Мне бы в небо. Часть 3. Там, где нас не догонит ветер

Татевик Гамбарян

Аврора, спустя месяцы, вновь оказывается на берегу моря. Гай с волнением ждет ее дома, строя большие планы на будущее. Но холодная осень и теплые встречи в старом маяке пробуждают чувства, казалось бы, давно остывшие… Авроре предстоит сделать важный выбор – остаться с надежным Гаем или довериться мечтательному Францу. От ее решения зависит судьба всех героев истории. Девушке кажется, словно весь мир ополчился против нее: близкие отворачиваются, когда она больше всего нуждается в их поддержке…

Глава 3

Я надела свободные джинсы и колючий вязаный свитер, собрала волосы в небрежной пучок, подкрасила немного глаза. Я понимала, зачем кружусь уже полчаса перед зеркалом: все для одного единственного человека… чужого и не принадлежавшего мне. Я не рассчитывала на нашу встречу и жутко боялась ее, но наивно надеялась, что она когда-нибудь состоится. Мне хотелось понравиться ему. Без всяких мыслей, отравляющих мою душу… просто понравиться.

Стрелки неторопливо приближались к цифре одиннадцать, я сидела на диване, поджав под себя ноги, и ждала. Спустя десять минут раздался негромкий стук в дверь.

Я открыла, и передо мной возник образ человека, которого я ожидала увидеть меньше всего. Франц. Мы оба молчали, не зная, какими словами начать разговор, ощущали очевидную неловкость. Я не могла смотреть ему в глаза, а он — мне. Но поразительным было то, что все это время наши губы улыбались…

Молчание слишком затянулось, а в дом проникал холодный воздух. Я взяла Франца за руку и затащила его в дом. Это прикосновение словно разбудило парня; он протер глаза ладонями, запустил пальцы в свои густые волосы. Я закрыла дверь, у меня была минута, чтобы собраться и вновь повернуться к нему.

— Привет. — Сказала я, разглядывая Франца и пытаясь найти изменения, которые произошли в нем за эти два месяца.

— Привет. — Он по-прежнему не смотрел на меня.

— Не ожидала тебя увидеть здесь…

— Ты против?

— Нет, почему же… — я пожала плечами, стараясь придать себе непринужденный вид, — совсем без разницы, кто меня проводит до дома. Главное, чтобы не пришлось одной пробираться по деревне в эту темень.

— Ну да… я здесь для этого. — Неуверенно произнес он.

— В таком случае… я готова. Пошли?

Франц кивнул, открыл дверь и пропустил меня вперед. Мы вышли на улицу, холодный ветер сразу же пробрался под свитер.

— Я на машине. — Он показал рукой на старый форд, припаркованный возле забора.

— Твоя?

— Нет, отца.

— Мне нравится, — я обошла машину со всех сторон, — люблю старые автомобили, от них будто бы веет частью истории… Она бордового цвета?

— Красного.

— Здорово.

— Я тебе дам потом сесть за руль.

— Почему не сейчас? — С улыбкой спросила я, проводя пальцами по капоту машины.

— Сейчас поведу я. — Серьезно ответил Франц и сел за руль. Мне оставалось только устроиться рядом с ним.

Мы ехали по пустым, неосвещенным улицам на небольшой скорости. Играла тихая музыка, слова которой я не могла разобрать… Франц сосредоточенно смотрел на дорогу, он ни разу не взглянул в мою сторону, казалось, и вовсе забыл о моем существовании. Я смотрела в окно, и в кромешной темноте мой взгляд еле улавливал полную луну, то выглядывающую из-за верхушки деревьев, то снова скрывающуюся за ними. В эту ночь небо было мистическим, с серыми облаками — будто декорациями страшных сказок.

Эти ночи так не похожи на наши, которые окутывали пеленой нежности, приносили с собой теплый, южный ветер, шептали слова любви на ухо… Ночи без сна, без цепей, сковывающих наши желания, без мыслей… Ночи, в которых мы не притворялись чужими, в которых мы любили друга. Любили по-настоящему…

Еще никогда молчание не было таким долгим и тягостным. Я уже готова была заговорить, задать какой-нибудь бессмысленный вопрос, но машина вовремя остановилась. Я огляделась по сторонам. Все та же темнота. Это место не было похоже на жилой район, я не видела ни одного дома, ни одного окна, в котором бы горел свет. Машину со всех сторон окружали виноградники. У меня задрожали руки, я посмотрела на Франца, надеясь найти в выражении его лица хоть какое-то объяснение. Он заглушил машину.

— Где мы? — Мой голос заметно дрожал.

— Не переживай, я не собираюсь что-то делать с тобой… — сказал он, откинув голову назад, — хоть и хочется безумно.

Я снова почувствовала эти дикие ритмы в груди. Страх сковывал меня, но сердце трепетало, хотелось бежать, но я не могла двинуться с места. Я ненавидела его за эти ощущения, но в тоже время любила именно из-за них…

— Франц, объясни мне, что происходит. Я думала, ты везешь меня в дом Луиса… И как я не заметила, что мы едем намного дольше, чем нужно…

— Ты была слишком занята своим мыслями. О чем думала? Обо мне?

Его слова загоняли меня в тупик. Я не узнавала в нем прежнего Франца. Какая-то дерзость, незнакомая мне, появилась в его голосе, в движениях. Он понял, что я не собираюсь отвечать на его вопросы.

— Ладно. Извини меня, я веду себя как придурок.

— Не могу не согласиться… — раздраженно сказала я.

— Не злись. Я просто хочу показать тебе одно место. Еще летом хотел показать, но не получилось… ты уехала.

— Сейчас? — Я посмотрела на экран телефона. — Франц, ты время видел? Луис и Тео потеряли меня, наверное… Ты об этом хоть подумал?

— Не переживай, они знают, что ты со мной.

— Это заговор? — Мое возмущение росло, но с другой стороны, я была очень заинтригована.

— Нет. — Он поморщился. — Ладно, ты пойдешь со мной?

— Ты только теперь спрашиваешь у меня об этом? Когда привез неизвестно куда… а если я отвечу «нет»? Мы уедем?

— Да.

Я замолчала. Моя рука неуверенно потянулась к ручке на двери, и я вышла на улицу. Франц сразу же вышел за мной. Он протянул мне теплый плед.

— Зачем это? — Спросила я, удивляясь все больше и больше.

— Чтобы ты не замерзла.

На этот раз мне действительно нечего было ответить ему. Он заботливо накинул плед на мои плечи, я поблагодарила его взглядом, и мы направились в самую гущу ночи… Франц шел впереди, я старалась не отставать от него. Дрога осталась позади, свет от фонарей тоже. Мы погружались в темноту, от переживаний у меня вспотели ладони.

— Ты, наверное, не учел тот момент, что я боюсь темноты. — Заговорила я, стараясь хоть как-то развеять свои страхи.

— Да? Я не знал.

— Теперь знаешь…

— Аврора… — Франц остановился, и я почувствовала его руку в своей руке. — Ты не против? Я не знал, тебе страшно, наверное.

— Теперь не очень… — Я улыбнулась темноте.

— Немного осталось…

— Куда ты меня ведешь?

— Скоро сама увидишь.

Больше вопросов я не задавала. Мы шли еще минут пять или семь, прежде чем вышли к берегу. Вдали, на фоне ночного неба, показался маяк, и Франц, крепче сжав мою руку, направился к нему. Я еле успевала за ним; резкий ветер бил прямо в лицо, и я чувствовала, как замерзаю, как холод обнимает каждую частичку моего тела.

Мы приблизились к высокой башне, из которой яркий луч прожектора падал на колыхающиеся волны. От окружающей красоты захватывало дух, я жадно глотала морской воздух, снова вглядываясь в эту бесконечность.

— Боже… — не в силах более сдерживать свои эмоции, произнесла я.

И мне захотелось броситься в объятия Франца, отогреть свое ледяное сердце, вновь забыться… Но он опередил меня. Секунды спустя мы обнимались, все крепче прижимаясь друг к другу. И лишь тогда я почувствовала, как сильно скучала… Мы осознаем всю горечь расставания, только обнимая родные плечи, думая лишь о том, как смогли прожить без их тепла столько времени.

— Почему ты обманываешь себя? — Шепотом спросил он, убирая с моего лица пряди спутавшихся волос. — Можешь лгать мне сколько угодно, но не себе. Посмотри, твои чувства оказались намного сильнее, это они заставили наши сердца снова биться вместе. Это они привели тебя сюда. Эти чувства и есть ты.

Я ничего не говорила ему. Наверное, боялась все испортить. Мне хотелось растянуть эти ощущения молчанием…

Как узнать, твой ли это человек? Просто обними его и закрой глаза, и если не только тело, но и душа ощутит полную гармонию в эти минуты, если всем своим существом ты почувствуешь умиротворение — знай, что он предназначен именно для тебя.

Ничего во мне более не противилось Францу. И даже мысли, которые обычно не давали дышать рядом с ним спокойно, теперь отступили, подарив нам возможность побыть какое-то время счастливыми.

Франц немного отстранился, и, снова взяв меня за руку, повел куда-то. Он достал из кармана ключ, к моему удивлению, открыл тяжелую деревянную дверь, и мы с ним оказались в маленькой, но очень уютной комнатке. Благодаря винтовой лестнице, которая располагалась в самом центре, комната разделялась на две части: слева стоял небольшой диван, кресло, на стене висела картина с мельницей. Справа пространство казалось меньше, туда вместилась только полка с книгами и тумбочка. Деревянный пол покрывал ковер с восточными узорами, комнату освещал один лишь светильник, от которого исходил тусклый, но приятный свет.

Франц украдкой взглянул на мое лицо, стараясь уловить эмоции, но я смущенно отвернулась, вспомнив о том, что в этой комнате мы одни. Нам редко приходилось бывать наедине, может быть, это был самый первый раз.

— А что наверху? — Спросила я, смотря на лестницу.

— Она очень длинная, и ведет на самый верхний этаж, — ответил он, следя за моим взглядом, — если ты не боишься высоты и холода, можем подняться туда.

— Хочешь исполнить еще одну мою мечту?

— Я не знал, что это твоя мечта, но я рад. А разве я уже исполнял какие-то мечты? Мне кажется, только все портил…

— Я купалась в море под ночным небом, усеянном звездами, я не спала много ночей подряд и встречала рассветы, я бегала босиком по побережью и чувствовала под ногами теплый песок…

— Но не благодаря мне…

— Ты был частью всего этого, — сказала я.

— Мне хочется поговорить с тобой, поэтому я привел тебя сюда.

— Я знаю. Говори.

— Давай сядем… — он повел меня к дивану, — хочешь чего-нибудь выпить? Ту есть чайник, вода, кофе…

— Нет, садись.

Мы сели, и некоторое время разглядывали комнату. Наши пальцы случайно соприкоснулись, и это заставило нас снова посмотреть друг на друга.

— Я знаю, что не должен был уезжать. — Начал Франц, и уже взволновал меня. — Но в тот момент у меня не было сил остаться. Надеюсь, ты понимаешь.

— Твой отъезд на многое повлиял…

Мои слова насторожили Франца. Он вздохнул и сжал руки в кулак, очевидно, ожидая от меня дальнейших объяснений, но я замолчала. Внутри себя я знала, что ему ответить, придумала красивую и правильную речь. Но озвучивать её оказалось намного сложнее. Я видела, как он переживает: словно от моих слов зависит его жизнь. И мне захотелось быть с ним до конца откровенной.

— Мы с Гаем думаем пожениться… — проговорила я как-то расплывчато, в надежде, что Франц не разобрал смысла моих слов.

Я убедилась в обратном, когда он вдруг встал с дивана и замер посреди комнаты. Мне было страшно встречаться с ним взглядом, поэтому я сидела в каком-то трансе, глядя в одну точку.

— У тебя на пальце кольцо… я только что заметил. — Усмехнувшись, сказал он. Его голос был пропитан грустью, которая тут же передалась мне.

— Мы замечаем лишь то, что нам хочется…

— Хватит философии, я сыт ею по горло. — Он спокойно перебил меня. — Просто хотел узнать, это решение окончательное?

— Ты думаешь, это развлечение? — Какая-та тонкая нить терпения разорвалась внутри меня, и я не могла больше сдерживаться, все слова, которые мне все время хотелось высказать Францу, тут же сорвались с уст. — Сегодня я говорю Гаю да, а завтра нет? Я достаточно врала ему… и об этом знают все, кроме него… Я чувствую себя омерзительной дрянью. И твой вопрос в очередной раз доказывает, что вы все считаете меня такой! Ты думаешь, что надев на палец обручальное кольцо, я могу снять его в любую минуту? И ради чего, скажи? Ради чего? Ради того, чтобы не видеть твоего грустного взгляда, но видеть твою отдаляющуюся фигуру на фоне вокзала? Франц, что тебе хочется? Скажи мне! Ночью ты целуешь меня, обнимаешь, шепчешь слова любви, а на утро становишься совсем другим человеком, и, кажется, что твое сердце не так уж и любит меня. За все время ты мне не сказал ничего… только какие-то обрывки чувств, иллюзий… Я даже не знаю, хочешь ли ты, чтобы я была твоей? А Гай хочет… Пожалуй, это единственный способ искупить перед ним свои грехи… быть верной ему до конца жизни. С этих пор и до конца.

Вдруг мой голос оборвался рыданиями. Они были настолько сильны, что душили и не давали вдохнуть. Франц бросился ко мне, обнял мое дрожащее тело, а я все равно не могла успокоиться.

— Аврора, не плачь, пожалуйста. — Он старался утешить меня, но не находил нужных слов. — Извини, если я обидел тебя, только не плачь. Я не могу смотреть на твои слезы.

Мы лежали на узеньком диване, обнявшись, и нас связывало такое откровение, которое никогда прежде не ощущалось в нашем уединении. Мы первый раз говорили открыто, не стесняясь своих мыслей и чувств, не боясь задеть или огорчить друг друга, и это было самое лучшее успокоительное, в котором мы оба нуждались как никогда.

— Я понимаю, что если выйду за Гая, то никогда не буду счастлива, потому что не смогу простить себя. Я сделаю несчастным и его.

— И меня… — тихо сказал Франц.

— Но я не знаю, как сказать ему об этом… я не знаю, как признаться… Он меня не простит, возненавидит. Я боюсь за него. Франц, пойми, он так дорог мне. Ради него я готова на все, даже отказаться от тебя, потому что я не вправе быть счастливой, делая несчастным другого человека.

— Если бы мы с тобой встретились раньше…

— Но мы не встретились раньше. Жизнь поступила с нами совсем по-другому… Для чего? — Я смотрела на него глазами, полными сожаления. — Ты мне так нужен, Франц. Но мы должны прекратить это. Мне тяжело говорить, но я забуду тебя, я не могу жить во лжи… А ты забудь меня. Я уверена, ты еще встретишь свою мечту, а я всего лишь красивая история, которая приключилась с тобой.

— Не будь так в этом уверена. Но я больше ничего не скажу. Я понимаю, что не могу разлучить вас… Против меня многие годы отношений и пережитых чувств… Ты боишься за него и думаешь, что он не сможет без тебя. Хотя я не понимаю, почему. Мы все что-то теряем в жизни, видимо, он очень слабый человек, если не может отпустить то, что не хочет принадлежать ему. Не хочет ведь? — И он с улыбкой на бледных губах посмотрел на меня, словно заранее знал мой ответ.

— Мне только нужно знать, что ты разлюбишь меня, сделаешь все возможное для этого.

— Сумасшедшая, — он покачал головой, — как вообще можно такое просить. Да если бы я смог…

— Ты бы уже давно разлюбил?

— Нет. Я хочу любить тебя и страдать. Я всегда буду страдать, потому что всегда буду любить тебя.

— Франц… — я не смогла сдержать улыбки, его слова звучали так серьезно и так невероятно… — мне иногда кажется, что ты обожаешь страдать. Это так?

— Не знаю. Я просто хочу всегда помнить о тебе. Чтобы на протяжении всей жизни из моей памяти не стирались воспоминания, связанные с тобой. Я буду специально каждый вечер думать о тебе, смотреть твои фотографии, перечитывать сообщения, которые мы писали друг другу поздней ночью, и в которых было так много откровенности. Пусть ты не будешь моей, но те мгновения, в которых ты была со мной, уже никто не сможет отнять у меня. Ты ни с кем больше не будешь такой Ты моя навсегда, вот и все, что я хотел сказать.

Больше и не нужно было ничего говорить. Все последующие слова были бы лишними, потому что эти ранили слишком глубоко. Есть фразы, которые пронзают больнее ножа. Лезвие можно вынуть, и рана со временем затянется, а от слов излечиться невозможно, их следы остаются на душе и неподвластны времени. Они причиняют невыносимую боль долгие годы, а иногда и всю жизнь.

Слова Франца задели меня, как когда-то «Титаник» задел айсберг: бесповоротно и катастрофически. Они громко звенели в моей голове всю обратную дорогу до дома (мне не хотелось ехать к Луису, поэтому я попросила Франца отвезти меня домой). Я не попрощалась с ним, выбежала из машины, наивно веря, что это была наша последняя встреча. Мне хотелось скрыться от него навсегда.

Из своей комнаты вышла мама. Она вопросительно взглянула на меня, но я только лишь улыбнулась ей какой-то потерянной улыбкой и, ничего не сказав, прошла в другую комнату, уже успевшую стать моей. Я сняла с себя колючий свитер и упала на кровать, застеленную свежевыстиранным постельным бельем.

Этой ночью я успокаивала себя тем, что поставила окончательную, жирную точку в наших отношениях с Францем. У них нет ни будущего, ни настоящего. Я испытывала облегчение, мне в какой-то степени удалось оправдать себя и искупить свою вину перед Гаем. О чувствах Франца я не думала этой ночью, я запрещала себе это делать. Только спустя время я поняла, какую ошибку совершала снова и снова, беспокоясь о себе и Гае, совершенно забыв о переживаниях Франца…. Будто он был чужим в этом любовном треугольнике с опасно острыми углами.

И только мое сердце бесконечно ныло от тоски и боли.

Я долго ворочалась в постели и заснула под утро. Но через час или два меня разбудила песня, играющая на звонке мобильного. Я, находясь еще в полусонном состоянии, потянулась к телефону, и еле слышно проговорила «алло».

— Аврора, я тебя разбудила? — Это был голос Валери. Он мне показался очень обеспокоенным.

— Да, но ничего. Сколько время?

— Восемь. Я опаздываю на учебу.

— Почему?

— Потому что звоню тебе…

— Зачем? — Я находилась в полном недоумении.

— Кое-что сказать…

— Валери, не томи, пожалуйста. Я уже проснулась, говори.

— Аврора… мне кажется, это очень серьезно. И я боюсь, что ты станешь волноваться. Там рядом нет воды, случайно?

— Ты издеваешься? — Я даже приподнялась с постели. — Валери, говори!

— Ладно, как хочешь. Вчера заходил Гай. Мы с ним пили чай в гостиной, он меня расспрашивал о моей жизни в деревне. Я рассказывала ему про детство, про родителей, Луиса…

— Он спрашивал про Франца? — Я нетерпеливо перебила ее.

— Нет. Лучше бы это…

— Боже, ты меня пугаешь…

— Потом он попросил показать ему фотографии нашей деревни, и я вспомнила, что они в комнате. Оставила его одного на несколько минут, а когда вернулась, увидела твой ноутбук у него на коленях.

— Что? — Я запустила свои дрожащие пальцы в волосы, — Валери, рассказывай.

— Он открыл твою страничку, видимо, пришло смс. Когда я подошла ближе, уже чувствуя, как мое сердце готовится выпрыгнуть из груди, то заметила на экране вашу переписку с Францем…

— Он ее прочитал? — Совершенно разбитая, вскрикнула я.

— Думаю, да… Он увидел меня и закрыл ноутбук. Потом попрощался и ушел, даже не допил чай…

— Это конец…

— Что теперь будет?

— Извини, Валери… мне нужно ему позвонить.

— Аврора, не делай глупостей…

— Потом поговорим, — я убрала в сторону телефон, из которого все еще доносился встревоженный голос Валери.

Но потом вновь схватила его и набрала номер Гая. Его телефон был выключен. Мне оставалось только спрятать лицо в подушках и дать волю неизбежным слезам. Еще никогда в жизни я не ощущала такого страха перед чем-то неизведанным. Слезы прекратились, мною овладело какое-то оцепенение.