И только пепел внутри…

Тата Кит, 2022

Момент – вспышка времени, которая способна разделить жизнь на до и после; разрушить то ценное, что ты выстраивал долгие годы по крупицам. Буквально только что твой дом был уютным гнездышком, тепло очага которого согревало даже в самый промозглый день. Но пришел момент и на месте уютного гнездышка остались руины и только пепел внутри… Содержит нецензурную брань.

Глава 4. Павел

Дыхание рвало горло болезненным сухим хрипом. Еще вчера я выпил целое море алкоголя, но сегодня ощущал безжизненную пустыню внутри себя.

Лежа на животе у самого края кровати, не чувствовал руку, которая свисала безвольной плетью. Еще даже не открыл глаза, не пошевелил ни одной из конечностей, но уже чувствовал адское головокружение и понимание того, что до унитаза я, скорее всего, добежать не успею. Но блевать себе под лицо или прямо в комнате не хотелось. Необходимо сделать одно маленькое усилие и попытаться донести желудочный сок до фаянсового компаньона.

Вдохнул. Открыл глаза и почувствовал шевеление волосков по всему телу.

Рядом с кроватью стоял пацан. Лет пяти, не больше. Удерживая в руке маленького белого робота, молча наблюдал за попытками моего пробуждения.

Давно он здесь? И откуда он, вообще, здесь?

— Ты кто? — спросил хриплым голосом.

— А ты кто? — не остался пацан в долгу.

— Я первый спросил, — медленно сел на кровати и сжал челюсти, борясь с головокружением и тошнотой.

Приложил пальцы к вискам и поморщился от захлестывающих волн головной боли.

— Первое слово съела корова, — отозвался незнакомый мне философ.

Исподлобья оглядел пространство вокруг себя. Комната моя, а вот пацан — не мой.

Откуда он здесь взялся?

Я так вчера напился, что похитил чужого ребенка? Или, вообще, усыновил?

— Что ты здесь делаешь? — задал аккуратно вопрос, пока пацан пялился на меня во все глаза.

— Гуляю, — просто ответил он.

Гуляет? По моей квартире? Кто еще гуляет по моей квартире, пока я тут в отключке?

— А Катя где?

Мысль о том, что дочери прямо сейчас может сто-то угрожать, действовала весьма отрезвляюще.

— Катя с мамой на кухне готовят завтрак. Мультик и Фантик написала тебе в ботинки.

Мама? Мультик и Фантик?

Что здесь происходит, чёрт возьми?!

Вскочил на ноги и ухватился за воздух. Гравитация неминуемо потащила меня в свои объятия, пока рука не зацепилась за дверцу шкафа недалеко от кровати.

— Ты чё, пьяный, что ли? — спросил пацан, глядя на меня с презрением.

Проигнорировал его и неуклюже направился к выходу из комнаты. Зацепил плечом дверной косяк, стиснул зубы от прилива острой боли, но не остановился.

С кухни доносились голоса и тихий смех. Пахло чем-то жареным и, возможно, показалось бы мне аппетитным, если бы не тошнота на грани рвоты.

Ввалился в кухню и застыл на месте.

У плиты, ко мне спиной стояла незнакомка и что-то увлеченно объясняла моей дочери, держа в руке нож.

Нож?! Твою мать!

Забыв о похмелье, головокружении, тошноте и неспособности быстро двигаться, ринулся к дочери и закрыл ее своей спиной. Схватил за запястье руку с ножом и с силой сжал.

— Катя, закройся в своей комнате и сиди тихо! — процедил сквозь стиснутые зубы, глядя в глаза цвета охры незнакомки с ножом.

— Папа, ты дурак?! — удар маленьким кулаком дочери между лопатками оказался для меня полной неожиданностью.

Черные брови над глазами цвета охры медленно поползли вверх. Пухлые губы, поддетые бордовой помадой, дрогнули в легкой улыбке.

— Ты ее знаешь? — спросил у Кати, боясь спустить глаз с незнакомки с ножом.

— Ты же вчера сам с ней пришел, — пропыхтела дочка.

— Эй! Не трогай мою маму! — в пах последовал жесткий удар игрушечным роботом.

К горлу подступила желчь, которая нашла свое освобождение, едва я склонился над раковиной. Горечь во рту и не меньшая горечь на лице от пульсирующей боли в паху отравляла.

Ударил по крану и обтер лицо холодной водой. Прополоскал рот, пытаясь избавиться от остатков вчерашней закуски в бороде. Старался не держаться за мошонку под пристальным, осуждающим взглядом дочери и воинственной ненавистью пацана.

— Тише, Сёма, — погладила эта дамочка своего защитника по голове и прижала к себе. — Дядя просто еще не до конца проснулся. Сейчас он умоется, мы позавтракаем и поедем с тобой на работу.

— И Фантик тоже с нами поедет? — загорелся энтузиазмом малый.

— Конечно, — улыбнулась ему незнакомка и потрепала по черным волосам. И чуть громче, обращаясь к детям, добавила. — Ребята, можете пока ошейники на Мультика с Фантиком надеть? Позавтракаем, и сразу гулять их поведем, хорошо?

— Хорошо, — почти хором ответили Катя и Сёма, и наперегонки выбежали из кухни, выбирая на ходу, кому какой достанется ошейник.

— Ты кто такая? — прошипел я ей, когда дети скрылись в комнате дочери.

— София, — проговорила она спокойно и протянула руку для пожатия.

Бросил хмурый взгляд на миниатюрную ладонь и снова вернул внимание ее лицу.

— Ты, что здесь делаешь, София? — наступал на нее, прижимая спиной к столешнице гарнитура. — Если мы вчера с тобой случайно потрахались, это не значит, что нужно сегодня переезжать ко мне вместе со своим пацаном!

Щеку опалило жгучей болью. На секунду дезориентировало.

Она залепила мне пощечину?!

Снова захотелось блевать, но сдержался.

Глядя на меня снизу вверх, незнакомка приблизила свое лицо к моему и с отвращением в тихом, но спокойном голосе сказала:

— Ты себя давно в зеркале трезвыми глазами видел? С тобой в одном поле срать не сядут, а ты решил, что я с тобой в одну постель легла? — её рука, которой она влепила мне пощёчину, дрожала. Приложила она меня от души, и сама едва сдерживала боль. — Вчера я помогла тебе добраться до дома, так как ты валялся на тротуаре в луже своих соплей. А сегодня я здесь лишь за тем, чтобы объяснить твоей дочери, как ухаживать за щенком, которого я ей вчера подарила.

— Зачем ей щенок? — до боли свел брови.

— Видимо, для того, чтобы видеть хоть одну вменяемую морду в этом доме, — дернулась и попыталась меня обойти. — Выпусти меня. Ты воняешь, — выплюнула она мне в лицо и толкнула рукой в плечо.

На безымянном пальце ее правой руки блеснуло обручальное кольцо, которое я сразу не приметил.

Она замужем.

Какого тогда черта она подбирает мужиков у баров? И раздает щенков? И является в квартиры ни свет, ни заря?

— И часто ты готовишь завтраки малознакомым людям? — встал за ее спиной и проговорил в самую макушку. — Или это такая форма прошения милостыни? Ждёшь, что за внезапную доброту тебя покормят и обогреют? Еще и сынка приволокла. Для большей жалости?

Женское тело в десяти сантиметрах от меня застыло. Напряглось. Нож лёг на разделочную доску и черная макушка пришла в движение.

Незнакомка повернулась ко мне лицом. В карих глазах не читалось никаких эмоций, кроме холодного презрения.

Звук новой пощечины выстрелом прозвучал в создавшейся тишине.

В этот раз огнем боли опалило другую щеку.

Стиснув зубы, сжал кулаки и вгляделся в темнеющие глаза незнакомки. Её трясло. Она едва сдерживала себя от того, чтобы не ударить меня еще раз, но, всё же, нашла в себе силы и, изображая статую, смотрела мне в глаза с пылающей на дне темных колодцев ненавистью.

Краем глаза уловил, как ее рука вновь дернулась. Рефлекторно схватил незнакомку за запястья и завел их ей за спину, скрестив.

Теплое бунтующее тело безмолвно билось в моих руках, пытаясь высвободиться из грубого захвата.

Острый нос коснулся моей шеи, и девушка отвела лицо в сторону, тяжело дыша.

— Мне больно, — тихо проговорила она и слабо дернула руками за спиной.

Шумно вдохнул рядом с ее ухом и уловил тонкий аромат волос. Что-то внутри шевельнулось. Раздулось подобно шару. И оглушительно лопнуло.

Пальцы сами разомкнулись, высвобождая тонкие запястья.

Мы продолжали стоять друг напротив друга. Каждый смотрел в свою невидимую точку. Каждый, находясь рядом, прятался в собственном вакууме мыслей и чувств.

Я слышал, как она дышит, ощущал тепло женского тела рядом с собой, а внутри разверзалась бездна. Холодная и нелюдимая, в которую, если кинуть камень, придется долго ждать, когда он достигнет дна.

— Катя переварила макароны, — тихо начала говорить девушка. — Я помогла ей сделать из них запеканку. И за это совершенно необязательно платить мне милостыню, — она шумно сглотнула слюну и втянула воздух носом. — Достаточно заметить и похвалить дочь.

Чуть повернул к ней голову. Она смотрела вниз, на свои запястья, которые растирала пальцами, разгоняя кровь, чтобы не осталось следов. Посмотрел на ее лицо, но она предпочла не замечать, что я стою очень близко и разглядываю ее с некоторой отстраненностью. Как вид за стеклом во время поездки в машине.

Длинные черные ресницы мелко дрожали. Она прикусывала губы так, словно пыталась сдержать слёзы.

Болезненный укол совести, который я не ощущал уже очень давно, не позволял молчать.

— Я… — произнес растеряно и умолк в жалкой попытке подобрать слова. — Я не помню тебя.

Она слегка подняла голову. Остановила взгляд на моем плече, но в глаза так и не посмотрела.

— Это необязательно, — наконец, ответила она и вскинула на меня темные глаза. — У тебя есть те, о ком нужно помнить.

Смысл странных слов коснулся глубин сознания и остался на самом его дне. Сделал полшага назад и неуверенно представился.

— Павел, — протянул ей ладонь так же, как это ранее сделала она.

Девушка скептически посмотрела на меня, а затем на протянутую мной руку.

— София, — длинные пальцы легли в мою ладонь и слабо ее сжали.

— София, — повторил вполголоса и потер шею освободившейся от пожатия ладонью.

— Угу, — кивнула девушка и повернулась к духовке, из которой достала форму для запекания с чем-то, что наполнило кухню аппетитным ароматом.

Желудок резануло тупой болью. Я не ел больше суток и организм эгоистично требовал, чтобы в него вложили хоть что-то, кроме виски и лимонных долек.

— Я не соврала про то, что ты воняешь, — сказала София, не оборачиваясь. В руке снова блеснул нож и лопаточка, которой она выкладывала порции запеканки в тарелки. — Хотя бы почисти зубы, перед тем как сесть за стол. Не порти детям аппетит.

— Я не голоден, — соврал ей в спину и оперся бедром у столешницу гарнитура.

— Дети тебя, всё равно, позовут. Сёмка — точно. Не вынуждай свою дочь краснеть за тебя, — бросила она взгляд через плечо и подала мне тарелку с куском запеканки.

— И что мне с этим делать? — спросил, даже не планируя прикасаться к тому, что она мне протягивала.

— На стол поставь, — выдохнула София устало. Подняла взгляд и выжидающе посмотрела мне в глаза. Чуть приподняла наполненную тарелку и слегка выгнула бровь. — Я не нанималась. Можешь и помочь.

Секундная заминка. Взгляд на тарелку и я, всё же, принял ее из руки Софии. Поставил с одной из сторон стола, чуть отошел в сторону и наткнулся на протянутую руку с другой тарелкой. В этот раз девушка даже не смотрела на меня, словно зная, что я повинуюсь её воле беспрекословно.

И оказалась права. Не потому что я прогнулся и пошел на попятную, а потому что во мне едва находились силы для того, чтобы стоять. На то, чтобы вступать в новый спор, у меня не было никаких морально-волевых. Я выдохся еще в тот момент, когда отпустил её руки.

Снова поставил тарелку у другого края стола. Без слов, на автомате, принял следующую тарелку, и последнюю.

— Сходи в душ, — толкнула меня София бедром, прогоняя от стола. — Я пока заварю чай и нарежу хлеб.

Ничего ей не ответив, и не взглянув, покинул кухню. Идя по узкому коридору до ванной комнаты, слышал из комнаты дочери голоса детей. Они смеялись. Просто, весело, беззаботно, словно знали друг друга долгое время. Этому умению, быстро налаживать контакты с людьми, можно было бы только позавидовать.

Можно было бы…

Если бы не было всё равно.

Под тёплыми струями воды тело пробивала крупная дрожь. Такого похмелья мой организм не знал никогда. Каждый мускул непроизвольно сокращался раз за разом, замирал и снова сокращался.

Гель для душа был кое-как размазан по телу и смыт. Вода вместе с островками пены исчезала в сливе, пока я, упираясь ладонями в стеклянную стенку душевой кабинки, пытался дышать глубже и размеренней.

— Пап, ты скоро? — донесся голос Кати из-за двери ванной комнаты.

Выпрямился и подставил лицо под хлещущий поток. Зажмурился, не дышал и, наконец, выключил воду.

— Иду, — крикнул в закрытую дверь и услышал в ответ удаляющийся топот.

— Мама, он сказал, что идёт! — донеслись отголоски голоса пацана.

«Мама».

Твою мать!

Откуда она, вообще, взялась в моей квартире и успела обосноваться в ней так, что хозяйничала на кухне без малейшего сомнения, зная, что, где лежит.

Провел ладонью по затуманенному зеркалу и вгляделся в размытое отражение. С той стороны на меня нечетким взором смотрели черные безжизненные глаза. В каждом из них не было ни малейшего интереса ко мне. В каждом из них таилась пустота и тьма, прятавшая боль.

«Почисти зубы» — новый голос в моей голове отдал приказ.

Кто она такая, черт возьми? Почему именно ее голос въелся в мозг и транслируется тогда, когда я меньше всего хочу о ком-то думать?

Не глядя схватил зубную щетку из стаканчика, смочил горячей струёй воды из-под крана и нанес трехцветную полоску на край белой щетины.

Механические, бездумные движения по зубам и деснам. Бездумный взгляд в гладкую поверхность раковины и голос в голове утих.

Из ванной комнаты, завернутый в полотенце, сразу прошел в комнату, где взял из шкафа старую растянутую футболку и такие же спортивные штаны. Вроде, чистые вещи. По крайней мере, не воняют.

Щеки зудились от влаги, задержавшейся в бороде. Несколько капель упало на грудь, окрасив светлую футболку темными разводами.

Высохнут.

Проходя мимо зеркала в коридоре, провел ладонь по волосам, убирая влажную челку с глаз.

— Ему не понравились помидоры, — гнусавил пацан, свисая со стула, под которым сидел один из щенков.

— Я же говорила, что он их не будет есть, — поучительно ответила ему Катя и коснулась кончиками пальцев щенка, который был под ее столом.

Твою мать! Мне только этого ту не хватало.

— Пап, садись, — заметила меня дочка и указала рукой на стул рядом с собой.

Меня уже ждала порция запеканки и горячий дымящийся чай.

К горлу подступила тошнота. Организм еще не был готов к приему пищи и всячески против этого бастовал.

— Катя старалась, — глядя мне в глаза, произнесла Соня, когда пауза моего раздумья затянулась.

Вгляделся в черты девушки и чуть нахмурился в момент, когда она слегка повела бровью и бросила едва заметный взгляд на пустующий стул.

— Пап, остынет! — с нажимом сказала дочка, и это послужило отличным поводом для того, чтобы прервать зрительный контакт с человеком, которого я не знаю.

Отодвинул стул и сел на него, придвинув чуть ближе к столу. Неуверенно положил ладони по сторонам от тарелки и шумно сглотнул, подавляя спазм.

— На! — бойкий голос пацана вывел меня из ступора. Прямо перед моим лицом мелькнула вилка, которая грозила попасть мне в глаз, если я не приму ее прямо сейчас. — Держи!

Взял из его руки прибор и сжал между пальцами.

— Ма, он чё, вилкой пользоваться не умеет? — громким шепотом поинтересовался пацан у Софии.

— Просто ему достался самый красивый кусочек запеканки, и он не знает, с чего начать, — ласковым тоном ответила девушка и чуть громче обратилась ко мне. — Да, Паша?

Нервно вскинул подбородок, и увидел как пристально и холодно она смотрит на меня. Всего на долю секунды ее взгляд стрельнул в сторону Кати. Нехотя перевел внимание к дочери и увидел, что она выжидающе смотрит на то, когда я начну есть и попробую то, что они вместе с её новой подружкой приготовили.

Подавляя тошноту, воткнул зубья вилки в мягкий кусок запеканки. Небольшой кусок отправил в рот и внутренне напрягся, когда организм, не готовый к употреблению пищи, потребовал избавиться от непрошенной порции еды.

Прожевал, проглотил.

Вдохнул побольше воздуха и чуть хриплым голосом изрёк:

— Вкусно, Кать.

— Правда? — спросила она не доверительно.

— Правда, — кивнул я и даже улыбнулся, чтобы вселить побольше уверенности в светлые глаза дочери. — Очень вкусно.

Я не врал. Запеканка, и правда, была вкусной и желудок принял ее с благодарностью, пусть даже через полчаса она вылетит из меня в унитаз.

— И сыра много, да? — вклинился пацан, восторженно вылупив глаза — Я люблю, когда много сыра.

— Я знаю, Сём, — рассмеялась София и потрепала своего сына по голове. — Добавки кто-нибудь будет или пойдем выгуливать щенков?

— О, пойдемте гулять! — пацан спрыгнул со стула и подхватил одного из щенков на руки. — А-то Фантик еще не какал.

Шумно сглотнул подавляя рвоту и мысленно поблагодарил Фантика за то, что он не стал гадить в моей квартире.

— Мультик тоже еще не какал, — спохватилась Катя и тоже встала из-за стола, — Наверное, надо быстрее на улицу идти, пока они не обкакались?

— Если все поели, — встала следом за ним София. — И покормили своих щенков, то нужно скорее пойти с ними погулять, иначе они, правда, сделают кое-что такое, что твоему папе придется убирать.

Мне? Вскинул на нее хмурый взгляд, но в ответ получил лишь веселую насмешку.

Еще дерьма собачьего мне не хватало убирать в собственной квартире.

— Пап, ты с нами пойдешь? — коснулась моего плеча Катя.

— Я… — растерялся, ощутив ее внезапное прикосновение. Мы с дочкой последнее время почти не разговаривали и старались избегать зрительных контактов, не говоря уже о том, чтобы касаться друг друга или обнимать как раньше. — Я… пойду.

— Только в твои ботинки написали Мультик с Фантиком, — предупредила меня дочка.

— Я ему уже сказал, — рассмеялся Сёма.

— Я в кроссовках пойду, — ответил дочери и вышел из-за стола.

— Сёма, одевайся скорее, — подтолкнула своего сына девушка и повела в сторону прихожей. — Нам еще на работу с тобой нужно успеть.

— Точно! — выпучил он глаза и побежал, тряся в руках щенка.

— Папа, можешь не идти с нами, если не хочешь, — чуть обиженно сказала Катя, обнимая своего нового друга.

— Почему же? Хочу, — добавил немного энтузиазма в голос и за это дочка одарила меня благодарным взглядом светлых глаз.

— Тогда возьми пакетик, чтобы какашки Мультика собрать.

Класс! Утро начинается не так, как хотелось бы…

Два идиота по кличке Мультик и Фантик избегали всю площадку между домами. Они жрали снег, втаптывали головы друг друга в лужи с пискляво лаяли на прохожих, че только их смешили. Смеялись и дети, с упоением следя за каждым шагом своих питомцев, которые ежесекундно вытворяли то, что не поддавалась логике моего всё еще спящего сознания.

— Наверное, мне нужно было бы догадаться, что ты меня не вспомнишь утром, — проговорила София, встав ко мне плечом к плечу. — Чтобы не было недоразумений.

— Теперь-то уж всё равно, — ответил, не глядя на нее.

— И часто ты так напиваешься, — неуверенно спросила она.

Повернул голову и посмотрел на нее сверху вниз. Она снова не смотрела на меня, а была занята тем, что наблюдала за детьми, скрестив руки у груди.

— Мне Катя рассказала про твою жену, — начала тихо. — И я…

— Не лезешь туда, о чем даже не представляешь, — резко оборвал ее и бросил многозначительный взгляд на золотую полоску кольца на ее безымянно пальце.

— Ну, да, — усмехнулась она невесело и коснулась кольца большим пальцем, немного его прокрутив. — Откуда мне знать?…

Повисло молчание, во время которого я физически ощущал волны осуждения и жалости с ее стороны.

Бесит!

Как же они все меня бесят!

— Я знаю, что всем есть дело до того, как я живу и как справляюсь со всем тем дерьмом, из которого теперь состоит моя жизнь. Это несложно заметить. Особенно учитывая то обстоятельство, что ёршик людского мнения очень тщательно и глубоко входит в мой зад, — проговорил, чувствуя, как тело трясет от холода и похмелья. — Каждый из них уверен, что делает меня чище, копошась в каждом изгибе кишки, но на деле, они лишь вызывают дикий зуд и желание хорошенько просраться на каждого из них. Уверена, что хочешь быть в их числе?

— Не очень-то благопристойно срать на руку, которая пытается тебе помочь, — заглянула она мне в глаза, чуть поморщившись от солнца.

— Когда кто-то без просьбы суёт руку помощи туда, куда его даже смотреть не просили, пусть будет готов к тому, что эту руку ему могут обосрать.

— Не обязательно быть мудаком в отношении того, кто пытается сделать лучше для тебя и не испытывает отвращение от того, что ему ради этого приходится коснуться не самых приятных частей тебя. И я говорю не только о физических прикосновениях, — ответила София без намека на грубость.

— Просто, не лезь, — бросил ей, вдохнув морозный воздух.

— Я и не пыталась, — ответила она безразлично.