Пепельный блондин

Татьяна Веденская, 2013

Первое впечатление может быть обманчиво. Но что делать, если и при второй встрече Он остается прекрасным мужчиной с ангельским лицом, с фигурой Аполлона и манерами аристократа. Мужчина-ангел стоит рядом и хочет вас поцеловать. Одна проблема – вы немножко замужем. Но муж не выдерживает никакой конкуренции рядом с этим влюбленным без памяти красавчиком! Что же делать? Не торопитесь уходить от супруга! Возможно, что его «недостатки» куда лучше «достоинств» идеального принца!

Глава 2

Первое впечатление нельзя произвести дважды

Откровенно говоря, я праздников не люблю и боюсь их. И дело совсем не в том, что приходится много готовить, а потом долго убирать. Я ничем, в общем-то, не занята, так что убирать и готовить меня не напрягает. Николай много раз предлагал завести в доме домработницу, но мне претит идея чужого человека в доме. Все эти истории о кражах нижнего белья, о плевках в еду… Брр! Нет уж, я лучше как-нибудь сама. Нас всего трое — это не тяжело даже в праздник. Другое тяжело. Новый год для меня всегда — время позора. Потому что Николай будет выпивать.

Мы женаты уже восемнадцать лет, а знакомы двадцать с лишним. Когда мы познакомились, Коля только вернулся из армии, серьезный и настороженный. Он редко говорит о своей службе, но я уверена, что не так-то просто она далась ему. Он привез оттуда желание завести семью, маниакальное отношение к безопасности и любовь к оружию. В то время как остальные мужчины только и думали, что о сексе и о том, как бы получить его побольше да побесплатнее, Коля говорил о детях и бизнесе, он копил на квартиру и дарил мне дорогие подарки.

Он и теперь любит говорить о галочках в своем списке — дом, жена, дочь, фирма. Полная чаша, красавица, умница, прибыльное предприятие. Коля любит говорить о нас, перемешивая нас в одну кучу. Но говорит он о нас, только когда выпьет. А пьет он, в общем-то, только по праздникам, которых, как известно, в России предостаточно. Новый год — наипервейший из них.

— О-о-о, Николай, да ты уже хорош! — воскликнул Воронцов, глядя, как моего мужа «занесло» на повороте в кухню.

— Борис, ты не прав! — Коля повернулся и усмехнулся. — Я в порядке.

— Пиянство — не порок, коли человек хороший, — вставил свои три копейки Федя. Так и сказал — «пиянство». В его исполнении это прозвучало, как слитые воедино «пиявки» и «явства».

Я посмотрела на часы. До двенадцати оставалось еще сорок минут. Свекровь сидела как на иголках. Ей хотелось спать, но традиции есть традиции. Приходится есть оливье. Алинка тоже уже слегка окосела и принялась рассказывать сто первую историю о прошедшем годе. Если бы не Алинка, праздник был бы совсем непереносим.

— Ну что, проводим старый год? Он нас не обижал, и мы его не обидим. — Свекор поднял рюмку, и сразу стало понятно, в кого Николай пошел.

«Яблоня» сидела за нашим столом, красная от подскочившего давления, и балагурила. Мы «вздрогнули». Дочь дергалась так, словно «сидеть как на иголках» было выражением буквальным, а не переносным. Она не могла дождаться, когда папочка уйдет «в нирвану». Тогда можно будет улепетнуть из дому и до утра таскаться с местными подростками, кататься на квадроциклах по поселку и деревне, пугать народ. Я боялась этих четырехколесных монстров до потери пульса.

— Коля! Захвати с кухни еще холодца! — крикнула свекровь.

Я почему-то почувствовала, что как-то ужасно устала от всего этого. Каждый год одно и то же. Колька будет пить до изнеможения, отвечая на любые вопросы, что он имеет право. И не так уж часто он… И вообще, он тут всех нас «тянет», так что должен же и он хоть иногда… Потом он отключится где-нибудь в самом нелепом месте, и проблема его транспортировки до места ночного упокоения будет исключительно моей. А наутро ему будет плохо, очень плохо. Однажды я даже вызывала «Скорую», потому что он не мог пошевелить руками и вздохнуть. Врачи приехали и сказали, что у Коли предынсультное состояние и что они — врачи — тоже ненавидят праздники. И Новый год в особенности, потому что на любые другие праздники народ тоже напивается до чертей, но частями. А на Новый год страна напивается целиком и полностью. До потери пульса в буквальном, медицинском смысле этого слова.

— Да уж, холодец удался, — согласился Федя, поглаживая бороду. Вид у него и правда был… патриархальный.

А потом говорил президент, и Федя комментировал каждое его «В новом году мы добьемся еще больших результатов!».

— А то как же. Добьем всех оставшихся пенсионеров! Долакаем нефть! — глумился он.

— Заткнись ты, блаженный. Дай послушать, — возмущался Воронцов.

— «Прошедший год был не из легких», — вещал ВВП.

— Будущий будет вообще трендец! — подвывал итог Федя.

В общем, все как всегда. Мы с Алинкой загадали по желанию, пока били куранты. Я загадала, чтобы Коля бросил пить, пока с ним не случился инфаркт в самом деле. И я примерно догадываюсь, что загадала Алина, томно закатывая глаза и косясь на окно, в которое виднелся соседский забор. Пробили куранты. Все почувствовали, что выполнили долг перед Родиной, соблюли все положенные традиции. Свекровь было подалась в сторону спальни, но муж ее остановил:

— А подарки, мать?

— Ой, да что мне надо, Колечка! В моем-то возрасте — только здоровье, — вздохнула она и тут же получила коробку с дорогими заморскими витаминами для пожилых людей.

— Ох, сынок, как же это ты угадал! — прослезилась свекровь, целуя уже с трудом стоящего на ногах Николая.

Я привезла витаминки из Франции, но приберегла до этого случая. За подарки в нашем доме отвечала я. Алинка получила флакон своей любимой туалетной воды — уж я-то знаю, какой она пользуется. Дашка погрузилась чуть ли не полностью в коробку с очередным крутым телефоном. Вот времена — каждый год я дарю дочери какое-нибудь устройство. У нее их уже миллион, и я, признаться, не вижу между ними большой разницы. Но каждый раз она находит, чего бы еще захотеть. И таким образом, не приходится ломать голову над подарком. Я с содроганием думаю о том моменте, когда она разлюбит электронику. Вот тогда мне реально придется призадуматься.

— Олечка, ну ты даешь!.. Это же крутизна!..

Колины запросы тоже не отличались разнообразием. Лучше всего — оружие, но это, как правило, от друзей. Оно дорогущее, и я в нем ничего не понимаю. От себя я дарю что-нибудь для автомобиля. В этом году я долгие часы провела, выискивая, какая бы еще ненужная фигня могла порадовать моего супруга. Придумала заказать настоящую кожаную куртку с символикой «Феррари».

— Моему гонщику! — ухмыльнулась я.

Гонщик из моего Николая сомнительный. Человек, столь серьезно помешанный на безопасности, он никогда не носится по дорогам, даже когда они бывают совершенно пусты. Хотя такое с нашими дорогами случается крайне редко. Однако куртка ему, кажется, понравилась. Он, как ребенок, принялся примерять к ней все свои солнцезащитные очки и бейсболки, фотографироваться на телефон и отсылать эсэмэски своим друзьям. Угадала? Ура!

— Ладно, дети, мы с папой пойдем спать, пожалуй, — аккуратненько вставила свекровь.

Она решила, что раз уж подарки розданы, то пришел тот сладкий час, когда можно пойти спать. А то, что подарки розданы всем, кроме меня, она даже не заметила. Хорошая она женщина. Но не мама, знаете ли, все-таки не мама. Моя мама приезжает редко. Во-первых, живет далеко, а во-вторых, она не слишком-то любит моего мужа. Как-то с самого начала не задалось, еще с архитектурного института. По ее мнению, он лишил меня будущего. Никто не знает, о каком будущем шла речь и какие мечты тешили мою маму. Она хотела, чтобы я стала архитектором, а не женой.

— Подожди, а Ольга? — спросила Алинка, прищурившись. Она попыталась испепелить Николая взглядом.

Коробки под елкой кончились. Муж забыл о подарке? Что ж, у человека тяжелая работа, много дел. Но болезненный укольчик в сердце я все-таки почувствовала.

— Ах да… Ольга! — Николая растерянно взъерошил волосы. — Что ж делать-то? Надо дарить подарки!

— Ладно, это все мелочи, — попыталась успокоить я его, но неловкий момент уже заполнил гостиную. Воронцовы отвернулись, чтобы не встречаться со мной взглядом — неудобно. Федя замер, сочиняя в уме соответствующую речь. Алина приготовилась выбивать из моего мужа энную сумму денег в качестве штрафа за амнезию. Она придает большое значение деньгам, так как они у нее и Сашеньки очень и очень разные. У меня же с мужем деньги общие, и недостатка в них нет. Так что подарить мне деньги не проканает. Забыл. Забыл? Такое возможно?

— Я сейчас! — Коля нетвердым шагом направился в сторону лестницы.

Я стояла посреди гостиной, мучительно пытаясь придумать способ высвободиться из этого нелепого положения. Как он мог забыть! Он что, меня совсем больше не любит? Или это я перестала замечать, что происходит вокруг? Вроде бы у нас все более-менее в порядке. Мы в хороших отношениях, любим друг друга, несмотря на то, что столько лет живем вместе. С сексом тоже вроде все в порядке. Два-три раза в неделю. Или, скорее, один раз в две-три недели. Без затей, но регулярно. Не понимаю.

— Дорогая Оля, это тебе! — Коля стоял на лестнице, но нетвердо. Опасно кренился набок, как лодка в сильный шторм. Под воздействием алкоголя и эмоций тоже не устоишь. Я выдохнула с облегчением. Все в порядке. Коля улыбался, довольный, как поросенок, — провел всех, как же. В руках у него еле помещалась большая, завернутая в красивую бумагу коробка. Очень большая. Где он ее прятал? В кабинете? В гараже? В беседке? Небось перенес в дом только сегодня. Старался, продумывая свою каверзу.

— Ой, какая большая… штука! — захлопала в ладоши Алина. — Открывай, открывай!

— Да, открывай скорее! — кивнул Николай и резко продолжил движение по лестнице.

— Осторожнее! — крикнули мы все, так как угол его наклона стал слишком крутым.

— Ага! Попались? — рассмеялся он, притормаживая.

Коробка оказалась в моих руках. Самого ее наличия было уже достаточно, я не слишком-то интересовалась тем, что внутри. Чем меня можно удивить? Тоже заказать куртку от «Феррари»? У нас все есть, а в этом случае действительно становится важным внимание. Но я, конечно, разорвала бумагу и… онемела.

— Нравится? Нравится? — Коля крутился в нетерпении. Я не знала даже, что сказать. Передо мной, размером с плазменный телевизор в пятьдесят дюймов, на тяжелой раме, под идеально чистым стеклом развернулся постер с одной из моих собственных фотографий — «Синички в саду».

— Это великолепно! — только и смогла я выдавить. Я помнила, как сделала эту фотографию. Прошлой весной, когда все на участке было залито водой, покрыто мокрым, блестящим под солнцем снегом — когда все таяло. Я ходила в резиновых сапогах и плаще. Было холодно в тени и жарко под солнечными лучами, а я потом простыла. Я сделала целую кучу фотографий, после чего неделю мучила Кольку, показывая их ему. Он уже видеть не мог все эти бесконечные красоты природы. Но эта фотография, с двумя птицами на нашей ели, была самой лучшей. Синицы на ней получились в фокусе, а по ветвям деревьев и лужам плясали солнечные блики.

— Я только так и не понял, что это за птицы? — спросил Коля, счастливо улыбаясь.

Я аккуратно поставила постер к стене — огромный какой! — подошла к мужу и поцеловала.

— Это синички, — пояснила я.

— Да? А выглядят, как орлы! — хмыкнул он и поцеловал меня в ответ. — Нравится, да?

— Ты запомнил фотку? Я в шоке! — Я улыбнулась.

— Но это еще не все, — добавил он. И достал из-за спины еще одну коробку — с фотоаппаратом, который я давно хотела купить, но все как-то жалела денег. И дело не в том, что у нас денег не хватало. Коля редко посвящает меня в свои дела, но все-таки, судя по тому, как с каждым годом растет стоимость его коллекционного оружия, я могу предположить, что с деньгами у нас все хорошо и даже лучше. Однако… Несколько тысяч долларов, чтобы фотографировать кусты? Ну не бред ли?

— Ты с ума сошел!

— Мы повесим постер прямо тут, над камином! — Николай махнул рукой на то место, где сейчас висело ружье Генриха Бареллы XVIII века, самая большая ценность в Колькиной коллекции, стоимость — тридцать штук. Это был жест! Снять Бареллу и повесить моих синичек? Он что, мне изменил и заранее заглаживает вину?

— Это просто великолепно! — захлопала в ладоши Алина.

А Николай поднес свои шершавые ладони к моему лицу, приблизился ко мне и поцеловал — страстно, в губы, опалив запахом крепкого дорогого виски. Допускаю, что он просто меня очень любит. А чего бы меня не любить? По крайней мере, после такого подарка Коля может напиваться до любого состояния. Я не скажу ни слова!

Зная это, Коля не стал отказывать себе ни в чем. Гулять так гулять! Родители ушли спать, а мы пошли на лобное место — так мы именуем небольшую площадку в поселке, где по праздникам (и на собрания, что не так весело, но так же шумно) собираются жители поселка. Мы встречаемся по разным поводам. Большей частью тогда, когда нужно решить вопросы о ремонте канализации или укладке асфальта. Поэтому-то оно и названо лобным — в основном люди там орут и ругаются друг с другом, а иногда кого-нибудь там подвешивают за «одно место», председателя, бухгалтера или главного инженера. Сети и коммуникации у нас работают через то самое место, за которое подвешивают персонал. Но иногда на лобном месте проводятся и праздники, и все становятся приветливыми и радостными. Крики и оскорбления забываются, остается одна сплошная любовь, теплые дружеские чувства, подогреваемые спиртным.

Когда мы пришли, народу на лобном месте уже было достаточно. Кто-то тащил фейерверки. Кто подкладывал дрова в большой костер посреди площади. Мы уже давно перестали запускать фейерверки на Новый год. Во-первых, потому что это стало больше напоминать конкурс «Кто выбросит на ветер больше денег?». Коля может потратить сумасшедшие деньги на какой-нибудь раритетный ржавый пистолет, но поджигать воздух? Во-вторых, потому, что, когда приходит время запускать петарды, он уже прилично навеселе и однажды ему чуть руку не оторвало, — Коля «забыл» отойти от уже подожженного салюта. А в-третьих, салютов в небе и без того хватает — небо буквально сияет, как при северном сиянии. Любуйся сколько влезет.

— Ну что? Он здесь? — Алина с трудом удерживалась от того, чтобы не начать разворачивать к себе присутствующих на лобном месте мужиков. Их было достаточно много. И все они вели себя отвратительно — гоготали, пили из горла, говорили приятные пошлости в адрес чужих жен.

— Я не вижу, — пожала я плечами. Выискивать белую голову нашего нового соседа мне было незачем. Мне бы додержаться до утра. Уходи, Дед Мороз, уходи. Устала я и спать хочу.

— Николай! Ребят, Колька пришел! Наш Кевин Костнер! Ну что, мы можем спать спокойно, капитан? Охрана не подведет? — Толпа у импровизированного стола расступилась на секунду, а потом поглотила моего мужа. Мы с Алиной предусмотрительно отступили, чтобы не зацепило волной. Федька пил и проповедовал одновременно. После двух часов ночи и Воронцовы ушли спать. Алина уже почти потеряла надежду на появление блондина. Стояла грустная-грустная и кокетничала с мужиками от нечего делать. Я же завидовала Воронцовым. Я бы тоже ушла, но не могла оставить мужа на поле боя. Неизвестно, в каком виде он вернется и вернется ли вообще. Надо было проследить за кормильцем.

— Ну, с Новым годом! — снова заорал кто-то прямо под моим ухом. Я взвизгнула и подпрыгнула от неожиданности. Краем глаза успела заметить Дашку, пролетевшую мимо на чьем-то квадроцикле.

— Олечка! Олечка! — Коля вынырнул на секунду и посмотрел на меня такими глазами, что я поняла — ползком в лучшем случае.

— Коль, пойдем домой, а? Я устала.

— Ты иди, я потом, — пробормотал он.

Вернее, пробормотал он нечто неразборчивое. Но я уже умела разбирать его невербальную информацию. Долгие годы практики. Коля стоял на ногах только благодаря тому, что его обступали какие-то люди. Когда группа теснившихся рядом «однополчан» сделала движение в сторону, Коля потерял равновесие. Осев мешком на снег, он удивился и обиделся. Попробовал встать, но не смог.

— Ага, опять на снегу уснешь? Вот ты молодец! — фыркнула Алина, качая головой.

Коля что-то ответил ей, и, судя по косвенным признакам, что-то нелицеприятное и даже, возможно, матерное. Но Алинка не заметила. Ее глаза вдруг осветились неземным светом, на устах засияла улыбка, после чего выражение ее лица изменилось, стало странным, нелепо детским и томным. Говорят, именно такое выражение лица у женщин любят мужчины. Алина незаметно поправила бюстгальтер под кофтой и зазывно улыбнулась. Я еще не успела обернуться, как уже поняла, что он здесь. Сосед-блондин. Мой муж предпринял новую попытку встать, но снова потерпел фиаско.

— С Новым годом! А мы вас видели из окна. Вы наш новый сосед? Очень приятно, Алина. Отличная погода, да?

Я медленно повернулась, мучительно прикидывая, как мне теперь тащить мужа до дома. Наш дом расположен на приличном расстоянии от лобного места.

— Добрый вечер! — Голос блондина, совсем негромкий бархатный баритон, контрастировал с окружающим миром своей трезвостью. Ни тебе запинания, ни тебе криков и междометий. — С Новым годом! Владимир.

— Очень, очень приятно! — ворковала Алина.

Чистейший русский язык, не иностранец. Владимир стоял посреди пьяной толпы мужиков в белоснежном пуловере, голубых джинсах и светлой куртке. И улыбался. Улыбался почему-то мне.

— Мне тоже! — Он протянул Алине руку и пожал ее, но глаз от меня не отвел.

Глаза отвела я. Владимир был слишком хорош, вблизи еще лучше. На фоне искрящегося снега и разлапистых елей он смотрелся совсем как манекенщик, рекламирующий на страницах глянцевого журнала зимнюю одежду от финского дизайнера. Даже трехдневная щетина была словно с картинки. Может, он модель? Или вообще не настоящий человек, а картонный постер?

— А вас как зовут? — спросил он меня.

— Ольга, — ответила вместо меня подружка. — А вы к нам надолго или навсегда?

— Надолго, конечно. Кто же из таких чудесных мест по своей воле уезжает. Тем более с такими соседями. — Он подмигнул Алине и улыбнулся еще очаровательнее.

Кто-то из мужчин вынырнул из собравшейся вокруг стола толпы и поприветствовал незнакомца. Гостеприимство так и лилось рекой в пластиковые стаканы. Владимир от предложенного стаканчика не отказался, но я заметила, что он практически не пил из него, только делал вид. Любезный? Не хочет портить никому настроение своей трезвостью? Только у нас в стране быть трезвым на Новый год неприлично!

— Значит, вы и есть тот сумасшедший, который купил Домик дядюшки Тыквы? — хохотнул один из «наших».

Владимир посмотрел на него с недоумением, а потом рассмеялся. Догадался, почему «тыквы». Смышленый.

— Хотел бы я иметь такого дядюшку. Да, это я. Тот самый сумасшедший.

— А почему здесь? — спросил кто-то из толпы. — Чего не в городе? За такие деньги в Москве многое можно купить.

— Двушку в Беляеве? — громко расхохотался мой муж прямо из своего снежного партера.

— Это точно. Примерно такой обменный курс, — рассмеялся в ответ Владимир. — Мы с женой… Часть года мы живем в Германии, а тут бываем в основном по делам. И, признаться честно, такой город, как Москва, утомляет. Мы уже не в том возрасте, чтобы любить городскую суету.

— В каком это таком вы возрасте? — кокетливо уточнила Алина.

Владимир посмотрел на нее немного удивленно. Алина была шумной и бурной, словом, она была тоже весьма прилично пьяна. Если Владимир не понял этого сразу, теперь это до него дошло. Он еле заметно кивнул и ответил:

— Лет на десять как минимум старше вас. Мне сорок два.

— Сколько?! — крикнула она, вытаращившись от изумления.

Я, признаться, тоже несколько онемела. Сорок два? Ему не дашь больше тридцати. И тридцать-то только за-ради бога и из-за пуловера на молнии и щетины. Врет? Я прищурилась и вдруг поняла, что нет, это правда. Ему сорок два, и у него есть морщинки возле глаз, а сам взгляд как раз и соответствует прожитым годам. Вот так может выглядеть человек, оказывается. Коля вынырнул откуда-то и плюхнулся неуклюже рядом со мной. Он был никакой.

— Сорок два. А вам, должно быть, двадцать восемь? — сказал Владимир с улыбкой, которая не оставляла сомнений в том, что он примерно догадывается о том, сколько Алине лет на самом деле. А взгляд его в этот момент вдруг переместился на меня. Он посмотрел мне в глаза, и меня словно обожгло изнутри. Я вздрогнула и отвернулась. Ничего подобного я не чувствовала уже очень давно. Я уже много лет жила, ничего особенного не чувствуя. Иногда мне даже казалось, что я вообще не живу, что меня поставили на паузу. Не хорошо и не плохо, просто никак. Заморозка так и не отошла. И уже отвыкла, когда на меня смотрят таким взглядом. Владимир отвернулся тоже, и мне моментально стало холодно.

— О, хитрец! Мне уже тридцать… один! — кокетливо изогнулась Алина и достала сигарету.

Если она надеялась, что Владимир даст ей прикурить, она ошиблась. Такие не курят, конечно же. Алина прикурила сама и элегантно задымила. Владимир поморщился, но так, что этого не заметил никто, кроме, кажется, меня. Алина прилипла к нему и не отходила ни на минуту. Владимир вел себя безупречно, отлеплять ее от себя не стал, просто еще разок аккуратно упомянул о том, что его жена Елена устала и легла спать. Алина проигнорировала это сообщение.

— А я вот никогда не сплю в новогоднюю ночь. Это же ночь волшебства! Всякое может случиться в такую ночь, да, Олька?

— Да-да, — с досадой ответила я.

Честно говоря, я уже начинала испытывать нечто вроде паники. Я тоже боялась, что всякое может случиться в эту сказочную ночь. Колька был совершенно пьян и абсолютно не отдавал себе отчета не только в этом, но и в том, где он, кто он и как его зовут. Я бегала вокруг него, пытаясь замотивировать на подъем и дальнейшее движение к дому — безуспешно. Николай спал. Владимир нахмурился и внимательно посмотрел сначала на меня, потом на моего мужа. Я покраснела, чувствуя, что готова провалиться сквозь землю. Но провалиться не получилось, к сожалению, — только сапоги немного увязли в сугробе.

— Вам помочь?

— Нет, спасибо. Я в порядке, — ответила я с тоской. Да уж, я в порядке. Как бурлаки на Волге, я в порядке. И тащить мужа домой буду совсем как они.

— Знаете что, мы с вами живем рядом. Я все равно уже собираюсь домой. Давайте-ка я провожу вас и вашего мужа. Как его зовут?

— Николай.

— Коля, вставайте. Обопритесь на меня, хорошо? — Владимир склонился и, совсем не боясь запачкать свои дорогие джинсы и пуловер, обнял моего мужа за талию и потянул с земли.

Николай забормотал что-то неразборчивое и попытался вырваться, но это у него не очень-то и получилось. Владимир был сильнее, что меня тоже не удивило. Коля верит в силу огнестрельного оружия, а этот Владимир, очевидно, в силу собственного тела.

— Ничего, ничего. Все хорошо. Надо идти домой, — бормотал Владимир, пресекая пьяные попытки моего мужа скрыться с места преступления. Мы с Алинкой плелись за ними, и я странным образом злилась на этого Владимира, он раздражал меня этим непереносимым контрастом. Хотелось, чтобы он тоже еле стоял на ногах, хотя бы пошатывался, что ли! Когда друзья мужа напивались, случалось всякое. И периодически кто-то провожал его, подвозил или дотаскивал — это было мне не впервой, но они были приблизительно в той же кондиции, что и он. Мы могли смотреть на них и думать: ну мужики, ну допились. И чего только вы находите в этой водке, будь она проклята! Но они были такие все без исключения. Владимир был другой. Иной!

— Ш-ш-ш, почти пришли. Тише, Коля, тише. Вы бы ему угля активированного дали перед тем, как уложить спать, — пробормотал Владимир, глядя на Николая с поистине отеческой заботой, как на тяжелобольного человека.

Мне захотелось заехать ему по красивому лицу. Тоже мне ангел. Алинка смотрела на него, как на посланника небес. Я же стыдилась, да. Я понимала, что вещи просто не могут быть хуже, чем они есть. Как я ошибалась! Примерно на середине дороги моего мужа Колю начало тошнить.