Брокен-Харбор

Тана Френч, 2012

Детектив из знаменитого Дублинского цикла. В маленьком поселке-новостройке, уютно устроившемся в морской бухте с живописными видами, случилась леденящая душу трагедия. В новеньком, с иголочки, доме жило-поживало молодое семейство: мама, папа и двое детей. Но однажды милое семейное гнездышко стало сценой дикого преступления. Дети задушены. Отец заколот. Мать тяжело ранена. Звезда отдела убийств Майкл Кеннеди по прозвищу Снайпер берется за это громкое дело, рассчитывая, что оно станет украшением его послужного списка, но он не подозревает, в какую сложную и психологически изощренную историю погружается. Его молодой напарник Ричи также полон сыщицкого энтузиазма, но и его ждет путешествие по психологическому лабиринту, выбраться из которого прежним человеком ему не удастся. Расследование, которое поначалу кажется простым, превратится в сложнейшую головоломку с непростыми нравственными дилеммами. Блестящий психологический детектив о том, что глянцевая картинка зачастую скрывает ужасающие бездны.

4

Больше мы в тот день ничего из Фионы не вытянули — успокаивать ее было некогда. Прибыл еще один полицейский, и я поручил ему записать имена и телефоны родственников, работодателей, коллег и друзей детства Фионы, Дженни и Пэта, отвезти Фиону в больницу и проследить, чтобы она не распускала язык при репортерах. Потом мы передали ее, плачущую, с рук на руки.

Не успели мы отвернуться, как я уже вытащил мобильник и начал набирать номер — воспользоваться рацией было бы проще, но нынче слишком у многих журналюг и психов имеются сканеры. Я взял Ричи за локоть и повел по дороге. С моря все еще дул мощный и свежий ветер, взлохмачивая волосы Ричи. Я почувствовал на губах вкус соли. Вместо пешеходных дорожек в нестриженой траве были протоптаны узкие тропинки.

Бернадетта соединила меня с полицейским, который находился в больнице с Дженни Спейн. Судя по голосу, ему было лет двенадцать, он вырос на какой-то ферме и обладал анальным типом характера — то есть то, что надо. Я отдал распоряжения: как только Дженнифер Спейн закончат оперировать — если, конечно, она выживет, — ее нужно положить в отдельную палату, а он, словно ротвейлер, должен охранять вход. Впускать в палату сугубо по удостоверениям и в сопровождении полицейских, а родных не пускать вообще.

— Сестра потерпевшей отправится в больницу с минуты на минуту, рано или поздно явится и их мать. Заходить в палату они не должны.

Ричи грыз ноготь, наклонив голову, но, услышав эти слова, вскинул глаза на меня.

— Если они потребуют объяснений, а они потребуют, не говори им, что действуешь в соответствии с моими распоряжениями. Извинись, скажи, что таков порядок, а ты не уполномочен его нарушать, и повторяй это, пока они не отстанут. И, сынок, найди себе стул поудобней. Скорее всего, ты там надолго. — Я дал отбой.

Ричи прищурился, глядя на меня против солнца.

— Думаешь, перебор? — спросил я.

Он пожал плечами:

— Если сестра говорит правду и к Спейнам на самом деле кто-то влез, то история и впрямь жутковатая.

— По-твоему, я ставлю усиленную охрану, потому что сестра рассказала жутковатую историю?

Он шагнул назад, поднимая руки, и я сообразил, что повысил на него голос.

— Я просто имел в виду…

— Приятель, для меня ничего “жутковатого” не существует. Жуть — это для детишек в Хэллоуин. Я просто стараюсь прикрыть все тылы. Представь, какими идиотами мы будем выглядеть, если кто-то заявится в больницу и закончит начатое? Хочешь объяснять это репортерам? Или, раз уж на то пошло, хочешь объясняться с главным инспектором, если завтра на первых полосах появятся фотографии ран Дженни Спейн?

— Нет.

— Нет. Вот и я тоже. И готов немного хватить через край, лишь бы этого избежать. А теперь давай отведем тебя в дом, пока большой злой ветер не застудил твои крошечные яички.

Пока мы возвращались к подъездной дорожке Спейнов, Ричи держал рот на замке, но потом осторожно сказал:

— Родственники.

— Что с ними?

— Вы не хотите, чтобы они ее видели?

— Не хочу. Тебе удалось уловить самое важное в показаниях Фионы, помимо страшной жути?

— У нее были ключи, — неохотно сказал он.

— Да. У нее были ключи.

— Она сама не своя от горя. Может, я и простак, но мне не показалось, что она притворяется.

— Может, да, а может, и нет. Я знаю одно: у нее были ключи.

— Спейны чудесные, любят друг друга, любят детей… Она говорила о них так, словно они до сих пор живы.

— И что? Если она прикидывалась раньше, то могла изобразить и это. К тому же ее отношения с сестрой вовсе не так просты, как она пытается представить. Нет, нам предстоит посвятить еще немало времени Фионе Рафферти.

— Точно, — сказал Ричи.

Я толкнул дверь, но он замешкался на пороге, топча коврик и потирая затылок.

— В чем дело? — спросил я, смягчив голос.

— Она сказала еще кое-что.

— Что?

— Надувные замки стоят недешево. Сестра хотела арендовать такой по случаю первого причастия дочери. Пара сотен.

— Ты это к чему?

— Их финансы. В феврале Патрика сокращают, так? В апреле они еще при деньгах и привозят надувной замок на день рождения Эммы. Но примерно в июле им уже не на что поменять замки́, хотя Дженни кажется, что в доме кто-то побывал.

— Ну и что? Просто у Патрика закончилось выходное пособие.

— Да, скорее всего. Как раз об этом я и говорю: пособие закончилось слишком быстро. У меня полно друзей, которые потеряли работу, но всем, кто провел на одном месте несколько лет, выплатили столько, что хватит надолго — если соблюдать экономию.

— И какие у тебя версии? Азартные игры? Наркотики? Шантаж? — В нашей стране пьянство даст сто очков вперед остальным порокам, но спустить все сбережения на бухло за несколько месяцев не получится.

Ричи пожал плечами:

— Возможно. Или они просто продолжали тратиться так, словно Пэт по-прежнему зарабатывает. Некоторые мои приятели тоже так делали.

— В этом все ваше поколение — твое, Пэта и Дженни. Никогда не сидели на мели, не видели страну в кризисе, потому не смекнули бы, что к чему, даже начнись он у вас на глазах. Вам хорошо живется — гораздо лучше, чем моему поколению: половина из нас может купаться в деньгах и при этом экономить на второй паре башмаков, а то как бы не обнищать. Но у вашего стиля жизни есть и свои недостатки.

В доме вовсю трудились криминалисты — я расслышал обрывок фразы: “…запасные есть?” “Конечно! — радостно крикнул Ларри в ответ. — Глянь в моем…”

Ричи кивнул:

— Пэт Спейн не ожидал, что останется без гроша, иначе не отстегнул бы столько бабла за надувной замок. Либо он рассчитывал еще до конца лета найти новую работу, либо был уверен, что срубит деньжат другим способом. Если до него стало доходить, что замыслы провалились, а деньги на исходе… — Ричи потянулся пальцем к зазубренному краю выломанной двери, но вовремя отдернул руку. — Мужчине тяжело осознавать, что он не в состоянии обеспечить семью.

— Значит, ты по-прежнему ставишь на Патрика.

— Ни на кого я не ставлю, пока мы не услышим мнение доктора Купера, — осторожно ответил Ричи.

— Хорошо. Да, Патрик — фаворит, но впереди еще не один барьер, и кубок запросто может достаться аутсайдеру. Так что первым делом надо уменьшить количество претендентов. Предлагаю перекинуться парой слов с Купером, пока он не упорхнул, потом наведаться к соседям — вдруг у них найдется для нас что-то интересное. Когда закончим, Ларри и его ребята познакомят нас со своими находками; к тому времени они уже свалят со второго этажа, и мы сможем поискать там причины разорения Спейнов. Как тебе такой план?

Ричи кивнул.

— Отлично подмечено про надувной замок. — Я похлопал его по плечу. — Посмотрим, сможет ли Купер изменить расклад.

* * *

Дом стал другим: глубокая тишина исчезла, развеялась, словно туман, повсюду горел свет и слышался гул уверенной, слаженной работы. Двое ребят Ларри методично обрабатывали кровавые брызги; один разливал пробы по пробиркам, второй фотографировал места, откуда они взяты. Тощая носатая девица расхаживала с видеокамерой. Эксперт по отпечаткам отклеивал ленту с ручки окна; чертежник насвистывал сквозь зубы, рисуя схему. Судя по размеренному темпу, все собирались задержаться здесь надолго.

На кухне Ларри сидел на корточках рядом с горсткой желтых маркеров улик.

— Ну и бардак, — с наслаждением сказал он, увидев нас. — Мы застрянем тут до скончания веков. На кухню уже заходили?

— Остановились в дверях, — сказал я. — Но полицейские здесь побывали.

— Разумеется. Не отпускай их, пока не дадут нам отпечатки своей обуви, чтобы их можно было исключить. — Он выпрямился, прижимая ладонь к пояснице. — Ох, черт. Староват я для этой работы. Если вы к Куперу, то он наверху, с детьми.

— Не будем ему мешать. Оружие не нашли?

Ларри покачал головой:

— Не-а.

— А записку?

— “Яйца, чай, гель для душа” сойдет? Других нет, только этот список на доске. Но если вы думаете на этого парня, — кивок в сторону Патрика, — то не хуже моего должны знать, что большинство мужиков записок не оставляют. Сильные и молчаливые до последнего вздоха.

Кто-то перевернул Патрика на спину. Лицо неестественно белое, челюсть отвалилась, но с опытом учишься эти вещи не замечать, так что Пэт был симпатичный парень с квадратным подбородком и бровями вразлет — девушки западают на таких.

— Мы пока не знаем, на кого думать, — сказал я. — Нашли что-нибудь незапертое? Заднюю дверь, окно?

— Вроде нет. Вобще-то система безопасности тут неплохая. На окнах крепкие запоры, стеклопакеты, надежный замок на задней двери — кредитной карточкой такой не вскроешь. Я не пытаюсь делать за вас вашу работу, но имейте в виду: влезть в такой дом не так-то просто, особенно не оставив следов.

Очевидно, Ларри тоже ставил на Патрика.

— Кстати, о ключах, — сказал я. — Сообщи, если найдешь хоть один. Всего должно быть не меньше трех комплектов. И посматривай, не завалялась ли где ручка с надписью “Голден-Бэй Резорт”. Погоди-ка…

Купер, с термометром и чемоданчиком в руках, пробирался по коридору с таким видом, будто боялся испачкаться.

— Детектив Кеннеди, — сказал он обреченно, словно до последнего надеялся, что я каким-то чудом исчезну. — И детектив Курран.

— Доктор Купер, — сказал я. — Надеюсь, мы не помешали.

— Я только что завершил предварительный осмотр. Тела можно убрать.

— Можете предоставить нам какую-либо новую информацию? — Помимо прочего, Купер бесит меня тем, что рядом с ним я начинаю разговаривать так же, как он.

Купер приподнял чемоданчик и, вопросительно вскинув брови, посмотрел на Ларри.

— Киньте у двери в кухню, там ничего интересного, — весело сказал тот.

Купер бережно поставил чемоданчик и наклонился, чтобы убрать термометр.

— Похоже, что обоих детей задушили, — сказал он. Я почувствовал, что Ричи снова задергался. — Поставить точный диагноз сейчас невозможно, однако видимые травмы и симптомы отравления отсутствуют, поэтому я склонен считать, что причиной смерти стала гипоксия. На трупах нет следов удушения или удавления, а также гиперемии и конъюнктивального кровоизлияния, которые обычно возникают, если жертву душили руками. Криминалистам придется проверить подушки на следы слюны и слизи, указывающие на то, что их прижимали к лицам жертв… — Купер взглянул на Ларри, и тот показал ему большой палец. — Впрочем, принимая во внимание тот факт, что вышеупомянутые подушки лежали на кроватях жертв, наличие биологических жидкостей едва ли является, если можно так выразиться, “дымящимся пистолетом”. В ходе вскрытия, которое начнется завтра утром ровно в шесть часов, я постараюсь сузить список возможных причин смерти.

— Признаки изнасилования есть? — спросил я.

Ричи дернулся, как если бы его ударило током. Купер на секунду перевел на него удивленный, презрительный взгляд.

— В результате предварительного осмотра не выявлено никаких признаков сексуального насилия, ни недавнего, ни хронического, — сказал он. — Я, разумеется, постараюсь ответить на этот вопрос с большей уверенностью после вскрытия.

— Разумеется, — сказал я. — А этот погибший? О нем можете что-нибудь сообщить?

Купер достал из чемоданчика лист бумаги и принялся выжидающе его изучать, пока мы с Ричи не подошли поближе. На листе были напечатаны два контура мужского тела — вид спереди и сзади. Первый был испещрен аккуратной, страшной морзянкой красных точек и тире.

— Мужчина получил четыре ранения в грудь, которые, похоже, были нанесены односторонним лезвием, — сказал Купер. — Одно из них, — он постучал по красной горизонтальной линии на левой стороне груди, — представляет собой относительно поверхностную резаную рану: лезвие наткнулось на ребро рядом со срединной линией и скользнуло вдоль кости, пройдя приблизительно пять дюймов, но, похоже, не проникло глубоко. Рана должна была вызвать значительное кровотечние, однако едва ли оказалась бы смертельной даже при отсутствии медицинского вмешательства.

Его палец двинулся вверх, к трем похожим на листья красным пятнам, которые шли по неровной дуге из-под левой ключицы к центру груди.

— Остальные тяжелые повреждения — колотые раны, также нанесенные односторонним лезвием. Здесь лезвие проникло между ребрами в верхней левой части груди; здесь — ударило в грудину; здесь — вошло в мягкие ткани у края грудины. До завершения вскрытия я, разумеется, не могу сообщить ничего о глубине и траекториях ранений, а также описать причиненные ими повреждения. Однако, если только нападавший не обладал исключительной силой, удар, пришедшийся непосредственно в грудину, мог разве что отколоть фрагмент кости. Полагаю, мы можем безбоязненно утверждать, что причиной смерти послужило либо первое, либо третье из этих ранений.

Фотограф щелкнул вспышкой, и перед глазами остался сверкающий послеобраз: яркие, извивающиеся потеки крови на стенах. На миг мне почудилось, будто я чувствую ее запах.

— Есть ли защитные ранения?

Купер ткнул пальцем в красную россыпь на изображении рук.

— На правой ладони поверхностная резаная рана длиной три дюйма, и еще одна, более глубокая, на мышце левого предплечья, — рискну предположить, что именно она является источником большей части крови, наличествующей на месте преступления; она должна была вызвать обширное кровотечение. Помимо этого, на предплечьях жертвы есть несколько незначительных повреждений — маленьких порезов, ссадин и ушибов, — которые свидетельствуют о борьбе.

Патрик мог быть на любой из сторон этой схватки и порез на ладони получить разными способами: либо он защищался, либо его рука скользнула по лезвию, когда он наносил удары ножом.

— Могла ли жертва сама нанести себе ножевые ранения?

Брови Купера приподнялись, словно я ребенок-дебил, которому удалось сказать что-то интересное.

— Вы правы, детектив Кеннеди, такое действительно возможно. Разумеется, это потребовало бы значительной силы воли, но да, это определенно возможно. Поверхностный порез мог быть так называемой нерешительной раной — пробной предварительной попыткой, за которой последовали более глубокие порезы. Подобное поведение довольно распространено среди самоубийц, которые вскрывают себе вены, и я не вижу причин, по которым оно было бы несвойственно самоубийцам, предпочитающим иные методы. При условии, что погибший был правшой, — а это необходимо установить, прежде чем отваживаться даже на предположения, — раны на левой стороне тела могли быть нанесены им самим.

Мало-помалу жуткий чужак Фионы и Ричи начал проигрывать в гонке, исчезая за горизонтом. Пока он еще не совсем сошел с дистанции, но в центре внимания оказался Патрик Спейн, который быстро приближался по прямой к финишу. Именно этого я и ожидал с самого начала, однако вдруг почувствовал крошечный укол разочарования. Детективы отдела убийств по натуре охотники — из темных шипящих джунглей жаждешь притащить домой самолично выслеженного белого льва, а не взбесившуюся домашнюю кошечку. И, кроме всего прочего, слабак внутри меня испытывал к Пэту Спейну что-то вроде жалости. Ричи правильно сказал: парень делал все что мог.

— Можете назвать время смерти? — спросил я.

Купер пожал плечами:

— Как обычно, это лишь приблизительная оценка, и задержка осмотра не благоприятствовала точности. Однако нам помогло то, что термостат поддерживает температуру в доме на уровне двадцати одного градуса. Я вполне уверен, что все три жертвы умерли не ранее трех часов ночи и не позднее пяти утра — вероятнее всего, ближе к трем.

— Есть предположения, кто умер первым?

— Они умерли между тремя и пятью часами утра, — ответил Купер, отчеканивая каждое слово, будто вдалбливал что-то недоумку. — Если бы у меня были основания для дополнительных выводов, я бы так и сказал.

В ходе каждого расследования Купер — просто смеха ради — находит предлог, чтобы унизить меня перед моими людьми. Когда-нибудь я выясню, какую жалобу нужно подать, чтобы он от меня отстал, но до сих пор — и ему это известно — я спускал все на тормозах: он всегда выбирает моменты, когда моя голова занята более важными вещами.

— Несомненно, — сказал я. — А как насчет оружия? О нем вы можете нам что-нибудь сообщить?

— Одностороннее лезвие, как я и сказал. — Даже не одарив меня уничтожающим взглядом, Купер снова наклонился над своим чемоданчиком и убрал в него лист бумаги.

— А здесь вступаем мы — разумеется, если вы не против, доктор Купер, — сказал Ларри.

Купер милостиво взмахнул рукой — каким-то образом им с Ларри удалось поладить.

— Снайпер, иди сюда. Гляди, что нашла для тебя моя подружка Морин. Точнее — не нашла.

Длинноносая девушка с видеокамерой отодвинулась от кухонного шкафа и указала на ящики: на каждом была закреплена сложная защита от детей, и я понял почему — в верхнем лежал симпатичный пластиковый контейнер с затейливой надписью Cuisine Bleu поперек внутренней стороны крышки. Контейнер был предназначен для пяти ножей, четыре были на месте, от длинного разделочного до миниатюрного, меньше моей ладони, — сверкающие, остро наточенные, жуткие. Второго по величине ножа не хватало.

— Ящик был открыт, поэтому мы так быстро их обнаружили, — сказал Ларри.

— И никаких следов пятого ножа? — спросил я.

Все покачали головами.

Купер бережно, палец за пальцем, снимал перчатки.

— Доктор Купер, вы не могли бы взглянуть на выемку для ножа и сказать, соответствует ли он ранам погибшего? — спросил я.

Купер даже не обернулся.

— Для обоснованного заключения требуется полный осмотр ран — и поверхностный, и в поперечном разрезе — и предпочтительно иметь для сравнения нож, о котором идет речь. Разве я произвел подобный осмотр?

В юности Купер враз бы меня довел, но теперь я умею держать себя в руках, и скорее ад замерзнет, чем я пойду у него на поводу.

— Если нож можно исключить — например, по длине лезвия или форме рукояти, — то нам нужно узнать об этом сейчас, пока я не отправил десяток летунов искать неизвестно что.

Купер вздохнул и удостоил контейнер полусекундного взгляда.

— Не вижу причин исключать его из рассмотрения.

— Прекрасно. Ларри, можно взять с собой один из ножей и показать поисковой группе, что мы ищем?

— Да ради бога. Может, этот? Судя по выемкам в контейнере, он почти такой же, только поменьше. — Ларри достал средний нож, ловко бросил его в прозрачный пластиковый пакет для вещдоков и протянул мне. — Верни, как закончите.

— Договорились. Доктор Купер, сколько погибший мог пройти, получив такие ранения? Как долго мог оставаться на ногах?

Купер снова устремил на меня неприязненный взгляд.

— Меньше минуты. Или несколько часов. Шесть футов — или полмили. Выбирайте, детектив Кеннеди, ведь, боюсь, я не могу предоставить желаемый вами ответ. Слишком много неизвестных, чтобы сделать обоснованное предположение, а вне зависимости от того, как поступили бы на моем месте вы, необоснованные версии я строить отказываюсь.

— Если тебя интересует, мог ли погибший избавиться от оружия, — услужливо вмешался Ларри, — то я скажу так: через парадный вход он не выходил. Ни в прихожей, ни на двери нет ни капли крови. Зато его подошвы попросту залиты кровью, как и руки, а поскольку он слабел, ему пришлось бы за что-то держаться, так? (Купер пожал плечами.) Ясное дело, пришлось бы. Кроме того, оглянись вокруг: из бедняги кровь хлестала фонтаном. Он бы нам тут все заляпал и оставил за собой прелестный след, как из сказки про Гензеля и Гретель. Нет, после начала драмы парень в переднюю часть дома не выходил и наверх не поднимался.

— Понятно, — сказал я. — Если нож найдется, сразу же сообщи мне. Ну, не будем вам мешать. Спасибо, парни.

Снова сверкнула вспышка, и на этот раз перед глазами отпечатался силуэт Патрика Спейна — ослепительно белый, с широко раскинутыми руками, словно он выполнял захват или падал.

* * *

— Значит, все-таки чужак, — подытожил Ричи, когда мы шли к машине.

— Все не так просто, сынок. Патрик Спейн мог выйти в сад позади дома, мог даже перелезть через стену — или просто открыть окно и забросить нож куда подальше. И помни: Патрик не единственный подозреваемый. Не забывай о Дженни Спейн. Купер ее еще не осмотрел, а ведь она вполне могла выйти из дома, спрятать нож, вернуться и аккуратно улечься рядом с мужем. Может, это двойное самоубийство, может, она покрывала Патрика — она, похоже, из тех, кто готов посвятить свои последние минуты защите семейной репутации. А может, это вообще ее рук дело, от начала до конца.

Желтый “фиат” исчез: Фиона отправилась навестить Дженни в больнице. Я понадеялся, что за рулем полицейский и она в истерике не врежется в дерево. Зато в конце проезда, у фургона морга, стояли новые машины — возможно, журналисты или местные жители, которых полиция не подпустила к месту преступления, — но я был готов поспорить, что это мои летуны, а потому направился к ним.

— И подумай вот о чем: посторонний не пришел бы безоружным в надежде порыться в кухонных ящиках и найти что-нибудь подходящее. Он принес бы оружие с собой.

— Может, он так и сделал, а потом заметил ножи и решил, что лучше воспользоваться тем, что не выведет нас на него. Или вообще не планировал никого убивать. А может, тот нож — вообще не орудие убийства и он умыкнул его, чтобы сбить нас со следа.

— Не исключено. Вот одна из причин, почему нож надо найти как можно скорее, — необходимо убедиться, что мы не идем по ложному пути. Вторую причину назовешь?

— Иначе от него могут избавиться.

— Точно. Предположим, это дело рук чужака; если у нашего мужчины — или женщины — есть хоть капля ума, то он, скорее всего, утопил оружие еще ночью. Но если он настолько туп, что не догадался сделать это сразу, вся эта движуха непременно наведет его на мысль, что не стоит держать у себя окровавленный нож. Если он бросил нож в поселке, надо схватить его, когда он за ним вернется, если взял домой — то поймать, когда он будет его выбрасывать. Разумеется, все это при условии, что он где-то неподалеку.

Словно подброшенные взрывом, две чайки вспорхнули над кучей мусора, крича друг на друга. Ричи дернул головой.

— Спейны подвернулись ему не случайно. Здесь не то место, где можно просто пройти мимо и заметить подходящие жертвы.

— Да уж, — согласился я. — Совсем не то. Если он не один из погибших или местных, значит, он нарочно явился сюда по их душу.

Летуны — семь парней и девушка, всем лет под тридцать, — торчали возле своих машин, стараясь выглядеть смышлеными, деловитыми и готовыми ко всему. При нашем приближении они выпрямились и одернули куртки, а самый высокий отбросил сигарету.

— Ты что затеял? — спросил я, указав на окурок. Парень растерянно уставился на меня. — Собирался оставить его тут, на земле, чтобы криминалисты нашли его, приобщили к делу и послали на анализ ДНК? Какой список ты надеялся возглавить — подозреваемых или растратчиков нашего времени?

Парень торопливо подобрал окурок и неуклюже запихнул обратно в пачку, и все восемь летунов разом сообразили: пока они работают со мной, лажать нельзя. Да, Ковбой Мальборо весь побагровел, но кто-то ведь должен пострадать ради общего блага.

— Так-то лучше, — сказал я. — Меня зовут детектив-сержант Кеннеди, а это детектив Курран.

Их имена я спрашивать не стал, на рукопожатия и болтовню не было времени, к тому же я все равно бы не запомнил. Я не держу в памяти, какие сэндвичи любят мои летуны и когда дни рождения у их детей, только слежу за тем, что они делают и делают ли они это хорошо.

— Полный инструктаж будет позже, а сейчас вам нужно знать одно: мы ищем нож марки Cuisine Bleu с изогнутым шестидюймовым лезвием и черной пластиковой рукоятью. Он часть набора и похож вот на этот, только чуть побольше. — Я поднял перед собой пластиковый пакет. — У всех есть камеры в телефонах? Сфотографируйте его, чтобы помнить, что именно вы разыскиваете. Вечером, перед тем как разъедетесь, не забудьте удалить снимок.

Они мигом вытащили телефоны и начали передавать друг другу пакет так бережно, словно он состоял из мыльных пузырей.

— Описанный нож, скорее всего, является орудием убийства, но в нашем деле гарантий нет, так что если заметите в кустах другой нож, то, ради бога, не проходите радостно мимо только потому, что он не соответствует описанию. Также нас интересуют окровавленная одежда, следы ботинок, ключи и любые даже самую малость необычные находки. Если нашли что-то примечательное, что надо делать?

Я кивнул Ковбою Мальборо — если отчитал кого-нибудь, нужно дать ему шанс исправиться.

— Вещдок не трогать, — ответил он. — Не оставлять без присмотра. Вызвать криминалистов, чтобы сфотографировали его и забрали.

— Точно. И мне тоже позвоните. Хочу увидеть все ваши находки. Мы с детективом Курраном идем опрашивать соседей, так что вам понадобятся номера наших мобильников, а нам, соответственно, ваши. По рации пока переговариваться не будем. Связь тут паршивая, поэтому, если не дозвонитесь, пишите эсэмэски. Никаких сообщений на автоответчик. Все поняли?

Невдалеке первая репортерша встала на фоне живописных строительных лесов и наговаривала текст в камеру, борясь с раздуваемыми ветром полами пальто. Через час-другой сюда съедутся еще человек двадцать ее коллег, и большинство из них без колебаний взломают голосовую почту сотрудника уголовной полиции.

Мы обменялись номерами телефонов.

— Скоро к нам присоединятся другие поисковики, — сказал я, — и тогда вы получите другие задания, но сейчас нам надо пошевеливаться. Первая локация — задний сад. Начните от ограды и двигайтесь в противоположную сторону от дома. Следите, чтобы между вашими зонами поиска не оставалось промежутков, процедура вам известна. Вперед.

* * *

В доме, стоявшем вплотную к дому Спейнов, нас ждал облом — он пустовал. В гостиной не было ничего, кроме смятой в комок газеты и густых зарослей паутины. Ближайшие признаки жизни наблюдались только на другой стороне проезда, через два дома от нас, в номере пять: лужайка выглядела запущенной, но на окнах висели кружевные занавески, а на подъездной дорожке валялся детский велосипед.

Когда мы подходили к дому, за занавесками произошло какое-то движение. За нами кто-то наблюдал.

Дверь открыла тучная женщина с плоским недоверчивым лицом и темными волосами, собранными в куцый хвостик. Одета она была в мешковатую розовую фуфайку с капюшоном и серые легинсы — плохой выбор. Обилие автозагара почему-то не скрывало ее мучнистую бледность.

— Да?

— Полиция, — я показал удостоверение, — можно зайти на пару слов?

Она посмотрела на мое фото так, словно оно не соответствовало ее высоким стандартам.

— Я тут выходила спросить у полицейских, что происходит. А они сказали, чтоб я вернулась в дом. Вообще-то это моя дорожка, я имею право на ней стоять, и вы мне не указ!

Знакомство обещало быть занимательным.

— Понимаю. Если вам потребуется выйти на участок, вас не станут задерживать.

— Пусть только попробуют. К тому же я и не пыталась выйти на участок, а только хотела узнать, что происходит.

— Совершено преступление. Нам необходимо с вами побеседовать.

Женщина перевела взгляд на усердно работающих поисковиков за нашими с Ричи спинами — и отступила от двери: любопытство, как это частенько бывает, пересилило осторожность.

Ее дом был спланирован так же, как и дом Спейнов, но мутировал в нечто совершенно иное. Прихожая завалена грудами барахла — Ричи споткнулся о колесо коляски и с трудом удержался от непрофессионального восклицания. В грязной, жарко натопленной гостиной, обклеенной вычурными обоями, висел густой запах супа и мокрой одежды. Пухлый мальчик лет десяти, ссутулившись и открыв рот, сидел на полу и играл в какую-то игру на PlayStation, явно с рейтингом “18+”.

— Он не в школе, потому что заболел. — Женщина вызывающе скрестила руки на груди.

— Тем лучше для нас. — Я кивнул мальчику, но тот проигнорировал нас и продолжил жать на кнопки. — Вдруг он нам поможет. Я детектив-сержант Кеннеди, это детектив Курран. А вы…

— Шинейд Гоган. Миссис Шинейд Гоган. Джейден, выключи эту штуку. — Акцент выдавал в ней уроженку какой-то полудикой окраины Дублина.

— Миссис Гоган, — сказал я, сев на диван в цветочек и доставая блокнот, — насколько хорошо вы знаете соседей?

— Их? — Она дернула головой в сторону дома Спейнов.

— Да, Спейнов.

Ричи подсел ко мне. Шинейд Гоган оглядела нас колючими маленькими глазками, но через секунду пожала плечами и втиснулась в кресло.

— Мы с ними здороваемся. Но дружить не дружим.

— Ты говорила, что она высокомерная корова, — сказал Джейден, не отрываясь от истребления зомби.

Мать стрельнула в него свирепым взглядом, но пацан этого не заметил.

— Заткнись.

— А то что?

— А то пожалеешь.

— А она действительно высокомерная корова? — спросил я.

— Никогда я так не говорила. Я видела перед их домом “скорую”. Что случилось?

— Совершено преступление. Что вы можете рассказать о Спейнах?

— Кого-то застрелили? — поинтересовался Джейден.

Парень отлично справлялся с несколькими делами одновременно.

— Нет. В чем проявляется высокомерие Спейнов?

Шинейд пожала плечами:

— Ни в чем. Нормальные они.

Ричи почесал крыло носа ручкой.

— Серьезно? — сказал он немного неуверенно. — Но ведь… То есть я-то без понятия, никогда с ними не встречался, но дом их выглядит довольно выпендрежно. Сразу заметно, что люди много о себе возомнили.

— Надо было раньше их видеть. Перед домом стоял здоровенный внедорожник, и мужик каждые выходные его мыл и натирал, красовался. Недолго длилась шикарная жизнь, так?

Шинейд по-прежнему сидела, развалившись в кресле, — руки сложены, толстые ноги широко расставлены, — но злоба в ее голосе сменилась удовлетворением. Обычно я не разрешаю новичкам вести допрос в первый же день, однако Ричи нашел правильный подход, и его акцент принесет нам больше пользы, чем мой. Я не стал ему мешать.

— Сейчас-то им похвастаться особо нечем, — согласился он.

— Да ладно, они по-прежнему считают себя самыми крутыми. Джейден сказал что-то их мелкой девчонке…

— Тупой сукой назвал, — уточнил Джейден.

–…так ко мне заявилась ее мамаша и давай грузить, мол, дети не ладят и нельзя ли как-то восстановить согласие? Типа, сплошное кривляние, понимаете? Строила из себя этакую милашку. Я говорю — мальчишки есть мальчишки, смиритесь. Ну, она ушла недовольная и с тех пор держит свою маленькую принцессу подальше от нас. Якобы мы им не ровня. Да она просто завидует.

— Чему? — спросил я.

Шинейд кисло глянула на меня:

— Нам. Мне.

Я не видел ни одной причины, по которой Дженни Спейн могла завидовать ей, но это, похоже, не имело значения. Шинейд, скорее всего, полагала, что и Бейонсе не пригласила ее на свой девичник исключительно из зависти.

— Ясно. А когда именно это произошло?

— Весной. Может, в апреле. А что? Она говорит, что Джейден им что-то сделал? Потому что он никогда… — Она с трудом, но угрожающе приподнялась в кресле.

— Нет-нет-нет, — успокаивающе сказал я. — Когда вы в последний раз видели Спейнов?

После секундного размышления она решила мне поверить и осела в кресло обратно.

— Говорить мы больше не говорили. Я их иной раз встречаю, но после того случая мне с ними разговаривать не о чем. Вчера днем я видела, как она с детьми заходила в дом.

— Во сколько?

— Примерно без четверти пять. Наверное, забрала девчонку из школы и поехала по магазинам — у нее в руках были пакеты. Выглядела она великолепно. Мальчишка ейный закатил истерику — хотел чипсов. Избалованный.

— Вчера вечером вы с мужем были дома? — спросил я.

— Ага. Куда тут ходить-то? Здесь ничего нет — ближайший паб в городе, до него двенадцать миль.

Вероятно, на месте заведений Уилана и Линча сейчас бетон и строительные леса, — их снесли, чтобы освободить пространство для блестящих новеньких версий, которые пока еще не материализовались. На секунду я почувствовал запах воскресного обеда в “Уилане”: куриные наггетсы, замороженная картошка фри во фритюре, сигаретный дым, “Сидона”^[4].

— Какой смысл переться туда и не пить, ведь потом придется за руль садиться, автобусы-то туда не ездят.

— Вы слышали что-нибудь необычное?

Еще один взгляд, на этот раз более неприязненный, словно я ее в чем-то обвинил и она прикидывает, не врезать ли мне бутылкой.

— А что мы должны были услышать?

Джейден вдруг хихикнул.

— Ты что-то слышал? — спросил я.

— Чё, типа крики? — Джейден даже обернулся.

— Ты слышал крики?

Недовольная гримаса.

— Не-а.

Рано или поздно другой детектив столкнется с Джейденом в совершенно ином контексте.

— Тогда что ты слышал? Нам будут полезны любые сведения.

К выражению неприязни на лице Шинейд примешивалось что-то вроде настороженности.

— Ничего мы не слышали, — сказала она. — Телик работал.

— Ага, — поддакнул Джейден. — Ничего. (На экране что-то взорвалось.) Бля!.. — заорал он и снова прилип к экрану.

— А ваш муж, миссис Гоган?

— Он тоже ничего не слышал.

— Он может это подтвердить?

— Его нет дома.

— А во сколько он вернется?

Она пожала плечами:

— А чё случилось?

— Вы не видели, недавно кто-нибудь входил или выходил из дома Спейнов?

Шинейд поджала губы.

— Я за соседями не шпионю, — отрезала она, подкрепив мою уверенность в том, что именно этим она и занимается.

— Конечно, нет, — сказал я. — Но это же не шпионство. Вы ведь не слепая и не глухая, волей-неволей видите, как люди приходят и уходят, слышите шум моторов. Сколько домов на вашей улице заселены?

— Четыре: мы, они и еще два дома в другом конце. А что?

— А то, что если вы видите незнакомых людей в вашем конце улицы, то понимаете, что они приехали к Спейнам. Недавно у Спейнов бывали гости?

Она закатила глаза.

— Если и бывали, то я их не видела, ясно?

— Они не так уж популярны, как воображают, — с усмешкой сказал Ричи.

Шинейд усмехнулась в ответ:

— Именно.

Он доверительно подался к ней:

— У них вообще хоть кто-нибудь бывает?

— Теперь уже нет. Когда мы только вселились, по воскресеньям к ним приезжали гости — такие же, как они, на здоровенных внедорожниках и все такое. Шлялись тут с бутылками вина, пиво им, видите ли, не по вкусу. Устраивали барбекю — опять же, сплошная показуха.

— А сейчас не устраивают?

Усмешка стала шире.

— С тех пор как его с работы выставили — нет. Весной они отмечали день рождения одного из детей, но больше к ним никто не приезжал. Как я сказала, я за ними не слежу, но это ж кое о чем говорит, да?

— Точно. Скажите, а у вас не возникало проблем с мышами, крысами или другими вредителями?

Мои слова привлекли внимание Джейдена — он даже поставил игру на паузу.

— Охренеть! Их сожрали крысы?!

— Нет.

— А-а, — разочарованно протянул он, но к игре не вернулся.

Этот пацан действовал мне на нервы. Глаза у него были плоские и бесцветные, словно у кальмара.

— Крыс у нас никогда не было, — сказала его мать. — При такой канализации я бы не удивилась, но их нет — по крайней мере, пока.

— Не лучшее место, да? — спросил Ричи.

— Помойка, — ответил Джейден.

— Да? Почему?

Мальчишка пожал плечами.

— Вы поселок-то видели? — спросила Шинейд.

— По-моему, нормальный, — удивленно сказал Ричи. — Милые домики, места полно, вы все так симпатично обустроили…

— Ага, мы тоже так думали. На планах все выглядело обалденно. Погодите…

Она, кряхтя, выбралась из кресла, нагнулась — лучше бы я этого не видел — и принялась рыться в завалах на столике: журналы о знаменитостях, рассыпанный сахар, радионяня и жирная тарелка с недоеденной сосиской в тесте.

— Вот. — Шинейд вытащила какую-то брошюру и сунула ее Ричи. — Мы думали, что покупаем это.

На обложке — тем же волнистым шрифтом, что и на знаке перед въездом в поселок — надпись “Оушен-Вью” поверх фотографии смеющейся пары, обнимающей двоих идеальных, словно из каталога, детишек на фоне белоснежного дома и по-средиземноморски синих волн. Внутри меню: дома с четырьмя спальнями, с пятью, особнячки, дуплексы — все что душе угодно. Дома как на подбор чистенькие, сверкающие — и мастерски отфотошопленные: и не скажешь, что это всего лишь модели. У каждого типа жилья свое название: “Бриллиант” — отдельный дом с пятью спальнями и гаражом, “Топаз” — квартира с двумя спальнями в дуплексе, “Изумруд”, “Жемчужина” и остальные — нечто среднее. Мы, похоже, находились в “Сапфире”. Другие волнистые надписи взахлеб расписывали пляж, детский сад, развлекательный центр, магазин и игровую площадку — “уютную гавань, где весь спектр услуг для роскошной современной жизни находится в шаговой доступности”.

Должно быть, это выглядело чертовски соблазнительно. Как я говорил, многие воротят нос от новостроек, но лично я их обожаю: от них веет позитивом, они словно большие ставки, сделанные на будущее. Правда, по какой-то причине — возможно, потому, что я увидел поселок своими глазами, — брошюра показалась мне, как выразился бы Ричи, жутковатой.

— Вот что нам обещали. — Шинейд ткнула коротким пальцем в брошюру. — Все это. Так в договоре написано и вообще.

— И вы этого не получили? — спросил Ричи.

Она фыркнула:

— А сами не видите?

Ричи пожал плечами:

— Когда поселок достроят, он может стать очень даже крутым.

— Да не достроят его никогда, из-за кризиса люди перестали покупать дома, а строители перестали строить. Пару месяцев назад вышли мы утром на улицу — а там ни рабочих, ни экскаваторов, ничего. Уехали и не вернулись.

— Иисусе. — Ричи покачал головой.

— Вот именно, Иисусе. Туалет на первом этаже сломался, но сантехник, который его устанавливал, не хочет к нам ехать, потому что ему не заплатили за работу. Все говорят, идите в суд, требуйте компенсацию, — но с кем судиться-то?

— С застройщиком? — предложил я.

Шинейд снова вперила в меня тяжелый взгляд, словно хотела врезать мне за тупость.

— Угу, до этого мы и сами додумались. Но их не доищешься — сначала они бросали трубку, а теперь сменили номер. Мы даже к вашим ходили, но они сказали, что полиция туалетами не занимается.

Ричи поднял брошюру, чтобы снова привлечь внимание Шинейд.

— А как же все остальное — детский сад и прочее?

— А, это. — Шинейд презрительно скривила губы и сделалась совсем уж страшилищем. — Вы это все только в брошюре и увидите. Мы раз триста жаловались на отсутствие детского сада, ведь в том числе из-за него мы сюда и переехали. Ну и чё? Нет его. Потом наконец открылся, но проработал только месяц — туда ходили всего пятеро детей. А на месте игровой площадки прямо Багдад какой-то — дети жизнью рискуют, когда там играют. Развлекательный центр так и не построили. Про это мы тоже жаловались, так они поставили в пустом доме велотренажер и говорят: “Вот, пожалуйста!” Велик потом своровали.

— А магазин?

Шинейд невесело хмыкнула.

— Ага, щас. За молоком езжу на заправку на шоссе, которая в пяти милях отсюда. У нас даже уличных фонарей нет. Я, как стемнеет, на улицу боюсь выходить, ведь тут может быть кто угодно — насильники или еще кто… Вон в тупике Оушен-Вью дом кучка иммигрантов снимает. А если со мной что-то случится, вы, что ли, разбираться приедете? Несколько месяцев назад муж звонил вашим, когда какие-то гопники устроили гулянку в доме через дорогу, так копы только утром приехали. Нас могли уже спалить, а вам хоть бы хны.

Иными словами, любая попытка вытащить что-то из Шинейд будет не менее веселой и приятной.

— Вы не в курсе, сталкивались ли Спейны с подобными проблемами — с девелоперами, любителями гулянок, с кем угодно?

Шинейд пожала плачами:

— Я-то откуда знаю. Говорю же, мы с ними не дружили, понятно? Да что с ними случилось-то? Умерли они или чё?

Парни из морга скоро начнут выносить тела.

— Возможно, Джейдену лучше подождать в другой комнате, — сказал я.

Шинейд смерила взглядом сына.

— Без толку. Он все равно станет подслушивать под дверью.

Джейден с готовностью кивнул.

— Совершено жестокое нападение. Я не имею права разглашать подробности, но речь идет об убийстве, — сказал я.

— Божечки… — выдохнула Шинейд и покачнулась. Ее мокрый жадный рот так и остался раззявленным. — А кого убили?

— Этого мы сообщить не можем.

— Он ее укокошил, да?

Джейден забыл про игру: на экране застыл падающий зомби, ошметки черепа которого разлетались во все стороны.

— У вас есть основания полагать, что он мог ее убить?

Шинейд снова бросила на меня настороженный взгляд исподлобья, откинулась в кресле и скрестила руки на груди.

— Я просто спросила.

— Миссис Гоган, если вам что-то известно, вы должны нам сообщить.

— Ничего я не знаю, да и плевать мне.

Это все брехня, но подобное тупое ослиное упрямство мне знакомо: чем сильнее я буду давить, тем сильнее отпор.

— Ясно. В последние несколько месяцев вы не видели в поселке посторонних?

Джейден резко и визгливо хихикнул.

— Никого я тут не вижу, — сказала Шинейд. — А увидела бы — не узнала. Мы тут ни с кем не хороводимся. У меня свои друзья, с соседями любезничать мне ни к чему.

Что в переводе означало: соседи ни за какие деньги не стали бы тусоваться с Гоганами. Скорее всего, они все просто им завидуют.

— В таком случае, не видели ли вы кого-то подозрительного? Возможно, кто-то показался вам внушающим опасения?

— Только иммигранты в конце Оушен-Вью. Их там десятки, и, по-моему, большинство нелегалы. Но с ними вы тоже разбираться не намерены, да?

— Мы передадим информацию в соответствующее подразделение. Скажите, к вам никто не стучался? Не предлагал что-нибудь купить, проверить трубы или проводку?

— Ага, как же, заботит кого-то наша проводка… Господи! — Шинейд подскочила в кресле. — Так, значит, к ним маньяк вломился вроде тех, кого по телику показывают, — серийный убийца?

Она внезапно оживилась: страх содрал маску непроницаемости с ее лица.

— Мы не можем раскрывать подробности… — начал я.

— Выкладывайте все сейчас же! Я не собираюсь сидеть тут и ждать, чтобы какой-нибудь псих ворвался в дом и стал нас пытать, пока вы будете смотреть сложа руки…

Нам впервые удалось вызвать у нее хоть какие-то эмоции. Посиневшие соседские дети — всего лишь тема для сплетен, не более реальная, чем в каком-нибудь телешоу, но как только опасность грозит лично тебе — это совсем другое дело.

— Уверяю вас, мы не будем смотреть сложа руки…

— Не вешайте мне лапшу! Я позвоню на радио, я позвоню на “Шоу Джо Даффи”…

И вместо расследования нам придется бороться с грандиозной истерикой в прессе на тему “полицейским плевать на простых людей”. Знаем, проходили. Это все равно что отбиваться от голодных мопсов, которыми в тебя с бешеной скоростью швыряется машинка для игры в теннис.

Не успел я найти какие-нибудь успокаивающие слова, как Ричи наклонился к ней и задушевно сказал:

— Миссис Гоган, ваше беспокойство совершенно естественно, ведь вы прежде всего мама.

— Именно. Я должна думать о детях. Я не собираюсь…

— Это был педофил? — жадно спросил Джейден. — Что он с ними сделал?

Я уже начал понимать, почему Шинейд его игнорирует.

— Сами понимаете, о многом мы не имеем права распространяться, — продолжал Ричи, — но я не могу допустить, чтобы вы, мама, опасались за жизнь своих детей. Надеюсь, что все сказанное останется между нами. На вас ведь можно положиться, да?

Я уже готов был его остановить, но пока что он справлялся довольно хорошо, и Шинейд начала успокаиваться. Из-под испуга снова проступило жадное любопытство.

— Ага. Ладно.

— Я вам так скажу. — Ричи наклонился поближе. — Вам бояться нечего. Если в поселке завелся опасный преступник — и я говорю если, — то мы сделаем все необходимое, чтобы его обезвредить. — Он выдержал выразительную паузу и многозначительно шевельнул бровями. — Вы меня понимаете?

Недоуменное молчание.

— Да, — наконец сказала Шинейд. — Конечно.

— Ну разумеется. Но помните: никому ни слова.

— Никому, — важно пообещала она. Само собой, Шинейд растрезвонит всем своим знакомым, однако по сути сказать ей нечего — она сможет только самодовольно отмалчиваться и туманно намекать на секретные сведения, которые нельзя разглашать. Неплохой трюк, Ричи поднялся в моих глазах еще на ступеньку.

— И теперь, когда вам все известно, вы больше не беспокоитесь, правда?

— А, нет. У меня все супер.

Радионяня яростно завопила.

— Да ну нах… — сказал Джейден, возвращаясь к зачистке зомби и прибавляя громкости.

— Малыш проснулся, — сказала Шинейд, не двигаясь с места. — Мне пора.

— Можете сообщить нам еще что-нибудь о Спейнах? — спросил я.

Она снова пожала плечами. Выражение плоского лица не изменилось, но в глазах блеснул огонек. К Гоганам мы еще вернемся.

— Хочешь настоящую жуть? Посмотри на того пацана, — сказал я Ричи, когда мы шли к машине.

— Ага. — Ричи потеребил ухо и оглянулся на дом Гоганов. — Он что-то недоговаривает.

— Он? Мать — да, но сынок?

— Определенно.

— Ладно, когда вернемся, попробуй его расколоть.

— Я?

— У тебя хорошо получается. Подумай, как подобрать к нему подход. — Я убрал блокнот в карман. — Ну а пока кого еще хочешь расспросить о Спейнах?

Ричи повернулся ко мне:

— Понятия не имею. В обычных обстоятельствах я бы сказал — поговорим с родственниками, соседями, друзьями, коллегами, парнями из паба, где пил муж, с теми, кто видел их последними. Но оба сидели без работы, и паба здесь нет. Никто к ним не заходит, даже родные — дорога-то не ближняя. Может, их вообще несколько недель никто не видел, разве что у школьных ворот. А соседи у них вот такие.

Он мотнул головой назад. Джейден стоял у окна гостиной, прижав нос к стеклу, разинув рот и сжимая в руке джойстик. Он увидел, что я его заметил, но и глазом не моргнул.

— Бедняги, — тихо сказал Ричи. — Никого-то у них не было.

Примечания

4

“Сидона” — ирландский безалкогольный напиток на основе яблок.