Мне бы в небо. Часть 3. Там, где нас не догонит ветер

Татевик Гамбарян

Аврора, спустя месяцы, вновь оказывается на берегу моря. Гай с волнением ждет ее дома, строя большие планы на будущее. Но холодная осень и теплые встречи в старом маяке пробуждают чувства, казалось бы, давно остывшие… Авроре предстоит сделать важный выбор – остаться с надежным Гаем или довериться мечтательному Францу. От ее решения зависит судьба всех героев истории. Девушке кажется, словно весь мир ополчился против нее: близкие отворачиваются, когда она больше всего нуждается в их поддержке…

Глава 4

В дверь постучались. Я с трудом подняла тяжелую голову с подушки, чтобы посмотреть, кто входит в комнату. Увидев Луиса, я вновь отвернулась к стене. Он сел на край кровати и осторожно коснулся рукой моей спины. Я по-прежнему не поворачивалась к нему.

— Твоя мама сказала, что ты плохо себя чувствуешь… что случилось?

— Голова болит… — сделав усилие над собой, неохотно ответила я.

— Со вчерашнего дня?

— Да.

— Может, врача вызвать?

— Не надо, Луис… мне уже намного лучше.

— Аврора… твоя мама верит в твою головную боль, а я нет.

Я повернулась и взглянула на взволнованное лицо парня. Его прямые брови опущены вниз, уголки рта тоже; было видно — он хочет мне помочь, но не знает, как это сделать. Его вид тронул меня, и на секунду мои губы искривились в печальной улыбке.

— Пошли, подышим свежим воздухом и поговорим. Валери далеко, она бы сейчас позаботилась о тебе, но я тоже могу… Правда, я не такой рыжий и конопатый, но все равно…

— Хорошо, пошли. Только дай мне минут десять, я оденусь.

— Одевайся теплее, там очень ветрено, — воодушевленно сказал Луис, вставая с кровати.

— Как скажешь. — Я не могла отказать ему, он искренне хотел мне помочь и, возможно, мог бы сделать это.

Мы шли по побережью и слушали шум прибоя, вой ветра, крики чаек, пролетающих высоко над нашими головами. Я собрала волосы в хвост, но пряди выбивались и падали мне на лицо, мешая смотреть. Я чуть не споткнулась о камень, лежащий на пути, но Луис вовремя схватил меня за руку. Он был в легкой, не застёгнутой ветровке, на его шее болтался теплый вязаный шарф, волосы торчали в разные стороны. Скорее всего, мы были похожи на двух сумасшедших, молча прогуливающихся у моря и иногда улыбающихся друг другу. У нас был вид, словно мы выбежали из дома во время пожара или наводнения, натянув на себя первую попавшуюся одежду.

Знаете, что самое ценное в дружбе? Это обоюдное молчание, когда одному из вас плохо. Такое молчание исцеляет. Больше всего я люблю этот беззвучный разговор мыслями и взглядами. А когда при этом друг заботливо и искренне сжимает твою руку, кажется, что тебе все по силам.

Луис купил нам по стаканчику горячего шоколада. Мы расположились на деревянной лавочке неподалеку от пристани, откуда отплывали маленькие суда с морепродуктами для торговли.

— Я думала, здесь теплее, чем в городе.

— Здесь и так теплее, просто очень ветрено. Там, ближе к восточной стороне деревни, нет ветра, и люди ходят без курток и шапок. А мы живем у побережья.

— Море волнуется… — шепотом произнесла я.

— Как и ты… — тихо сказал Луис.

Наши голос звучали на фоне моря, и мне так нравилось все вокруг. Я словно погрузилась в красивый кинофильм, где герои разговаривают в нужное время и в нужном месте, и весь окружающий мир предназначен именно для этого откровения. Здесь я часто чувствовала себя вдохновленной, даже в моменты, наполненные моими внутренними переживаниями и страданиями. Хотелось взять в руки бумагу и записывать мысли, потоками поступающие в мое сознание.

Это и было основной чертой характера, которая делала меня привлекательной, но порой непонятной для окружающих. Гай часто говорил, что я во всем ищу только прекрасное, черпаю вдохновение повсюду. Даже там, где не следует делать этого. Я готова была сама создавать ситуацию, которая бы вдохновила меня. Например, когда мы ругались с Гаем, я растягивала время нашей ссоры, чтобы скучать по нему сильнее, дольше. Когда он злился на меня, я добивалась того, чтобы эта злоба выражалась ярче, специально перечила ему, спорила, вела себя как непослушный, вредный ребенок. В итоге, я выводила его на эмоции, о существовании которых он даже не догадывался до встречи со мной.

Теперь я понимаю, почему меня так сильно тянуло к Францу: он был таким же, как и я. Из него не нужно было вытягивать никаких чувств, он готов был дарить их днями и ночами. С ним все было прекрасно: каждая секунда будто постановочная, а вокруг, как в театре, красивые декорации. Иногда казалось, что даже музыка включалась в подходящий момент. Конечно, она звучала в нашем воображении, но мы слышали ее так отчетливо и громко.

Однажды у нас с матерью был такой разговор:

— Ты живешь в мире своих иллюзий, и знаешь, что самое страшное? Ты теряешь связь с реальным миром… — говорила она.

— Что же в этом страшного? — Не понимая ее, спрашивала я.

— А то, что когда-нибудь ты изменишься… и поймешь, что потеряла все то, на чем держалась твоя жизнь. Это страшно.

Я больше ничего не сказала ей. Не потому, что ее слова напугали меня — я не боялась остаться в одиночестве. Мне просто не хотелось спорить.

Мы сидели у моря, и Луис сосредоточенно слушал меня, вникая в каждое произнесенное слово, боясь что-то упустить из общего смысла. А я говорила и говорила…

— Нет смысла ничего скрывать от тебя. И мне не хочется этого делать. Ты один из тех немногих людей, которые постараются понять, я точно знаю это… Мне тяжело. Я звоню Гаю уже второй день, он не отвечает. Что же делать? Бросить больного отца, маму и вернуться? Но что я скажу ему? Что все время врала? Что изменяла? Как же это мерзко звучит… я так презирала это слово. А сейчас презираю еще больше. Почему мы становимся теми, кого ненавидели?

Создавалось ощущение, что я говорю сама с собой. Вряд ли Луису было по силам разобрать весь тот несвязный лепет. Когда я замолчала, он все еще пристально вглядывался в мое лицо, и от этого взгляда у меня побежали мурашки по телу. Я и не знала, что Луис может так смотреть…

— Аврора, я тоже буду с тобой предельно откровенен. Во-первых, потому что люблю тебя и желаю счастья, а во-вторых, мне хочется хоть немного распутать этот узел…

— Иначе он нас всех задушит… — я все еще говорила сама с собой.

— Послушай. Вы с Францем мне дороги, и я хотел бы видеть вас вместе.., то есть хотел бы, чтобы у вас что-то вышло. Но я вижу, что это невозможно. Объясню, почему… — добавил он, увидев мое изменившееся выражение лица. — Я вырос с Францем, я знаю, какой он. Тебя не так хорошо знаю, конечно, но за время нашего знакомства я убедился в том, что ты умная и перспективная девушка. Тебе нужен такой человек, как Гай, который сможет быть твоей опорой, помогать и поддерживать. Ты понимаешь, о чем я говорю?

Я покачала головой, словно ничего не понимаю. Но мы оба знали, что мысленно я соглашаюсь с ним. Луис говорил именно то, что я сама доказывала себе много раз. Странно, но от него я никак не ожидала услышать таких вразумительных размышлений, и все то время, пока он говорил, во мне назревала какая-то обида. Он один из самых близких людей для меня, и не верит в то, что моя мечта исполнима. Я сама в нее не верила, но хотелось искать поддержки в окружающих. Хотелось лицемерия со стороны друзей, как бы удивительно это не звучало. Ведь правду воспринимать порой слишком тяжело.

Мы поговорили еще немного, и Луис проводил меня до дома. На прощание он сказал, чтобы я попробовала поспать. Дома никого не было, и я воспользовалась одиночеством, чтобы ненадолго вздремнуть в гостиной. Проснулась от шума в прихожей.

— Аврора, ты дома?

— Да, мама.

— Отца завтра выписывают, я накупила продуктов, приготовим праздничный ужин и позовем всех наших друзей. Как тебе такая идея?

— Нравится, — ответила я, забирая из рук матери тяжелые пакеты, — почему ты меня не позвала с собой? Была в больнице?

— Тебе нездоровилось с утра. Я подумала, прогулка на свежем воздухе с Луисом избавит тебя от головной боли.

— Мне теперь намного лучше. Что будем готовить? Кого позовем? Папиных друзей? Твоих подружек?

— Только самых близких. — Она улыбнулась мне какой-то таинственной улыбкой. — Скажи Луису, Францу и Тео, что мы завтра их всех зовем в гости. С родителями, конечно же.

Мама была слишком увлечена своей идеей и подготовкой к ужину, поэтому я не нашла в себе храбрости возразить ей. Мне пришлось сделать вид, что я рада и с удовольствием приготовлю с ней разные блюда. Но рада я была только выздоровлению отца, и теперь искала повод скорее уехать в город.

По отношению к матери я была слишком несправедлива. После отца она стала единственным человеком, кому я ничего не рассказывала… вообще ничего. Она по-прежнему оставалась уверенной в том, что мы с Гаем поженимся. Мне и самой хотелось верить в это, но, зная Гая и его характер, я готовилась к худшему. Я искала всему этому какое-то объяснение, чтобы хоть как-то оправдаться перед близкими людьми, возлагающими на меня слишком большие надежды, и понимала, что каждое сказанное мной слово выступит против меня. Нет никаких оправданий. Я виновата, и вскоре все осудят меня. Я знала, что между мной и мамой испортятся отношения, как только она узнает… я не оправдала ее ожиданий. Родители тяжело прощают ошибки своим детям, особенно тем, от которых они ничего подобного не могли ожидать.

Я решила, что уеду сразу после того, как отца привезут домой. Придумаю какой-нибудь повод, связанный с Валери или с работой, и сяду в поезд, не дождавшись ужина. Я больше ни дня не смогла бы выдержать в этом неведении. Мне нужно было срочно поговорить с Гаем, даже если этот разговор будет самым тяжелым в моей жизни. По крайней мере, я буду знать, что он цел и невредим.

На следующее утро я поговорила с Валери, от Гая по-прежнему не было никаких вестей. После разговора у меня начали дрожать руки, сердце беспокойно забилось. Я уже не надеялась, что он ответит на мой звонок, но все равно набрала его номер. Гудки… трудно передать, что я испытывала в тот момент. Мне казалось, что я упаду в обморок, если сейчас в трубке прозвучит его голос.

Он ответил. Молчанием.

Я слышала его дыхание… Осознавала, что мне нужно говорить. Но я забыла все слова, забыла свой голос…

— Я слушаю. — Сказал он спокойно.

Но сколько боли было в этом спокойствии! Я зажмурила глаза и попыталась произнести его имя, но ни звука… я потеряла дар речи. Его дыхание стало раздраженным, учащенным. Я все ждала, когда он прервет связь…

— Так и будешь молчать?

— Да. — Это было сказано так слабо, так тихо. Но он услышал.

— А зачем позвонила?

— Поговорить…

— Говори.

Каждое его слово резко обрывалось. Словно он заранее заучил эти реплики, говорил без каких-либо чувств, сухо и совершенно безразлично. «Он меня больше не любит… ни капли» — подумала я.

— Не знаю, с чего начать… нам надо встретиться.

— Ты уже в городе?

— Нет. Но сегодня возвращаюсь.

— Хорошо. Я напишу, когда буду свободен.

— Ты ведь не напишешь… — вздохнув, сказала я.

— Мне тоже нужно поговорить с тобой. Напишу.

— Тогда… я буду ждать.

— До встречи.

— Гай, — я задержала его еще на какое-то время, — знаю, ты слишком зол… и… я хочу сказать, что жалею. Это ошибка… Я… Если бы ты смог понять меня. Ты должен знать, что я не способна на такое. Должен понять причину… Гай… Прости. — В конце сказала я, заплакав.

Снова раздались гудки.

Я собирала свои вещи, и мне на глаза попался билет на поезд. Я взяла его в руки и села на кровать возле окна. Я полюбила этот вид на море с того момента, как оказалась первый раз в доме родителей. Гостевая комната теперь стала моей, мама даже повесила на стене мои фотографии в белых деревянных рамках. Здесь я чувствовала себя намного уютнее, чем в городе. Может, потому что становилась ребенком… жила как раньше, с мамой и папой, окруженная заботой.

И я снова подумала о том, что могла бы переехать сюда… Расстаться с работой, с несколькими приятелями, с городом. Все это мне было по силам. Но только не расставание с Валери и Рене… Вот бы можно было их тоже взять с собой.

Как бы родители отреагировали на это? Когда-то я так радовалась, что представилась возможность жить одной и работать в типографии, с таким трудом уговорила их оставить меня одну в большом городе. Помню, как мы с Рене несколько дней подряд ходили за папой и придумывали убедительные аргументы. Он все же уступил мне.

Я не раз представляла, как бы сложилась моя жизнь, если бы я переехала с родителями в эту деревню. Чем бы занималась, какой бы стала. С трудом и некоторым смущением осознавала, что между мной и Францем ничего бы не было… если бы мы жили в соседних домах. Я увидела перед собой взрослого парня, даже мужчину, и влюбилась в него, но если бы Франц взрослел на моих глазах… Возможно, для меня он навсегда остался бы просто мальчишкой. В этом случае разница в возрасте была бы ощутимой…

В комнату зашла мама. Она удивилась, увидев на кровати сумку и разбросанные вещи.

— Ты уже уезжаешь?

— Да.

— Завтрашним поездом, надеюсь?

— Сегодняшним…

— Почему так скоро? — Она села рядом со мной и взяла билет из моих рук. — Ты сама его купила?

— Нет, попросила Луиса. Возникли проблемы на работе, и мне срочно нужно возвращаться. Дождусь папу и поеду на вокзал.

— А почему я ничего не знаю?

— Ты так увлечена подготовкой к приезду папы, не хотела беспокоить.

— Аврора, а получилось наоборот. Так ты меня действительно беспокоишь. — Она пристально посмотрела на меня, и я не могла отвести взгляд.

— Мама, с чего бы? Я просто не хотела тебе говорить, что у меня сложности на работе. Все равно вернусь в город и решу их.

— Создается ощущение, что ты сбегаешь… очень неожиданно.

— Я же работаю, мое время ограниченно. — Сказала я убедительно.

— Ну, хорошо. Во сколько поезд?

— В семь часов.

Мама погладила меня по щеке и с нежностью улыбнулась. Я обняла ее. Мне так хотелось рассказать ей обо всем, попросить совета. Но я была уверенна в том, что все испорчу… лучше самой постараться решить свои проблемы.

Из больницы папу привез на машине Франц. Когда они зашли, мы с мамой уже накрыли стол и встретили гостей. Я сразу же бросилась обнимать отца.

— Папочка, как же я рада, что с тобой все хорошо.

— А разве могло быть иначе? — Весело улыбался он.

— Конечно же, нет!

Папа немного похудел, и цвет лица показался мне по-прежнему нездоровым. Но глаза сияли от радости, он обрадовался, когда увидел всех своих друзей за одним столом.

— Вы все собрались, чтобы встретить меня? Ну и ну! — Воскликнул он. — Здорово, очень здорово! Кто это придумал?

— Твоя жена! — Сказал отец Луиса.

Это был красивый мужчина лет сорока, невысокий, светловолосый. Рядом с ним сидела женщина с копной огненно-рыжих волос. Валери была копией своей матери, а Луис — отца. Их мама работала продавщицей в магазине «Все для праздника», а папа трудился в автосервисе своего друга. Я любила бывать у них в гостях, могла часами сидеть с их мамой на кухне, разговаривать и пить чай. Они все были добродушными людьми с большими сердцами, готовыми помочь в любой момент.

Я радовалась за родителей, когда видела, какими друзьями они себя окружили. Именно друзьями, потому что не каждый знакомый или приятель может быть нашим другом. В большом городе отец часто жаловался на лицемерие со стороны начальства, коллег по работе. Несколько раз его предавали друзья. После этого он поменял свое отношение к людям, стал недоверчивым и осторожным. Но здесь все изменилось, он снова научился верить окружающим.

Возможно, мой рассказ временами выглядит выдуманным и невероятным. Быть может, из-за людей, о которых я пишу. Они отличаются от тех, кого мы встречаем каждый день, проживая спокойную и размеренную жизнь. Мы привыкли видеть и искать в людях отрицательные качества, поэтому знакомясь с новым человеком, подсознательно ждем от него плохого поступка, способного разочаровать нас. И я тоже так жила… до тех пор, пока не встретила особенных людей. Так получилось, что все они жили рядом и дружили, а я просто оказалось в их теплой компании. Валери, Луис, Гай и Франц. Но это далеко не весь список… Удивительно, но мне казалось, что в этой деревушке с видом на море, не могут жить плохие люди.

Мы находим тех, кого ищем. Всегда. Если в тебе есть свет, то к тебе тянутся такие же люди со светом внутри, если в тебе темнота, то рядом всегда будут темные люди. Бывает и наоборот, но я такие случаи называю просто несправедливостью жизни. Истина заключается в том, что каждый человек достоин такого же человека, каким является он сам.

Ужин проходил оживленно, в доме царила атмосфера настоящего праздника. Папа, несмотря на строгие взгляды мамы и наставления врачей, все же выпил бокал вина, но при этом выглядел совершенно невиновным. Пока рассказывали анекдоты, смеялись, обсуждали кино и музыку, я незаметно ушла в свою комнату, собрала оставшиеся вещи, переоделась. Когда я вышла, возле двери меня ждали Тео и Луис.

— Все-таки уезжаешь, — нахмурив брови, Тео посмотрел на меня.

— Приходится.

— Мы так и не погуляли нормально.

— Ничего, не в последний раз же видимся. — Я обняла парня. — Ты прости, что так получилось. Просто повод моего приезда был не очень хорошим… и все пошло не так.

— Я понимаю. И Валери очень не хватает.

— Она скучает по вам.

— А мы по ней. — Сказал Тео.

— А я не скучаю совсем, — влез в разговор Луис, — от меня ничего не передавай ей.

— Это не так, — я толкнула Луиса в плечо. — Мне пора, к сожалению, поезд через час.

— Мы все отвезем тебя на вокзал. Подожди, сейчас скажу Францу.

Конец ознакомительного фрагмента.