Парижская трагедия. Роман-аллюзия

Танели Киело

Париж. 1799 год. Франция приходит в себя после Великой французской революции. Жестокий и неуловимый маньяк одну за другой вырезает самых прекрасных девушек Парижа.В это же время благородный полицейский и юная красавица из влиятельной семьи влюбляются друг в друга, но все вокруг складывается против их счастья. Отец девушки против их брака, а маньяк стремится добраться до прекрасной парижанки, но есть и другие, более темные силы, которые пытаются помешать этой чистой и бескорыстной любви.

Глава 6. (Ведьма)

К югу от Парижа простирался огромный густой лес. Он пользовался дурной славой среди народа. По слухам, в этих местах пропадали люди, а живность, обитающая здесь, являлась разносчиком заразы. Про это мрачное место ходило множество разных мифов и сказаний о его фантастических обитателях. Рассказывали, что в нем прячутся оборотни, вампиры, ведьмы и прочая нечисть, поэтому люди здесь были крайне редкими гостями. Но этой ночью две человеческие фигуры приближались к первым деревьям этого жуткого и пугающего произведения природы.

Как только ученый и поэт вышли через южные ворота, Фролло заметил, как резко изменилась погода. Дождь стихал по мере приближения к лесу, и вскоре на небе уже не было ни облачка, а весь небосвод усыпало безумное количество ярких звезд, подобно колье из тысячи бриллиантов. Огромная полная луна склонилась низко над макушками деревьев, словно глаз, выглядывающий из лесной чащи и пристально наблюдающий за припозднившимися путниками.

Гренгуар остановился у первых деревьев и глубоко вдохнул прохладный свежий воздух.

— Ох! Обожаю это место. Аж мурашки по коже, — и слегка поежившись, направился вглубь леса.

Фролло, чуть помешкав, оглянулся назад. Над Парижем нависла тяжелая черная туча и беспощадно поливала несчастный город. Казалось она, да и все небо вот-вот рухнут на город, превратив его в каменные безжизненные руины, и навсегда погребут под собой столицу Свободной Французской Республики. Зрелище было поистине апокалиптических масштабов, и не могло не завораживать, наполняя душу любого человека трепещущим страхом и восхищением необузданными и непобедимыми силами природы. Где-то там, лежит тело той, чья жизнь для него была дороже собственной. Его сердце дрогнуло, и он решительно сжал кулаки.

— Я бы не советовал тебе отвлекаться и отставать, — окликнул ученого Гренгуар. — Это не самое дружелюбное место, поверь. Оно очень коварно и только ждет, когда ты зазеваешься по сторонам, чтобы запутать тропинки и увести тебя в самую чащу, а там поглотить живьем. И тогда не один смертный тебя не отыщет.

— Серьезно? — Фролло с пренебрежением посмотрел на своего сопровождающего. — Значит, ты не напрасно пошел со мной.

— Остроумно! — улыбнулся поэт. — Но мне не хотелось бы тратить время на твои поиски, поэтому было бы неплохо, если бы ты не замирал, наслаждаясь видами. А то мне придется вести тебя за ручку, как маленького.

— Хватит болтать. Пошли, — закончив обмен любезностями, произнес ученый и шагнул под своды столетних деревьев.

Лес оказался совсем не таким, как представлял себе его Фролло. Несмотря на репутацию и грозный вид со стороны Парижа, внутри он напоминал сказочный мир. Свет тысячи звезд и огромной луны падал на зеленую листву и, отражаясь, хорошо освещал большую часть пространства. Игра света и тени, создавала впечатление, что все вокруг постоянно двигается. Деревья своими ветвями, будто тянулись к путникам, с радостью готовые принять их в свои объятия, а из чащи доносились странные звуки — неразборчивый шепот, хруст веток, низкие завывания, шорох, а в какой-то момент, ученый был уверен, что рядом он услышал звонкий детский смех и резко обернулся, но никого не было. Этот лес был живым. Словно один единый организм — самостоятельный и разумный.

Гренгуар вальяжной походкой шел впереди и насвистывал какую-то мелодию, грациозно перепрыгивая через все коряги и впадины. Фролло шел чуть позади и вопреки предупреждениям поэта, осматривал это таинственное место, то и дело спотыкаясь о корни деревьев или оступаясь на неровностях почвы, а полы его длинного непромокаемого плаща постоянно цеплялись за ветки мелких кустов.

В какой-то момент, ученый вгляделся в кромешную тьму между деревьев, и увидел крошечный огонек. Затем появился еще один и еще, и еще. Всего через мгновенье сотни маленьких бледно-зеленых огоньков окружили их со всех сторон, и подобно фейерверку взмыли к острым пикам деревьев, освещая все вокруг магическим светом — светлячки. Фролло был поражен столь невероятным зрелищем, созданным природой без малейшего вмешательства человека, но постарался не показывать этого. Несмотря на то, что поэт шел впереди и не оглядывался, ученый был уверен, что тот следит за ним и не упустит возможности насмехаясь поиздеваться, лишь дай ему повод.

— Как тебе наша романтическая прогулка? Впечатляет, не так ли? — высокий голос поэта, разрушил всю атмосферу магии, царившую вокруг. — Должен заметить, что все самое красивое в этом мире происходит там, где людей не бывает. Человек убивает все прекрасное созданное Богом, подменяя ее своей лживой красотой. Человек со времен своего появления, считает своей главной целью превзойти Бога. Поколение за поколением он соперничает с Создателем, но из раза в раз только разрушает этот мир, превращая его в грязь и пыль. Но потом снова принимается за новую попытку. И так по замкнутому кругу…

— Ты не тому говоришь о боге. Да и тебе ли о нем размышлять? — резко оборвал Гренгуара ученый.

— Я поэт и волен говорить, о чем угодно, — гордо ответил Певец Парижа.

— Поэт, который продал душу дьяволу, — с презрением поправил Гренгуара его спутник.

— Вот скажи мне, Фролло, ты сам-то замечаешь ту огромную брешь в своих взглядах? — со снисходительной улыбкой, поэт слегка обернулся к ученому.

— Удиви меня.

— Ты постоянно упрекаешь меня в том, что я продал свою душу Дьяволу. То есть он для тебя существует, но при этом Бога для тебя нет. Так как же одно без другого?

Поэт опять подловил Фролло. Ученый не знал, как тот это делает, но Гренгуар всегда все обставит так, что собеседник окажется в собственной ловушке, не найдя слов для ответа.

Фролло промолчал, и они вновь продолжили путь под будоражащую, но печальную музыку таинственного леса. Какое-то время они шли молча, пробираясь сквозь густые заросли деревьев и огромных кустов со странными мохнатыми цветами, пурпурного цвета. Тропинка исчезла, и ученому казалось, что они идут вслепую, но шаг поэта продолжал удивлять своей уверенностью. Раздвигая руками упругие ветви неизвестных кустов, которые беспощадно хлестали Фролло по лицу, они, наконец, выбрались в менее густую часть леса. Окружающие деревья с черными стволами стояли на большом расстоянии друг от друга. Они были идеально ровными и гладкими, словно металл, а их макушки терялись в небесах, сливаясь с ночной тьмой. Ученый посмотрел вверх. Ветви деревьев начинались в метрах пяти от земли, но листвы на них не было. Этим деревьям должно быть тысячи лет, но они выглядели мертвыми. Несмотря на то, что эти гиганты не заслоняли собою звезды и луну, свет от ночных светил сюда не проникал, и лишь легкий синеватый дым струился по земле, будто подсвечивая ее.

Недалеко в темноте, Фролло вновь заметил два огонька, но на этот раз они были холодного белого цвета и почти не двигались. Через секунду появилась еще пара подобных огней, и ученый понял, что на него кто-то смотрит. Он услышал тяжелое свирепое дыхание и сжал кулаки.

— Эй! Ты идешь? — громко спросил Гренгуар и Фролло отвел взгляд, обернувшись к нему.

Ученый вновь посмотрел вглубь леса, но огни исчезли, и он выдохнул, как вдруг раздался длинный протяжный вой. Ученый едва вздрогнул.

— Волки? — голос Фролло звучал спокойно, но внутри у него все напряглось.

— Надеюсь, — весело отвел поэт, наслаждаясь реакцией ученого. — Но в любом случае, нам лучше поспешить.

И путники вновь продолжили свой путь, ускорив шаг и уже двигаясь наравне.

— Почему она забралась так далеко от цивилизации? — поинтересовался Фролло.

— Рискну предположить, что все это из-за того, что она… ведьма. — Гренгуар, как обычно, пребывал в отличном настроении.

— Да, но ты исчадие ада и это не мешает тебе совать свой нос в дела людей.

— Ну, это уже особенность моей натуры. Тем более я поэт и мне нужны слушатели и ценители моего гения, пусть даже ненавидящие меня за мою… исключительность. Уж тебе ли меня не понять?

— Даже не думай нас сравнивать…

— Упаси, Господь! Я даже не думал об этом. Подобное сравнение, крайне унизительно для меня. Но ты также жаждешь мирового признания, как и я. Возможно когда-нибудь мир и оценит твой вклад в науку, но скорее всего это будет уже после твоей смерти. Видишь ли, эксперименты с трупами нынче не в моде.

— Мне нет до этого дела. И все же эта ведьма…

— Колдунья, доктор, колдунья. Она крайне негативно относится к подобным вульгарным обращениям.

— Не важно. Она могла бы обжиться в более подходящем месте. Сюда же ни один человек не доберется… живым.

— Человек? — Гренгуар был изумлен, и в его глазах мелькнули огоньки, а губы расплылись в широкой улыбке. — О! Да ты не знаешь…

— Чего? — ученый нахмурил брови и вопросительно посмотрел на своего спутника.

— Тебе неизвестна эта душещипательная история несчастной парижанки, обреченной на вечное одиночество.

— Мне не интересны подобные сказки.

— Как же тебе не стыдно! Ее история растопила сердца миллионов людей. Они рыдали, как дети. Конечно, немалую роль сыграл мой поэтический гений и все же…

— Если ты только попробуешь прочитать мне свои стишки, я задушу тебя, — резко предупредил ученый поэта, бросив на него испепеляющий взгляд.

— Боишься не сдержать слез? — с улыбкой поинтересовался Гренгуар

— Боюсь не сдержать тошноту, — с презрением ответил Фролло

— Как хочешь. — Наигранно грустно поэт надул губы и вновь улыбнулся. — Тогда расскажу тебе в прозе.

Ученый закатил глаза и тяжело вздохнул. С этим оставалось только смириться и Гренгуара понесло:

— В глубине бедного Парижского квартала жила женщина и была у нее дочь, которую звали Эсмеральда. Это была милая, чуткая и безумно добрая девочка. Своим великодушием и самопожертвованием, она поражала и заставляла восхищаться собой всех жителей этого ужасного места, которым были не свойственны подобные добродетели. Она никому и никогда не отказывала в помощи — это ее и погубило.

Она росла среди отребья, но любила их всех, а они любили ее. Все без исключения: дети, женщины и даже похотливые мужики относились к ней с уважением. Она могла по ночам пройтись по всему кварталу и ни один вор или убийца не смел, прикоснуться к этому ангелу, босиком шагающему по вымощенным камнями улицам, будто паря и танцуя.

Но на шестнадцатом году ее жизни, произошло несчастье — ее мать тяжело заболела. Эсмеральда ухаживала за своей матушкой и ни на секунду не оставляла ее. Она по шесть раз за день ходила к самому дальнему колодцу, где вода была почище, чтобы принести холодной влаги и намочить тряпку, которую со всей нежностью прикладывала к пылающему лбу тающей на глазах матери. Когда женщина поняла, что скоро умрет, она попросила дочь достать из своего ветхого деревянного сундука старинную книгу. Это был огромный и толстый том в тяжелом кожаном переплете. Эта книга передавалась в их семье из поколения в поколение, от матери к дочери уже больше трехсот лет. В ней были собраны невероятное множество заклинаний и рецептов волшебных зелий. Умирая, мать наставляла дочь пользоваться этими знаниями крайне осторожно и никому не открывать свой секрет.

Конечно, Эсмеральда сначала не поверила в подлинность этих заклинаний, но вскоре интерес взял над нею верх, и она сама убедилась, что в ее руках настоящая книга магии. Через некоторое время после смерти матери, она по старой привычке заглянула к семье, что жила по соседству, чтобы узнать, не нужны ли им ягоды, которые давеча она собрала в этом самом лесу и увидела, что их сын умирает от лихорадки. Маленький мальчик лежал неподвижно, пот от жара покрывал все его тело, а глаза уже закатились. Его родители были безутешны, и доброе сердце Эсмеральды не смогло остаться равнодушным. Она вернулась домой и нашла в книге рецепт зелья, которое должно было его спасти. Девушка собрала все ингредиенты и приготовила волшебный отвар. Когда мальчишке влили это снадобье в рот, жар пошел на спад и уже на следующий день он встал на ноги и был совершенно здоров. Его родители назвали это чудом!

С этих пор все жители Парижа и соседних городов, от бедных до богатых, шли к ней за чудотворным излечением. И Эсмеральда была рада помочь. Ей, казалось, что она нашла свое призвание, свое место в этом несправедливом и жестоком мире. К ней приносили калек, которые не могли ходить, и она ставила их на ноги, незрячим открывала глаза, она исцеляла раненых и лечила всевозможные болезни, и все, казалось бы, было замечательно. Но вскоре в некоторых людях стали зарождаться сомнения. Такое бывает, когда человек не в силах что-либо объяснить. Ведь проще всего списать все на происки темных сил — дьявола.

Зависть и страх двигали теми, кто однажды окружили ее дом, когда девушка собиралась в этот лес, где собирала все необходимые травы для своих зелий. Эти люди вооружились дубинками, камнями, палками и прочими подручными средствами, и быстренько составили для нее новую родословную с корнями, уходящими к самому Люциферу. Эсмеральда едва успела скрыться за дверью дома, когда со всех сторон в нее полетели камни. Она спаслась, но люди даже не думали расходиться. Один из них поджег свой факел и бросил его на соломенную крышу ее убежища. В мгновение весь дом охватил огонь.

Чудом, а скорее всего с помощью магии, она выбралась из полыхающего здания и незамеченной бежала из Парижа, успев спасти драгоценную книгу своей матери. Единственное место, где она могла укрыться от разъяренной толпы, был этот лес. Эсмеральда знала его вдоль и поперек — каждую тропинку, каждый листочек, каждый камешек, и он с распростертыми объятиями принял ее и спрятал в своей глуши, куда не добирался ни один живой человек.

С тех пор, она почти не покидает его, здесь совершенствуя свое мастерство и дополняя свою волшебную книгу новыми заклинаниями, — Гренгуар вдохновенно посмотрел на каменное лицо ученого. — Вот такая история, mon amie. Трогательно, не правда ли?

— У меня только один вопрос, — лицо Фролло было непроницаемым.

— Какой?

— В этой книге были заклинания и рецепты зелий от всех болезней. Так?

— Так.

— Так почему же мать Эсмеральды не спасла себя с их помощью? Или хотя бы не попросила ее это сделать, если уж была так слаба?

Гренгуар и Фролло остановились и молча, смотрели друг на друга. Ученый впервые видел поэта в замешательстве и не смог сдержать легкую ухмылку.

— Какой же ты бесчувственный сухарь, Фролло! — с наигранной досадой в голосе воскликнул Гренгуар и ускорил свой шаг. — Я поэт! Мне свойственно местами додумывать.

— Надеюсь, про то, что она может вернуть Джульетте жизнь, ты не додумал, — ледяным тоном произнес ученый и последовал за Гренгуаром, впервые со смерти дочки Капулетти, ощутив в себе прежние силы.

Деревья-гиганты с гладкими черными стволами расступались все шире и становились все реже. И в скором времени взглядам путников предстал небольшой хрупкого вида домик с деревянной крышей, покрытой толстой кожей, дымовой трубой, из которой валил густой серый дым, и единственным окном, в котором, несмотря на поздний час, горел свет, и постоянно мерцали вспышки разных цветов, создававшие ощущения того, что внутри происходила бурная деятельность.

— Ну, вот мы и пришли! — торжественно произнес Гренгуар со светящимся от предвкушения лицом.

Фролло вглядывался в очертания дома. Догадываясь, что творится за дверью этого жилища, он ощутил приступ омерзения и не смог скрыть его, отобразив у себя на лице. Поэт, практически летел к двери, горя от нетерпения, а ученый не спеша следовал за ним, пытаясь отдалить нежеланную встречу с представителем магического сообщества. Но вдруг, уже у самого дома, Гренгуар резко обернулся к Фролло и нахмурил брови, словно силясь что-то понять.

— Знаешь, mon cher, для меня лишь одно остается загадкой — как так вышло?

— Ты, о чем? — ученый остановился в легком замешательстве.

— Как так вышло, что ты человек с отсутствием любых светлых чувств в сердце, в столь преклонном возрасте полюбил малолетнюю девчушку — дочь одного из самых влиятельных людей Парижа? Или же тобой движет похоть? Я впечатлен! Не многие могут в твои-то годы похвастаться наличием мужской силы…

— Закрой свой рот. — Фролло угрожающе приблизился к поэту и налитыми кровью глазами посмотрел в его черные зрачки.

— Да в этом нет ничего такого, — Гренгуар улыбнулся. — Подумаешь, захотелось покуролесить на старости лет с прекрасной и молодой нимфой. Ее юная упругая грудь, нежная попка, прекрасное личико. Тут любой соблазнится…

Удар ученого кулаком в челюсть поэта прервал его монолог и свалил с ног.

— Как интересно, — улыбаясь, Гренгуар поднялся на ноги, отряхивая штаны и пальто от земли. — Это так ты обращаешься с теми, в чьей помощи нуждаешься?

— Мне не нужна помощь, сатанинской паскуды! — пар ярости выходил из ноздрей ученого, а зубы скрипели от бешенства.

— Серьезно? — поэт слизал кровь с разбитых губ и вновь улыбнулся. — Тогда может ты сам, вернешь девчонку к жизни?

— Нет. Но и ты, жалкий кусок дерьма, это сделать не в силах, — испепеляя Гренгуара взглядом, Фролло направился к двери дома.

— Да неужели? — поэт был удивлен и рад в одинаковой степени, с широкой улыбкой и горящим взглядом провожая ученого. — Ты хочешь сам убедить ее помочь твоим пошлым замыслам? Это будет крайне увлекательно. И я, пожалуй, не стану вам мешать. Передавай привет от меня.

Фролло, не оборачиваясь, решительным шагом подошел к двери и только поднял кулак, чтобы постучать в дверь, как вдруг внутри раздался голос:

— Входите…

Ученый на секунду замер от неожиданности, и вдохнув поглубже свежего ночного воздуха, легонько толкнул дверь вперед. В лицо Фролло ударил дурманящий аромат меда, имбиря, корицы и еще чего-то сладкого с легким и свежим оттенком мяты. На миг в голове ученого все помутнело, будто он терял сознание и смотрел на свое тело откуда-то сверху, но голос хозяйки привел его в чувство.

— Может, ты все же войдешь? На улице нынче прохладно.

Фролло медленно переступил порог дома и захлопнул за собой дверь. Ведьма стояла к нему спиной, и потому ученый успел оглядеться. Во всем доме была только одна комната, которую освещали огонь в камине и полдюжины небольших костров, на которых стояли бурлящие котелки, расположенные по кругу всей комнаты. Полом этого странного жилища служила лесная земля. Этот дом был обычным кусочком леса, обнесенным деревянными стенами. Местами проглядывали небольшие кустики и совсем юные ростки деревьев. Кровати Фролло не заметил. Также помимо прочего в этой комнате находился стол, стоявший в центре круга, образованного котлами. Он весь был уставлен множеством различных сосудов и стеклянных колб всевозможных форм и размеров, наполненных жидкостями разных цветов: дымчато-белые, огненно-красные, небесно-голубые, сиреневые, мутно-черные, а некоторые даже светились. У дальней стены этой декоративной анархии, возле камина, в котором что-то догорало, располагался огромный дубовый шкаф, двери которого ходили ходуном, словно кто-то пытался оттуда вырваться. Фролло настороженно озирался — все вокруг ему говорило о том, что он оказался в стане врага и буквально каждая вещица в этом месте угрожает всем основам его личного мира. Но вдруг Эсмеральда обернулась:

— Фролло, — в голосе женщины звучало явное презрение.

Перед ним стояла высокая женщина лет тридцати, с длинными, доходящими ей до пояса неухоженными черными волосами с седой прядью. Ее смуглая кожа медного оттенка хорошо сочеталась со стальным взглядом угольно-черных глаз и с презрительной ухмылкой ее тонких губ. Было в этой холодной красоте, что-то демоническое и пугающее, что-то, что заставляло сердце замирать в груди.

— Ты меня знаешь? — ученый пристально и с настороженностью смотрел на хозяйку дома.

— Конечно. Фролло — каменное сердце. Безумец и гений в едином сосуде. Ты отрекся от Бога и объявил ему войну, создав человека из тел мертвецов. Еретик для верующих и Бог для ученых. Ну и наконец, просто несчастный человек.

— Откуда тебе все это известно? — Фролло внешне сохранял полное спокойствие и смотрел Эсмеральде прямо в глаза, чтобы не показывать своего волнения.

— У тебя это на лбу написано, — указав тонким пальцем с длинным ногтем на серое лицо ученого, произнесла ведьма.

От хозяйки дома исходила мощная энергетика и уверенность такой силы, что Фролло неосознанно, прикоснулся к своему лбу, будто пытаясь нащупать слова. Из груди Эсмеральды вырвался дьявольский смех, и ученый понял, что его провели как ребенка. Злость от унижения и раздражение охватили его, но он не подал виду, лишь желваки скул слегка напряглись.

— Разве ты не слышал, что ведьмы знают все? — с высокомерной ухмылкой спросила Эсмеральда.

Она так сильно напоминала ему Гренгуара, что он непроизвольно сжал кулаки.

— Очень странно здесь, в логове колдуньи, видеть человека, который отрицает существование всего сверхъестественного. Ты, похоже, действительно в полном отчаянии раз пришел ко мне, — ведьма пристально посмотрела на ученого своими черными глазами. — Так что тебе нужно, Фролло?

— Ты же сказала, что ведьмы знают все, — сдержанно заметил гость и в глазах колдуньи мелькнул зловещий огонек.

— Ты здесь, а значит тебе что-то нужно от меня. И судя по всему очень нужно. В этом случае настоятельно советую различать ту тонкую грань между смелостью и глупостью. Но так как ты здесь впервые, а ко мне очень редко заглядывают гости, особенно, такие как ты, эту дерзость я отнесу к разряду смелых поступков. Но лишь единожды, — голос хозяйки звучал спокойно, но была в нем нотка угрозы. — Итак, я спрошу тебя еще раз — что тебе нужно?

Фролло отыграл свои утраченные «очки» и, охваченный желанием быстрее покинуть это место, перешел сразу к делу.

— Мне нужна помощь, — эти слова дались ученому очень непросто.

— Замечательно. Но неужто тебе не могли помочь кто-нибудь из тех, кто находится поближе к Парижу?

— Нет. Мне надо… — у ученого с трудом поворачивался язык, — …воскресить человека.

— Неужели твои старые методы не работают, Фролло? — Эсмеральда удивленно вскинула брови вверх.

Клод закрыл глаза и глубоко вдохнул аромат комнаты, силясь не потерять самообладание. Он ненавидел просить о помощи и никогда не просил. Тошнота и отвращение к самому себе подступала к его горлу.

— Здесь другое. Это юная девушка. Совсем дитя.

— Уже становится интересней. Кто она?

— Какое значение имеет ее имя? Ты мне поможешь или нет? — ученый изо всех сил сжал кулаки.

— Нет. Ты не понял. Мне неважно ее имя. Я хочу знать кто она для тебя.

Фролло непонимающим взглядом посмотрел в блестящие любопытством глаза колдуньи.

— В каком смысле? Для меня она никто. Просто девушка. — Ученый был сбит с толку.

— Ты просишь помощи у той, кого презираешь ради простой девушки? Не верю! Кто она? — ведьма пристально заглянула в почти бесцветные глаза Фролло, словно пытаясь в них найти ответ, и вдруг усмехнулась. — Не может быть! Ты ее любишь!

Ученый резко отвел свой взгляд в сторону.

— Это невероятно! Неужели в мире еще остались те, кого способно любить твое каменное сердце?

Фролло стоял, молча, и не двигаясь. Эсмеральда оперлась руками на стол и наклонилась ближе к гостю, разглядывая его удивленными глазами.

— Так ты поможешь? — глядя в сторону, снова спросил ученый.

— Да. Я знаю, как тебе помочь, Фролло, но почему ты решил, что я стану это делать для тебя? В этом мире творить добро, все равно, что рыть себе могилу. Именно от таких как ты, слепых и глупых людей, отрицающих существование иной силы, я и сбежала из Парижа.

— Я сделаю все, что ты захочешь. — Клод резко посмотрел в глаза колдуньи решительным взглядом. — Все. Только помоги.

Эсмеральда вновь разразилась демоническим смехом.

— Принеси мне луну. Справишься? Вряд ли. А больше мне от тебя ничего и не надо.

— Я справлюсь. Будет тебе луна.

— Серьезно? — ведьма удивленно усмехнулась. — А вот это уже шаг на территорию глупости, нежели смелости. Хотя нет. Скорее всего, это уже отчаяние. Люди часто дают невыполнимые обещания в момент своего бессилия.

Ученый зашел слишком далеко, чтобы сейчас отступить, но других аргументов у него не было. Неужели все было напрасно?

— Я буду с тобой откровенна, Фролло. — Эсмеральда закурила сигариллу и с холодным высокомерием посмотрела на гостя. — Ты мне не нравишься. Нет. Не потому что ты бессердечная сволочь с раздутым самомнением до небес. Не поэтому. Тем более, как выяснилось, и у тебя есть сердце. Дело в том, что, когда, веря в свой великий дар, ты отверг весь мир, и возвысил себя над людьми и прочим созданиями божьими, ты сам выбрал свой путь. И я не сужу тебя за это. Я сделала тоже самое, но… — ведьма выпустила дым сигариллы прямо в лицо ученого, — …когда ты понял, что не все в этом мире в твоей власти, ты приходишь ко мне и просишь о помощи. Нет! И этот поступок я не осуждаю. Есть другое и самое важное. Посмотри на себя, Фролло, даже сейчас, ты стоишь предо мной с протянутой рукой, а в глазах твоих горит презрение. Как можно быть настолько жалким человеком, чтобы просить о помощи того, кого бы с радостью закидал камнями и отправил на костер? Это омерзительно!

Ученый понял, что колдунья права и опустил глаза в пол. Она была совершенно права. Но, несмотря на это злость закипала в его груди, и уже неясно было на кого направлена эта злость — на Эсмеральду, ответившую отказом, или на себя, не сумевшего скрыть от ведьмы своих эмоций. А ведь это всегда давалось ему лучше всего — его каменное лицо и непроницаемый взгляд.

— Но ты проделал большой путь и крайне порадовал меня тем фактом, что и люди подобные тебе способны на любовь — чистую и бескорыстную, — колдунья бросила окурок сигариллы в камин, и огонь вспыхнул пурпурным цветом. — Ты вырос в моих глазах, Фролло, и я дам тебе эликсир, который поможет смириться с твоей потерей, дабы не чувствовать боли душевной. Но другой помощи от меня не жди.

Ученый из последних сил держал себя в руках, когда дверь хижины вновь распахнулась, и раздался звонкий высокий голос:

— Ну, а если мы очень попросим?

На пороге, облокотившись на дверной косяк и скрестив руки на груди, стоял торжественно улыбающийся поэт.

— Гренгуар? — удивленно воскликнула Эсмеральда. — Так вот чья это идея. Как же я сразу не узнала твой почерк?

Фролло было стыдно себе в этом признаться, но он впервые с появлением поэта испытал облегчение и даже радость.

— Ну, здравствуй, Эсмеральда, дочь ночи и моя прекрасная королева тайн! — Гренгуар снял шляпу и изобразил низкий поклон.

— Ты как всегда неожиданно, мой сладкоголосый Певец Парижа. Я думала, ты совсем забыл про меня, — холодным, и даже слегка упрекающим, тоном приветствовала ведьма незваного гостя.

— Ты же знаешь, что это невозможно, mon chéri⁴!

Когда в небе Господь зажигает огни,

И когда солнце на небе встает,

Лишь о тебе все мысли мои,

И лишь тобой мое сердце живет!

— Как же сладко ты поешь. — Колдунья не смогла сдержать улыбки. — И чем же ты был так занят?

Фролло был поражен, как сильно изменилась Эсмеральда рядом с Гренгуаром. От ее холодного взгляда остались лишь угольки, а голос стал мягким, как у жаворонка. Рядом с поэтом ведьма выглядела юной девчонкой, без тени той дьявольской энергетики.

— В Париже было много дел. Ты же слышала, что там творится?

— Конечно. Тибальт устроил там жуткую резню. Неужто он вышел из-под твоего контроля?

— Ни в коем случае. Просто кое-кто спрятал его любимую игрушку, — Гренгуар многозначительно посмотрел на ученого. — И мне пришлось немного отвлечься от обязанностей няньки.

— О чем вы говорите? — Фролло вмешался в разговор. — Про убийцу? Вы что, его знаете? Знаете, кто он?

Эсмеральда и Гренгуар одновременно посмотрели на ученого.

— Не так близко, как хотелось бы, — совершенно спокойно ответил поэт.

— Тогда, какого черта, он все еще жив и на свободе? — в голове у Фролло никак не могло уложиться осознание того, что тот, кто знал убийцу в лицо и где он находится, все это время, был рядом и молчал. И ответ Гренгуара просто сразил ученого наповал:

— Потому что так надо, — пожав плечами, произнес поэт. — Мы можем еще долго копаться в скрытых мотивах того или иного поступка любого из нас, а можем решать проблемы по мере их важности. И ты поправь меня, если я ошибаюсь, но жизнь девчонки сейчас куда важнее наших разногласий по поводу видения судеб отдельных личностей. А времени у нас не очень много, ведь скоро ее тело начнет разлагаться. Ну, так как?

Фролло смерил Гренгуара ненавидящим взглядом, но промолчал, скрипя зубами.

— Я рад, что мы достигли взаимопонимания, — широко улыбнулся поэт.

— Итак, с каких это пор, мой милый Гренгуар, ты начал творить добро и помогать людям? — Эсмеральда внимательно наблюдала за тем, как поэт с любопытством рассматривал колбы и их содержимое на ее столе.

— Ты преувеличиваешь, mon chéri. Я не увлекаюсь делами подобного рода. Просто здесь несколько особый случай. Видишь ли, только эта девочка может остановить Тибальта. Потому я и хочу ее вернуть.

— Ты серьезно? Не увлекаешься? Посмотри на себя в зеркало, Гренгуар. При нашей последней встрече у тебя на лице было всего лишь два тонких шрама, а теперь уже одну половину лица почти не видно.

— Это ты еще не видела, что под плащом, — весело произнес поэт.

— Я надеюсь, ты понимаешь, что делаешь. Мне кажется, ты заигрался, — по лицу ведьмы проскользнула тревога.

Гренгуар отвлекся от изучения склянок и вплотную подошел к Эсмеральде. Он нежно обхватил руками ее лицо и заглянул в бездонные черные глаза.

— Неужели ты во мне сомневаешься? — поэт спокойно улыбался.

Колдунья еще какое-то время смотрела на него встревоженным взглядом, как вдруг, будто что-то прочла в его зрачках, и улыбка скользнула по ее губам.

— Конечно, нет. Ни в коем случае.

Гренгуар отпустил Эсмеральду и повернулся к ней спиной.

— Ну, вот и прекрасно. А чем у тебя здесь так чудесно пахнет? — поэт стал сосредоточенно принюхиваться.

— Это запах Свободы. Зелье, которое позволяет отделить свою душу от тела, — с гордостью ответила ведьма.

На лице Гренгуара Фролло впервые увидел омерзение, того даже слегка передернуло.

— Какое бестолковое зелье. Гадость!

— Может уже хватит светских бесед? — ученый сдерживал себя, сколько мог. — Ты только что говорил, что у нас мало времени.

Эсмеральда окинула Фролло недружелюбным взглядом, а потом посмотрела на поэта. Тот утвердительно кивнул.

— Хорошо, — колдунья направилась к большому деревянному шкафу, из которого все еще пыталось что-то выбраться, стуча дверьми. Она ударила ладонью по ним, и грохот прекратился, дверца открылась сама собой, и ведьма загремела стеклянными колбами. — Я дам тебе эликсир жизни и…

— Нет. Не то, — прервал ее Гренгуар, мотая головой и поджав губы. — Увы.

Фролло и Эсмеральда с удивлением посмотрели на поэта.

— Почему нет? — ведьма была озадачена.

— Насколько я помню, то, что ты рассказывала про это снадобье, оно нам не поможет, — ученый подумал, что Гренгуар издевается, но тот говорил вполне серьезно. — Неужто за все время, которое вы провели наедине, он не удостоил тебя подробностями ее смерти?

Эсмеральда стояла в полном недоумении, а Фролло закрыл глаза, проклиная про себя все то, что привело его, в этот ненавистный дом.

— И что за подробности? — ведьма нахмурила брови.

— Она покончила с собой, — ответил за поэта ученый.

— Самоубийца! — воскликнула колдунья. — Гренгуар, ты понимаешь, что…

— Понимаю. Мы готовы! — с хитрой улыбкой заверил поэт.

Фролло не понимал, о чем идет речь и к чему, судя по всему, он должен быть готов.

— Это безумие! Совершенное безумие! Я запрещаю! Ни за что! Это безумие! — Эсмеральда была возмущена идеей Гренгуара, до глубины души.

— Mon chéri, mon chéri, посмотри на меня. Ты помнишь, кто я? Что я? Кому, как не мне воплощать этот план в жизнь? Эта жизнь не менее безумна, чем то, что мы собираемся сделать. Да, это может быть опасно, но, когда на кону стоит все, чем мы живем, этот риск вполне оправдан. Это мой шанс… это наш шанс узнать кто сильнее. Мы или те, кто над нами? И, вообще, верна ли эта иерархическая цепь? Понимаешь?

Эсмеральда смотрела на поэта, пытаясь решить довериться ему или нет.

— Хорошо, — в очередной раз колдунья окинула Фролло сомнительным взглядом и достала из кармана своей длинной серой юбки небольшой флакон со светящейся фиолетовой жидкостью. — Я дам тебе волшебный яд.

Ученый насторожился. Реакция Эсмеральды на это предложение Гренгуара, заставила его очень внимательно слушать, что она скажет.

— Слушай меня и запоминай, Фролло. Тот, кто любит самоубийцу больше жизни и за нее готов умереть, должен выпить этот яд. Его тело утратит жизнь, а душа спустится в самый ад и там, среди грешников, он должен найти любовь всей своей жизни и вместе с ней вернуться в царство живых. Ему передай — все кончается в начале.

Глаза ученого забегали из стороны в сторону, и он нахмурил брови, осознавая услышанное. Весь ужас сказанного нахлынул на него как цунами, и он посмотрел на поэта, а потом на колдунью.

— Я готов. Давай флакон. Я верну ее. — Фролло взял себя в руки и со взглядом полным решимости, протянул руку к емкости.

— Нет. Ты не подходишь. — Эсмеральда впервые с сочувствием посмотрела на ученого.

— Почему? Я люблю ее… больше жизни. Я готов. — Фролло был возмущен таким ответом, ведь в его душе не было места другой любви.

— Ты слишком стар, Клод. Твое тело не выдержит расставание с душой, и ад поглотит ее навсегда.

— А если быть до конца откровенным, — добавил Гренгуар, — то и от души твоей уже почти ничего не осталось.

Ученый еще пару мгновений осознавал новые обстоятельства.

— И что же тогда делать? Все напрасно?

— Ты должен найти кого-то другого на эту роль, — пояснила колдунья.

— Но это безумие. Кто еще согласится на такое? Кто ради этой девочки, готов будет спуститься в ад? — Фролло казалось, что он в ловушке, что у этой задачи нет ответа, когда на него снизошло озарение. — Знаю. Приворотное зелье. Самое сильное. У тебя же есть такое? Я прав?

— Да. У меня есть зелья любви, но, увы, ни одно из них не поможет тебе. На такие жертвы, способна пойти только настоящая любовь. Магия здесь бессильна, — ведьма уже с жалостью смотрела на ученого, но его это уже не волновало, и он не пытался скрывать вновь нахлынувшее отчаяние.

— Что же мне делать? — последняя надежда Фролло угасла, не успев догореть. А ведь он был уверен, что все получится, но теперь в груди осталась лишь пустота. — Все было напрасно.

— Не все так плохо, — вдруг произнес Гренгуар и ученый изумленным взглядом посмотрел на самодовольного поэта. — Есть один человек, который сможет нам помочь.

— О ком ты говоришь? — Фролло был уверен, что в словах поэта есть подвох.

— Расскажу по дороге, а сейчас нам надо торопиться, — и Гренгуар протянул руку к Эсмеральде, чтобы взять флакон с ядом, но она сжала его в кулак и отдернула руку.

— Я пойду с вами, а то черт знает, что вы можете натворить.

Поэт улыбнулся от уха до уха и произнес:

— Замечательно! На это я и рассчитывал. Тогда идемте.

И все трое покинули убежище ведьмы.

Примечания

4

Моя дорогая (фр.)