Царица Смуты Мария Фёдоровна Нагая

Татьяна Валентиновна Шаповалова

Научно-популярная книга, посвященная изучению биографии Марии Фёдоровны Нагой — шестой жены Ивана Грозного, её сына Дмитрия Угличского, и связанных с ней событий Смутного времени. Для широкого круга читателей, интересующихся историей России.

Отчий дом

Род Нагих к середине XVI века особым богатством или даже достатком не обладал, их вклады в монастыри записывались вторым разрядом, как не особенно значительные, и на самом деле, они редко превышали 10 рублей, что было доступно даже крестьянину. Мужчины довольствовались скупыми пожалованиями царя за службу, зато девушек старались выдать замуж за самых родовитых и состоятельных женихов — благодаря этому род, формально угасший к середине 1600-х годов, продолжается в большинстве российских титулованных фамилий. Такая «женская экспансия» в высшие слои аристократии была вполне оправданной тактикой для бывшей удельной знати Твери, не имевшей никаких служебных привилегии при московском дворе.

Высшей наградой в этом соревновании был титул царицы московской, и обширный клан неуклонно стремился к заветной цели. Но штурм сияющих высот трона долго приносил одни разочарования. В 1550 году двоюродный брат царя Ивана Грозного князь Владимир Андреевич Старицкий сочетался браком с девицей Евдокией Александровной Нагой. У них появилась дочь, но дело кончилось плохо — последовал развод (дело совершенно необычайное по тем временам) и остаток своей жизни — а это было ни много ни мало 47 лет — бывшая супруга провела в монастыре. В 1572 году эта заветная награда уже была почти в руках — 28 октября царь Иван Васильевич Грозный сочетался законным браком с девицей Марфой Васильевной (Богдановной) Собакиной (пятиюродной сестрой Ф.Ф.Нагого — по тем временам близкой родственницей). Но странная и скорая смерть юной царицы свела все радужные надежды многочисленной родни на нет. 13 ноября 1572 года Марфа Васильевна скоропостижно умерла в царской резиденции в Александровской слободе. Ходили слухи об отравлении, в которые верил и царь, распорядившийся о розыске, закончившимся казнями и ссылками. Неудачное «царствование» Марфы Васильевны печально отозвалось и на её ближайшей родне: царь по каким-то причинам заподозрил их в неверности — сослал в монастырь дядей и даже казнил родного брата царицы Каллиста Васильевича в 1574 году.

Будущая царица Мария Фёдоровна родилась в 1562 году, ближе к концу лета — предположительно 28 июля (7 августа нового стиля)² — так как именины приходились на праздник иконы Смоленской Богоматери. Глава семейства Фёдор «Федец» Фёдорович Нагой вместе с братьями Семёном и Афанасием находился на царевой службе и вошел в Тысячную книгу от Переславля-Залесского. Кто была её мать — установить пока не удалось. Известно только имя её деда по матери — Игнатий. В 1574 году отец вернулся в Москву с повторного черниговского воеводства, находился при дворе и в дальние, длительные походы более не выезжал. Жену и детей «Федец» Нагой, как большинство невеликих придворных чинов, предпочитал держать в деревне — на безопасном расстоянии от непредсказуемого Кремля, частых городских бунтов и эпидемий — но где именно провела свое детство Мария Нагая?

Поиски сначала привели в вотчину деда Марии Фёдоровны — Фёдора «Немого» Михайловича Нагого, которая находилась в 12 километрах от современного города Кольчугино Владимирской области в деревне Тимошкино «Тихотина стана» — ныне почти заброшенной. У Фёдора «Немого» было девять сыновей: Пётр, Семён, Фёдор, Афанасий, Андрей, Юрий, Иван, Григорий Большой Шандал и Григорий Меньшой³. Шестеро из них — Пётр, Иван, Юрий, Андрей и два Григория — прожили недолго, не оставив по себе значительных следов, а остальные братья «теснились» долями на крохотной земельной собственности, доставшейся от отца, и собственных скудных пожалованиях из казны.

Но нет, к семье будущей царицы этот «адрес» отношения не имел. По смерти Фёдора Михайловича в 1555—56 гг. «наследная» вотчина в деревне Тимошкино Тихотина стана Юрьевского уезда (на которую много лет по ошибке претендовал Троицко-Сергиевский монастырь⁴), а так же доля в подмосковном селе Наумово на реке Всходне, перешли во владение его старшего сына — окольничего Семёна Фёдоровича⁵. Как и полагалось в те времена, в семье соблюдался наследственный майорат.

У всех остальных братьев в Подмосковье была небольшая земельная собственность, приобретенная разными путями. Один из младших сыновей — Юрий Фёдорович — вместе со старшими братьями Семёном и Афанасием имел несколько деревень в Подмосковье по речке Всходне, но умер рано, и уже к 1576 году его небогатые земли (7 пустошей) вошли в разряд «порожние», то есть выморочные⁶. Пётр Фёдорович, Андрей Фёдорович и Иван Фёдорович Нагие были некоторое время на царевой службе, но рано умерли, и документов об их имениях найти не удалось. Два брата Григория тоже, по всей видимости, рано умерли, не оставив по себе значительного следа.

Афанасий Фёдорович, сделавший самую головокружительную карьеру из всех братьев, в начале своей службы при дворе Ивана Грозного особыми земельными поощрениями удостоен не был и делил права собственности на подмосковное Наумово с Семёном Фёдоровичем. У «богатого» же опричного воеводы, а позже окольничего, входившего в «ближний царев двор», Фёдора Фёдоровича поблизости от Москвы ни вотчинных (отцовских) наделов, ни царских земельных пожалований также не было, кроме доставшегося в качестве приданого (около 1531 года) половины села Никольского-Фунькова (Фуникова) и пяти деревень в Городском стане Звенигородского уезда⁷. Там, скорее всего, и росла будущая царица. Село было большим, людным, с рыбным прудом, и поделено на две части — по разным владельцам — так что сельчане даже ходили в разные церкви: «княж Васильевы» (князя Василия Семёновича Фуникова) в церковь Николы Чудотворца, а «Федца Нагова» — в теплую церковь Параскевы Пятницы.

Дочери, как ни странно, зачастую устраивались в жизни гораздо лучше братьев. Все Нагие-отцы обширных семейств неуклонно следовали уже давно заведенной стратегии выдавать дочерей за титулованных и состоятельных женихов и вполне в этом деле преуспевали: Екатерину Фёдоровну выдали за князя Ивана Александровича Стригина-Оболенского, Аграфену Семёновну (дочь Семёна Фёдоровича Нагого) — за состоятельного Богдана Ивановича Шапкина, дочь Ивана Фёдоровича Нагого была за Никитой Ивановичем Шереметевым, Мария Фёдоровна (дочь Фёдора Фёдоровича Нагого) исполнила давнюю мечту всего рода и стала женой (незаконной, конечно) царя Ивана Васильевича Грозного. Следующее поколение дочерей тоже были поводом для гордости: Прасковья Ивановна (дочь Ивана Семёновича Нагого) вышла за князя Федора Ивановича Мстиславского, её родная сестра Анна Ивановна — за князя Василия Яншеевича Сулешева, Евлампия Михайловна (дочь Михаила Фёдоровича Нагого) — за князя Алексея Михайловича Львова. Праправнучки же Фёдора Немого породнились с царскими родами: Анастасия (Арина) Васильевна Нагая (дочь Василия (Кондратия) Ивановича Нагого) вышла за царевича Петра Алексеевича Сибирского, а её сестра Анна Васильевна за князя Петра Эльмурзича Черкасского.

Жизнь в селе Фунькове в боярской усадьбе Нагих шла своим чередом и там же для подросшей дочери⁸ подыскали жениха — боярского сына, к которому Мария была не безразлична. Семейства уже готовились породниться, когда отец Марии Нагой в конце лета 1580 года получил неожиданный приказ явиться к Ивану Грозному. В семейную жизнь вмешалась большая политика.

Царь Иван Васильевич Грозный был правителем с чрезвычайно широким горизонтом притязаний. Он вполне серьезно считал себя одним из наивысших представителей всех царствующих династий Европы. Таким же особым статусом в его глазах обладали только династии Габсбургов и Тюдоров, с которыми Грозный стремился поддерживать отношения и заключать эксклюзивные союзы. Другой вопрос, что самого царя Ивана в Европе воспринимали как опасную экзотику, способную лишь удивлять и разочаровывать, так как жители России по определению «дики и злобны»⁹, а их правитель, соответственно, тиран. Грозный такое отношение к себе если и видел, то не принимал всерьез, надеясь рано или поздно «войти в европейскую семью» — как сказали бы сегодня.

«Входить в семью» он собирался в самом буквальном смысле этого слова. Объектом притязаний российского царя стала английская «королева-девственница» Елизавета I Тюдор, «и хотя он (Иван Грозный) имел причины сомневаться в успехе, так как две его жены были ещё живы, а кроме того, королева отказывала в сватовстве многим королям и великим князьям, однако он не терял надежды, считая себя выше других государей по личным качествам, мудрости, богатству и величию»¹⁰. В 1569—1571гг. между странами курсировали взаимные посольства с торговыми, военными и, конечно, матримониальными заданиями. Собственно, династический брак, по его замыслу, объединил бы сухопутную мощь России и морское доминирование Англии, что сделало бы новое, объединенное одной короной «антитурецкое» государство европейской супердержавой на севере в противовес турецкой османской супердержаве на юге. Первым шагом к такому объединению в глазах Грозного послужил бы военно-политический союз с королевой, в котором предусматривались бы взаимные обязательства по защите друг друга от нападений третьих стран и предоставление убежища монархам, в случае угрозы их жизни. Королева Елизавета таким проектом не вдохновилась и зараз отвергла сватовство царя Ивана. Трудно сказать, на что мог рассчитывать в этом браке Грозный, если бы он вдруг состоялся. Царь явно тешил себя иллюзиями, так как второстепенная роль принца-консорта ему была бы не по вкусу. Грозный был чрезвычайно оскорблен отказом и даже грубо прервал отношения и переписку с королевой, но идея такого брака все же не потеряла для него своей привлекательности.

К началу 1580 года царь Иван, уже десять лет обдумывавший этот необычный политический шаг, окончательно решил жениться хотя бы на родственнице королевы и перебираться в Англию, а царство оставить на старшего сына — царевича Ивана Ивановича, для которого даже «сколотил» вторую государственную казну взамен той, что собирался забрать с собой. Для этого на специально созванном 15 января 1580 года церковном соборе Грозный обвинил духовную власть во всех возможных грехах и предложил простую альтернативу: либо духовенство упраздняется как сословие вовсе, либо предоставляет полный инвентарный список всего накопленного движимого и недвижимого имущества. Духовенство заволновалось и стало совещаться, колеблясь между мятежом и капитуляцией. Дав достаточное время «на раздумия», 28 мая 1580 года Грозный публично казнил в назидание 7 «наиболее значительных и назойливых духовных особ»¹¹. Предложенная царем альтернатива была продемонстрирована вполне доступно для понимания. Конечно, из двух зол выбирают меньшее, и церковники сдались: «Своими стараниями духовенство избежало уничтожения своего сословия, но не могло повлиять на непоколебимое требование царя отдать ему 300 тысяч марок стерлингов, которыми он, таким образом, овладел. Кроме того, он получил многие земли, города, деревни, угодья и доходы, пожалованиями которых усмирил недовольство своих бояр; многих из них царь возвысил, поэтому большинство его доверенных лиц, военачальников, слуг лучше исполняли все его намерения и планы… Вот таким образом было приобретено основательное богатство для его сына без уменьшения его собственного, однако царь не оставлял своего намерения относительно Англии»¹².

Удачное посредничество представителя Московской компании Д. Горсея и существенная военная помощь, полученная из Англии в 1580 году, также вдохновили Грозного на вторую попытку сватовства, но в дело вмешался уже взрослый сын Иван, воспринявший отцовские проекты крайне отрицательно. Царь, получив серьезные осложнения в семье, решил не перегибать палку, а «тайное» сватовство спустить на тормозах. Чтобы продемонстрировать свою незаинтересованность в заграничных невестах, Грозный задумал ещё раз жениться дома.

Нежданное сватовство произошло в конце лета 1580 года, по утверждениям современников, по инициативе дяди Марии — Афанасия Фёдоровича Нагого, бывшего опричника и доверенного лица Грозного, посвященного в матримониальные и политические планы царя. Афанасий Нагой принимал участие во множестве посольств, был опытным царедворцем и понимал толк во дворцовых интригах. И в тот момент, когда царю нужно было срочно вести под венец какую-нибудь русскую невесту, чтобы успокоить своё окружение, заподозрившее его в тайном намерении жениться на иностранке, как по волшебству, появляется провинциальная красавица Мария, о существовании которой до того момента царский двор и слыхом не слыхивал. Девушка была миниатюрной — ростом всего 156 сантиметров, с продолговатым лицом, большим носом почти без переносицы, очень узкоплечая, темноглазая и темноволосая, смуглокожая — именно такие «карманные женщины» и нравились Грозному. Царь невесту горячо одобрил, и дело мгновенно сладилось.

Примечания

2

В XVI веке разница между календарями составляла 10 дней.

3

Конечно, были и дочери, но сохранилось имя только одной — Екатерины Фёдоровны. Она вышла замуж за Ивана Александровича Стригина-Оболенского и умерла в 1552 году.

4

Одноименное сельцо Тимошкино Звенигородского уезда было пожертвовано в Троицко-Сергиевский монастырь 8 марта 1532 года Огаревыми по своим родителям И.В.Плещееве, его жене и т. д.

5

Писцовые книги XVI века, издание Императорского Русского Географического общества под редакцией Н.В.Калачова, СПб, 1872, стр. 856.

6

Там же, стр. 47, 54.

7

Там же, стр. 667.

8

Обычным брачным возрастом считалось 15 лет. По достижении этого возраста опекуны и родители могли больше не содержать «заневестившуюся» девушку.

9

«По природе этот народ столь дик и злобен, что, если бы старый царь (Иван Грозный) не имел такую тяжелую руку и такое суровое управление, он не прожил бы так долго, поскольку постоянно раскрывались заговоры и измены против него» — Джером Горсей, Записки о России. XVI — начало XVI в. М., изд-во МГУ, 1990, Путешествия, стр. 48.

10

Джером Горсей, Записки о России. XVI — начало XVI в. М., изд-во МГУ, 1990, Путешествия, стр. 22—23.

11

Там же, стр.24.

12

Там же, стр. 25—26.