Я в мужчинах защиты искала…

Татьяна Володина

Взросление – сложный и неоднозначный процесс. У каждого он проходит по-разному: одному дается проще, другому сложнее, а третий не справляется и до самой старости остается инфантильным. Двадцатитрехлетняя Анна Денежко уходит во взрослый мир резко, неожиданно, после ссоры с отцом, и оказывается перед необходимостью самой строить свою жизнь и отвечать за нее. Работа, деньги, друзья и враги, опасности, любовь, предательство – это сложно, но решать нужно самой. А разве кто-то обещал, что будет легко?

Глава 4. На выход с вещами

Утро началось с настойчивого звонка. Спросонья Анна не сразу поняла, где находится, откуда звук и что вообще нужно делать. Постепенно она сообразила, что лежит на разложенном диване в гостиной Валентина, в изголовье трезвонит телефон, причем звучит не сигнал будильника, а обычный входящий звонок. Первым порывом было ответить, но тут же пришла мысль, что сначала нужно выяснить, кто именно так жаждет ее с самого раннего утра. В том, что утро раннее, она не сомневалась: внутренние биологические часы мягко намекали, что можно было еще поспать как минимум часик. Она протянула руку и взяла телефон, который, кажется, и не думал умолкать. На экране светился номер телефона отца.

Анна рывком села в постели — так резко, что мышцы живота болезненно свело. Она охнула, еще раз посмотрела на экран и, не дав себе больше ни единой секунды размышлений, нажала на прием. Сейчас, еще не до конца проснувшись, она рада была бы высказать ему в лицо — а за неимением оного и просто в ухо — всё, что она думает о сложившейся ситуации. Но не успела она и звука произнести, как на нее хлынул поток. Отец, по всей видимости, ждал этого момента долго, и слов у него накопилось много.

— Где ты шляешься, б****? Тебя что, с собаками искать надо? Мать тут уже весь валидол в доме выпила, а ей и дела нет! Тварь ты бессовестная, ох и тварь! А мы еще с тобой носились всю жизнь, воспитывали тебя, учили — и вот она, благодарность! Да как ты вообще посмела так себя вести?? О родителях забыла, с хахалями своими всю совесть растеряла! А ну быстро домой, я с тобой еще тут поговорю, гадина ты такая! Убить тебя мало!

Анна держала трубку в нескольких сантиметрах от уха, всерьез боясь оглохнуть от крика, который несся из динамика. Наконец ее, с позволения сказать, собеседник умолк на мгновение, чтобы перевести дух, и она, не теряя ни секунды, вступила в оперу со своей партией.

— А теперь ты послушай меня, — сказала она. — Я тварь? Ладно, допустим. Пусть я буду тварью. Пусть я буду б****ю, гадиной — да кем угодно, кем ты захочешь меня назвать, — но делать ты это будешь подальше от меня. Я не вернусь. Ты меня выгнал — и поделом мне, нужно было раньше подняться и уйти, чтобы не видеть всего этого беспредела, твоих заскоков, не терпеть твоих издевательств.

— Ах ты… — попытался было что-то вставить папаша, но Анну уже несло, и она собиралась закончить речь.

— Ты всю жизнь меня ненавидел, хоть я так и не поняла, за что. Всё, что бы я ни сделала, было не то и не так. У тебя никогда не находилось для меня теплых слов, поддержки, просто человеческого отношения, только критика, ругань и оскорбления. Ну и ладно. Я как-нибудь переживу это. Только чего ты теперь хочешь от меня? Я дала тебе желаемое, я избавила тебя от моего присутствия. Живи и радуйся, что такая тварь наконец съехала из твоей квартиры и ты теперь можешь жить счастливо и радоваться жизни. Живи и радуйся!

— Ты о матери подумай, скотина! — зашипел в трубку тот, кого она столько лет, несмотря ни на что, считала отцом.

— А ты не прикрывайся матерью! — зло оборвала его девушка. — С мамой я не ссорилась. Мама никогда не обзывала меня. И совсем не мама выгнала меня из дома.

— Гадина… Какая же ты гадина… — Он всё причитал в трубку, и Анне стало противно.

— Оставь меня в покое, сволочь, — зло, сама не узнавая своего голоса, процедила она. — Я заберу свои вещи — и ты меня больше не увидишь. Забудь обо мне и не звони мне больше.

— Ты сдохнешь под забором! — пообещал… она не знала, как его назвать… он.

— Не дождешься! — рявкнула Анна и разорвала соединение.

Телефон полетел на подушку, и девушка разрыдалась. Рыдания вырывались откуда-то из самой глубины ее существа, раздирая трахею, выскабливая связки хрипами и выжигая глаза горькими, горячими, словно лава, слезами. Ее тело словно выкручивал кто-то огромный и злой, она не могла сохранять вертикальное положение, упав лицом вниз на диван и выплакивая, словно выплевывая наружу, свою боль, обиду, гнев и бесконечное одиночество. Себя не было жалко, нет, но жаль было всех этих лет, когда она так старалась быть хорошей, так надеялась на то, что сможет заслужить любовь отца, что он наконец поймет ее, полюбит, изменится… Жаль было ту маленькую девочку Аню, которая еще была смелой и сильной и не знала пока, что она гадина, тварь и скотина…

Валентин, заспанный, небритый, взъерошенный, в одних трусах, влетел в комнату и бросился к сестре.

— Анька, Ань, — звал он, тряся ее за плечи, пытаясь поднять, оторвать от дивана. — Анька, ты чего? Иди сюда, Ань!

Девушка рыдала, рыдала, рыдала, и ей казалось, что она сейчас само сердце свое выплачет наружу — так было больно.

— Аня! Ну Аня же! — не переставал звать брат, буквально по миллиметру отдирая ее от постели.

Наконец мужчине удалось, приложив буквально все имевшиеся силы, поднять сестру с дивана. Он бегло взглянул в ее лицо, и ему стало очень страшно: человека в таком состоянии он никогда еще не видел. Крепко, едва ли не до хруста в костях, он обнял ее и прижал к себе, каким-то шестым чувством, не иначе, догадавшись, насколько сильно она нуждается сейчас в опоре — даже экзоскелете, если угодно. Девушка продолжала рыдать, все ее тело ходило ходуном в сумасшедшей тряске, и Валентин, с трудом удерживая ее, тихо матерился сквозь зубы, понимая, что, если отпустит, вполне может потерять ее в самом что ни на есть прямом смысле слова.

Ни Валентин, ни Анна не смогли бы сказать, сколько времени они просидели вот так, в наикрепчайшем объятии, какое только может быть между людьми. Рыдания девушки постепенно сошли на нет, судорожные движения тела успокоились, остались лишь редкие всхлипы да тяжелое, с хрипами дыхание. Мужчина ослабил хватку ровно настолько, чтобы позволить сестре нормально дышать, а потом, убедившись, что ей это удается, стал легко и нежно гладить ее по голове.

— Это опять он тебя так расстроил? — спросил Валентин.

Анна хотела ответить, но не смогла — горло жгло огнем, и даже под угрозой смерти она не смогла бы заставить себя произнести хоть слово. Пришлось обойтись кивком.

— Вот козел! — совершенно искренне прокомментировал мужчина. — Даже с учетом того, что он мне дядька, я бы сейчас с удовольствием начистил ему рыло. — Он добавил еще что-то, но очень тихо — так, что девушка не расслышала, хоть и подозревала, что из литературных слов там только союзы и предлоги.

— Не трогай его, — тихим-тихим шепотом, через боль, попросила она. — Оно того не стоит. Он больше не сможет меня обидеть.

Хоть Валентин и не поверил сестре, она чувствовала, что говорит чистую правду: вся боль, обиды, надежды как будто вышли из нее вместе со слезами, и теперь это все ее совсем не касалось. Она хотела начать новую жизнь, с чистого листа, словно всего того, что годами мучило ее, никогда не было.

— Пойдем на кухню, — вдруг прозвучал в темноте тихий, надтреснутый голос брата. — Я сделаю тебе чаю с медом. Ты ж все равно на работу пойдешь, так хоть горло подлечи.

Анна кивнула и с трудом поднялась. Валентин, обнимая ее за талию, довел до кухни и усадил на стул, а сам зажег огонь под стоявшим на плите чайником. Они синхронно посмотрели на электронное табло часов-радиоприемника. Еще не было и семи.

— Началось в колхозе утро, — пробормотал мужчина.

Чаепитие переросло в полноценный завтрак, а завтрак — в сборы на работу. Несмотря ни на что, жизнь продолжалась, а Анне еще предстояло налаживать ее по-новому, поэтому и совершенно некогда было дальше предаваться стенаниям и страданиям. Правда, горло все еще очень болело, и девушка абсолютно не представляла, как в таком состоянии она будет работать, но по более длительному размышлению решила, что на месте разберется. Как оказалось, решение было верным: первые встречи показали, что клиенты, заметив, как сложно девушке говорить, начинали проявлять заботу, участие и в итоге соглашались на более крупный чек, чем было запланировано. «Нет худа без добра», — мысленно радовалась менеджер Денежко.

С самого утра ей не давала покоя мысль, как бы все-таки незаметно и с наименьшим для себя ущербом забрать нужные вещи из ее бывшего дома. Все так или иначе сводилось к тому, что ей нужна была помощь. Но кого привлечь в разгар рабочего дня, — а именно днем нужно было съездить, чтобы не нарваться на очередное выяснение отношений, — девушка не знала. Все работали и прямо сейчас освободиться не могли. Можно было, конечно, съездить одной и взять только самое необходимое, а за остальным приехать как-нибудь в другой раз. Однако Анна не совсем понимала, что именно является сейчас необходимым (за исключением, пожалуй, белья), а еще была почти уверена, что отец вполне может сменить замки, чтобы она не смогла больше попасть в квартиру. Что остается? Поехать, сложить и забрать одежду и часть книг и увезти на такси к Валентину. А если остальное забрать всё же не удастся, махнуть рукой и просто докупить себе то, чего не будет хватать. Со временем, конечно. Приняв решение, Анна успокоилась и собралась ехать.

На остановке общественного транспорта, где она уже минут двадцать, замерзая, ждала маршрутку, ее застал неожиданный телефонный звонок от Дениса. Девушка хотела было ответить, но вовремя вспомнила, что говорить все еще больно, и отбила, после чего набросала короткое объяснительное сообщение. Ответ пришел тут же: «Ты где?» Анна снова замерзающими руками «натыкала» сообщение, а когда отправила, обнаружила, что упустила свою долгожданную маршрутку. «Нет, этот мир явно решил проверить меня на прочность», — подумала девушка со смесью раздражения и грусти, но тут же запищавший в руках телефон отвлек ее от попыток себя пожалеть. «Стой там и никуда не уходи, скоро буду», — значилось в сообщении от Дениса. Не совсем понимая, чего ему нужно, она все же решила выполнить его просьбу.

Он действительно приехал быстро — во всяком случае, быстрее, чем в свое время маршрутка. Уверенным шагом мужчина подошел к Анне, поздоровался, взял ее за руку и повел куда-то за собой. Очень быстро выяснилось, что шли они к его машине. Усадив девушку на переднее сиденье, он сказал:

— Давай так: я буду говорить и задавать тебе вопросы. Ты либо кивай, если согласна, либо мотай головой, если против. Согласна?

Анна кивнула.

— Я по работе проезжал недалеко от квартиры твоего брата и понял вдруг, что у тебя же нет ничего с собой. Наверное, тебе нужно съездить домой за вещами?

Анна подумала, что у дураков мысли сходятся — то есть нет, гениальные умы мыслят одинаково, конечно, — и опять кивнула.

— Я могу прямо сегодня тебя отвезти и помочь с заносом-выносом. Хочешь?

Мысленно поблагодарив ангела-хранителя за такой своевременный подарок, девушка снова опустила подбородок, помогая себе еще и ресницами — ну чтобы уж наверняка, чтобы у Дениса и мысли не возникло, что от его щедрого предложения она может отказаться.

Мужчина улыбнулся в ответ.

— Ну вот и славно, — с довольным видом произнес он. — Давай мы сейчас в пару мест заедем — мне надо кое-какие коробочки выгрузить, — а потом сразу поедем к тебе.

Девушка изобразила на лице вопросительно-скептическое выражение.

— Что? — не понял Денис.

Анна попробовала заговорить шепотом, но горло почему-то болело сильнее, чем даже час назад, так что она лишь махнула рукой и, достав телефон, стала набирать на нем текст, после чего передала приятелю. Он прочел, и на его лице появилось понимание.

— Я сам позвоню Вадиму и скажу, что ты временно, хотя бы до вечера, выбыла из строя — пусть Леночка перезвонит твоим клиентам и перенесет встречи, — предложил он, и Анна, оценив простоту решения, снова склонила голову, после чего стала набирать сообщение уже для Лены, пока Денис звонил ее начальнику. Через несколько минут она уже была официально свободна до самого завтрашнего утра.

Дела мужчины не заняли много времени. Он, как и планировал, выгрузил в нескольких точках коробки, которые стояли у него в багажнике и на задних сиденьях. «Странно, — подумала Анна, наблюдая за тем, как Дэн при участии еще нескольких мужчин вытаскивал груз из машины, — а ведь я даже не заметила, что задние сиденья заняты. Совсем расклеилась, надо срочно брать себя в руки!» При этой мысли она оглушительно чихнула и тут же рассмеялась, беззвучно шепнув сама себе: «Правда». И только когда с выгрузкой покончили и ее добровольный помощник спросил, куда, по какому адресу вести машину, девушка со стыдом призналась самой себе, что боится ехать к родителям и что сама, без сопровождающего, точно бы не добралась, сбежала где-то на полпути. Денис каким-то непостижимым образом придавал ей уверенности и моральных сил, и это было необъяснимо — разве что только тем, как лихо он вчера набил морду Гавришу. Мысль о побитом горе-ухажере подняла настроение, и, когда машина Дениса въехала в знакомый с детства двор, Анна уже не робела. Ну ладно, побаивалась, совсем чуть-чуть, мысленно уговаривая себя, что сейчас все на работе и дома никого нет.

Квартира была пуста. Анна пригласила Дениса в свою комнату, но он отказался, сказав, что это неудобно и он только помешает. Девушка не смогла его переубедить, да и, если признаться честно, не очень-то и пыталась: хотелось побыть последний раз дома, попрощаться с комнатой, где прожила большую часть жизни. Лишние свидетели ее растрепанных чувств были совсем не нужны, и без того достаточно опозорилась. Она быстро перерыла комод и шкаф, заполнила бельем, одеждой и обувью большую спортивную сумку и чемодан, в летние сумки-«торбы» сложила самые любимые книги и еще кое-что из личных вещей и наконец присела на кровать. Зрение снова «поплыло», она плакала. Воспоминания накрыли ее с головой.

Как наяву, привиделись самые первые дни в этой квартире, когда из мебели для сна у них была только ее маленькая кровать и перина. Днем перина лежала на кровати, а ночью — на полу в этой же комнате, служа спальным местом родителям. А когда потом отец с мамой по частям собрали себе спальню (было как раз время дефицита, и мебель приходилось «доставать») и переехали спать в соседнюю комнату, Анна долгое время боялась оставаться ночами одна, в каждом шорохе и проскользнувшей тени ей мерещилось что-то страшное.

На очередной день рождения родители подарили ей пару попугаев. Клетка стояла в ее комнате на окне, и каждое утро птицы будили ее своим чириканьем, несмотря на накинутый поверх клетки платок. Полюбить питомцев она так и не смогла, хоть и исправно за ними ухаживала. Видно, папаша в чем-то был прав — бессердечная она.

И здесь же, в этой самой комнате, сидя на письменном столе, передвинутом к окну, она, шестнадцатилетняя, писала по ночам стихи о безответной любви, глядя на гаснущие огни в окнах соседних домов и мечтая о том, как однажды вырастет и добьется всего, чего захочет. Разумеется, в список желаемого входила и любовь сильного, красивого, надежного мужчины.

Теперь она была взрослой, пришла пора добиться всего самой. А мужчина… Мужчина пока так и оставался в мечтах. Немногочисленные попытки построить отношения пока ни к чему не привели: то ли она ставила высокую планку, то ли сама не была уверена в том, что действительно достойна того, чтобы ее любили.

Плохо осознавая, что делает, Анна, как была, прямо в длинном пальто забралась на стол, который так до сих пор и стоял у окна, села, обхватив колени руками, и тихо запела, глотая слезы:

Мое имя — стершийся иероглиф,

Мои одежды залатаны ветром.

Что несу я в зажатых ладонях,

Меня не спросят, и я не отвечу.

И как перед битвой, решительной битвой,

Стою у каждого перекрестка,

На море асфальта я вижу свой берег,

Свою голубую россыпь…³

Позволив себе немного поплакать, девушка порывисто встала со стола, вытерла лицо, поправила одежду и, повинуясь секундному желанию, написала на листке бумаги дрожащей рукой:

Мамочка!

Я забрала самое необходимое, дальше будет видно. Не переживай за меня, я никуда не делась, просто сменила место жительства. Это не повод для беспокойства.

Спасибо за всё. Люблю тебя.

Аня.

Оставив записку на столе и придавив ее уголок маленькой статуэткой-бумагодержателем в форме стилизованного ангела, Анна решительно подхватила сумки, сколько смогла, и потащила их к выходу. Карауливший на лестничной клетке Денис забрал у нее тяжелый груз и понес его к машине, а девушка вернулась в квартиру за остальным. Вдвоем они быстро вынесли все и сложили в багажный отсек машины. Запланированное вроде бы было сделано.

Вроде бы. Потому что просто и легко, как Анна уже давно поняла, у нее ничего не бывает.

— Здравствуй, Анечка, а что это ты делаешь? — поинтересовалась, подходя вплотную к машине, соседка из квартиры этажом выше и приветственно кивнула Денису: — Здравствуйте, молодой человек!

— Добрый день, — кивнул мужчина и сел за руль, не желая светиться лишний раз и предоставляя девушке самой разбираться с беспардонной знакомой.

«Мать же вашу так и эдак, через тридцать три колена», — ругнулась про себя Анна, вслух же, очень тихим шепотом, стараясь максимально поберечь горло, ответила:

— Здрасьте, теть Валь. Я вещи перевожу.

— Куда это? — продолжала выпытывать соседка. Она всегда и всем интересовалась, все и обо всех знала и обожала давать советы всем во всех сферах человеческой жизни.

— Да вот работаю много, времени ни на что нет совсем, — снова прошептала девушка, уже и сама слыша, что в интонациях ее появились намеки на кобру или гюрзу. — Решила перебраться поближе к работе, чтобы время не терять.

Тетя Валя встала в стойку. Она уже безошибочным нюхом опытной сплетницы чуяла сенсацию дворового масштаба.

— А как же родители? — задала она еще один вопрос.

Анна, горло которой снова разболелось, лишь пожала плечами, понимая, что соседка просто так не отвяжется.

— Они люди самостоятельные, зачем им нянька? Да и о личной жизни можно подумать, когда под ногами не путается великовозрастная дочь, — с трудом прошипела девушка и тут же пожалела о своих словах, потому что тетя Валя уже уцепилась за любимую тему.

— А у тебя как на личном фронте? — торопливо, пока Анна не успела убежать, спросила она, на всякий случай перегораживая девушке пути к отступлению. — Это твой молодой человек, там, в машине, да?

Несмотря на боль, Анна с трудом сдержала улыбку, чтобы не провоцировать соседку на новые вопросы. Тетя Валя от нетерпения только что не подпрыгивала, так хотелось ей узнать подробности, чтобы потом с гордостью первооткрывателя понести новости дальше в массы.

— Нет, что вы. — Анна говорила все тише и тише, но была сама любезность, мстительно думая про себя, что за знания соседке придется заплатить — в том числе и необходимостью молчания и повышенным вниманием, чтобы не упустить ни слова. — Это мой коллега, вот в перерыв согласился по-дружески помочь с переездом.

— Приятный парень, — одобрила тетя Валя, покивав головой, потом подумала и уточнила: — А не староват он для тебя? Вроде как четвертый десяток разменял, не? — Анна молчала, и соседка продолжила разговор сама с собой: — А с другой стороны, оно и хорошо, когда мужчина старше: и опыт есть, и заботиться будет, и содержать…

Анне весь этот спектакль уже успел надоесть, и она прошипела:

— Теть Валь, я же сказала вам, это не мой парень, это сотрудник из нашего офиса. Он женат, у него прекрасная супруга — настоящая красавица и умница, и я очень ее уважаю.

Кажется, на этот раз соседка ее услышала.

— Ну и славно, славно, — сказала она. — Семья — это главное в жизни.

Анне снова стало смешно, а потом вдруг она ощутила острый приступ злости. После смерти мужа тетя Валя осталась одна. Два ее сына с семьями жили отдельно, один из них даже в другом городе. Внуков на каникулы, как обычно делают большинство семей, они ей не привозили, лишь брали с собой в гости, когда изредка навещали. И пожилая женщина, как многие в ее положении, занималась тем, что собирала сплетни о других, жадно впитывая подробности чужой жизни, а еще кормила всех окрестных птиц и котов на свою небольшую пенсию и те деньги, что ей периодически присылали сыновья. Анна не то чтобы ее осуждала, но считала, что неуемную активность тети Вали можно было бы направить в мирное русло. В любом случае, не ей было учить Анну жизни.

— Я поеду, теть Валь, — почти теряя голос, прошептала девушка. — У меня перерыв кончается. Спасибо вам за заботу. До свидания.

Пенсионерка расплылась в довольной улыбке и освободила ей проход к машине. Менее чем через час Денис и Анна уже выгружали вещи в квартиру Валентина. Еще один шаг к новой жизни был сделан.

Примечания

3

Группа «Пикник», композиция «Иероглиф», альбом «Иероглиф», 1986 г., автор текста — Э. Шклярский.