я замерла в оцепенении. Нессир решил сам поразвлечься? Я сама не поняла, что меня в этот момент так удивило. Все-таки он мужчина (пусть и человек всего наполовину), а не монах. Я все ещё пыталась сопротивляться, не понимая зачем. Владимир сорвал мой бюстгальтер. Закусив губу, я заставила себя прекратить бессмысленную борьбу (неогуманоид намного сильнее меня, и, кажется, вообще не замечает моих слабых попыток освободиться). Одной рукой он гладил мою грудь, другой уже расстегивал свой пояс. Я прикрыла глаза, пытаясь абстрагироваться от происходящего. Это просто мое тело! Только тело! — повторяла я как мантру. — Не позволю ему сломать меня! Не должна позволить! Даже если после Владимир позовет других сослуживцев. Это всего лишь тело! В этот раз самообман не помогал, и когда он оттолкнул меня на стол, я с трудом подавила вскрик протеста. Его рука уже потянулась к трусикам, когда я почувствовала его обжигающие поцелуи на своей шее… на плече… на груди… Стоп! Что это? Зачем он это делает?

Владимир тут же резко отстранился от меня и поспешно отступил на пару шагов. Я непонимающе посмотрела на него, пытаясь хоть как то привести в порядок свою одежду. Почему он остановился? Ведь он хочет меня. Зачем ему сдерживать себя? Он прикрыл глаза ладонью, а когда убрал руку, на лице не осталось и следа страсти. Равнодушие сквозило и в голосе, когда он процитировал мои недавние мысли.

— Это просто мое тело! Только тело. — он криво усмехнулся и пояснил. — Твоя психологическая самозащита… Неплохо. — и после паузы. — Я решил ещё подумать, какое наказание лучше выбрать! — Я сжалась под его пронизывающим взглядом. Значит, мои родные все ещё в опасности. Пока я пребывала в прострации, нессир, видимо, сделал какой-то знак полицейским, так как вскоре я услышала, как открывается дверь. Я быстро распустила волосы и обхватила себя руками, пытаясь хоть как-то прикрыть обнаженные участки тела. Владимир, даже не посмотрев на дверь, приказал только что вошедшему. — Отведите её в камеру. — В таком виде? В разорванном платье и бюстгальтере? По длинным коридорам, мимо сотрудников полиции? Нессир хмыкнул, и я поняла это, как да. Возможно он даже специально для этого разорвал одежду на мне. Я с ужасом посмотрела на вошедшего. Михаил сделал пару шагов ко мне. Нессир, наконец, обратил на него свое внимание и с легким недоумением пробормотал. — Михаил? Я думал, ты занимаешься своими делами. — Тот пожал плечами и сделал мне знак следовать за ним. Но не успела я сделать и пару шагов, как нессир резко приказал. — Наручники, Михаил.

Я вздрогнула, мой провожатый поморщился, но достал наручники. Я заставила себя разжать судорожно сцепленные пальцы и протянула руки. Заметив, что пальцы дрожат, я сжала их в кулаки. Михаил только успел застегнуть одну из оков, когда прогремел голос Владимира.

— За спиной! — раздельно по слогам произнес нессир. Я подняла на него взгляд. Сволочь! Делаете все, чтобы я не могла прикрыться даже руками? Нессир, вы решили продемонстрировать преступницу во всей красе?! Чтобы было побольше желающих наказать…? Я сглотнула комок в горле. Тем временем Михаил аккуратно завел мне руки за спину и застегнул второй наручник. Я же тем временем продолжала внутренний монолог, как будто бы разговаривая с нессиром (ведь он же слышит мои мысли). Хотите сломать меня? Да? А вот не получится! Не позволю! Сжав зубы я заставила себя выпрямить спину и расправить плечи. С ещё большим трудом я смогла поднять лицо и уже с вызовом посмотреть на нессира. Усмешка застыла на его губах, он подошел ко мне и откинул мои волосы за спину. Впившись взглядом в мои глаза, Владимир пообещал. — Ты захочешь себе настоящую Печать Ветра, — Я хотела бы возразить, что никогда не захочу её, но не могла. Уже не могла! — Быть может, ты сможешь сдержаться и не попросить, но… я уловлю твое желание. — Я ещё сильнее сжала зубы и подумала, как можно уверенней: НЕ ЗАХОЧУ! Нессир прищурился, и в этот момент я поняла, что он сделает все от него зависящее, чтобы сломить меня. Мне стоило огромных трудов не отступить ни на шаг и не опустить взгляд. Я буду бороться! С собой! Со своими страхами! Со своей болью! Но прежде всего с вами!

Если бы… если бы я ещё только знала, что моя победа возможна! Но в конце концов меня ожидает «запечатывание»! Ради чего тогда мучиться? — озадачилась я вопросом. — Чтобы не предавать себя, свой выбор, свою человечность? Или чтобы доказать нессиру, что люди, даже самые слабые, могут противостоять ему?

— Пойдем, — позвал меня Михаил, отвлекая от грустных мыслей, и направился к двери. Я пошла следом. Я даже успела удивиться тому, как близко Михаил шел со мной (как будто пытался прикрыть меня), когда нас окликнул Владимир.

— Подожди, Михаил, — мы обернулись. Неогуманоид сказал что-то двум полицейским, и они поспешили к нам. — Вернись, нам надо кое-что обсудить. Павлову проводят Илья с Никитой. — Он нехорошо так улыбнулся мне и пошел в противоположном направлении. Михаил вскоре догнал его. А что же я? Я послушно шла впереди полицейским. Больше никто не пытался прикрыть меня от жадных взглядов мужчин, которые как будто узнав про новую забаву, высыпали в коридоры. Я буквально заледенела, продолжая все также идти гордо и прямо. Я не опускала взгляд, даже для того чтобы посмотреть насколько обнажена. Мой взор был устремлен вперед, в то время как мысли унеслись далеко назад. Я перенеслась в прошлое, в далекое счастливое детство. Я пыталась отвлечься от происходящего здесь и сейчас, но все же изредка до моего мозга доходили разговоры окружающих.

— Да, ничего, цыпочка… как думаете, кто?… неужели эта тоже из Подполья?… да, я бы сам не отказался поучаствовать?.. ЛжеПечать?.. Подполье?

Оказавшись, наконец, в отделении с камерами, я немного расслабилась. Кто-то из полицейских взял меня за плечо и завел в камеру. Я все ещё пребывала в задумчивости, не желая обращать внимания на мужчин и их взгляды. И только когда расстегнули наручники я обратила внимание, где нахожусь. Встретившись взглядом с Виктором, я от удивления выпалила первое, что пришло в голову.

— Что я здесь делаю? — за спиной я услышала смешки. Обернувшись, я с презрением посмотрела на полицейских и спросила с сарказмом. — Уважаемые, вы случайно камерой не ошиблись? — Один из них, кажется, Илья злобно посмотрел на меня и ехидно сказал.

— Ни в коем случае, уважаемая! Нессир приказал доставить вас именно сюда. А также пожелать Виктору приятных развлечений! — и уже посмотрев на Виктора, сказал. — Можешь делать с ней все, что угодно! — Я все ещё обдумывала его слова, пока полицейские шли к двери. Как только дверь за ними захлопнулась, я начала судорожно натягивать порванное платье, пытаясь прикрыть наготу. Оторвав от подола полоску я повязала его как пояс под грудью. Обхватив себя руками, я отошла к решетке. Все это время я старалась не смотреть на соседа по камере. Интересно, насколько сильно Виктор ненавидит меня? Может его презрение, помешает ему поразвлечься со мной?

— Вот только попробуй хотя бы дотронуться до меня, — с угрозой начала я, заметив его движение в мою сторону. Посмотрев на него с вызовом, я бросила. — И я не посмотрю, что ты и так больной на голову… Так отметелю, что мало не покажется. — Ну, да, знаю я, что он больше и сильнее меня, но он же избитый и изможденный. Так что шансы у меня есть, хотя и небольшие (например, если бить по синякам). Виктор нахмурился ещё сильнее, но поднял руки в знак капитуляции и вернулся на кровать. Я отошла в противоположный угол камеры и прислонилась к решетке. Ноги уже не держали меня, и я сползла вниз. Обхватив колени руками, я свернулась в позу зародыша, пытаясь хоть немного успокоиться. Меня все ещё трясло от пережитого.

Так и что же мне теперь делать? И вообще почему нессир отправил меня сюда, в камеру к Виктору? С недвусмысленным предложением: ему можно делать со мной все, что угодно? Нессир определился все-таки с наказанием? Но он же сказал, что ещё подумает! Что тогда?.. То, что он не сказал о моей ближайшей судьбе (в смысле сколько времени мне ожидать его решения), более-менее понятно! Хочет чтобы я мучилась неизвестностью, не только по поводу наказания, но ещё и сроков их исполнения.

Способ наказания? Я прикусила губу, чувствуя, что слезы вновь наворачиваются на глаза. Я прикрыла глаза, стараясь сдержаться. Надо будет постараться убедить его, что насилия я боюсь больше всего… А потом главное, не сойти с ума!

Хотя, сумасшествие лучше, чем добровольное поражение. Ведь если я захочу настоящую Печать, это будет полная и безоговорочная победа нессира. Я должна быть сильной! Просто обязана! Нельзя сломаться! Не знаю, сколько времени я так просидела в уголке, когда услышала скрип открывающейся двери. Я резко поднялась и отошла в центр камеры. После чего заставила себя расцепить руки, успокаивая себя тем, что сейчас почти ничего не видно.

— Ну как, развлекаетесь? — насмешливо спросил все тот же Илья. В руках он нес поднос с едой. Его напарник открыл дверь и тот, зайдя внутрь, поставил его на раковину (других горизонтальных поверхностей, помимо пола и кровати здесь не было). — Нессир приказал принести вам, уважаемая, ужин. И пожелать вам приятного аппетита! — Я кивнула, пораженная поступком

Владимира (сдерживает обещание или просто издевается?). Ведь нессир знает, насколько оказался прав, заявив, что я не захочу есть. Я с трудом скрывала еле сдерживаемые позывы к тошноте, пока полицейские не вышли из нашего отделения. Дверь захлопнулась, и я кинулась было к унитазу, но остановилась.

— Здесь есть камеры? — спросила я у Виктора, посмотрев, наконец, на него. Тот покачал головой. Хорошо, значит, никто не видел как я трясусь в углу и никто не увидит моих следующих действий. Не знаю, чем меня вырвало спустя несколько секунд, еды в моем желудке не было уже больше 8 часов. Оклемавшись, я пошла к раковине. Поднос я вынула и поставила на пол. Вымывшись и прополоскав как следует рот, я задумалась над тем, что же делать с едой. Не хотелось оставлять её нетронутой (нессиру наверняка расскажут об этом). Посмотрев на соседа, я поймала его голодный взгляд, брошенный на поднос. Интересно его вообще здесь кормят? Подняв его, я отнесла и поставила на кровать. — Ешь! — предложила я. Заметив его недобрый взгляд, я уточнила, отмахиваясь, как от назойливой мухи. — Это не благотворительность! Я просто не смогу сейчас ничего съесть. — Виктор задумчиво посмотрел на меня, потом на поднос и вроде как утвердительно кивнул. — Сомневаюсь, что это отравлено! — отходя к решетке, добавила я. Не желая не слышать, не видеть ничего, я подошла к решетке и прислонилась головой к прутьям.

Что-то не давало мне покоя! Помимо всего этого кошмара и того, что ещё только предстоит. Какая-то несостыковка… Точно! Как полицейские могут причинять боль другим людям? Ведь у них же наверняка настоящие Печати! А как говорилось тогда во всех СМИ, после «опечатывания» никто не захочет причинять боль, сеять страх и т.д. А эти… не просто хотят, они жаждут этого, и ещё они любят поиздеваться. Я взглянула на соседа, который с завидным аппетитом поглощал содержимое подноса Вот, он, наверняка, знает ответы на все вопросы, но как заставить его говорить? Я сделала шаг вперед и замерла. А если нессир отправил меня сюда именно за этим, в надежде, что я смогу разговорить его? Я тряхнула головой и, поймав вопросительный взгляд Виктора, сказала.

— Могу я попросить тебя? — я не закончила, ожидая от него какой-то реакции. Он неуверенно кивнул. Я ещё сильнее обхватила себя руками, заметив его скользящий вниз по моей фигуре взгляд. — Ты можешь ответить на несколько вопросов? — и поспешно продолжила. — Если я спрошу о чем-то, чего не знает нессир, тогда не отвечай… Можешь, там, бросить на меня ненавидящий взгляд, можешь ехидно заметить, что я сама это знаю, а можешь просто промолчать. — Он кивнул и, неожиданно встав с кровати, подошел ко мне. Я поспешно отступила, испугавшись его стремительности. А он не так слаб, как я думала. Виктор заметил мою реакцию и покачал головой.

— Я не трону тебя!

— Потому что противно? — с надеждой спросила я. Вот, если я ему противна, тогда, действительно, ему можно будет поверить. В его глазах промелькнуло удивление, смешанное с чем-то ещё.

— Никогда не обижу женщину, — твердо и раздельно по словам ответил Виктор, снимая футболку и протягивая её мне. Я взяла её и неуверенно, очень слабо улыбнулась.

— Спасибо! — натянув её поверх разорванного платья, я вмиг почувствовала себя намного уверенней и… спокойней, что ли?

— Садись на кровать и перекуси хоть немного. Если хочешь я постою здесь, пока ты будешь есть. — Я удивилась, но согласно кивнула. Неужели его мнение обо мне изменилось? Как будто услышав мои мысли, он сказал. — Я уже не знаю, кто ты. Я отвечу только на те вопросы, ответ на которые знает нессир. — Я кивнула и, шагнув к кровати, присела на самый краешек. Есть все ещё не хотелось, но внезапно накатившая слабость заставила меня протянуть руку к бутерброду.

— Не смей говорить, больше чем известно Владимиру, — мой тон был почти приказным. Виктор удивился моим словам и я пояснила. — Нессир не может прочитать тебя, но легко видит мои воспоминания! — Я пожала плечами. — А я потом расскажу, как наказывают носящих ЛжеПечать. Может, это поможет наладить контакт с ними, хотя… не знаю. Если ты, конечно, сможешь выбраться отсюда или передать как-нибудь вести своим союзникам. — Виктор невозмутимо кивнул, хотя во взгляде и промелькнула заинтересованность. Я прожевала бутерброд, собираясь с мыслями. Про подполье спрашивать нельзя, можно узнавать только общие сведения. И я спросила то, что недавно так озадачило меня. — Почему эти полицейские могут причинять боль другим людям? — Виктор несколько мгновений озадаченно смотрел на меня, так что мне пришлось уточнить. — У них же Печати настоящие!

— Что ты знаешь о Печати Ветра? — после продолжительной паузы спросил он.