Пепельный блондин

Татьяна Веденская, 2013

Первое впечатление может быть обманчиво. Но что делать, если и при второй встрече Он остается прекрасным мужчиной с ангельским лицом, с фигурой Аполлона и манерами аристократа. Мужчина-ангел стоит рядом и хочет вас поцеловать. Одна проблема – вы немножко замужем. Но муж не выдерживает никакой конкуренции рядом с этим влюбленным без памяти красавчиком! Что же делать? Не торопитесь уходить от супруга! Возможно, что его «недостатки» куда лучше «достоинств» идеального принца!

Глава 1

Переменное напряжение

За три месяца до этого

Алинка приехала почти к полуночи, когда я уже было возрадовалась, что она не доедет. Могло же что-то измениться? Могла же она встать в какую-нибудь бесконечную московскую пробку, из которой нет выхода? Разозлиться, передумать и позвонить кому-нибудь еще из своих многочисленных знакомых. Тем, кто живет внутри Садового кольца. Мы живем километрах в десяти за пределами МКАД. «Замкадыши» — так нас называют. Чтобы доехать до нас в предновогоднюю неделю, нужно обладать стальными нервами. У Алины они есть.

На прошлый Новый год Алинка появилась на нашем пороге с небольшим, но плотно упакованным чемоданчиком за спиной. Уехала она только после того, как мой муж Николай предложил ей, в шутку конечно же, поучаствовать деньгами в оплате коммунальных услуг. Алинка мне потом это целый год припоминала, хотя… в целом Коля был прав. Празднование Нового года не может длиться месяц.

Когда Алинка позвонила в ворота, я практически спала в кресле напротив камина. Редкий случай, когда погода на Новый год совпадает с той, которую изображают на новогодних открытках, — самое время топить камин. Утром за окном все ели будут белоснежными от лежащего на их лапах снега. Я снова изведу гигабайт памяти, фотографируя двадцать соток нашего рая. В памяти моего компьютера уже хранится с десяток папок с фотографиями — по количеству лет, прожитых здесь.

— Ну что, скучаете тут в вашем захолустье? — Алинка влетела вместе с волной ледяного воздуха и с большой сумкой в руках. Я вздохнула.

— Скучаем, скучаем, не сомневайся, — Николай высунул нос из кабинета. — Только на тебя и надеемся.

— Это вы правильно делаете. Чип и Дейл уже здесь в одном лице. Что, много будет народу на этот год?

— Только родители, Воронцовы и Федя, — сказала я. Алинино лицо потемнело. Воронцовы — друзья нашей семьи и во всех смыслах хорошие люди — были слишком скучны, по Алининым меркам, главным образом потому, что не пили спиртного и любили играть в скраббл. А Федя… Это отдельная песня, причем слова в ней в основном матерные. Федя, единственный брат моего мужа, — человек с бородой и религиозными убеждениями. Спиртное он пил, и еще как, но стоило ему принять на грудь немного больше, чем бокал вина, он начинал проповедовать и призывать к покаянию. А еще он начинал приставать к Алинке.

— А разве Федя не в Белоруссии? — Алина втащила свою сумку в гостиную и плюхнулась в мое кресло.

Николай усмехнулся:

— Федю выгнали из монастыря.

— За пьянство или за прелюбодейство? — уточнила Алина, но без особенного интереса.

— За прелюбодейство в невменяемом состоянии, — хмыкнула я, подтягивая к камину второе кресло.

— Ну ладно, девочки, не знаю, как вы, а я пошел спать. — Коля потянулся, зевнул и пошел по лестнице наверх — в спальню. — Оля, ты не могла бы проверить сигнализацию, когда будешь уходить?

Я кивнула и подумала не без сожаления, что не могу так же развернуться и отчалить. Подруга-то моя, значит, придется сидеть и общаться, несмотря на поздний час. Слушать, почему она в очередной раз осталась одна в новогоднюю ночь. И куда уехал ее Сашенька, в какой очередной Куршавель. И почему не взял ее с собой. И что, если так будет продолжаться, она плюнет на все и бросит его к чертовой матери. Я буду кивать и молчать, потому что мне нечего сказать. Сашенька ее настоящий козел. Алинка спустила на него уже десять лет своей жизни и по-прежнему для него все равно что пыль под ногами. Хоть бы он ее бросил, в самом деле. Но он не бросает. Нравится ему быть эпицентром ее драмы. Думаю, что Алинка все это прекрасно понимает. Но что она может сделать? Сука — любовь!

Утро не обмануло — снегу навалило сказочно. Алинкина машина едва виднелась из-под сугроба, и я в который раз порадовалась, что у нас есть закрытый гараж в доме. Когда мы только строились, я сильно возражала против него — мне все мерещилось, что будет грязь, запах машинного масла в доме и прочие «прелести». Николай меня не послушал, как это случается почти всегда, но в очередной раз оказался прав. Я много раз потом оценила возможность зимой сесть в теплую и чистую машину.

— Господи, намело-то! — Алинка стояла в коридоре, замотанная в одеяло, босая и сонная. Смешная она все-таки. Люблю я ее. Столько лет, с самого архитектурного института вместе. Мечтали строить города — а на деле строимся сами. И отдаем честь.

— Намело, — согласилась я.

— Что на завтрак? — Алинка принюхалась и разочарованно склонила голову.

Запахов не было. Я еще не готовила. Коля с самого утра уехал проверять боеготовность своих подразделений к встрече Нового года. Подразделения его охранного предприятия «Око» состоят в основном из пенсионеров и молодчиков, только что уволенных из рядов вооруженных сил, и их боеготовность, откровенно говоря, всегда под вопросом. Глаз да глаз нужен за нашим «Оком», как любит шутить мой муж. И чтобы поселки и магазины могли спать спокойно, проверки должны случаться внезапно — в любое время дня и ночи.

Николай будет инспектировать объекты чуть ли не до вечера, там и позавтракает, и пообедает. Дашка будет дрыхнуть до обеда, это минимум, как и положено подростку. А потом придет и налопается печенюшек.

— А что бы ты хотела?

— Блинчики по-столыпински! — мечтательно протянула Алина. — С облепиховым кремом…

— Перетопчешься. Но могу предложить яичницу-автоглазунью.

— Что за зверь такой? — Алина удивленно распахнула свои подчеркнутые паутинкой морщин глаза. Она была красива, но к ее красоте уже очень подходила приставка «все еще». Н-да, не молодеем.

— Делается так: открываешь холодильник, берешь два яйца или три, в зависимости от амбиций, и жаришь их, жаришь. Плита там. — Я кивнула и усмехнулась.

Алинка скривила моську и распахнула холодильник в поисках вариантов поинтереснее.

Позже, с тарелкой, доверху заполненной бутербродами и с бутылкой красненького в руках, мы засели в библиотеке. Пить с утра вредно, но сегодня можно, как говорит Алина. Библиотека у нас располагается на третьем этаже. Кроме этого, там еще имеется и спортзал — итого два помещения, каждое из которых потерпело глобальное фиаско в смысле собственного предназначения. Когда-то муж был полон здоровых желаний бегать по беговым дорожкам и поднимать гири, словом, следить за здоровьем. Однако, как потом выяснилось, бегать ему и так приходится достаточно на работе, и еще — «в гробу он видал» свой холестерин, он лучше на диване полежит. Я же, откровенно говоря, предпочитаю бегать по реальным дорожкам, нежели по резиновым. Я стираю пыль с гантелей и штанг, а главный многофункциональный тренажер с кучей каких-то стальных лесок я в итоге накрыла чехлом и использую в качестве сушки для простыней и пододеяльников.

Второе помещение — библиотека и по совместительству склад ненужных вещей, выбросить которые некогда. Вещи заполонили огромные встроенные шкафы нашей библиотеки. Впрочем, книг тут было все же больше. Колька когда-то серьезно заморочился и накупил невероятное количество книг — одна к одной, с красивыми обложками. Но читает-то он только NEWSRU. COM на своем IPAD. По стенам библиотеки развешана значительная часть его коллекции оружия — предмет неслыханной гордости для него и постоянный повод бояться для меня. Николай собирал ее много лет, и каждое новое приобретение пугало меня еще больше. Если у вас на стене висит ружье — оно обязательно выстрелит. По нашим стенам развешано штук пятьдесят ружей, пистолетов, арбалетов и неведомо каких еще инструментов убийства. То, что они не заряжены, меня нисколько не утешает. Но… у всех свои недостатки. Коля обладает немногими. Любовь к старинному оружию — его второй по величине недостаток.

— Ну, что нового? — Алинка забралась с ногами на подоконник. — Чего будем готовить? Как бы нам так отметить Новый год, чтобы не пережрать, а?

— Ни одного шанса, — усмехнулась я.

— А что тебе подарит муж? — бесцеремонно спросила она.

— Откуда я-то знаю! — Я пожала плечами.

— Набор кухонных полотенец? — ехидничала Алина. — Что он тебе в прошлом году подарил? Новые ножи?

— Он подарил мне деньги, Алиночка. Я купила шубу.

— Отличный подарок, — хмыкнула она. — Ну, не беда. Главное же — внимание?

— Издеваешься?

— Может, он тебе подарит какое-нибудь обалденное кольцо. Или кулон. Вот это я понимаю — подарки. С бриллиантами такими, чтобы с кулак.

— Слушай, отстань, Алинка, — фыркнула я. — Что бы ни подарил — не в этом дело. Мы женаты уже столько лет, что…

— Да уж, пережрем мы в любом случае. Впрочем, раз уж мы будем терпеть Федю, — перебила меня Алинка, утратив интерес к теме. — Пусть уж нам хотя бы будет вкусно. Знаешь, мне тут Сашенька привез из Монреаля кленового сиропа какую-то нереально огромную бутыль. Не знаешь, чего с ним можно сделать?

— Продать. — предложила я.

— Он мне не понравился. Какой-то кисловатый, с привкусом. Не знаю… По мне, мед лучше. О, у вас соседи появились? — Алинка выглянула в окно на соседний участок, на так называемый Домик дядюшки Тыквы, названный так за оранжевый цвет штукатурки. Дом пустовал уже много лет, что, к слову, сильно нас с мужем огорчало.

Участки у нас — одни из лучших в поселке. С торца примыкают к лесу и очень большие. Брали еще, когда поселок только начинал строиться, да еще с учетом того, что Колькино «Око» выиграло тендер на охрану — словом, не экономили. Но вот с соседями не повезло. Сначала они долго не строились. Мы уже въехали, приготовились наслаждаться тишиной и покоем подмосковного леса, и тут только они принялись гонять свои бетономешалки. Четыре года из окон недостроенного дома на меня смотрели жадные глаза гастарбайтеров — ни в купальнике выйти, ни тем более без. Как-то раз Алинка попробовала — так бедняги гастарбайтеры чуть из окон не повыпадали, чтобы разглядеть ее «75 B»^[1] поближе.

Потом дом все же достроили, но почти сразу выставили на продажу — за какие-то сказочные деньги. Только никто его не покупал. Результат — невычищенные дорожки, горы снега у ворот зимой, сорняки-одуванчики летом. Кроме того, они не платили за охрану, что страшно бесило Кольку. Так что вот уже года три мы жили в непосредственном соседстве с заброшенным домом. Дураков купить этот кусок московского счастья за пару миллионов «зеленых» не находилось. Неужели теперь нашлись?

— Какой мужчина! — воскликнула Алина, высовываясь чуть ли не по пояс в оконный проем.

— Осторожнее.

— Это просто праздник какой-то! — заявила она, а глаза ее загорелись знакомым огнем желания. Желания выйти замуж. Так или иначе, Сашенька — не Сашенька, а Алина всегда отслеживала варианты.

— Ты прямо как те гастарбайтеры, — хихикнула я и подошла к окну.

— Так и он совсем как я — топлес, — развела руками Алина. — Что, вообще-то, странно смотрится зимой. Что он делает?

— Топлес? — Я подалась вперед и с удивлением отметила, что она права — мужчина внизу стоял обнаженный по пояс и размахивал руками. — А-а, понятно. Это, Алиночка, называется незнакомым тебе иностранным словом «гимнастика».

— Неужели ему не холодно?

— Ты смотри не обожги его своим взглядом. — Я рассмеялась и пригляделась внимательнее. Мужчине за окном на вид было лет тридцать, светлые волосы, предположительно ростом с… Валуева? Он стоял посреди морозного утра в одних спортивных брюках и растирал обнаженную накачанную грудь снегом.

— Олька, господи, я хочу к нему! — всхлипнула Алина и покраснела.

— А теперь приступаем к водным процедурам! — подразнила я ее. — Алька, смотри, не затопи мне дом своими слюнями!

— Гадюка ты, Олька. Могла бы быть подобрее. У тебя-то в жизни все хорошо, красавица, умница, муж тебя обожает. И выглядишь на десять лет моложе своего возраста. Вот как тебе удается так выглядеть?

— Я ем чеснок, — съехидничала я. — А в нем сплошной витамин.

— Нет, Олька, это потому, что тебе ничего не приходится в жизни решать. Никаких у тебя хлопот, никаких волнений — один сплошной позитив и контакт с природой. Не жизнь, а сказка.

— Ага, сказка, конечно! — фыркнула я.

— А чем не сказка? — удивилась Алина.

Я вздохнула и взглянула на мужчину за окном.

— Во всех сказках всегда хоть что-то происходит. А у меня жизнь — сплошная эпоха застоя.

— Ничего себе — эпоха застоя! — возмутилась Алина, примеряя на себя мое старое платье, которое она выудила из недр шкафа. — И муж тебя любит, и дочь в институт идет. И платья вон какие у тебя.

— Платья мне такие и надевать-то некуда, моя прелесть.

— Ну и что, — упиралась Алинка, отказываясь наотрез проявлять сочувствие к моей скучной, наполненной пустым бездельем и тишиной жизни. — Это твой добровольный выбор. Захотела бы — пошла в театр. Все в твоих руках. Да что там театр! Сидишь тут как сыч, а к тебе такие мужики в соседи переезжают. Слушай, пригласи его к себе на Новый год, а?

— С ума сошла? — вытаращила я на Алинку глаза. — Я его впервые вижу.

— Да тут и смотреть не надо — надо бежать и хватать.

— Может, тебе лучше пойти и принять холодный душ?

— Он, наверное, иностранец. — Алинка фыркнула, отвернулась и снова припала к стеклу. — Наши так не выглядят. Такого здорового цвета лица я не видела уже лет сто.

— Наконец-то все узнали правду о настоящем возрасте Алины!

— Вот ты дура. — Она скинула одеяло и прижалась к оконному стеклу своей полной грудью, прикрытой лишь бюстгальтером. — Пригласи его на Новый год. Пойди отнеси ему какой-нибудь пирог и немедленно пригласи!

— Не позорь меня перед новым соседом, кто бы он ни был! — фыркнула я и попыталась стащить Алину с подоконника.

Алинка уперлась, выгнулась всем телом и прошипела:

— Господи, какой красивый мужик! Он нас не видит, иди посмотрим вместе! Это ж лучше всякого кино. Смотри, он качает пресс! — Алинка прижалась к окну.

Я не сдержалась и посмотрела на незнакомца — но из чистого любопытства, как только может смотреть почти сорокалетняя замужняя женщина на тридцатилетнего мужчину, качающего пресс. Он был красив — это точно. Причем обладал редкой для мужчины красотой, сочетающей в себе правильные черты лица, ухоженность и отличную физическую форму. Я попыталась вспомнить, когда в последний раз я видела мужчину, делающего зарядку. У меня было стойкое ощущение, что я такое видела, но где, когда? А, вспомнила! Я видела такое по телевизору, по утрам на РТР показывают. Но это же совсем не то… Я почувствовала непреодолимое желание достать свою мыльницу и начать щелкать. Я люблю фотографировать все красивое. Снимки наполняют смыслом мою, в общем-то, довольно скучную, комфортную жизнь. Я люблю красоту.

В нашем доме и вокруг него можно найти много красивого: весной расцветают вишни, прилетают птицы, которые порой настолько забывают о моем существовании, что я успеваю снимать их поцелуи на ветках. Летом цветут цветы, порхают бабочки. В лесу растут грибы. Нужно только быть очень внимательной и терпеливой — и даже в этой крошечной точке планеты можно встретить умопомрачительную красоту. К примеру, моего красивого нового соседа, который улыбается и машет нам рукой. Я вздрогнула, заметив, что он смотрит прямо на нас, в мое окно. Мы обе застыли, как парализованные.

— Мамочки! — прошептала Алина. — Гореть мне в аду, если я не заполучу этого красавца. Сашенька супротив него — леший. Да что там Сашенька! Он даже красивей моего бывшего. А он тоже был, знаешь, не урод. М-м-м, прямо мой любимый цвет, мой любимый размер.

— Сашеньке своему это скажи, — усмехнулась я.

— Плевать на Сашеньку. Я давно уже должна была его бросить. А тут-то… сам бог велел. О черт!

— Что? — Я не могла оторваться от улыбающегося и действительно какого-то не по-русски счастливого лица светловолосого мужчины, а тем временем Алина успела отследить, как через снежные сугробы к красавцу прыгает замотанная в дубленку женщина наших лет.

— Кто это? — возмутилась Алина. — Надеюсь, мама?

— Какая мама, ты свихнулась? Она что, родила его в пять лет? — покачала я головой. Красавец-блондин улыбнулся нам еще раз и помахал рукой. Мы помахали ему в ответ, загипнотизированные его уверенной мужской пластикой.

— Значит, сестра. Такой мужчина не имеет права быть женатым. Искусство принадлежит народу! Все, он уходит. Останься, призрак! — Алинка вытянула шею, провожая взглядом удалявшегося незнакомца. — Растаял, как дым!

Позже, за ужином, только и разговоров было что о наших новых соседях. Родители мужа порадовались, что теперь у нас хоть будут живые люди за забором. Не так страшно будет, когда Олечка остается в доме одна. Действительно, мне частенько приходилось ночевать в доме одной. Муж оставался ночевать в дальних отделениях своего «Ока», а дочь — в школе. Но я никогда не боялась. С таким количеством охраны в поселке, с тревожными кнопками, расставленными по всему дому, я больше боялась нашего собственного оружия на стенах.

Дашка спросила, не было ли там еще и красивых подростков ее возраста. Она сидела, ковыряясь в тарелке с оливье, которого свекровь нарубила, как обычно, ведро. Накануне Дашка пыталась отпроситься на Новый год к друзьям, что вызвало, как обычно, целую бурю протеста со стороны Николая. Он-то уж отлично знал, чем занимаются подростки на вечеринках без взрослых. Только не его дочь, только не с его разрешения. В конце концов, ей еще нет восемнадцати! Вот когда исполнится — тогда и будет праздновать что хочет и где хочет. А пока она еще школьница… Кроме того, она и так редко бывает дома.

Коля победил, но теперь Дашка всеми силами показывала, как невыразимо она страдает в нашем обществе. Коля игнорировал ее с не меньшей стойкостью. Отведя от нее взгляд, он отметил, что снег перед поворотом к соседям сегодня был действительно счищен. И также добавил, что теперь самое время навестить соседей и напомнить им о необходимости регулярных платежей за охрану. А то их в поселок пускать не будут. То есть их, как собственников, конечно, пустят — но пешком. Без машины. Хочешь, чтобы шлагбаум был поднят перед тобой, — плати охране. Они же не за просто так шлагбаум поднимают. За деньги.

— Я бы ему шлагбаум-то подняла! — пробормотала вдруг Алинка, глядя мимо нас затуманенным взором.

Николай посмотрел на нее, как на чумную. Потом перевел взгляд на меня.

— Что, так хорош? Настолько?

— Ну, вроде ничего, — пожала я плечами.

Алинка вытаращилась на меня в изумлении. И дальше она описала во всех красках, насколько хорош наш новый сосед. На десятой минуте Коля сказал, что Алинин спич очень убедителен и он, Коля, уже начинает подумывать о смене ориентации. Алина замолчала на секунду, пытаясь проанализировать реалистичность угрозы, но муж только расхохотался и сказал, что он Алине не соперник.

— Как ты думаешь, они придут к костру? Может, они не знают, что тут поселок проводит празднование Нового года? Может, я зайду к ним и приглашу? — прикидывала она план наступления.

— Но ведь там, на заднем дворе, была и его жена, да? — напомнил Николай.

Но Алина осталась абсолютно глуха к этому аргументу. Она напомнила, что она тоже когда-то была чьей-то женой — но это почему-то не остановило длинноногую тощую дрянь, которая увела у нее мужа. Алина принялась вспоминать своего бывшего, потом перемыла косточки своему нынешнему Сашеньке, не мужу, конечно, но… Алина любит жаловаться на жизнь. Поэтому, когда раздался звонок в дверь и приехали Воронцовы с уже почему-то пьяным Федей, муж выдохнул с облегчением.

Каждый раз, когда Федя бывает допущен в наш дом (а это случается только по большим семейным праздникам и только ради родителей), мы ждем его пришествия с ужасом. Трудно поверить, что когда-то Федя был вполне нормальным Колиным старшим братом, у него была жена и работа — он был программистом и работал на «Майкрософт». Что-то поломалось в нем после того, как его оттуда уволили. Он возненавидел «Майкрософт», что вполне естественно, но он вдобавок распознал в «Майкрософт» корпорацию дьявола во плоти. Он уверовал во зло на земле и даже пытался изгонять бесов из здания в Крылатском, а после он отрастил бороду и бросил жену, которая, надо признать, от этого только выиграла. Федя попеременно уходил то в запой, то в монастырь. Почему-то он стал католиком, что нетипично для нашей кругом православной страны. Почему он это сделал — никому не ведомо, даже ему самому. Так фишка легла.

Пару лет назад Федя приехал к нам на Новый год с известием о близком конце света и всю дорогу призывал нас продать дом и бизнес и примкнуть к сонму спасающихся. Деньги от продажи он обещал пристроить в самое что ни на есть надежное место — очень душеспасительное. Он был настолько активен и агрессивен, что чуть не уломал родителей в самом деле продать квартиру. Однако мой муж аккуратно намекнул Феде, что если он немедленно не остановится, то может и не дожить до конца света.

На празднование следующего Нового года Федя приехал в расшитой белорусскими узорами рубахе и овчинном тулупе. Благополучно пережив конец света и не удосужившись прокомментировать его ненаступление, он рассказал о новых нанотехнологиях, которые позволят через фастфуд внедрять нанодатчики в мозг людей и перепрограммировать их. Родители даже всплакнули, осознавая, как близко то время, когда Федю придется отдать в руки врачей. Федя же снова призвал нас с Колей продать дом и бизнес — теперь уже для поддержания борьбы с нанотехнологиями. Жить он предлагал нам всем в монастыре, из которого вскоре его и выгнали. Когда Федю спросили: как же так? Он ничтоже сумняшеся ответил, что монахам в монастыре не хватало смирения.

Федя приехал в этот раз вполне прилично одетый, только волосы отрастил чуть ли не по пояс. Завидев Алинку, он немедленно пришел в экстаз и принялся рассказывать ей о прелестях домостроя и о том, что женщин на самом деле нужно и должно побивать палками по субботам.

— Даже не думай! — фыркнула Алина. — Ты сам у меня огребешь, причем прямо сейчас, если не заткнешься.

— Хочешь, я на тебе женюсь? — не моргнув и глазом ответствовал Федя.

— Я лучше съем перед загсом свой паспорт, — ответила Алина и пошла на крыльцо курить.

Это было забавно. Обычно она вполне комфортно курила дома, в зимнем саду, но сегодня, несмотря на холод и ветер, постоянно выбегала покурить на крыльцо — с него можно было увидеть наших соседей.

Новый год еще даже и не начался, а я уже устала от Феди и его революционных идей. Накинув дубленку, я выскочила к Алинке просто постоять несколько минут в относительной тишине и покое. Подруга стояла в своей длинной норковой шубе, при полном макияже, на шпильках и сосредоточенно вглядывалась в темноту соседнего участка. Ничто не говорило о том, что в Домике дядюшки Тыквы тоже празднуют Новый год. Уличные фонари у них не горели, никто не шумел, и можно было бы вообще решить, что там никого нет, если бы не освещенное окно гостиной.

— Я не понимаю, они что, так вдвоем весь Новый год и просидят? — нахмурилась Алина.

Я прищурилась и увидела, как какие-то смутные контуры и тени медленно передвигаются за зашторенным окном. Я подумала, что тоже не возражала бы встретить Новый год в компании одного только мужа.

Примечания

1

Имеется в виду размер бюстгальтера. (Прим. автора.)