Чёрное сердце Фейгана

Татьяна Донская

Они никогда не должны были встретиться – звёздный странник и обычная земная девушка. Но боги любят злые шутки… Теперь они оба бесправные и самые разыскиваемые пленники гибнущего мира Фейган.Он – могущественный и сильный маг – вынужден скрывать свои силу и магию, прячась в… её голове. Она – обычная земная девушка, которой суждено либо погибнуть, либо изменить этот жестокий мир. Из пешки в королевы? А получится ли?

Глава 8. О том, как вредно иногда быть слишком доверчивой

В это время Эйдан метался в бессознательном Даны. С самого начала что-то пошло не так. Он почему-то слишком резко ушёл вглубь. Хотел ведь остановиться на границе, у самого входа, но, как в водоворот, попал в объятия силы, которая стремительно увлекла его неведомо куда.

На самом деле Эйдан никогда в жизни не делал ничего подобного. Никогда не прятался в лабиринтах сознания, а тем более в дебрях бессознательного другого человека. Просто слышал как-то, что такое возможно.

Решение пришло само собой, когда судьба подарила ему шанс на спасение в виде этой попаданки. Грех было не воспользоваться. Да о чём тут рассуждать? Этот шанс был единственным! Для неё, кстати, тоже.

И даже сейчас не понятно, увенчается ли их попытка сбежать успехом, но Эйдан собирался сделать всё, чтобы увенчалась.

Из-за резкого скачка он оказался гораздо дальше, чем планировал. Почему произошёл этот сбой, пока не ясно, да, наверное, и не так важно. Главное теперь — сэкономить энергию на всплеск магии, чтобы вернуться на границу с сознанием.

А запас её таял на глазах, потому что Эйдан пытался зацепиться за что-нибудь, чтобы остановить свой стремительный полёт. Но это только ухудшало ситуацию.

Тогда он принял решение не сопротивляться, плыть по течению, сэкономить энергию, накопить сил и попробовать вырваться отсюда.

Неведомая сила притащила его в странное место. В небольшую тускло освещённую комнату. Он неожиданно обнаружил себя наблюдающим за происходящим в ней из тёмного угла.

В круге света на кровати сидела растрёпанная женщина и раскачивалась из стороны в сторону. Когда в руках у неё что-то запищало, до него дошло — она укачивает ребёнка. Ребёнок, месяцев двух от роду, не желал спать. Плач его всё усиливался и начинал действовать на нервы. Видимо не ему одному. Женщина вскочила и начала ходить по комнате, раскачивая ребёнка всё сильнее и сильнее. Когда малыш зашёлся в громком крике, она швырнула его на кровать и с рыданиями упала рядом:

— Да что тебе нужно, маленькая дрянь! Успокоишься ты или нет? Я уже просто ненавижу тебя! Как ты мне надоела! Через три часа вставать на работу, а я ещё не ложилась.

Ребёнок, умолкнувший от неожиданности во время полёта, разразился душераздирающим плачем. Мать — по-видимому, это всё же была она — положила на колени подушку, сверху — малыша и снова начала его интенсивно укачивать.

Эйдан смотрел на всё происходящее и всё больше раздражался от мысли, что надо бы с ребёнком обходиться нежнее. Малышу явно не хватало материнской ласки и нежности, а также чувства защищённости.

Тем вренем малыш начал успокаиваться и постепенно затих. Женщина тоже, умаявшись, уснула, сидя на кроовати. И тут руки её непроизвольно разжались, а недавно успокоившийся младенец выскользнул из них и свалился на пол. Тишина ночной комнаты, как хрупкое стекло, разлетелась на осколки от новой порции детского крика.

Эйдан на мгновение зажал уши руками, а потом с мыслью «Да, разбирайтесь вы тут сами со своими проблемами!» оттолкнулся от стены и сделал попытку вынырнуть из глубин бессознательного. Вверх! Быстрее! Бежать! От всей этой раздражающей неприглядности. Зачем она ему? Зачем ему знать подробности жизни Даны?

Но попытка провалилась. Он снова оказался в объятиях той же силы, что притащила его сюда, и продолжил стремительное движение в неизвестность. А энергии для нового броска стало гораздо меньше.

Натерпевшись страху и отлежавшись в своём укрытии, Дана решила, что уже можно выбираться, и, потирая ушибленную при падении голову, попыталась принять вертикальное положение.

— Точно будет шишка. Да что за мир такой-то? Скоро у меня не останется ни одной непокалеченной части тела, — с грустью прошептала она.

Выбралась из углубления, кое-как привела себя в порядок и, превозмогая накатившую слабость, побрела к выходу на улицу.

Там было тихо и безлюдно. опасность миновала, пора было вызывать Эйдана обратно. Но сколько Дана ни звала, несносный не торопился возвращаться. И она решила, что это настоящее свинство с его стороны.

Оставаться на месте было опасно, день начал клониться к закату, и девушка подумала, что правильнее будет двигаться в том же направлении, что и до появления гончих. Только, как отыскать нужную улицу теперь, когда несносный замолчал, она понятия не имела. Просто шла в нужном направлении, проходя улицу за улицей в надежде кого-нибудь встретить, чтобы спросить дорогу.

Городской пейзаж значительно поменялся. Лаборатория находилась в респектабельных районах города. Во время побега краем глаза Дана всё-таки успела заметить ухоженные лужайки перед красивыми аккуратными особняками. Потом пошли улицы, где жил народ попроще, а дальше и совсем уже бедные кварталы. Как раз в таком районе им и встретились гончие.

Сейчас окружающий пейзаж выглядел настолько жалко и уныло, что хотелось сесть и заплакать. А самое неприятное — улицы здесь были совершенно пустынными. Ни указателей, ни прохожих. Как ей добраться до нужного места, Дана не понимала.

К тому же очень сильно болела голова и немилосердно ныло всё тело. Казалось, не было такого места, где не чувствовалось боли. Дана списала это на последствия своего сумасшедшего забега и брела из последних сил, просто вынуждая себя поочерёдно передвигать ноги, чтобы сделать ещё один малюсенький шажок.

Трижды она снова пыталась звать Эйдана, но всё безуспешно. И когда уже на грани отчаяния прислонилась к чужому забору и со слезами в голосе в который раз повторила: «Ну где же ты, Эйдан? Где?», пришла неожиданная помощь.

— Девонька, чего это ты мой забор подпираешь? — раздалось у неё за спиной.

Дана повернулась на голос и увидела востроносую сморщенную старушку, выглядывающую в приоткрытую калитку.

— Здравствуйте, уважаемая! Я немного заблудилась, не могу найти родню. Не подскажете, как мне пройти на улицу Южных гор?

— Подскажу, отчего же не подсказать? А дом тебе какой нужен?

Когда Дана ответила, старушка как-то странно на неё посмотрела и печально протянула:

— Э, милая, сгорели твои родственники, вот третьего дня и сгорели! Такой пожарище был, еле потушили. Уж не знаю, был кто в доме или нет. Не найдены ни живыми, ни мёртвыми.

Если бы Дана не подпирала забор, она бы точно рухнула на землю от такой неожиданной новости, а так всего лишь аккуратно съехала по нему и уселась прямо в пыль:

— Этого мне только не хватало! — прошептала она потерянно. Не то чтобы девушка сильно скорбела о тех, кого не успела узнать, просто отчётливо поняла, что теперь ей точно некуда идти.

Однако привычка во всём убеждаться лично взяла своё. Дана поднялась, отряхнула запылившуюся одежду и решительно повернулась к старушке:

— Подскажете, куда идти?

— Пойдём милая, даже провожу. Тут недалеко.

До нужного места, действительно, оказалось рукой подать. Дана даже не успела как следует обдумать дальнейший план действий. В голову реально ничего умного не шло, только невесёлые мысли: «Куда же подевался облачный? Эх, мужики! Хоть на Земле, хоть на Фейгане — везде одно и то же, ничего нового. Совершенно нельзя положиться!».

Ночь неумолимо приближалась, а невыносимый продолжал оставаться «вне зоны доступа». Девушка уже сильно сожалела о том, что поддалась на его уговоры и пустилась в бега. Кто знает, как всё повернулось бы, останься она в лаборатории.

— Что же теперь делать? — Дана сама не заметила, как произнесла это вслух.

— Да что уж тут поделаешь? Видимо, судьба у них такая!

— А у меня? Что за судьба такая! — горестно вздохнула Дана. Её мозг лихорадочно искал пути выхода, но пока с поставленной задачей не справлялся. Кроме самокопания и обвинений себя в глупости, на ум ничего не шло.

И что теперь? То ли плакать, то ли истерично смеяться. Она как у разбитого корыта в растерянности стоит на пепелище чужого дома на незнакомой улице неизвестного города совершенно непонятного, а потому пока ещё враждебного ей мира. К тому же в недрах её подсознания затаился «троянский конь» в виде несносного. И непонятно ещё, чем всё это обернётся!

Старушка «Божий Одуванчик», неслышно ступая, подошла к ней и положила руку на плечо:

— А ты нездешняя? Есть ещё кто из родственников?

— Нет, я издалека. И никого больше у меня нет.

— Не горюй, милая. Идём, я тебя чаем напою. Отдохнёшь с дороги да подумаешь, что дальше делать.

Дана решила, что глупо отказываться от шанса, который ей даёт та самая судьба, к которой пять минут назад она взывала. Передумала оплакивать свою унылую долю и поплелась во двор к старушке.

Внутри оказалось уютно и даже мило. Пейзаж напоминал земные пасторальные картинки: повсюду цветы в горшках причудливой формы, пышные кустарники и деревья с разноцветной листвой. Казалось, что этого райского уголка совсем не коснулось дыхание осени.

Дана уютно расположилась в предложенном ей плетёном кресле у накрытого вышитой скатертью стола. Старушка суетливо начала накрывать его к чаю. От помощи, предложенной Даной, отказалась, проворчав, что девушке не худо бы отдохнуть после пережитого, а она привычная — мигом всё организует.

Если честно, Дана этому только порадовалась, чувствовала, что сил уже нет ни на что. Её предложение о помощи было лишь данью хорошему воспитанию. Она удобнее устроилась в кресле и принялась любоваться садом. На краешке стола лежала стопка журналов. Дана хотела было их полистать, но только лениво мазнула по ним взглядом, едва задержавшись на обложке верхнего, как тут же отвернулась. Думать ни о чём не хотелось. Сначала она отдохнёт, попьёт чаю, послушает старушку, а потом уже начнёт размышлять, что делать дальше. Может и Эйдан к тому времени объявится.

Дана почти задремала в уютном кресле, пока старушка готовила чай. Она сонно хлопала глазами и как-то отстранённо думала о том, что после чаепития придётся вставать и куда-то идти. Мысль о том, что хорошо бы попроситься доброй женщине на ночлег, привлекала её всё больше и больше.

— Умаялась милая! На-ка, попей чайку, сразу полегчает.

На столе перед Даной появился расписной поднос с двумя дымящимися чашками ароматного чая и прикрытая салфеткой вазочка с выпечкой. Старушка аккуратно взяла в руки одну из чашек, а остальное вместе с подносом подвинула поближе к девушке. Пахло умопомрачительно, и очень хотелось есть, поэтому скромничать Дана не стала.

После второй чашки чая и трёх съеденных второпях рогаликов на Дану вдруг навалилась такая усталость, что лень было пошевелить даже пальцем, не то что чашку поставить на стол. Соскальзывая в объятия сна, девушка почувствовала, как старушка с трудом вынула из её накрепко сжатых пальцев чашку и осторожно похлопала её по руке, приговаривая: «Вот так-то лучше!»

«И правда — лучше, не надо ни о чём просить», — эта мысль стала последней, прежде чем девушка погрузилась в крепкий сон.

Очнулась Дана в старой телеге, которая, мерно покачиваясь и тихонько поскрипывая, неторопливо тащилась по ухабистой дороге. Собственно говоря, от одного из сильных толчков девушка и пробудилась. Попыталась было приподнять голову или пошевелить руками, но ничего не вышло, она совсем не чувствовала своего тела.

И тут мозг пронзила ужасная мысль: «Я умерла? Почему я не могу пошевелиться?». Но очень захотелось пить, и девушка, здраво рассудив, что мёртвых жажда не мучает, решила, что всё-таки жива. Только где она и во что опять вляпалась?