Шут герцога де Лонгвиля

Татьяна Евгеньевна Шаляпина, 1991

Действие происходит в средневековой Франции, по дорогам которой, опустошенным чумой, колесят бродячие комедианты. Замок, куда попадает главный герой, хранит некое страшное пророчество, в исполнение которого мало кто верит. Однако, слившись с жизнью обитателей, герой сам того не замечает, как становится частью зловещей легенды. На фоне фатальных событий герой пытается найти ответы на вопросы, которые задает себе любой мыслящий человек: о предназначении жизни, об истинной природе творчества, о любви, ее истоках и последствиях, о добре и зле и о Высшей справедливости, а главное – о вечном познании самого непостижимого: себя самого. В основе романа лежит документально подтвержденный исторический факт: непроницаемый туман, упавший на Париж в одно воскресное утро 1588 года.

Глава 1

Упавшие на землю и сгущавшиеся с каждым мигом сумерки быстро поглощали остатки животворного солнечного света, а на побледневшем тускнеющем небе начинали робко проступать первые звезды. Изредка налетал теплый ветерок, несмело нарушая духоту августовского вечера. И казалось, будто земля покрывается огромным куполом, и вправду сотворенным из лучшего хрусталя, так он был прозрачен и светел.

Но вечер уже отступал в небытие, давая власть царице Ночи.

На горизонте стали пропадать розовые полосы вечерней зари. По пыльной, выжженной степи все чаще порывами проносился освежающий ветер, то и дело обгоняя одинокую повозку, которую тянула пара тощих престарелых лошадей. Четвероногие трудяги тяжело, с рабским безразличием тащили кибитку по разбитой дороге и, если бы не погонщик, подхлестывающий их, они тотчас бы остановились. Животные шли, едва переставляя ноги, с тупой покорностью пережевывая удила и ничего не различая своими глазами, помутневшими от старости. Казалось, они погружены в размышления, сколько же им довелось пройти в жизни таких вот лье, волоча за собой эту повозку по испепеленным солнцем и раскисшим в дождь французским дорогам.

В темноте повозки раздался голос:

— Альфонсо, не пора ли остановиться?

Судя по чистоте и звучанию, голос принадлежал молоденькой девушке.

— Не вижу смысла останавливаться посредине степи вдали от жилья, — откликнулся на это голос пожилого мужчины.

Кто-то встал и зажег фонарь. Тусклый свет едва пробивался сквозь покрытое копотью толстое стекло, но даже в этом освещении было видно, как гневно сверкнули глаза круглолицей молодой красавицы.

— И не смотри на меня столь сурово, — добавил полноватый высокий мужчина, поправляя фонарь.

— Ты совсем не бережешь нас! — пожаловалась девушка. — Меня так растрясло за день, что я даже не знаю, как завтра буду играть! У меня скоро начнется мигрень! — красавица скривила губы.

— Ну, хорошо, — сдался мужчина. — Сделаем остановку.

— До утра! — Взвизгнула девушка и крикнула. — Дени! Хватит выбивать пыль из этих хвостатых мешков, иди отдыхать!

— Лошади устали, — подтвердил Альфонсо. — Надо их пожалеть!

— А кто меня пожалеет?! — надулась девушка и вдруг запела громко и радостно. — Прохладный дует ветерок…

— Карменсита! Уймись! — воскликнул из темноты молодой мужской голос. — Ты меня разбудила!

— У меня прилив вдохновения! — отрезала девушка.

— Ты всегда думаешь только о себе!

— А о ком мне еще думать! О тебе, что ли?

— О нас обо всех. Ложись и спи.

Карменсита вздохнула:

— Здесь так душно и все время трясет. И копыта стучат!

— Если бы ты работала, как мы и уставала за день, ничто бы не было тебе помехой для сна. И вообще… лучше бы ты не пела никогда.

— Это еще почему?

— Не умеешь, не пой!

— Ты много в этом смыслишь! — огрызнулась девушка. — К тому же с тобой никто не разговаривает.

Во время этой словесной перепалки возница остановил животных и на ощупь влез внутрь повозки.

— Ой! Увалень! — взвизгнула Карменсита. — Ты зачем меня ущипнул?!

— Да так… хотел потрепать по щечке… — попытался оправдаться Дени. — Но тут так темно…

–…Что ты спутал щеку с кое-чем другим… — вставила девушка.

Она ждала ответа, но Дени молча пробрался между тюками и хламом на свое место, где принялся устраиваться, подсовывая под изголовье какие-то тряпки.

— Эй, нахал! — опять вскрикнула девушка. — Ты зачем взял мою нижнюю юбку? Чтобы ее изгадить и превратить невесть во что?!

— Он любит, чтобы голова во время сна была повыше! — отозвался все тот же молодой голос.

— Да, — подтвердил Дени.

— Он боится кошмаров, — добавил голос. — Известно, что когда кровь приливает к голове, нас посещают всякие чудовища и злодеи.

— Да, — снова сказал Дени.

— Неужели? — ерничая, заявила Карменсита. — А ну верните мне мою юбку и больше к ней не прикасайтесь! Я требую бережного обращения с предметами моего туалета!

— На, забери, — пробурчал Дени. — постыдилась бы…

— Мне стыдиться нечего! — гордо ответила девушка, приняла из его рук юбку и принялась деловито рассматривать ее в тусклом свете фонаря.

— Ну вот! Я так и знала! — с возмущением воскликнула Карменсита. — Почти изгадили и почти помяли! Кто ее будет мне гладить?

— Ты сегодня угомонишься? — не выдержал голос.

— Спи и не слушай!

— Ты мертвого из могилы поднимешь, на это у тебя особый талант!

— Талант? — Карменсита засмеялась. — Приятно знать, что ты талантлива! Спасибо за комплимент!

— Пожалуйста. И заткнись, наконец!

Девушка оставила последнюю фразу без колкого ответа, который так и вертелся у нее на языке. Она скомкала отвоеванную юбку и сунула себе под голову.

Затем долго что-то искала в полумраке.

— Где мое одеяло?

— Подо мной, — отозвался голос.

— Немедленно отдай!

— Не отдам! Мне оно нужнее.

— Это еще почему?

— Я сплю на полу, а ты на лавке. Тебе тепло, а тут дует в щели.

— Вот и найди себе что-нибудь другое, чтобы щели затыкать.

— Сама себе ищи. Возьми мою куртку и успокойся.

— Я не могу.

— Что, тебе трудно снять куртку с гвоздя?

— Нет, мне не трудно, но я же девушка.

— Да? И в чем связь?

— А ты мужчина.

— Ну.

— Если я укроюсь твоей одеждой, не будет ли это означать, что…

— Что?

— Признайся, ты же в меня влюблен!

— В тебя влюблена только ты сама!

— Грубиян! — фыркнула Карменсита, дотянулась до куртки, загасила фонарь и легла.

Девушка забралась вся, с ногами, под куртку и свернулась калачиком. Она долго прислушивалась к мирному посапыванию своих спутников, к биению своего сердца… И вот, наконец, сон охватил ее и понес в неведомые края, в таинственный замок, и там она увидела себя в богатом платье среди величавых знатных мужчин.

Он подошел к ней первым — самый красивый, самый богатый из всех благородных кавалеров.

— Я ослеплен вашим величием и красотой, — сказал он ей. — Кто вы?

— Я? — Карменсита на миг задумалась, но тут же ответила. — Я — герцогиня из другой страны. Очень далекой и прекрасной.

Он улыбнулся и протянул ей руку в дорогой перчатке:

— Не желаете ли вы потанцевать со мной?

Они закружились в неведомом танце, и, подхваченные волшебным вихрем, оторвались от пола и зависли в воздухе. Она смотрела в лицо своему кавалеру. Его прекрасные карие глаза с длинными ресницами были рядом — близкие и любимые. Она читала в них вопрос: «Вы хотите быть моей женой? Моей женой? Женой!» И хотя он не произносил этого вслух, ей хотелось крикнуть ему в ответ — на весь зал: «Да! Конечно же! Я не могу жить без вас! Я хочу быть вашей супругой!»

И вдруг вихрь разлучил их. Карменсита осталась парить над залом, а он, ее возлюбленный, опустился на зеркальный пол, и прекрасная девушка с рыжими волосами заняла его внимание. Карменсита хотела оказаться там, внизу, с ним, но воздух под нею стал тверд, как лед, и она могла лишь сквозь него созерцать чужое счастье.

А потом она увидела, как огромная мраморная колонна, подпиравшая потолок дворца, разломилась пополам и нижняя ее часть медленно падает на танцующих…

Рыжая соперница оставляет своего кавалера и уходит в потайную дверь… Колонна падает… Все люди покидают зал, а он, ее возлюбленный, остается один внизу, у подножия страшной колонны. Карменсита чувствует, что воздух становится размягченным, и ноги погружаются в него, как в воду… Она медленно и неотвратимо начинает падать со страшной высоты… Вниз… на зеркало пола…

Она отчаянно закричала…

Он повернул к ней лицо…

Обрушившаяся колонна откликнулась диким эхом…

Карменсита открыла глаза и ничего не увидела — вокруг стояла кромешная темнота. Тяжело и глухо колотилось внутри и отдавалось в ушах сердце.

Неподалеку слышалось недовольное сопение.

— Какой ужасный сон! — громко сказала девушка, чтобы ощутить себя в реальности.

— Какая же ты громкая, когда спишь, — отозвался насмешливый голос незримого собеседника. — Уж лучше бы ты бодрствовала.

— Дурачок ты, Анри, — как можно спокойнее ответила Карменсита. — Ничего в жизни не понимаешь.

— А ты?

— Да!

— И что же, к примеру, ты понимаешь?

— А то, что нужно пользоваться тем, что жизнь тебе предлагает, — Карменсита погрузилась в мечты. — Представь, удачное выступление на подмостках, и тебя замечает одна знатная особа…

— Меня?

— Нет, я для примера.

— Тебя, значит!

— А почему бы меня не заметить? — с вызовом заявила девушка. — Я замечательная актриса и очень привлекательная молодая женщина.

— Глупо надеяться, что какой-нибудь старый развратник с тугим кошельком сделает тебя своей любовницей.

— А может быть, и не старый, и не любовницей.

— Тогда кем? — Анри продолжал издеваться над Карменситой.

— Ты просто ревнуешь! — стараясь не показать обиды, сказала девушка. — Боишься, что я достанусь кому-нибудь другому, а не тебе. Ты ведь тайно сохнешь по мне, а признаться боишься. Трусишка несчастный!

— Хватит врать, Карменсита. Я слишком молод для тебя.

— Это ты врешь, мы одного возраста!

— Женщины стареют раньше мужчин!

В ответ на это девушка набросилась на Анри с кулаками. Он только смеялся и уворачивался от ее ударов.

Выбившись из сил, Карменсита брякнулась на лавку и перевела дух.

— Я еще до тебя доберусь, — пообещала она и прислушалась. — А эти спят, — сказала девушка и услышала в ответ недовольные голоса:

— Нет, мы не спим, — проворчал Альфонсо.

— Мы ждем, когда же вы заткнетесь, — добавил Дени.

Анри хихикнул и замолк. Карменсита, смирившись, тоже, наконец, легла и задремала.

В повозке установилась благодатная тишина, которая бывает только ночью.

А ночь была поистине величественной и прекрасной. Стояло новолуние. Земля и небо будто слились воедино. И невозможно было отыскать ту самую границу между ними, где кончались владения людей и начиналось царство птиц и летучих мышей. Высоко над землей горели августовские звезды, некоторые из них срывались и скользили вниз. Стояла звенящая тишина. Только изредка она нарушалась всхрапываньем лошадей и слабым сонным голосом Карменситы, — ей, наверняка, опять снилось, что она на балу.

Все замерло. На земле и в небе, распустив свои звездные крылья, царила мрачно-торжественная красавица Ночь…