Адская машина принуждения к свободе

Татьяна Александровна Югай

Книга представляет интерес не только для узких специалистов в области политических, экономических и военных наук, аспирантов и студентов, но и для широкого круга читателей, которые интересуются вопросами современной политики и экономики.

Введение

История этой книги началась три года назад в январе 2017 года, когда я работала над статьей «Антикоррупционные» сценарии гибридной войны» [58, с.39—65]. В этой связи я заинтересовалась громкими антикоррупционными судебными процессами Mani pulite (Чистые руки), которые сотрясали итальянский истеблишмент в начале 1990-х гг. и привели к мягкой смене режима в стране. Через полгода после начала процессов политический ландшафт страны драматически изменился; со сцены навсегда сошли пять партий парламентского большинства. Когда я начала раскручивать этот клубок, то ниточка привела меня к интересному открытию: почти одновременно со сменой режима в Италии начались масштабные приватизации государственных корпораций. Об этом я пишу в последней главе книги. Меня поразило то, что «судебный путч» и приватизация в Италии буквально совпали по времени с распадом СССР и неолиберальными реформами в России. Все эти годы я считала, что российские реформы являлись уникальным и роковым стечением обстоятельств, предательства, безграмотности и жадности. Оказалось, что мы не были одиноки в этом мире и запросто вписались в глобальный тренд.

Идея провести сравнительный анализ приватизации в России и Италии напрашивалась сама собой. Я приступила к написанию очередной статьи. Дело оставалось за малым — найти теоретическое обоснование необходимости приватизации в столь разных странах — государственно-капиталистической Италии и постсоветской России. Однако миссия казалась невыполнимой. Чем больше я погружалась в неолиберальные дебри, тем больше становилось ясно, что за пропагандистскими лозунгами и красивыми сказками скрывается зияющая теоретическая пустота.

Вполне естественно, что первым делом я обратилась к трудам Гайдара, главного исполнителя и пропагандиста неолиберальных реформ в нашей стране. Конечно, я читала его публикации и раньше, слушала выступления на семинарах и конференциях, когда он еще работал в журнале «Коммунист» ЦК КПСС, но тогда свято верила тому, что он говорил. Я снова достала его книги из дальнего угла, однако, 20 лет спустя они меня разочаровали некритичным перепевом расхожих идей западных неолибералов и русофобов и полным отсутствием сколь-нибудь внятной программы реформ. Кроме мантры о неэффективности государственной и превосходстве частной собственности я ничего не нашла. При этом Гайдар и иже с ним считали, что это — аксиома, не требующая доказательств, видимо потому, что не могли, как ни силились, ее доказать. Получается, Credo quia absurdum (Верую, ибо абсурдно). Именно поэтому, как Фома неверующий, я пустилась в странствие в поисках истины, чтобы найти доказательство или опровержение неолиберального символа веры.

Далее логично было перечитать статьи гарвардской профессуры типа А. Аслунда и Дж. Сакса, выступавших советниками младореформаторов. Однако и они были безнадежно вторичны. Пришлось обратиться к трудам отцов-основателей неолиберализма. Австрийцы в изгнании Л. Мизес и, особенно, поздний Ф. Хайек были более оригинальны, однако, и они упорно скрывали доказательство теоремы об эффективном частном собственнике. М. Фридмана я в свое время изучила досконально и поэтому заранее знала, что не найду в его книгах ответа на этот вопрос.

Поскольку неолиберализм претендует на наследие по прямой от Адама Смита, вполне естественно было вернуться к старым добрым классикам. Прародителя политической экономии я в бытность преподавателем экономической теории изучила основательно, но вот только запамятовала, где он говорил о том, что частная собственность априорно эффективнее государственной. Оказалось, что нигде. Да и невидимая рука оказалась сильно гипертрофированной неолибералами. С огромным наслаждением читала произведения Т. Гоббса и Дж. Милля, как толстый английский роман, и дала себе слово неторопливо перечитать на досуге.

Оставалась последняя надежда на неоинституционализм, поскольку неолиберализм за неимением собственных оригинальных идей позаимствовал у них отдельные термины. При повторном чтении Р. Коуз и Д. Норт не разочаровали, при этом выяснилось, что они довольно критически относились к неолиберализму. Более того, Норт предупреждал в Нобелевской лекции, что приватизация не является панацеей. Однако их эпигоны-неоинституционалисты скрестились с неолиберализмом. Именно у неоинституционализма гарвардские и российские теоретики либеральных реформ позаимствовали экзотические термины, такие как «пучки прав собственности» и «рентоискательство». Позднее эти сомнительные в теоретическом плане обывательские рассуждения о продажности и коррумпированности политиков легли в основу пропаганды неолиберальных реформ.

В завершение нелиберального квеста рассматриваются микроконцепты «Вашингтонский консенсус» Дж. Уильямсона и «Трагедия общинных ресурсов» Дж. Хардина. Я называю подобный жанр мини-концептами потому, что, во-первых, их научная составляющая близка к нулю. Во-вторых, они действительно минимальны по объему, хотя и обладают термоядерной разрушительной силой. В этом смысле их можно уподобить боевым ударным дронам.

Сухой остаток от годового погружения в историю экономической мысли и подчас недомыслия оказался крайне скудным. У неолиберализма отсутствует научное обоснование необходимости приватизации, а мантра об эффективном частном собственнике оказалась лишь ритуальным камланием шаманов. Однако время не было потрачено зря потому, что отрицательный результат — тоже результат. Попутно я выяснила, что неолиберализм не имеет ничего общего с классическим экономическим и политическим либерализмом, хотя неолибералы любят ссылаться на родство с ними, как дети лейтенанта Шмидта. Кстати, такое же путешествие вглубь истории экономической мысли и примерно стаким же результатом проделал М. Хадсон, который описал его в книге «Убить хозяина: как финансовые паразиты и долговая кабала разрушают мировую экономику».

В ходе исторического расследования мой первоначальный вопрос, так и оставшийся не отвеченным, трансформировался в новую проблему. Как доктрине, настолько слабой методологически и несостоятельной теоретически удалось реформировать весь мир по своему образу и подобию, т.е. повернуть вспять к дикому капитализму?

С самого начала было ясно, что в России неолиберальные реформы внедрялись при поддержке международных финансовых институтов (МФИ), а именно, Международного валютного фонда и Всемирного банка. Вместе с тем их роль была не столь очевидной, поскольку на переднем плане активно и шумно выступали наши доморощенные реформаторы. С годами стало понятно, что «чикагские мальчики» были всего лишь статистами, хотя и воображали себя вершителями истории, а главными действующими лицами были Бреттон-Вудские близнецы и их дядя Сэм. Однако мне не была до конца понятна сама технология насаждения неолиберальных реформ. Для того, чтобы ответить на этот вопрос понадобилось обратиться к концепциям политических социологов, в частности, теориям диффузии неолиберализма и концепции расползания миссии международных финансовых институтов. Ключевыми механизмами силового продвижения неолиберальных реформ на штыках МФИ являются практика обусловленного кредитования (стальной кулак), а также генерирование и распространение гегемонисткого знания (бархатная перчатка). Во второй части книги подробно рассматриваются сложная и изощренная технология обусловленности кредитов МФИ и производство ведомственного знания.

В заключение на новом витке спирали, вооружившись знанием поваренных книг и внутренней кухни неолиберализма, я возвратилась к исходному пункту исследования или, вернее, расследования — приватизации в России и Италии. Анализ официальных документов и фактов недвусмысленно свидетельствует о полной несостоятельности мифа об эффективном частном собственнике.

Москва, июнь 2020 года