Дорога на Горностай

Татьяна Гавриловна Таран

В романе «Дорога на Горностай» автор пишет о необходимости выбора, который жёстко и бескомпромиссно встаёт перед главным героем. Что делать, если разрушены все устоявшиеся правила? По какой дороге идти, если финал в любом случае непредсказуем? И что считать «делом всей жизни» в конце пути? Книга погружает в частную жизнь персонажей, фоном идёт атмосфера последних десятилетий. Захватывающий сюжет, плотный текст, где каждое слово – на своем месте.

Часть вторая

Глава 1. Город

Спрыгнув с подножки поезда, Сергей зажмурился от непривычно яркого солнца. После сумрачного купе абсолютная синева высокого неба, пронизанная ослепительно-жёлтыми лучами солнца, поднявшегося над сопками, делала мир вокруг ясным и чётким. Сергей вдыхал новый воздух — густой, тягучий, как будто посыпанный солью. Привокзальные кусты подрагивали от слабого ветра, густая зелень на склоне, к удивлению Сергея, была аккуратно подстрижена. На его улице с частными домами траву никто не стриг. Газон, догадался он.

Вокруг суетились встречающие с цветами, люди обнимались, хлопали друг друга по плечам. Но Сергея, конечно же, на перроне никто не ждал.

Поднявшись по лестнице с платформы на привокзальную площадь, он застыл в нерешительности. В его городке самым высоким зданием была водонапорная башня, по-простому именуемая водокачкой. Рядом с ней стояла школа в два этажа. С кочегаркой в подвале и туалетом на улице. Даже зимой приходилось бегать в белёное известью деревянное строение, отстоящее от школы на добрые тридцать метров.

А здесь вокруг — высотные дома. Куда идти, если всё заставлено коробками зданий, и прохода не видно?

Нагромождение высоток и грохот какого-то железа, перемещавшегося слева направо, в первые минуты ошеломили паренька. Он увидел, как невдалеке проехал рыжий вагон.

«Трамвай, наверное, — подумал Сергей. — Смотри-ка, прям как на картинках в школьных учебниках. Ну, точно, трамвай. У троллейбуса наверху рога должны быть».

Когда грохот утих, Серёжа вспомнил о наставлении бабы Маши — и обратился к мужчине, подпиравшему бок машины с надписью «Такси»:

— Здравствуйте! Скажите, где здесь у вас на моряков учат?

— Ух ты ж. Новоприбывший. Тебе на какого — военного аль гражданского? — уточнил, хитро щурясь, таксист в белой кепке с якорем на кокарде. Как пить дать, приценивался, сколько содрать с приезжего.

Прикинув, что люди в цветных рубашках, как на фото у Вовки, воинской службы, скорей всего, не несут, Сергей ответил уверенно:

— На гражданского!

О наличии в городе ещё и военного училища он даже не подозревал.

— Ну, тогда такси тебе не понадобится. Это же совсем рядом. Поднимайся к памятнику Ленина, видишь его? — таксист махнул рукой туда, где только что проехал трамвай. — А там поворачивай со своим чемоданом налево и топай по улице вверх. Увидишь справа большое жёлтое здание — то и будет училище моряков.

Сергей поблагодарил таксиста и, оглядываясь по сторонам, двинул куда указано.

От памятника вождю пролетариата дорога шла с небольшим подъёмом, чемодан руки не тянул, передышки не требовалось, и уже через полчаса вчерашний школьник стоял перед входом в здание с величественными белыми колоннами. «Инженерное морское училище» — прочитал он слова на вывеске.

«Надо же, я на моряка собрался, а тут инженеров готовят! — Сергей помялся у входа, но затем решительно распахнул дверь. — Надо только обязательно уточнить, на какой факультет идти, чтобы ошибки не вышло. Я же в море хочу, на белый пароход, а не каким-то там инженером вкалывать!»

В просторном вестибюле Дорохов отметился как абитуриент — и отправился на медкомиссию. Но там его ждало первое серьёзное разочарование.

— В море тебе делать нечего! — объявила врач после осмотра. — С такими неполадками в сердце ищи себе работу на берегу. Неритмично оно у тебя работает. Будет время — сходи на обследование в поликлинику. Да и в армию, тебя, кстати, тоже не возьмут.

— Что же мне делать? — растерялся Сергей. К такому повороту он был совсем не готов. Об экзаменах, да, слегка беспокоился: хватит ли баллов для поступления? А тут даже не об экзаменах речь — вообще непонятно, что дальше. — Я же учиться приехал! У меня, вот, и вызов есть…

— Ну, не знаю. — Врач уже дописывала свою резолюцию — «В плавсостав не годен», — а Сергей всё ещё не понимал. Какие такие шумы с перебоями в сердце могут перекрыть ему путь к лучшей жизни?

— Попробуй поступить в политехнический. У меня там сын отучился, теперь инженер на заводе, зарабатывает нормально.

— Тётенька! Я приехал издалека. Мне же здесь общежитие обещали… А там я где буду жить?

— У них тоже общежитие есть. Мой-то все четыре года дома жил, на родительской шее сидючи. Зато сейчас всю зарплату мне приносит. Только там тебя кормить и одевать бесплатно, как здесь, не будут.

Глава 2. Выбор

Обратный путь, под горку, показался короче. Шаги ускорялись сами собой, а мысли, напротив, толпились и путались в голове, толкаясь друг с дружкой, возвращаясь к случившемуся, не давая сосредоточиться и решить, что же делать дальше.

Вот и снова вокзал. Десятки суетливых людей перетаскивают свои баулы с места на место. Кто-то ест, разложив прямо на коленях туески с картошкой и домашней кровяной колбасой. Кто-то спит, запрокинув голову назад. Нескончаемый гвалт поднимается надо всем этим и уносится к высокому потолку с огромными белыми плафонами и вычурной росписью вокруг них.

Сергей нашёл расписание поездов и долго смотрел на него, соображая, на каком поезде лучше уехать. Ближайший отправлялся сегодня же, в двадцать три пятьдесят пять. То есть за пять минут до полуночи. Он взглянул на старинные вокзальные часы. До отхода — целых восемь часов. Остаётся лишь переждать это время. Оглянулся вокруг себя. Жёлтые деревянные кресла с железными подлокотниками, сцепленные по четыре штуки в ряд, все до последнего заняты пассажирами.

Сергей подошёл к окну, поставил у ног чемодан. Рельсы за узким оконным стеклом убегали туда, откуда он утром приехал. Блики солнца на холодном металле высвечивали направление к его дальнейшей жизни.

И что же? Придётся вернуться к братьям? И вслед за ними идти вкалывать «на железку», со въедливым запахом креозота? — Невесёлые мысли вертелись в голове у Сергея.

Объявление о прибытии пригородной электрички напомнило несостоявшемуся курсанту голос, который позвал его в путь:

— Граждане встречающие, будьте осторожны! На первый путь прибывает поезд…

Каждый день он слышал эти слова во дворе своего старого дома неподалёку от станции. Владивосток казался ему таким же огромным, как и Москва. Не случайно же рельсы соединяли именно эти два города. Но Москвы Серёжа Дорохов ещё не видал, а Владивосток — вот он, за дверями вокзала. Стоит только снова выйти на улицу.

Стоя у окна в зале ожидания, он не мог понять, что же делать дальше. Возвращаться назад по тому пути, который жизнерадостно высвечивало солнце, ему не хотелось, хоть убей. Вернуться к отцу и братьям, чтобы в депо паровозы ветошью натирать? Или, может, провести ночь на вокзале, а завтра найти этот технический институт? Но на что жить, даже если вдруг его примут там? В морском-то училище обещали казённый пансион!

Здесь, на вокзале, вершится его первый жизненный выбор. Без каких бы то ни было подсказок или советов. Никто не скажет, как надо. Просто не у кого спросить. Вокруг никого своего. Люди-то есть, вон сколько. Целый зал ожидания, набитый битком. Но они все — чужие. Какое им дело до одинокого семнадцатилетнего парня, чьи мечты о море в большом городе оказались разбиты врачом?

О джинсах того же цвета… О красивой, свободной жизни…

Так и не решившись купить обратный билет, Сергей нашёл камеру хранения, пристроил туда чемодан. Осматривая причудливые барельефы на потолке и стенах старинного здания, дошёл до вокзального буфета, перекусил там двумя пирожками с капустой, запил чаем и решил прогуляться. До вечера время есть, а там посмотрим.

С обратной стороны вокзала перед ним распахнулось море. Заворожённый, он долго не мог пошевелиться. Корабли и суда разных видов и габаритов облепили оба берега бухты — узкой полоски воды, чья синяя гладь упиралась в вереницу высотных домов вдалеке.

«Какое интересное море, — подумал Сергей. — Раз — и кончилось. А я-то думал, оно бесконечное, до горизонта. Да теперь уже всё равно. Не видать мне безбрежных просторов…»

Хмуро поникнув, Сергей шагал вдоль причалов. Читал названия, разглядывал борта и надстройки. С каждого судна к причалу спускалась лестница, одним концом упираясь в бетонный пирс, а другим цепляясь за палубу. «Ольга Садовская», «Обь», «Пегас», «Маршал Ворошилов».

Кто такая Ольга Садовская — он не знал. И что за Пегас? Вот Обь — понятно: сибирская река, сколько раз её в контурных картах на уроках географии отмечал. И Ворошилов — знакомая фамилия, конечно. Дома, в старом, с облупившимся древесным лаком трюмо хранился набор открыток «Советские военачальники — Герои Гражданской войны». Два ордена на тужурке, красные петлицы, портупея через правое плечо, яркая звезда на фуражке. И очень строгий командирский взгляд из-под сдвинутых бровей. Климент Ефремович — Сергей запомнил его имя, как, впрочем, и других из той же пачки открыток: Щорса, Будённого, Фабрициуса, Блюхера.

Разглядывать бравых командиров мальчишке нравилось. Он представлял себя на их месте — сильным, ловким, смелым, дающим отпор ненавистным братьям.

Неожиданно море скрылось за высоким кирпичным забором, а перед глазами замаячило объявление, пришпиленное к деревянной калитке: «Требуется кочегар. Стучите!»

В их школе истопник дядя Лёня выдавал дежурным для уборки класса горячую воду из кочегарки. Чтобы набрать её, требовалось спуститься по узкой лесенке в подвал. Главный по теплу был строгим мужчиной — к пылающей топке никого и близко не подпускал. В ней всегда горело яркое пламя, и огромная чёрная печь, будто огнедышащий кит с разверзнутой пастью, занимала всю стену от пола до потолка.

Подходить к раскалённой печи не разрешалось даже на расстояние метра. А вот налить из крана в ведро воду, нагретую паром, вполне дозволялось. Как и погреться недолго на тёплой скамейке у двери. В углу кочегарки громоздилась огромная куча угля, которую дядя Лёня периодически сбрызгивал водой, прибивая чёрную пыль перед подачей в топку.

«За спрос не убьют», — вспомнил Сергей наставление соседки, постучал со всей силы кулаком в деревянную дверь.

Залаяла собака, но чей-то голос осадил её:

— Да будет тебе, пустобрёх! Молчи уже, слышу!

Дверь отворилась. Бородатый мужчина, выйдя на лай, с удивлением уставился на Сергея:

— Тебе чего?

— Здрасьте! Я могу кочегаром работать. Я в школе уголь подавал дяде Лёне…

И это была правда. Когда привозили трёхтонную машину угля, старшеклассников бросали на подмогу кочегару, и два-три урока можно было прогулять законным способом.

Бородач критическим взглядом окинул его фигуру.

— Ну, что ж… Руки у тебя крепкие. Рост невысокий, и это хорошо, меньше спина болеть будет при наклонах к топке. Заходи, поговорим.

Знакомый запах мокрого угля в жаркой комнате придал Сергею уверенности, и он начал беседу первым:

— А почему ваша кочегарка летом работает? У нас только зимой.

— Всё-то ты знаешь о нашем деле! — хохотнул бородач и представился Николаем. — Мы воду греем для пароходов на стоянке, подаём её по трубам. Горячая вода экипажам нужна и летом: помыться-побриться, постирать. Сегодня можешь начать? А то у меня напарник запил, неделю уже не выходит. Хорошо будешь уголь кидать — оставлю тебя в помощниках, а его выгоню к лешему.

— С углём-то я справлюсь, только мне ночевать негде.

— Так ты из дома сбежал, что ли? Мне беглецы не нужны… — Бородач указал на дверь. — Ступай! Собака не тронет.

— Да нет же! — Сергей вскочил из-за стола, но не затем, чтобы уйти. — Я студент. Только ещё зачисления не было. Нужно экзамены сдать, но я сдам! У меня по математике пятёрка. Мне бы хоть ночь перекантоваться… Но я и на вокзале могу. Завтра пойду в институт, там должны общежитие дать. А у вас буду зарабатывать на еду!

Выпалив всё это, он снова сел — и стал ждать вердикта главного кочегара.

— Студент, говоришь?.. Понятно теперь. Я и сам курсантом в мореходке был, кумекаю, что к чему, — оценил бородатый смелость приезжего. — Ладно тогда, ночуй пока на топчане. Где пожитки твои?

Сергей тут же смотался на вокзал, и уже через пятнадцать минут чемодан из камеры хранения перекочевал в каморку при кочегарке — жилую клетушку с самодельным диваном и некрашеным столом. На столе царил беспорядок — железные кружки грязные, с недопитым чаем, годами не мытый заварник пуст. Но в круглой железной банке Сергей увидел печенье, на тарелке — сахар кубиками, а чайник со свистком выпускал тонкую струйку пара. О завтраке можно не беспокоиться.

Первая ночь в новом городе подарила ему надежду: раз не пришлось покупать обратный билет — значит, всё как-нибудь сложится само.

Наутро Дорохов появился в приёмной комиссии политехнического института. Решил выбрать факультет, хоть как-то связанный с морем. Ему посоветовали, как вариант, строительство причалов на инженерно-строительном. Конкурс небольшой, обнадёжили парня, — с его оценками в аттестате (со средним баллом 4,5) шансы поступить неплохие.

Подав документы, Сергей начал готовиться к экзаменам и работать в кочегарке. Да там же и жил целый месяц, пока не вышел приказ о зачислении. Ему дали место в студенческом общежитии — железную койку в комнате на четверых.

Общежитие располагалось на самой высокой сопке в городе. Название «Орлиная» ясно говорило о её небесном предназначении. И хотя самих орлов там давно никто не видел, панорама оттуда открывалась, как с высоты птичьего полёта, а на вершине всегда свистел ветер, подражая выкрикам пернатых.

Узкая полоска моря, что открылась Сергею за железнодорожным вокзалом в день приезда, оказалась бухтой, разделявшей город на три составные части: Центр, Чуркин, Эгершельд. Сама бухта называлась «Золотой Рог». Все эти интересные факты о городе поведал студенту новый наставник, отставной моряк Николай Степанович, во время совместных дежурств.

Когда начались занятия, совмещать учёбу с работой оказалось невозможно. Суточное дежурство накладывалось на лекции, а пропускать их Дорохов не хотел. Поблагодарив Николая за всё добро, оказанное в трудную минуту, Сергей ушёл из кочегарки и переселился в общагу.

Чтобы не бедствовать, он нашёл себе работу в музее, на центральной улице за две остановки от института. Рано утром, до занятий, успевал подмести вокруг здания и вытряхнуть мусор из урн в контейнеры на заднем дворе краеведческого музея.

Покончив с этим, студент первого курса инженерно-строительного факультета Серёжа Дорохов отправлялся на лекции.

В том же направлении шла и его однокурсница, Самсонова Ира.

Глава 3. Ирина

— Мама, ну сколько можно? Замуж, замуж, надо замуж… Да смотрю я по сторонам, смотрю, но они какие-то замороченные все, ни виду, ни пейзажу! Ни обнять, ни плакать!

— А ты не по фасаду смотри, а по уму. Кто из мальчиков лучше всех учится на вашем курсе?

— Мама! Они скучные! Мне с ними не о чем говорить.

— Засидишься в девках — потом никто не возьмёт. Я рано вышла замуж, и тебе девятнадцать скоро, надо рожать, пока молодая. У меня ещё силы есть, помогу ребёнка на ноги поставить. Мы для чего тебя в мужской вуз определили? Чтобы нашла себе нормального парня из института, образованного. Нечего долго рассуждать, посмотри на ребят из группы и выбери кого-нибудь. Сходишь замуж, не понравится — разведёшься, зато будет опыт семейной жизни, и ребёнок. А на красивых пусть другие заглядываются. В хозяйстве мужик нужен, добытчик, а не Ален Делон. Пусть и не местный мальчик, это даже лучший вариант, у нас квартира большая, приютим. Зато благодарным будет за кров и стол. Присмотрись к общежитским — может, и выберешь кого.

Мамина промывка мозгов закончилась. Ира хотела идти на танцы в матросский клуб, к тельняшкам и бескозыркам, но родители её туда не пускали.

— Это не семья! — отрезал отец, когда мать решила обсудить с ним будущее дочери. — Он полгода будет там, в морях и океанах, а она здесь, на нашей шее, с ребёнком. Профессия у мужика должна быть земная, как у меня. Пусть за инженера выходит.

На занятиях в институте Ира смотрела в окно аудитории — разглядывать сокурсников ей не хотелось. Каждый день одни и те же лица, не на ком глаз остановить. Из этих кандидатов не нравился никто.

«Долгов — худой и длинный, как собачья песня, под стать фамилии. Коваленко — нищий, с однокурсниками даже в кафе не ходит. Синёв симпатичный, глаза вон какие голубые, но сразу сказал, что живёт с женщиной старше себя, к нему не подберёшься… — Ира подпёрла лицо кулаком и стала разглядывать однокурсниц. Куда интересней было смотреть на них, да ещё и размышлять при этом.

«Всего-то пять девчонок на курсе, из них две уже замужем. Светка беременная к тому же, в академический отпуск собирается. А Ленке муж привёз из рейса таблетки заморские, чтобы не залететь. Жить им негде — она пока в общаге, а когда он в отпуске, снимают квартиру.

Дорохов, вон, за первой партой сидит. Да ростом не удался. Подойти, что ли, на перемене, померяться шутки ради? В двадцать, говорят, последняя надежда выйти замуж. И то правда: к диплому всех женихов разберут, а я что, на работу незамужняя выйду? Где я там себе холостого найду? Всех расхватают ещё во время учёбы — щенками, как мама говорит.

Дорохов вообще-то ничего, симпатичный. Рост подкачал немного, да. Но умный, как раз под мамин запрос…

Родительские слова достигли цели. Кандидат подобран, осталось придумать, как его заарканить.

На девчонок Дорохов не засматривался, исправно писал конспекты, «автоматом» сдал зачёты перед сессией, у преподавателей был на хорошем счету. Не прояви Ирина сама инициативу — глядишь, и судьба распорядилась бы по-иному. Но всё вышло так, как вышло.

Случился праздник, Новый год.

Общежитие института засверкало мишурой, двери комнат девчонок запестрели снежинками, вырезанными из салфеток, а в актовом зале на первом этаже поставили настоящую ёлку.

Ирочка Самсонова, хоть и жила в городской квартире с родителями, в общежитие заглядывала часто. Ей нравилось смотреть, как самостоятельно живут её однокурсницы, сами готовят в бытовках еду, сами бегают по магазинам, а иногда по выходным даже посиживают в ресторане «Океан» или в баре «Волна» — первый в центре города, второй на Морском вокзале. Жаловались как-то — мол, что «третья смена» им проходу не даёт. Интересно, думала Ира, что это за парни такие, то ли бандиты, то ли спортсмены? Но девчонки и сами не знали, только шептались об этом. А Ирине родители по барам шататься не разрешали. Видно, догадывались, что за контингент там отдыхает-выпивает. А заодно и «решает вопросы» криминального порядка.

Без особой надежды Ира спросила у матери, можно ли ей встретить Новый год в общежитии с однокурсниками.

— Да, вот и хорошо! — неожиданно согласилась Нинель Фёдоровна. — Иди, конечно, а мы тогда к Соловьёвым на Седанку уедем, давно зовут к себе в гости. Они баню построили, дом у них большой, там и заночуем. Только водку не пейте! Лучше вино. Молодёжи, чтобы захмелеть, много не надо. А вам через два дня на занятия!

В советское время даже 31-е декабря было рабочим днём. Потом два выходных — и опять на работу или за парты. Никаких новогодних каникул страна себе позволить не могла.

В канун Нового года девчонки в бытовке общежития варили овощи в большой алюминиевой кастрюле, а потом крошили из них винегрет. На закуску были ещё консервы из частиковых рыб в томатном соусе, варёная картошка, хлеб, мандарины. Ира Самсонова принесла из дома тонко нарезанную буженину и испечённый мамой торт «Наполеон».

Недалеко от общежития находился продовольственный магазин «Красные двери», названный так за деревянную входную дверь, окрашенную самым дешёвым суриком, зато в несколько слоёв. Парни с курса заранее запасались там для себя портвейном «Агдам», а для девушек — сухим вином «Мурфатлар».

В дополнение к вину Дорохов принёс конфеты «Птичье молоко». Через дорогу от краеведческого музея, где он по утрам махал по асфальту метлой, работал кондитерский магазин «Алёнушка». У входа в него с рассветом выстраивалась вереница людей за дефицитными конфетами. Сергей занял очередь затемно и добыл целых две заветных коробки, а больше двух в одни руки и не давали.

На вечеринке, затеянной в одной из комнат четвёртого этажа, студенты весело галдели, обсыпали друг друга самодельным конфетти из цветной бумаги и фольги от шоколада. Телевизор в жилые комнаты не полагался, на всё общежитие он был вообще один — в Красном уголке, но посягнуть на святое (перетащить его на 4-й этаж) никто не решился. За неуважение к партийно-комсомольским ритуалам можно было запросто вылететь из института. Поэтому чокались кружками и стаканами, сверяя стрелки наручных часов по принципу «среднего арифметического».

Нехитрую закуску смели со стола очень быстро, лёгкий алкоголь звал куражиться, танцевать, флиртовать. Дело молодое! Кто-то ещё допивал вино, но постепенно комната пустела: все уходили в актовый зал, где комендант разрешила потанцевать.

Дорохов доедал из общей тарелки картошку, когда за стол к нему подсела Ира Самсонова:

— А ты пойдёшь на танцы?

Сергей уставился на неё так удивлённо, словно увидел впервые.

«А ей-то зачем это знать?» — подумал он про себя, а вслух сказал:

— Нет, я не умею танцевать.

— Ну, хочешь, научу?

— Не люблю танцы.

— Тогда и я не пойду. Из солидарности!

— Как знаешь… Ладно, я к себе, спать.

— А ты из какой комнаты? Можно посмотреть? Я только у девчонок была, интересно, как парни живут. Говорят, у вас там двухъярусные кровати проволокой прикручены друг к другу, это правда?

— Ну да, прикручены, что тут такого? Мы так сделали с пацанами, чтобы в комнате просторней было. На место одной из кроватей стол для занятий поставили. Тесно же вчетвером, а заниматься всем нужно.

— Как интересно! Ни разу не видела двухэтажных кроватей. Покажи, а?

Дорохов пожал плечами:

— Ну, пойдём, покажу. Все на танцах, не помешаем никому. Да только ничего интересного там нет.

В комнате и вправду никого не было.

Впустив девушку внутрь, Сергей потянулся к выключателю, чтобы зажечь свет. Но Ира сказала:

— Не надо! В темноте романтичнее. Дай мне ключ.

Сергей не успел ничего ответить, как Ирина сама взяла из рук парня ключ, вставила в замок и повернула на два оборота.

Дорохов не понимал, что происходит. Но Самсонова была решительна.

Развернувшись к нему, она сказала:

— Не бойся, я не пьяная и при памяти. Когда-то же это должно со мной произойти. Почему бы не сейчас? Будет что вспомнить про этот Новый год…

Сергей и опомниться не успел, как Ира одной рукой обняла его, прижалась к плечу. Второй рукой проследовала вниз по пуговицам рубашки, не без труда расстёгивая одну за другой. Запах духов «Быть может» (название потом узнал от тёщи) заворожил его. Никогда раньше он не слышал дамских ароматов. На третьей пуговице Сергей уже сам помогал ей справиться со всеми трудностями ─ стакан «Агдама» придавал уверенности. Всё правильно, всё так и должно быть.

Из-под двери пробивалась тонкая полоска света от коридорных ламп. Больше их не беспокоил никто. Новогодний праздник, танцы до утра. Всем было весело, шумно и радостно.