Сестра Смерти. Часть вторая. Обрести себя

Татьяна Володина

Вся жизнь Лимы Ворониной перевернулась вверх тормашками после знакомства со странной говорящей головой по имени Самад. Сострадание переросло в дружбу, дружба – в любовь, но никто не обещал безоблачного счастья. Помочь Самаду снова стать собой и при этом выжить – вот новая задача, которую ставит перед девушкой жизнь. А смерть бродит где-то рядом, и никто не знает, кого она выберет себе в жертвы следующим. Коллег? Друзей? Родных? Или саму Лиму, свою наречённую сестру?

Глава 23. Фиаско

Примите тот факт, что иногда вы голубь, а иногда и статуя.

Д. Брансон

Наряд милиции прибыл на удивление быстро, Лима даже не успела толком соскучиться. Напротив, все это время она едва удерживалась, чтобы не начать пинать поверженных врагов ногами, и, если бы блюстители порядка где-то задержались, кто знает, долго ли она смогла бы противиться своему нездоровому желанию. Когда в домофон позвонили, девушка впустила патрульных в подъезд, а Виктор, для профилактики треснувший по макушке одного из обезвреженных нападавших, вышел коллегам навстречу.

— Пусть лучше сначала они увидят меня. Покажу удостоверение, объясню ситуацию, а то мало ли что… — объяснил он друзьям свое решение. — Не хотелось бы, чтобы за преступников приняли нас.

Лима понимала его: в существующей мизансцене без подготовки сложно было понять, кто преступник, а кто жертва, — а потому только обрадовалась тому, что Панов такой активный, предприимчивый и сообразительный. Сама она до такого нипочем не додумалась бы.

Несколько минут спустя трое здоровых мордатых парней в форме шагнули в квартиру и с интересом уставились на необычный «коврик» в коридоре, а когда увидели его продолжение еще и в кухне, заулыбались, переглядываясь. Они ожидали этого. Следующий за ними Виктор справился с задачей, успев подготовить патрульных к тому, что они должны были увидеть. Но Лима понимала, что разговаривать с милиционерами все равно придется ей, она же была хозяйкой квартиры. Неожиданно накатило ощущение нереальности, погружения в очередной кошмарный сон. Земля словно уплыла из-под ног. Тем не менее, ей удалось внятно и четко изложить факты, почти не дрожа внешне, хотя внутри нее то и дело поднималась паника. Старший группы — если Лима правильно могла определить, старший сержант — покачал головой и сказал, обращаясь к коллегам:

— Надо везти всю эту банду в отдел, пусть ими занимаются те, кому положено. Только вот всех не разместим. Сань, — приказал он одному из них, — вызови по рации, кто там из наших поблизости, пусть помогут.

Тот кивнул и ушел к машине. Старший обратился к присутствующим:

— Вы слышали, надо ехать в отдел. Напишете заявление, дадите показания. Документы у всех с собой?

Панов пожал плечами — свои он сегодня уже показывал. Лима кивнула и быстро сбегала в комнату за паспортом. Иван только пожал плечами:

— Я шел в гости к подруге, паспорта не брал. Не думал, что понадобится. Но могу принести, я живу в этом же подъезде.

— Принесите, — благодушно согласился мужчина, с интересом изучая документ Виктора, и сделал знак коллеге: — Сходи с товарищем, чтобы не заблудился.

Иван в сопровождении милиционера ушел за паспортом. Почти сразу же вернулся ушедший ранее Саня и сообщил, что минут через пять подъедет еще один экипаж и поможет перевезти подозреваемых. Валяющиеся на полу парни стали подавать голос, но их никто слушать не хотел. Патрульным было ни к чему, не их головная боль. Лима прекрасно видела, как хочется им быстрее разделаться со всем этим и поехать себе дальше.

Когда вернулись Иван с сопровождающим, следом за ними в квартиру вошла пожилая соседка Лимы, Антонина Ивановна, с которой у девушки были теплые отношения и к которой она постоянно бегала звонить по телефону. Женщина причитала на ходу, то и дело всплескивая гладкими полными руками:

— Лимочка, деточка, да что ж опять тут у тебя такое творится?

Патрульные переглянулись.

— С этого места подробнее, пожалуйста, — принимая из рук Ивана паспорт, попросил старший.

Лима вздохнула.

— Это не первый раз, когда ко мне в квартиру врываются и устраивают погром.

Милиционеры переглянулись. В их глазах желание поскорее сдать этих загадочных людей кому-то из дежурных оперов в отделении читалась легко и без усилий.

— Офигенно, — сказал старший сержант. — Только этого нам еще и не хватало. Чего ж Вы раньше нас не вызывали, девушка?

Лима пожала плечами.

— Понятно, — кивнул мужчина. — Значит, Вы что-то знаете о том, кто эти люди и чего им от Вас надо.

— Ничего я не знаю! — огрызнулась она. — Я хочу жить спокойно и чтобы всякая шушера не лезла ко мне в дом.

Мужчина скептически посмотрел на нее, но ничего не ответил. Пенсионерка подошла к девушке и обняла, неодобрительно посмотрев на патрульного.

— Значит, так, — решил тот. — Мы едем в отдел, и по пути Вы как следует подумайте о том, что будете рассказывать нашим операм.

Пенсионерка ахнула, прикрыла рот пухлой ладошкой.

— Как же так? Девочку-то в милицию за что? — запричитала она.

— Гражданочка, Вы только не волнуйтесь, — изобразил улыбку милиционер, — девочку Вашу никто не обидит. — Он снова обратился к Лиме: — Постарайтесь вспомнить, когда к Вам уже врывались, что Вы видели, что слышали, кто это мог быть и что искать. Чем больше Вы расскажете, тем лучше Вам смогут помочь.

Лима, обнимая соседку в ответ, окинула взглядом квартиру, куда могла дотянуться. Самада в пределах видимости не было — наверное, перенесся от греха подальше куда-то, где его точно не могли заметить даже случайно. Или в комнату, или на балкон, а может, к себе в квартиру или к Ване. Хотя, зная это любопытное существо, можно было предположить, что он вряд ли забрался бы куда-то далеко, так что, скорее всего, он все-таки был в комнате.

В квартиру вошли еще двое милиционеров, за руку поздоровались с коллегами, узнали Панова.

— А ты что тут делаешь, Вить? Это же не твой район?

Тот пожал плечами, указал на вяло дергающихся парней на полу:

— Да вот, помогал обезвреживать этих красавцев. Ворвались в квартиру к моей подруге, явно не на чай и без цветов.

Лима поймала на себе изменившиеся, заинтересованные взгляды мужчин в форме, услышала произнесенное шепотом: «Твоя девушка?» Виктор улыбнулся, покачал головой и так же тихо ответил: «Нет, близкая подруга детства».

Старший сержант махнул рукой:

— Давайте забирать клиентов. А Вас бы как доставить? — спросил он Лиму.

Виктор ответил за нее:

— Я на машине, мы поедем следом за вами. Вот только квартиру открытой оставлять не хочется.

Антонина Ивановна громко и уверенно сказала:

— Я могу покараулить. Лимочка, тебе не нужно переживать, я никого сюда не впущу.

Женщина изобразила на лице готовность и жажду деятельности. Лима благодарно кивнула соседке. Милиционер удовлетворенно хмыкнул.

— Хорошо. Тогда оставайтесь в квартире, пока девушка не вернется, закройтесь и никого не пускайте.

— Да, Антонина Ивановна, это такое одолжение с Вашей стороны, — присоединилась Лима. — Но Вам тут ничто не угрожает. Замки не работают, но Вы можете закрыться на засов — и точно никто не войдет, даже я.

Пенсионерка энергично закивала. Сотрудники милиции по одному выводили пытающихся огрызаться парней, все так же совершенно не обращая внимания на то, что те хотели сказать.

Лима, Виктор и Иван вернулись домой только утром. Написание заявления, общение с раздражительными сотрудниками, проверка и перепроверка их показаний, ответы на вопросы, иногда довольно каверзные — все это после утомительного трудового дня оказалось крайне сложным. Даже то, что Виктор сам был милиционером и знал, как нужно разговаривать с коллегами, не слишком-то облегчило всем им задачу. Лима едва не падала от усталости. Ей постоянно приходилось держать в голове, что можно говорить, чего нельзя. К счастью, по дороге в отдел они с Виктором и Иваном условились, что именно будут говорить, и разночтений в их показаниях не было, хотя их и пытались поймать на каких-нибудь нестыковках. Нестыковок не оказалось.

Однако часам к трем утра, когда они были уверены, что скоро смогут поехать домой, в кабинет, где вот уже несколько часов продолжалась то ли беседа, то ли опрос, то ли уже допрос, вломился еще один оперуполномоченный — тоже возбужденный и взъерошенный, с красными от недосыпа глазами. В его руках была стопка свежераспечатаных, но уже помятых по пути листов: похоже, что он очень торопился принести их. Мужчина быстро протянул свою ношу худощавому старшему лейтенанту, который вел опрос. Тот был знакомым Виктора, но это ничего не меняло.

— Это еще что? — поинтересовался он.

— А ты посмотри внимательнее.

Старший лейтенант бегло просмотрел распечатки, изменился в лице, потом еще раз стал читать, уже более вдумчиво. Виктор с Лимой переглянулись, Иван просто смотрел на офицера и не отводил от него пристального взгляда. Никто из них не понимал, что происходит.

— А скажите мне, Олимпия Юрьевна, как давно Вы знакомы с этими молодыми людьми? — задал он неожиданный вопрос.

— С которыми? — уточнила она и непонимающе уставилась на него

— С теми, которые взломали замки Вашей квартиры. — В голосе милиционера уже явно слышалось не только раздражение, но и недоверие.

Девушка пожала плечами. Она несколько раз уже говорила, что эти люди ей не знакомы. Неужели придется по тысячному разу повторять все снова?

— Я не знаю их.

— Вы уверены?

— Абсолютно. — И тут же, не удержавшись, зевнула.

— Слушай, Володь, ну объясни ты наконец, что ты от Лимы хочешь? Мы же уже сто раз тебе все рассказали! — вмешался Панов.

— А то, — повысил голос мужчина, — что ваши «друзья» числятся в розыске. Слышишь, Вить, в розыске, причем не абы каком, а всероссийском! Их подозревают в убийствах, грабежах, мошенничестве и бандитских налетах.

Если бы не сидела, Лима бы точно упала, в этом она не сомневалась. Потрясение было такой силы, что казалось, вышибло из нее дух. Нет, она, конечно, понимала, что не мальчики из церковного хора ворвались к ней в дом и не сиамские котята, но чтобы все было настолько плохо!.. Страшно было даже подумать, что эти люди могли с ней сделать… Хотя Леднев в свое время тоже грозился ее пытать. Вот только смог бы? Эти-то точно смогли бы. Ой, мамочка, когда же это все закончится?

— И при чем тут я? — осторожно, неуверенно спросила девушка.

— Я хотел спросить Вас о том же, — кивнул старший лейтенант и как-то нехорошо улыбнулся, уголком рта, с прищуром глядя на нее. — Вы обычная среднестатистическая девушка, как пытались меня убедить, живете тихой размеренной жизнью, так с какого перепугу к Вам вдруг вламываются такие отморозки? Хотите сказать, случайно?

Лима потерла руками ноющие виски. Ей очень хотелось домой, на диванчик, выключить звонок и домофон, и чтобы хотя бы сутки ее никто не трогал.

— Я уже рассказывала Вам эту совершенно бредовую историю про какую-то потерянную голову, — устало сказала она, даже не пытаясь скрыть написанные на лице эмоции: страха, растерянности, недоумения. — Я подозреваю, что это может быть как-то связано с бандитскими разборками или боевыми действиями на Кавказе, у нас же не отрезают головы врагам или конкурентам.

— А Вы откуда знаете, как оно бывает «у нас»? — осведомился оперуполномоченный. — Вы же сказали, что ни с чем таким не связаны.

— Да не связана я! Вы меня видите вообще? Я похожа на боевика? Или на исламского террориста?

Мужчина смотрел на нее этим своим пронизывающим взглядом, чуть прищурив глаза и склонив голову набок, и Лима вдруг почувствовала, что он ей верит, но почему-то не хочет показывать этого. Похоже, ее реакции и поведение вполне вписывались в концепцию того, что обычная девушка панически боится всего, что связано с исламскими террористами, войной на Кавказе и прочими ужасами, такими далекими от ее обычной, ничем не примечательной жизни.

В конце концов их отпустили, пообещав на днях еще вызвать для дальнейших уточнений, если всплывут какие-то новые подробности, касающиеся задержанных. Правда, ни Лима, ни Иван, ни Виктор не понимали, как могут помочь в этом случае, но рады были уже тому, что долгая, нескончаемая ночь наконец завершалась и можно было попробовать хоть немного поспать, тем более что оба мужчины должны были еще выйти на работу.

Оказавшись дома, изрядно вымученная троица застала квартиру открытой, соседку спящей сидя в кресле, где обычно спал Самад, а его самого — на подушке Лимы, не сомкнувшим глаз, следившим за женщиной, словно та могла сделать что-то плохое. Почему-то в голове девушки сразу возникло сравнение со сторожевым псом — сильным, умным, верным хозяйке и оттого еще более опасным. Она даже улыбнулась этому образу: она любила собак и уважала верность как у животных, так и у людей. Особенно у людей.

Но Самада подобные параллели оскорбили до глубины души.

«Это я-то собака? — беззвучно воскликнул он, возмущенный и взбешенный. — Ты совсем уже от рук отбилась, женщина?! Ты что себе позволяешь?»

«Отвали, — устало, лениво ответила Лима, которой совсем не хотелось выяснять отношения. — Мы потом с тобой поругаемся, если хочешь. Но не при свидетелях».

Антонину Ивановну осторожно разбудили, в три лица искренне поблагодарили за помощь и с почестями проводили домой, а сами опять собрались на кухне, где сохранивший наибольшее количество сил Иван сварил всем небольшую кастрюлю кофе — туркой тут было не обойтись. Виктор быстро принял душ, понимая, что перед работой домой уже не успевает, и после водных процедур если не чувствовал себя лучше, то хотя бы выглядел посвежевшим. На бодрящий запах даже Самад Магомедович соизволили подтянуться и присоединиться к компании. Теперь ему можно было не бояться и находиться рядом даже тогда, когда в гостях был Иван, — несколько дней назад парню успели все рассказать о возвращении и головах, и он на удивление спокойно воспринял странную историю. Хотя после того как он умер и воскрес, его, наверное, уже сложно было чем-то удивить.

Профессор рвался в бой, его очень задело сравнение с собакой. Он никак не мог успокоиться, и Лима искренне радовалась тому, что никто из присутствующих, кроме нее, его не слышал. Ей было стыдно за его поведение и слова, и она не могла решить, чего же хочет больше: спать или чтобы Хаджи наконец заткнулся. Пожалуй, и того, и другого хотелось одинаково горячо, страстно, непереносимо.

Парни вели диалог, хлебая кофе, как кони, и доедая оставшуюся в холодильнике еду. Бессонная ночь в отделении милиции несколько подточила их силы, и два молодых и сильных организма требовали восполнения затрат. Девушка же вяло цедила свою порцию, щипала кусочек сыра и старалась не упасть носом прямо в чашку.

–… так что теперь нашим придется хоть немного пошевелиться, — услышала она окончание фразы Виктора.

— Все-таки хорошо, что Лимка написала заявление, — поддержал Иван. — А то это уже ни в какие ворота не лезет. Может, теперь Артур от нее отстанет. — Виктор и Лима, не сговариваясь, хмыкнули, и парень исправился: — Ну, или станет осмотрительнее. Или паузу хотя бы возьмет…

— Ага, возьмет он, как же, — подал голос Самад. — Его это только раззадорит. Вот увидите, еще какую-то подлость придумает.

Лима нехотя передала друзьям его слова, а он между тем продолжал:

— Тебе бы сейчас на какое-то время съехать куда-то, на не известную ему квартиру, где он не сможет тебя найти. Для твоей же безопасности.

Лима недоуменно посмотрела на него. Это что сейчас было? Он опять пытается стать нормальным? Пытается о ней заботиться? Что сдохло в лесу?

— И не надейся, — огрызнулся тот. — Просто тебя, дуру, жалко: если ты пропадешь, как я верну себе тело?

— Сам дурак! — вернула «комплимент» девушка. — Ты вообще уже совесть потерял. Хамишь, грубишь, а продолжаешь жить в моей квартире. И как тебя только родители воспитывали?

— Не смей трогать родителей, женщина! — взревел человек-голова. — Да они…

— Я их не трогаю, — в таком же тоне ответила она. — Это ты их позоришь своим поведением. Или я для тебя уже существо низшего сорта, с которым можно не церемониться? Мало того что женщина, так еще и христианка, и русская…

— Я не позорю родителей!..

— Все, понеслась душа по кочкам… — прокомментировала Лима, приложив холодную ладонь ко лбу. — Как же ты меня достал, Самад Магомедович, слов нет! Был же нормальный мужик, адекватный, умный. Что за хрень с тобой произошла? Ты же совершенно невыносим! Я уже жажду поскорее организовать тебе этот ритуал, чтобы ты опять стал целым и ушел из моей жизни к чертовой матери, чтобы забыть тебя, как страшный сон. Пусть тебя твоя драгоценная Ширин терпит, ей по вере и статусу положено, а мне — нет! Я тебе не невеста! И хорошо! Дернул же меня черт влюбиться в кавказца…

Она с неожиданной для сотрапезников злостью грохнула кружкой о стол, порывисто встала и выбежала из кухни. Мужчины остолбенели и переглянулись. Им очень хотелось увидеть в этот миг Самада, посмотреть ему в глаза и спросить у него, что за чертовщина тут происходит и что вообще с Лимкой. Они не могли видеть, каким потерянным стало в долю секунды его лицо, — даже злость и раздражение с него исчезли, словно кто-то стер одним быстрым и уверенным движением.

— Она действительно это сказала? — ошарашенно спросил Иван у Виктора. Тот лишь пожал плечами — слов у него не было. — Офигеть. Самад, ты-то знал?

Самад один раз ударил трубочкой о стакан, что в их с Виктором условном языке означало утвердительный ответ.

— Да, — перевел Панов.

— Офигеть! — повторил Ваня.

Виктор лишь устало прикрыл глаза. Он, как и Профессор, знал Лимкину тайну, но не думал, что все настолько серьезно…

— И что с этим делать? — непонятно кого спросил парень.

Три стука о стакан. Вопросительный взгляд Ивана.

— Он не знает, — пояснил Виктор, вздохнул и поднялся. — Пойдем-ка мы отсюда, Вань, — ты домой, я на работу. Пусть эти двое сами решат, что там у них происходит, мы явно лишние на этом празднике жизни. Только кофе я заберу с собой.

Иван растерянно поднялся, допивая чашку.

— Лимка, закрой за нами дверь! — крикнул Виктор в квартиру. — Мы уходим. Я приеду вечером, после смены, привезу очередные замки.

Девушка, зареванная, с опухшими глазами, кое-как вышла из комнаты. Ее «бывший» не удержался и порывисто обнял подругу. Она снова разревелась ему в грудь.

— Я с тобой. Все будет хорошо, — шепнул он.

Со стороны Лиминой спины подошел Панов и тоже присоединился к объятиям. Иван даже не отодвинулся, когда его коснулись руки другого мужчины, — он понимал, как нужна сейчас Лиме поддержка.

— Спасибо, — прошептала девушка.

Телефон вырвал его из бирюзовых глубин сна, где он то ли плавал, то ли летал, будучи легким, ничем не скованным, свободным, — вырвал бесцеремонно, настойчиво трезвоня и трезвоня, не собираясь умолкать. Артур открыл глаза легко, почти без усилий, увидел прямо над собой белый потолок своего рабочего кабинета и тут же понял, почему так болят спина, шея и ноги: кушетка была удобной только для сидения, долго лежать на ней, а тем более спать такому крупному, габаритному мужчине было совсем не с руки. Он потянулся, взял трезвонящий аппарат, не сразу понял, чей номер светится у него на экране. Перевел взгляд на наручные часы. Начало восьмого утра. Выходит, проспал он всего минут сорок, не больше. «Черт! — выругался мужчина про себя. — И кому только я понадобился? Сволочи, совсем не дадут отдохнуть!» Он опять всю ночь проработал в лаборатории, загнал две смены помощников, вернул еще четверых — на этот раз максимально приближенно к исходному ритуалу, без использования голов — и хотел передремать в кабинете пару-тройку часов, чтобы потом снова приняться за работу. Результаты требовались чем скорее, тем лучше, и ехать для отдыха домой попросту не имело смысла, только время на дорогу тратить.

Телефон начал проигрывать мелодию звонка в очередной раз, и мужчина наконец ответил на звонок.

— Артур Альбертович, это Свиридов беспокоит, — отчеканил смутно знакомый голос. Артур вспомнил: прикрытие, которое хорошо подкармливали его новые работодатели, один из их людей на высоких постах в милиции. Полковник, кажется, но это не точно…

— Слушаю Вас, Виталий Витальевич. — Артур сам себя удивил тем, что с первого раза вспомнил имя-отчество собеседника.

— У меня для Вас не очень хорошие новости.

Винс резко сел, сбросив ноги с кушетки, механически пригладил встопорщившиеся волосы. Сердце сжалось в предчувствии. Плохих новостей в последнее время было намного больше, чем хороших.

— Говорите.

— Этой ночью несколько Ваших — наших, — он выделил слово интонацией, чтобы не было никаких сомнений в том, о чем именно он говорит, — людей были задержаны по заявлению некой Олимпии Юрьевны Ворониной за незаконное проникновение в квартиру в ее отсутствие.

— Тааак… — протянул мужчина, уже понимая, к чему ведет его собеседник. — Наша девушка со странным именем…

— Слишком рьяные наши сотрудники из отделения, куда их доставили, успели раскопать ориентировки и выяснить, что их разыскивали по более ранним делам. Ну, и позвонить куда следовало. Хотя в нашем случае скорее не следовало. Словом, отреагировать вовремя мы не успели, так что парней забирают от нас, и ни я, ни еще кто-то из наших людей уже не в силах ни на что повлиять.

В голосе мужчины звучали одновременно и сожаление, и злость. Артур понимал Виталия: если бы его собственные подчиненные через его голову наделали такого, чего он не в силах был бы исправить, он бы злился не меньше, а, может быть, даже больше — кто знает. Но вот Свиридов в этом деле не рисковал головой, а Винс рисковал — в этом и была принципиальная разница. Так что и решение принимать предстояло тому, кто был больше заинтересован. Решение быстрое и максимально выгодное для него и для дела.

— Виталий Витальевич, — вкрадчиво начал блондин, — основную мысль я уловил. Спасибо Вам за оперативно доставленную информацию. Вы понимаете, что мы не должны допустить, чтобы птицы запели для тех ушей, которым их песни слышать совсем не нужно.

— Понимаю, — спокойно отозвался мужчина.

— Вы сможете организовать все так, чтобы для нас вопрос решился наилучшим образом?

— Разумеется.

— Тогда организуйте. Само собой, наша благодарность не заставит себя ждать.

— Мы все сделаем. Вам позвонят и доложат о результатах. Всего доброго!

— И Вам того же.

Винс поднялся и положил больше не нужный сейчас телефон на стол. В голове уже было на удивление ясно, и мысли побежали стройным рядом, как советские олимпийцы. Получается, в его гвардии минус пять человек. Это не очень хорошо. Но, с другой стороны, раз эти парни попались, не сумев выполнить простое до банальности задание, то, значит, и пожертвовать ими не страшно. Было бы хуже, если бы они завалили какое-то более ответственное дело. А Олимпию Воронину, которая уже торчала костью у него в горле, можно прижать и каким-то другим способом. Артур чувствовал, как злость и ненависть закипают в нем и поднимаются выше и выше, заполняя все его существо. Эта чертова девка точно что-то знала о голове Самада, в этом он с каждым днем уверялся все больше. А раз она знает, значит, надо додавить ее окончательно, по всем фронтам. И если Леднев не в состоянии этого сделать, он сам этим займется. А когда голова бывшего друга снова будет у него, эту мелкую дрянь можно будет отдать ребятам в качестве награды, они не откажутся. Впрочем, этим он займется потом. Сейчас нужно продолжать работу, ему совершенно необходимы новые бойцы.

Он поднял трубку внутреннего телефона.

— Подготовьте лабораторию к следующему опыту. И вызывайте первую смену, пока вторая отдыхает.

— Да, профессор Винс.

Улыбнувшись мыслям о том, как он заставит Самада в обеих ипостасях смотреть на развлечения бойцов с его девкой, Артур двинулся в буфетную, чтобы сварить себе кофе. Он был готов работать хоть еще сутки без перерыва, лишь бы поскорее сосредоточить всю власть управления проектом в одних руках — своих собственных.

Лима закрыла двери за друзьями на засов — он был на своем месте, куда Виктор в свое время его прикрепил, и ничуть не пострадал. Только ему могла она сейчас доверить свой сон и покой. Когда парни ушли, на нее нахлынуло вдруг такое огромное, глубокое, необъятное одиночество, что, казалось, поглотит ее целиком, и не останется никакого, даже малейшего шанса выплыть, вырваться на волю, в привычный мир людей, образов, чувств. Она, все еще всхлипывающая и поминутно утирающая уже сухие щеки руками, прошла в ванную, зло сорвала с себя всю одежду и долго-долго стояла под обжигающим душем, намыливаясь и смывая пену, потом снова повторяя это простое и привычное действие. Усталость уходила, одиночество потихоньку отступало, не казалось уже таким всеобъемлющим, но на их место пришла внутренняя пустота. Лима понимала, что это закономерный результат того, что она не спала более суток, работала, нервничала, давала показания и получала осознания, но почему-то от этого было не легче. Помочь могло только одно: просто пойти и лечь спать. Но в комнате был Самад, видеть которого одновременно и хотелось, и не хотелось. И девушка тянула время, ожидая непонятно чего, лишь бы только не идти навстречу этому странному человеку, в которого, несмотря ни на что, ее все-таки угораздило влюбиться.

Самад проявился сам, нагло вторгшись в ее уединение. Снова материализовался на банкетке с тихим шорохом конфетных фантиков и легким порывом ветра. И у Лимы опять закружилась голова, как в самые первые дни их знакомства. Но она не испугалась — на это уже не было сил, вялое отупение завладело ею.

— Прекрати от меня прятаться! — заявил он.

— Ты не переоцениваешь свое значение? — парировала она. — Еще чего не хватало — прятаться от кого-то!

— Ты прячешься. — Профессор говорил почти спокойно, даже без язвительных ноток, и присмиревший акцент был едва слышен, став всего лишь небольшой особенностью произношения. — Хватит, выходи. Ты устала. Не хватало еще тут в обморок упасть.

— Не дождешься. — Но тон вышел вялым и неинтересным, это девушка и сама слышала. Было наивным ожидать, что таким интонациям поверит он.

Мужчина подкатил глаза, выражая крайнюю степень неодобрения.

— Лима, пожалуйста, выходи из душа и иди спать. Если ты не хочешь находиться со мной в одной комнате, — а я больше чем уверен, что так и есть, — то я могу перенестись на кухню или к себе в квартиру. Тебе обязательно нужно нормально поспать, слышишь?

Почему-то Лима только сейчас почувствовала и осознала, что стоит перед ним обнаженной. Это заставило ее покраснеть. Она потянулась за полотенцем, закуталась в него.

— С чего бы такая забота? — проворчала она, безуспешно пытаясь скрыть смущение.

Хаджи глубоко и громко вздохнул.

— Олимпия, ты прекрасно знаешь, с чего. Не пытайся казаться глупее, чем ты есть на самом деле. Выходи. Я уйду. Только поспи, пожалуйста.

— Ладно. — Девушка уже стала на коврик и, глядя на себя в зеркало, приглаживала пальцами волосы. Пустота внутри оберегала ее от истерики.

— Выспись, а потом мы поговорим, — продолжил Самад. — Я все-таки настаиваю, чтобы ты на время куда-то переехала, для твоей же безопасности.

Лима обреченно вздохнула.

— Иди к черту, Хаджи. Не тебе рассказывать мне, что делать, — сказала она, и с каждым словом ее голос креп, становился громче и злее. — Еще несколько дней назад я бы стала тебя слушать и даже слушаться в некоторых ситуациях. Но ты сам дал мне понять, что этого делать не следует. — Она встретилась в зеркале с его взглядом. — Так что даже тот факт, что я в тебя влюблена, не дает тебе власти надо мной. Я не послушная мусульманская девочка, которую нашел тебе папа.

— Ну и дура! — проревел человек-голова, резко покраснев. — Сама себя погубишь, идиотка! Шайтан с тобой, делай, что хочешь.

И исчез.

Лима оперлась о раковину, посмотрела на свое отражение в зеркале и увидела, как по лицу побежали быстрые крупные капли.

— К черту! — повторила она и позволила себе снова разрыдаться. — Никогда больше ни в кого не буду влюбляться!