Можно

Татьяна 100 Рожева, 2013

«Сначала я увидела белых оленей на его свитере. Уперев рога в ветер, они упрямо шли через непроходимую грудь, от левого рукава к правому. Их заметало вязаным снегом густо-синей, наверное, норвежской ночи…»

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

* * *

Сначала я увидела белых оленей на его свитере. Уперев рога в ветер, они упрямо шли через непроходимую грудь, от левого рукава к правому. Их заметало вязаным снегом густо-синей, наверное, норвежской ночи…

— Привет! — Улыбнулся он так, словно мы случайно столкнулись в той же ночи, а не договорились час назад в инете «выпить по кофейку где-нибудь в центре».

Над оленями смущенно прятались в очки глаза, в русых кудрях путалась седина. Странный ник «Лео» подходил ему. Та же буквенная недосказанность бредущих невесть куда оленей и улыбающихся непонятно чему глаз…

— Привет. Давно ты здесь сидишь?

— Недавно. — Просто ответил он. — Что ты будешь?

— Ничего не буду. Я на минуту. Дочь только что звонила. Ключи забыла, сидит у подъезда. Мне надо вернуться.

— Мы успеем. — Он крикнул официантке: — Девушка! Нам два кофе! Срочно! У нас ребенок один сидит! — И спросил меня: — Сколько дочери?

— Четырнадцать.

— Успеем! — Уверенно повторил он.

Я уронила несколько крупинок сахара в напёрсток с кофе, выпила его одним глотком, почувствовав себя гигантской дюймовочкой. Лео, улыбаясь, проделал то же самое.

— Я тебя такой и представлял, — произнес он.

— Какой такой?

— Такой. Сильной, решительной, красивой…

— Спасибо. А ты почему в свитере? На лыжах катался сегодня?

— Сегодня? Нет. Вчера утром еще катался. А свитер давно у меня. Я люблю уютные вещи.

— Мне пора.

— Я подвезу.

— Здесь метро в двух шагах.

— Да. Но на машине комфортней. Да и быстрей.

В темной «Вольво» меня вдавило в сиденье. Он вел машину, словно бросался на лыжах с горы. Красные олени не успевали зеленеть на светофорах. У дома мы оказались через семь минут. Позвонила дочь. Ключи нашлись в другом кармане.

— Давай посидим? — Лео развернул ко мне седых оленей и бликующие очки.

— Давай. Я даже возбудилась…

— Я тоже.

— Я имела в виду от скорости…

— Я понял…

Он снял очки, оставив глаза совсем беззащитными.

— Лео — это Леонид?

— Это Глеб. Ты мне нравишься. Очень…

— И что ты хочешь, Глеб?

— Всё…

— С какой это ста…, — взяла я ноту неприступности, но почувствовала, что не хочу ее допевать.

Он молча смотрел на меня.

— У тебя сложилось обо мне неверное впечатление…, — смутилась я, — я не доминантная самка, то есть не всегда такая. Ну, то есть могу и даже иногда веду себя так, но на самом деле я не…

Он не дал мне договорить.

Целовался он так, словно в эту секунду пал вековой запрет на «целование» и стало можно…

— Куда ты хочешь, чтобы я тебя пригласил? Скажи и я приглашу, — произнес он мне в губы.

— Не знаю… в ресторан.

— В какой?

— В рыбный, например.

— Хорошо. Я только улетаю в среду. На три дня. Дел много сейчас. Давай, когда вернусь? Не хочется комкать хорошее место.

Спустя неделю, в хорошем месте, оленей не было. Светлый воротничок поверх синего джемпера менеджера оленеводческого хозяйства и джинсы. Рыбный ресторан оказался переполнен.

— Один зал заказан под юбилей, во втором пока все занято, — объяснил похожий на воблу официант. — Будете ждать?

— Не стоит смешивать достоинства блюда и юбиляра, — вежливо улыбнулся Глеб. — Здесь рядом неплохой китайский. Рискнем туда.

— Ты пробовала черные яйца? — Спросил он, усаживая меня за столик среди бесшумных светящихся аквариумов и булькающей китайской музыки.

— От чего они почернели?

— От того, что их закопали в землю, и они протухли. Черные яйца должны хорошенько протухнуть, тогда они считаются правильно приготовленными.

— Звучит аппетитно…

— Едим?

— Спрашиваешь!

— Аск! — Засмеялся он. — Помнишь?

— Что?

— Аск! — Мы говорили в институте… У меня чувство, что мы с тобой учились вместе, словно давно тебя знаю… Я же старше намного. Не понимаю…. — Он свесил вниз руки и неподвижно сел над тарелкой с черными яйцами, глядя в выпученные глаза аквариумной рыбе. Близко посаженные, навыкате, они придавали ей вид существа, которое знает о счастливой жизни всё. Не знает только, почему человек с полной тарелкой еды и обеими руками никак не может начать есть. Пара выпученных рыбьих глаз от отсутствия ответа на этот вопрос окончательно сошлась в кучу. Из открытого рта всплыл вопросительный пузырь. Видимо, первый за счастливую жизнь.

— Впервые вижу счастливую рыбу, — улыбнулся Глеб.

— Она тоже впервые такое видит…

Черные яйца оказались изысканным блюдом. Трудно было занести в себя яйцо лишь первый раз, потом — вкусно. Но еще трудней представить, что мы могли бы никогда не встретиться. Не с яйцами, с Глебом. Так с ним было узнаваемо легко, словно мы уже были вместе. Или будем…

У моего дома Глеб затормозил через пять с половиной минут после старта у китайского ресторана.

— Тебе надо бежать? — Сиротливо спросил он.

— Нет, у меня еще есть время…

— Хорошо.

Он опустил руки на колени, как маленький мальчик, ждущий команды от взрослого.

— Нужно отъехать от подъезда…, — вслух командовало растущее во мне взрослое желание.

Глеб завел машину и послушно припарковал ее на задворках парка. Он повернул ко мне беспомощное даже в очках лицо и посмотрел, как смотрят на мечту, к которой идут всю жизнь. Вот она. Осталось только протянуть руки, но руки онемели или не решаются дотронуться.…

Конец ознакомительного фрагмента.