Кузя, Мишка, Верочка… и другие ничейные дети

Татьяна Губина

Многие задумываются о том, что могли бы взять в свой дом сироту, стать приемным родителем. Как это бывает, когда в твоем доме появился новый ребенок – и привезла его счастливая семья вовсе не из роддома? Каждую приемную семью поджидает множество неожиданных поворотов, у каждого ребенка своя история и свой характер. Станут ли родители и их новый ребенок родными людьми? Девять историй, девять семей.

История 6

Прощай, сестра

…А потом в жизни Светланы и Ани появилась еще одна девочка. Пятнадцатилетняя Рита.

— Анечка, как ты думаешь… ну, если Рита поживет пока у нас?

— Здорово! С ней так весело. Мама, а она играть со мной будет?

С Ритой Светлана познакомилась в детском доме, куда пришла за какой-то надобностью. Последние шесть лет Рита жила в патронатной семье, и вот снова оказалась в детском доме. Ее вернули. Почему вернули? Это не так просто объяснить. Лучше рассказать все по порядку.

Родилась Рита в маленьком городке. Были у нее и мама, и папа, и старший брат. Мама — шумная и яркая, вспыльчивая и необузданная. Папа — мягкий и покладистый. Родив дочку, мама села в тюрьму. Рита осталась с папой. Папа работал и растил ребенка. Кто-то ему, наверное, помогал. Все-таки новорожденная девочка, да еще братик пятилетний. Родственников у них, вроде, не было. Может, соседи «вахту несли», пока папа был на работе. Так или иначе, Рита росла здоровой и спокойной. Плакала, конечно, ну так все дети плачут…

Через год мама вернулась из тюрьмы. Была она, по рассказам очевидцев, не только вспыльчивой, но и очень самолюбивой. Не хотелось ей, чтобы соседи ее обсуждали. Не переносила, когда за спиной шушукались. Как соседи относятся к женщине, которая сидела в тюрьме? Странный вопрос — понятно, как… Правда ли она не хотела заниматься детьми, или досужие языки «замазали» все одной черной краской? Кто теперь скажет… Наверное, ей на самом деле хотелось уехать из тесного, пропитанного сплетнями городка. Говорили, что дочку она назло мужу забрала. Чего злые языки не скажут…

В том маленьком городке были люди, которые помнили семью Риты — и маму, и папу. Помнили, как Риту мама увезла, и братика прихватила. А вот о том, что было дальше, никто не мог ничего рассказать. Просто не знали. Уехала, и все… Осталось только то, что вспоминала Рита. Смутно помнила какую-то деревню, в которой они жили. Нет, не с мамой. Мама исчезла, оставив детей на попечение не то родной бабки, не то соседки. Больше Рита маму никогда не видела. Помнила она старшего брата, но потом он куда-то исчез. Помнила дом, чужую сердитую тетку. Смутные, обрывочные воспоминания. Не то явь, не то сон.

Потом были детские дома. Сначала один, потом другой. Ни людей, ни названий городов Рита не помнила. Когда ей исполнилось шесть лет, она оказалась в нашем детском доме. Крупная такая девочка, плотненькая. Немножко неуклюжая, но ласковая и улыбчивая. Смеялась весело, обнимала воспитательниц. Иногда, правда, нападали на нее приступы гнева. Нет, она не кричала, не ругалась. Она крепко сжимала кулачок и била. Иногда по стенке, а иногда по тому, кто оказывался рядом. Иногда доставалось другим детям, чаще — младшим. После этих «приступов» Рита грустила, долго сидела молча, глядя в одну точку. Потом плакала, просила прощения, и тут же забывала все, начинала хохотать и просить «чего-нибудь вкусненького».

Семья для Риты все не находилась. Как-то не складывалось. Вроде и внешностью она удалась — темненькая такая, миловидная. Развитие — по возрасту, со здоровьем все в порядке. И характер хороший — веселый, открытый. Ну, приступы злости случались, так ведь не часто. Да и что можно ждать от детдомовского ребенка, который столько за свою маленькую жизнь пережил. У каждого на ее месте злость будет. Поэтому на Риту никто и не обижался, и зла на нее никто не держал. Случилось — и ладно. Проехали, забыли…

Прошло три года. Несколько раз Рита ездила «в гости» к воспитателям, проводила в их семьях то выходные, то каникулы. Однажды прожила целое лето в большой семье, где было много детей — и «своих», и приемных. Рита уж совсем было решила, что останется в этой семье навсегда. Но нет, не сложилось. Почему? Да были там какие-то жизненные обстоятельства, не всегда же все гладко идет. Не то переехали, не то еще что…

Рите было уже девять, когда для нее нашлась семья. Марина и Семен пришли в детский дом за маленькой девочкой. Хорошая, дружная семейная пара. Оба работают. Вырастили дочку Наташу. Наташа поступила в институт, вышла замуж, переехала к мужу. Родительский дом опустел.

Надо сказать, что многие родители переживают уход повзрослевших детей довольно тяжело. Чувствуют себя вдруг постаревшими, никому не нужными. Их не радует, что появилось свободное время, стало меньше забот. Вдруг выясняется, что эти заботы и были их радостью и смыслом жизни. «Свобода» становится мучительной, жизнь — пустой. Называется все это «синдром опустевшего гнезда». Этот синдром часто приводит людей к решению взять приемного ребенка. Конечно, на одном «синдроме» далеко не уедешь. Чтобы воспитать приемного ребенка, из детского дома, нужно еще что-то. Какие-то еще причины, мотивы.

Марина и Семен давно мечтали о второй дочке. Да как-то все не складывалось. Родить не получалось, а потом и возраст «вышел». О приемном ребенке задумывались уже несколько лет. Но ведь это не так просто — пойти и «взять». Работа не отпускала, да и дочка Наташа пока росла, проблем подкидывала. А теперь вот, получалось, как раз. Комната освободилась — есть где ребенка разместить. Времени свободного много. Марина работала, но могла поменять график так, чтобы ей было удобно. Отгулы взять могла, если надо. У Семена график был пожестче, он занимал приличную должность, но готов был все свободное время посвящать приемной дочке.

Супруги прошли в нашем детском доме подготовку и обследование семьи, все как полагается. Правда вот с Наташей, с их выросшей дочкой, социальным работникам поговорить не удалось. Но это вроде и необязательно было. С родителями она не жила, в гости приезжала редко. Об их намерении взять ребенка из детского дома знала и, по словам Марины и Семена, вполне одобряла. Детский дом дал добро, и Рита переехала в новую семью.

Жили, как обычная семья живет. Рита — в школу, мама с папой — на работу. Всякое, конечно, бывало. В школе проблемы случались, дома иногда ссорились. Марина к Рите подход нашла без особого труда. Ее не пугала Ритина неуемная энергия. Сама человек живой, общительный, активный, Марина понимала, что излишней энергии нужно дать разумный выход. Марина находила для Риты разные занятия — кружки, спортивные секции. Главное, чтобы ребенку было интересно, чтобы он там «выкладывался».

С папой у Риты была полная любовь и взаимопонимание. Не очень активный по натуре, Семен порой ленился участвовать в семейных «мероприятиях», его было сложно вытащить на воскресную прогулку. Зато он подолгу «сплетничал» с дочкой, они теребили друг друга и радостно хохотали, давая маме повод для «воспитания».

В целом Марине казалось, что она хорошо понимает Риту. Правда, бывали моменты, которые ставили ее в тупик. Рита была такой открытой и дружелюбной девочкой, веселой и смешливой. Но иногда на нее нападали приступы какой-то непонятной злости. Дело не в том, что Рита могла хлопнуть дверью, или стукнуть кулаком. Марина сама была вспыльчивой, и вполне понимала, что гнев и ярость по-другому порой и не выразишь. Пугало Марину то, что она не всегда понимала, что вызывало у Риты такую злость. Еще Марине становилось не по себе, когда у Риты вдруг появлялся как будто «отупевший» вид. Редко, пару раз всего, но было такое. Взгляд остановившийся, ушедший даже не внутрь себя, а куда-то еще глубже. Потом все проходило, и Рита, как ни в чем не бывало, смеялась и ласкалась к маме. Объяснить, что с ней происходило, она не могла.

Бывали конфликты и вне дома. Иногда в школе говорили, что Рита кого-то больно стукнула, однажды — вроде толкнула кого-то слишком сильно. Марина не обращала внимания. У всех детей бывают такие случаи. Толкаются дети, да и дерутся часто — ну и что? Редкая семья, воспитывающая ребенка любого пола, возраста и «происхождения», обходится без подобных инцидентов.

Смутны и извилисты пути воспитания. Столкнувшись с «неадекватным» поведением ребенка, родители порой оказываются в недоумении — не то срочно «бить во все колокола», не то, как следует поругав и повоспитывав глупое чадо, забыть и жить дальше. Как правильно? Как правило, родители опираются на свой опыт. «Вот я же дрался до крови, — размышляет отец непутевого чада, — и малышей, было дело, обижал. Пиво пил в десять лет, и курил тайком, и матом ругался. И ничего — вырос порядочным человеком», — подводит итог родитель, и «наваляв» отпрыску, считает, что этого вполне достаточно. И порой оказывается прав.

Марина не знала, как правильно. Конечно, она ругала Риту за плохое поведение и хвалила за хорошее. Однажды был случай, который снова поставил ее в тупик. Они отдыхали с Ритой на юге. Как-то раз девочки долго не было, и Марина отправилась ее искать. Обегав все окрестные закоулки, Марина наконец-то нашла дочку. То, что она увидела, привело ее в ужас. Рита дралась. Вернее, не столько дралась, сколько из последних сил отбивалась от нескольких мальчишек. Молча, сцепив зубы.

Мальчишек Марина, конечно, разогнала моментально. Привела домой Риту, стала расспрашивать, что случилось. Рита ничего не скрывала. Оказалось, она подсматривала в щелку мужского туалета, за что и подверглась нападению мальчиков. Ситуация оставляла простор для педагогического воздействия. Одно только не давало покоя Марине, засело в ее памяти, как заноза. «Рита, а почему ты не звала на помощь, когда тебя стали бить? Почему не кричала?» — Марине вспомнила выражение дочкиного лица, и ей снова стало не по себе. Рита молчала. У нее опять появилось «отупевшее», отрешенное выражение лица.

Рита взрослела. Как говорят, «маленькие детки — маленькие бедки». Чем старше Рита становилась, тем труднее приходилось родителям. Дело обычное, воспитывать подростка — не сахар, это любой родитель знает. Марина с Семеном трудностей особо и не боялись, тем более опыт с Наташкой был. Хотя опыта не всегда хватало.

Рите очень хотелось заниматься синхронным плаванием. Марина радовалась, благо один из ее хороших знакомых был тренером как раз в этом виде спорта. В секцию Риту взяли без проблем, данные у нее были. Приходила она с тренировок усталая, не всегда довольная — ей пришлось тяжелее, чем ожидала. Так прошло полгода. Однажды позвонил тот знакомый тренер, и попросил Марину зайти.

«Рита ворует, — сказал он без предисловий, — мы должны ее отчислить». Марина стала спорить. С тем, что Риту обвиняют в воровстве, она сталкивалась уже не в первый раз. В основном, в школе. У кого-то пропадали деньги, у кого-то красивые вещи. Обвинение падало на Риту, но прямых доказательств никогда не было. Марина пыталась разговаривать с Ритой. Разговор каждый раз проходил одинаково. Рита плакала, смотрела на маму глазами, полными укора и слез. Ее голос звучал так отчаянно: «Мама, ну как ты могла подумать, что я такое сделала?» Марине становилось стыдно.

«Понимаете, — сказал Марине тренер, — это уже давно тянется. То одно пропадет, то другое. На кого думать, не знали. Решили камеру установить — дело-то серьезное. Мы клуб уважаемый, таких вещей позволить не можем». Марина посмотрела запись. Никаких сомнений быть не могло, картинка была отчетливая. Рита, оставшись в раздевалке одна, спокойно «пересмотрела» все сумки, кое-что доставая и пряча себе в карман. Позвали Риту. «Рита, ты воруешь, — повторил тренер то, что уже говорил Марине, — мы должны тебя отчислить».

То, что случилось дальше, стало для Марины самым большим потрясением. Глаза Риты наполнились слезами, она с укором посмотрела на Марину: «Мама, — сказала она, — как ты могла такое про меня подумать?» В голосе, как и раньше, звучала «искренняя» боль. «Значит, и раньше — врала», — подумала Марина. Рите показали запись. Она молча пошла собирать свои вещи.

Дома никакого выяснения отношений не получилось. Рита молчала, вела себя как ни в чем не бывало. Марина не понимала, что она должна сделать. Объяснять Рите, что воровать нехорошо? Но она это прекрасно знает. Говорить ей о том, что подорвано доверие, что она, Марина, очень переживает? Но как завести разговор? Да и сколько их уже было, этих разговоров… Марина ждала, что Рита рано или поздно сама заговорит. Что происходило у девочки в душе, не знал никто. Но ни словом, ни взглядом Рита не намекнула, что жалеет о происшедшем.

Расстраивало Марину не только Ритино поведение. У старшей дочки, Наташи, не все было благополучно. С мужем они ссорились. Приезжая в гости к маме с папой, Наташа натыкалась на Риту, которая чувствовала себя в бывшей Наташиной комнате полноправной хозяйкой. Наташа злилась и ревновала. Когда-то она не возражала против того, чтобы папа с мамой взяли «сиротку». Теоретически сирот жалко, да и родителям веселее будет, рассуждала она. Чем дальше, тем больше Наташе не нравилось, что «сиротка» фактически забрала у нее и маму с папой, и комнату, да и считаться с ней теперь приходилось, как-то налаживать отношения. Ведь она уже была не бедной малышкой, «родительской забавой», а взрослеющей девушкой. Рита и мнение свое не стеснялась высказывать, и ответить могла так, что Наташа терялась.

Конец ознакомительного фрагмента.