Элен

Тамара Чахмазова

Вы держите в руках книгу о судьбе женщины, которая, несмотря ни на что, верила в жизнь и не сдавалась. Училась отпускать боль и принимать новую радость.Все случается в самый нужный момент, даже если нестерпимо больно в начале.Я всем желаю счастья. С любовью к каждому, ваша Тома.

Иллюстратор Ида Львовна Медведева

© Тамара Чахмазова, 2023

© Ида Львовна Медведева, иллюстрации, 2023

ISBN 978-5-0059-4686-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ЖИЗНЬ

Она шла по улице, и слёзы катились сами собой. В голове была пустота, глухая и беспросветная, как и её жизнь. Не осознавая своего пути, тело шло в известном только ему направлении. Понять, где она находится сейчас, и вообще, что происходит в её судьбе, молодая женщина даже не пыталась. Мимо неё пробегали люди, суетились и спешили что-то доделать, доносились отрывки фраз о важном и наболевшем. Детский смех, плачь и крики — всё звучало, как гул паровоза, пытаясь разбудить её ото сна и вернуть к жизни, такой простой, обычной и ничем не примечательной, если смотреть со стороны, как у всех, но ЖИЗНИ.

Она продолжала идти, и слёзы не отставали. Сердце пыталось выпрыгнуть из грудной клетки, как синяя птица, на свободу и глотнуть свежего воздуха. Но в самый ответственный момент замирало в оцепенении, давая хозяйке надежду на полное освобождение и облегчение. Однако неведомая сила каждый раз заставляла биться трудолюбивые мышцы, пусть тихо и неритмично, но биться — за жизнь, за продолжение и, может быть, даже за счастье.

Она дошла до моста, оглянувшись, поняла, что местность ей незнакома. Женщина села на скамейку, чтобы перевести дыхание.

Запахи, звуки — были новые, свежие, впрочем, сейчас везде пахло весной, такой долгожданной и дающей веру, которая ей так была необходима. Трели прилетевших птиц доносились с каждого проснувшегося дерева, побуждая горожан и гостей к ожиданию счастья. Только рядом с булочной Андре стоял неизменный запах корицы и запечённых яблок, хрустящих круассанов с ванилью и свежеиспечённой булки к завтраку.

Вспоминая аромат выпечки Андре, молодая особа нашла себя уже уютно лежащей на скамейке, где было тепло и спокойно. Вокруг не было ни души, все разбежались по делам, давая ей возможность поспать. Тёплый воздух и тишина позволили женщине выспаться так, как давно уже не получалось. Сознание провалилось в глубокий сон, дыхание стало еле заметным, и было непонятно, спит человек или успокоился навсегда.

Элен — так звали эту достаточно молодую женщину, которая, потеряв всё в своей жизни, но не растратив привлекательности, спала под открытым весенним небом. У неё растащили богатство, статус, близких и любимых людей — по кусочкам, как коршуны, наживую, без предупреждения и анестезии. Судьба забрала всё, что она холила, собирала по крупицам, чем дорожила и ради чего терпела осуждения и сплетни. С потерей семьи рухнул весь её мир.

Такое уже случалось с ней, но тогда она была окружена друзьями, их заботой и вниманием. Они вернули её, дали новую жизнь, цели и семью. Сейчас Элен в полной мере могла оценить их усилия, любовь, и от этого становилось ещё тяжелей на сердце. Ведь теперь она осталась совершенно одна. В прошлой жизни общество с нетерпением ждало её приглашения на вечера, которые она устраивала у себя дома, где блистала и сияла, как путеводная звезда. Люди приходили посмотреть, послушать, пообсуждать, а затем и подражать ей.

Ради него она порвала отношения с родными, отказалась от самой главной встречи. Её муж подарил ей Вселенную, её собственную и неповторимую. С ним она ощущала полёт, свою значимость, полноценное счастье. Она вдохновляла его, он заполнял собой всю её жизнь. Теперь же нет ничего, кроме скамейки, уличного фонаря и ясного звёздного неба.

А утром её разбудил мокрый, холодный нос собаки, хозяйка которой стояла неподалеку:

— Джули, детка, иди сюда, пойдём гулять, — уговаривала хозяйка свою собаку идти дальше, но та и не собиралась слушаться, а стала ещё более настойчиво тянуться и облизывать солёное от слёз лицо Элен. Осторожно подойдя к скамейке, где, уже пробудившись, лежала Элен, хозяйка Джули вглядывалась и принюхивалась к лежавшему на скамейке человеку, пытаясь понять кто это.

— О, простите, она вас потревожила, — защебетала женщина средних лет, в белом платье и жилетке пудрового цвета.

— Джули, пошли, малышка! Вот негодная девчонка. Простите, простите, — извиняясь, пыталась оттащить собаку от Элен женщина.

Элен открыла глаза, а незнакомка чуть отстранилась, казалось, она совсем не хотела задерживаться, она торопилась быстрее продолжить свою прогулку и уйти подальше от скамейки, не дожидаясь ответа Элен. Окончательно осознав происходящее, Элен села на скамейку, поправила автоматически причёску и платье. Встречи глазами избежать не удалось, и взгляды их поймали друг друга. Собака же ещё больше обрадовалась и стала проситься на руки к Элен. Хозяйка была крайне удивлена поведением питомца и уже без сопротивления села рядом. Разговору придётся состояться, это поняли обе женщины, синхронно тяжело вздохнув, открыто посмотрели друг на друга, тихо хихикнули. Каждая подумала о своём, но интерес появился, как и вопросы.

— О, простите, собака вас всё-таки разбудила.

— Нет, всё отлично, уже давно пора вставать. Я пропустила свой утренний кофе и все предшествующие ему ритуалы, — сказав это, Элен рассмеялась искренне и непринужденно, и, на удивление, соседка по скамейке поддержала её звонким смехом в ответ.

«Я давно так не смеялась», — подумала про себя Элен. «Я пробуждаюсь, я возрождаюсь, и конца сейчас не будет, как это ни странно», — со смешанным чувством горькой радости констатировала молодая женщина. Её когда-то модного фасона и насыщенного чёрного цвета платье из тончайшей шерсти было помято и сильно выцвело, да и за последние дни сильно запылилось, что не могло не смущать Элен в присутствии дамы, одетой с иголочки.

Магдалин — неслучайная незнакомка — была старше Элен, однако её ухоженный вид, богатый наряд, холёное лицо и изнеженные ручки придавали ей свежесть и силы, которых совсем не осталось у Элен. Два года потрясений и невзгод украли её красоту, мягкие руки покрылись мозолями и сморщились от тяжёлой работы, бледное лицо и впалые щеки прибавляли возраст.

Магдалин внимательно слушала собеседницу и замечала каждый её жест и манеру держаться. Построение фраз, интонация выдавали в ней женщину из высшего общества, с превосходным французским и с таким же чувством юмора. По какой-то причине Элен оказалась в сложной жизненной ситуации, вдали от дома и в старом платье, но образ её говорил о былой роскоши и могуществе. Магдалин не могла отвести взгляд от новой знакомой, боясь упустить важное и значительное, что помогло бы ответить на многочисленные вопросы, появляющиеся как грибы после дождя с каждой минутой разговора. «Кто она? Как здесь оказалась? Что с ней произошло? И когда, где и с кем она последний раз пила кофе „со всеми предшествующими ему ритуалами“? Да, что это за ритуалы такие?», мысленно представив возможные процедуры перед утренним кофе и улыбнувшись, Магдалин не сводила глаз со знакомой.

— Я немного заблудилась вчера вечером и так устала, что не было сил возвращаться, — сделав паузу, не желая назвать место своего пребывания домом, Элен подыскивала подходящее слово. — И я решила встретить рассвет здесь, где тихо, свежо и… — не успела закончить фразу, как её прервала собеседница.

— Вы знаете, Элен, моя родня вся разъехалась, и я осталась совсем одна.

Тут собака недоумённо посмотрела на хозяйку.

— Ой, мы с Джули одни, — улыбнувшись и поглаживая собаку, продолжила женщина. — Так вот, если у вас нет срочных дел и есть желание поболтать со мной, то я приглашаю вас погостить у меня столько, сколько вы можете себе позволить. Я-то уже никуда не тороплюсь, я всё сделала в своей жизни, что должна была. И, видимо, делала неплохо, так как переделывать ничего не надо, — вопросительно взглянув на собеседницу, Магдалин ожидала ответа.

Молча встав, в знак принятия приглашения Элен подала женщине руку, и они тронулись в путь.

— Надо зайти к Андре за круассанами и булкой. В это время они уже горячие лежат на витрине, а новая партия греет бока в печи, — Магдалин прибавила шагу.

Элен без всякого стеснения и со свойственным только ей достоинством согласилась на кофе, понимая, что Господь послал ей эту женщину, пусть даже для одной чашечки горячего напитка и круассана. Держа спину и голову в свойственной ей манере, которую узнаешь в толпе, Элен подстроилась под ритм напарницы, и они вместе направились за свежей выпечкой. Магдалин надела поводок на Джули, и троица помчалась к заветным булкам вдоль набережной, болтая о погоде, природе и другой бессмыслице. Однако каждая с большим вниманием прислушивалась к фразам, интонациям и эмоциям своей собеседницы и мысленно составляла психологический портрет, подтверждённый формулами опыта, математическими обстоятельствами и яркими междометиями. Вот она, просто ЖИЗНЬ.

Джули с визгом забежала во двор, оповещая всех вокруг о своём прибытии, бегая по ухоженным лужайкам, где каждый цветочек посажен с глубоким познанием и тонким вкусом.

— Боже! — не сдержав своего восхищения и оглядываясь по сторонам, Элен чуть громче положенного продолжила. — Здесь же каждая клумба цветёт круглый год! Какие великолепные сочетания цветов и ароматов! Я в полном восторге. Кто же такой большой мастер своего дела? — с блеском в глазах и мягкой улыбкой спросила Элен.

Воспоминания о любимых клумбах своего сада заставили немного прослезиться, и всё же, быстро взяв себя в руки, Элен предпочла радоваться настоящему, чем печалиться о том, что невозможно вернуть. Это был знаковый момент для неё. Женщина самостоятельно сделала свой выбор в пользу неизвестности и настоящего, отпустив прошлое, разрешила себе жить и желать.

— О, Элен, ты тоже любишь цветы и разговариваешь с ними? — с неподдельной радостью от того, что новая знакомая может по достоинству оценить проделанный труд, заметила Магдалин.

Во время прогулки по набережной женщины договорились перейти на «ты», обеим было так комфортней.

— Как же можно их не любить, когда они ради красоты, погибая, отдают потрясающий аромат и краски. О Боже, как же я соскучилась по вас, мои дорогие цветочки! — восклицала Элен, оглядывая каждую травинку и окутывая её благодарностью.

На миг очарованная Магдалин застыла на месте, наблюдая за общением Элен с цветами, но спохватившись, что надо быстро устроить комнату и приготовить завтрак, пошла давать распоряжения.

Элен, казалось, напрочь забылась и наслаждалась цветами и укладом всего палисадника. Она порхала от цветка к цветку, одаривая каждый добрым словом. Это был танец цветов, который позволил ей почувствовать лёгкость тела, души и бытия. И только заметив Магдалин на пороге, она взяла себя в руки.

— Элен, я приготовила комнату и сама себя хочу привести в порядок. Давай встретимся через час в саду и устроим поздний завтрак. Заходи, я тебя провожу.

— Отличная идея — завтракать в саду. И погода нас балует, — чувствуя небольшую неловкость, Элен последовала за хозяйкой дома. Она была ей благодарна за понимание и тактичность, которые не позволили Магдалин задавать неловкие вопросы. Ответы ещё были не готовы к огласке.

— Вот твоя комната. Эта была комната моей старшей дочери. Она вышла замуж и теперь редко приезжает, а с ночёвкой так вообще ещё ни разу не оставалась, — улыбнулась Магдалин. — Видимо, всё хорошо у неё, и я рада.

Комната была пастельных тонов, и яркий букет из свежих цветов придавал нужное бодрое настроение. В правом углу на вешалке были вещи — со вкусом подобранный комплект одежды с обувью и головным убором. Дверь в ванную комнату была приоткрыта, и, заметив взгляд Элен, Магдалин поспешила удалиться, тихо закрыв за собой дверь, пошла приводить и себя в порядок. Оставшись одна, Элен стала рассматривать комнату, которая была предназначена для очень молодой девушки. Интерьер был лёгкий, невесомый и в то же время изысканный, с намёком на детскость и незрелость, что читалось в каждой завитушке кресла и прикроватных тумбочек, покрывала и занавеси.

Элен одернула себя и запретила сравнивать с тем, что и как было в её доме. Сжала руки, и боль остановила поток воспоминаний, а сама поторопилась в ванну, где уже набиралась вода, пена звала и манила своими пузырьками. Наспех сняв платье, она окунулась в тёплую ароматную воду и ощутила бесконечное блаженство. Нырнув с головой, она смыла всё, что мешало ей быть здесь и сейчас. Вынырнув и жадно схватив глоток сладкого воздуха, Элен позволила себе просто созерцать и наслаждаться великолепным видом заднего двора…

Времени осталось совсем мало, нельзя заставлять себя ждать. Быстро собравшись и приведя себя в порядок, с чуть влажными волосами, аккуратно собранными в пучок, Элен вышла в сад, где красиво сервированный стол уже ждал её. И тут она почувствовала голод и самое главное — желание есть, а не просто потому, что надо.

Последний приём пищи был в мясной лавке у Сиры, где она мыла полы и прибиралась. Хозяйка была скупа и завистлива. Она понимала, что Элен образованна, умна и была когда-то богаче её. Это всё злило Сиру, так как сама она стремилась стать дамой из высшего общества, но никак не дотягивала, а Элен всем своим существом напоминала ей об этом. Тем самым утончённая женщина в лохмотьях заставляла Сиру злорадствовать и унижать её, чтоб хоть как-то успокоиться. Сира понимала, что быть похожей на Элен, пусть даже на пятьдесят процентов, ей не удастся, и она не упускала возможности обидеть свою работницу. Два года Сира терпела новую уборщицу, но три дня назад, когда она увидела, как Элен помог прохожий — прилично одетый и с золотыми часами на цепочке господин — донести вёдра с мусором до бака, Сира в гневе швырнула ей в лицо часть заработанных денег и выгнала бедную женщину, не желая видеть такое больше никогда. Так Элен оказалась на улице, абсолютно подавленная и растерянная.

Сейчас же аромат свежей выпечки заставил слюнные железы работать, а Элен поторопиться к столу. Магдалин ждала гостью, разливая кофе в чашечки из тончайшего фарфора. Увидев Элен, она немного удивилась тому, как та преобразилась, как посвежела и помолодела, просто приняв душ и поменяв наряд.

— Элен, прекрасно поработала над собой. Тебя не узнать.

— О, да, так увлеклась, что чуть-чуть не упала в голодный обморок.

— Ну, тогда давай больше не затягивать и сядем есть, а то я тоже близка к обмороку.

Женщины рассмеялись и принялись за еду. Каждая отметила для себя искренность и непринужденность в общении, как будто они знали друг друга давно, прошли трудности вместе, и теперь им нечего скрывать, нет нужды притворяться.

— Какая же вкусная булка у Андре! — воскликнула Элен.

— Да, Элен, согласна. Больше таких нигде нет. Я сегодня должна пойти в город по делам, а ты можешь отдыхать. За гостиной есть библиотека, может, найдёшь, что почитать, — Магдалин хотела продолжить, но Элен её перебила.

— Да, я почитаю и посплю. Рассвет был прекрасен, но тело просит мягкой перины, — улыбнувшись, сказала Элен.

Завтрак, переходящий в обед, продолжился в тишине, так как обе были немного уставшие и сильно голодные. После еды Магдалин показала Элен библиотеку и пошла к себе собираться. Гостья наугад взяла книгу и поторопилась в свою комнату. Желания рассматривать книги сейчас у неё не было совсем. Столько эмоций и перемен за последние два дня и три часа, что на книги — её особую любовь — она пока не накопила сил. Быстро сняв с себя одежду, Элен нырнула в кровать и моментально окунулась в мир Морфея, укутавшись одеялом и надеждами, она уже видела сны. Магдалин тем временем отправилась по своим делам.

***

В эти смутные и нестабильные времена Элен провела три месяца в раю для творческих людей. Она набралась сил и поправила своё здоровье, но самое главное — к ней вернулось желание жить. Тёплые беседы за вкусным чаем, утренние прогулки и вечерний променад, живопись и литература, человеческое внимание, понимание и дружба возвратили Элен интерес, позволили принять сложившуюся ситуацию.

Жить только для себя и просто наслаждаться молодая женщина никогда не умела и не получала от этого удовольствия. Она понимала, что всегда жить так, как прошли эти тёплые и ясные дни, она не сможет — не её это. Ей надо было идти дальше и строить самой свою судьбу. Война, ожидаемая, но всё равно страшная, ускорила принятие решения. В госпиталях было много раненых и не хватало персонала. С каждым днём ситуация становилась всё тяжелее и тяжелее. Элен не могла больше оставаться в стороне, нежиться под ласковыми лучами солнца и пить очень вкусный кофе из тончайшего фарфора.

— Магдалин, я не могу больше гостить у тебя. Я должна идти в госпиталь помогать людям, ситуация там с каждым часом усугубляется. Я благодарна тебе за заботу, тепло и понимание. Эти три месяца — самые счастливые за последние годы в моей жизни. Наше общение вернуло мне веру, силы и желания. Я не знаю, как и чем я смогу расплатиться с тобой, знай, ты всегда можешь рассчитывать на меня, — как-то после ужина, сидя в библиотеке, выпалила Элен.

Она давно хотела поговорить с Магдалин, которая за короткое время стала ей по-настоящему близким человеком, но всё не решалась, боясь обидеть хозяйку, да и лишать себя комфорта не хотелось. Однако метания и беспокойства на душе вынудили начать этот нелегкий разговор.

— Да, я давно заметила твои переживания. Хотела сама спросить, но боялась услышать то, что слышу сейчас, — Магдалин внимательно смотрела на собеседницу, пытаясь прочитать истинную причину ухода Элен, но так и не нашла.

Ей с трудом верилось, что такая женщина, как эта, ценящая комфорт, красоту, которая разбирается в драгоценностях, литературе лучше, чем кто-либо, может лишить себя всего этого добровольно. Она видела нестандартность мышления Элен и её жизненные приоритеты, однако поверить было сложно, что помощь другим и выполнение своего внутреннего долга выше, чем безопасность и наслаждение роскошью.

— Ты знаешь, какая сейчас ситуация в госпиталях. Медсестры и врачи сутками не спят, дежурят и всё равно не успевают принимать всех раненых. Я больше не могу оставаться в бездействии, — сердце её колотилось.

Внутри Элен молилась, чтобы Магдалин поняла её намерение и не обиделась. Ей совсем не хотелось ранить человека, который так по-доброму отнёсся к ней в трудную минуту. Выбор — сложная штука, которая всегда причиняла кому-то боль.

— Я не хочу быть неблагодарной в твоих глазах. Единственное, что я могу сделать, — это передать твоё тепло и заботу другим, которые сейчас так остро нуждаются в этом, — Элен говорила быстро, но всё так же мягко, как и всегда.

— Я тебя не держу, Элен. Ты должна делать то, что велит твоё доброе сердце. Только прошу тебя, береги себя. Я очень благодарна Богу за нашу встречу и дружбу. Я желаю тебе счастья. И обещай мне, что когда-нибудь мы ещё выпьем вместе кофе, — с грустной улыбкой ответила Магдалин. — Я соберу вещи, которые могут тебе пригодиться. И не буду спрашивать, когда ты вернёшься, просто знай, мой дом всегда открыт для тебя.

Женщины обнялись и пошли в сад пить чай, вечер был невероятно тёплый, полуденное пекло ушло, оставив воздух ласковым и нежным.

На следующее утро дамы завтракали практически в тишине, слушая печальное пение птиц, которые поддерживали общую обстановку в стране.

— Ты слишком добра ко мне, Магдалин, — беря корзину, полную вещей, тихо проговорила Элен.

— Там два сменных комплекта одежды и разная мелочь для максимально возможного комфорта. Я давно уже приготовила их, ведь я неплохо успела тебя узнать за это время.

Магдалин проводила Элен до калитки, открыла ей дверь. Больше не проронив ни слова, женщины расстались. Со страхом о будущем и надеждой на встречу, они отпускали себя в новую жизнь.

Элен бежала в госпиталь по зову своего сердца. Она всегда его слушала, и никогда он её не подводил. Зайдя в госпиталь, она увидела ожидаемую картину, но привыкнуть к ней она никак не могла. Спросила у сестрички, где кабинет главного врача, и побежала в указанном направлении.

Гюстав Ричмонд — врач, которого обожали, боялись и на которого надеялись, как на Бога. Его солидный возраст только прибавлял ему авторитета, сам же он был полон сил, энергии и энтузиазма, как молодой боец, хватаясь за самые сложные случаи. Он верил в науку и опыт, надеялся на своих проверенных людей и полагался на Всевышнего, выполняя Его волю.

— Вы вообще понимаете, о чём просите? Вы отдаёте себе отчет в том, что говорите? Вы хотите ухаживать за ранеными ребятами, мальчишками, которых отправили на войну, на смерть! Вы знаете, что это такое? Вы действительно готовы всё это видеть, слышать круглыми сутками? Работа сложная и психологически, и физически. Условия труда и проживания не для изнеженных дам. За вами тут никто ухаживать не будет. Вам придётся выносить дерьмо из-под больного и потом ещё мыть его, обрабатывать гниющие раны, выслушивать жалобы, перестать обращать внимание на стоны и крики. Вы готовы? Вам придётся спать в общей комнате со всеми медсёстрами и через ночь дежурить у кровати тяжелобольных на твёрдой узкой кушетке, — тут в кабинет заглянула медсестра, и доктор Гюстав сделал шаг к выходу. — И если вы всё ещё не передумали и решили помогать, то Анна — старшая медсестра, вам всё дальше расскажет, покажет и выдаст одежду. А сейчас я побежал. До свидания! — остановив свой пронзительный взгляд на Элен, доктор Гюстав прочитал её, как открытую книгу за две секунды и быстрым шагом вышел из кабинета походкой молодого человека, в направлении приёмного покоя, откуда доносился шум полной неразберихи.

Анна — молодая, крепкая девушка, оценивающе посмотрела на Элен и жестом пригласила её идти за ней. Быстрый, уверенный шаг выдавал силу характера, настойчивость и даже упорство. Старшая медсестра без лишних слов ввела Элен в курс дела, показала, где что находится, выдала одежду и вышла, оставив Элен одну.

— Элен, как будете готовы, приходите в перевязочную на втором этаже. Я вас там буду ждать, — вернувшись, пробормотала Анна и скрылась в длинном коридоре.

Элен быстро переоделась, уложила вещи в тумбочку и задержалась у зеркала, чтоб прикрепить чепчик. Сердце колотилось, руки были холодные и не слушались её. Она не могла совладать с собой. По непонятной ей причине она переживала и сильно нервничала. Она была сама не своя, не узнавала себя и не могла объяснить свои чувства.

— В таком состоянии как работать? Да что же со мной происходит? Разглядывая свое отражение в зеркале, пыталась себя успокоить Элен. Она начала себя сильно щипать, но это мало помогало. Понимая, что лучше ей не становится, а время бежит, Элен со всей силы топнула правой ногой, развернулась на 180 градусов на каблуках и выбежала из комнаты к лестнице, на второй этаж, где её ждала Анна.

***

— Джон, Джон, это ты? Очнись! Посмотри на меня, пожалуйста! Очнись, Джон! Я прошу, не уходи, не сейчас. Посмотри на меня! — душераздирающе кричала Элен, вытирая лицо раненого мужчины, который был в бессознательном состоянии.

— Он жив? Что с ним, доктор Гюстав? — не помня себя, Элен тащила врача к больному.

— Он контужен, и у него перебит позвоночник, — сухо, без эмоций ответил доктор, схватив Элен за плечи, начал трясти её. — Я оставил вас здесь не для того, чтобы тратить время на ваше успокоение! Мне и без вас есть кого утешать, с кем объясняться. Он не первый и не последний, к сожалению, если выживет, то останется овощем. И не знаешь, что лучше — сейчас ему умереть или после многих страданий! И не надо здесь сцен. Это — госпиталь, не театр. Идите в свою палату и займитесь делом, раз решили быть полезной и напросились сюда, — ледяным голосом еле слышно отчеканил главврач.

Оглядывая всех находящихся строгим взглядом, доктор чётко продолжил раздавать распоряжения персоналу. Затем вышел из приёмного покоя, оставив Элен в недоумении и молчании.

Подойдя к Джону, Элен встретилась с Анной, которая, строго глядя на неё, напомнила:

— Вам было велено покинуть приёмный покой и идти в палаты, ухаживать за больными. Оставьте его и выполняйте указания главного врача. Иначе вам здесь не работать. Вы пришли сюда под руководство доктора Гюстава? Помогать больным? Или решать свои личные проблемы? Я вас предупредила. Здесь есть чем заняться. Людям сейчас не до душещипательных историй, им бы выжить и не сойти сума от боли физической и душевных потерь. Персоналу не хватает сил на больных и себя, им не до ваших страданий. Если пришли помогать, то включайтесь в работу. Не мешайтесь. Если у вас другие намерения, то провожать не буду, выход вы найдёте сами, — Анна сильнее прижала посуду с инструментами к себе и, чеканя шаг, пошла в операционную.

Элен посмотрела на Джона, отложила тряпку, укрыла его простынёй и пошла в палаты. В её голове не переставали появляться всё новые и новые вопросы о Джоне. «Как он здесь оказался? Что с ним произошло? Как его вылечить, поднять на ноги? И насколько был прав доктор, говоря о его ранении? И вспомнит ли он её, любит ли, почему и куда исчез?»

Подходя к большой палате, Элен услышала стоны и почувствовала специфический запах гниющей плоти. Совсем мальчишки, зрелые мужчины и уже старики — все они нуждались в помощи, в заботе и внимании. Она подошла к ближайшему мужчине, который тихо, еле слышно, просил воды, и она напоила его. Напившись, он схватил её за руку и начал орать, что она виновата в его беде.

— Ведьма, сука, что ты тут делаешь? Ты хотела меня отравить! Тебе мало видеть меня прикованным к кровати! Я тебя ненавижу. Из-за тебя я здесь валяюсь, как тряпка! — он орал и так сильно сжал её руку, что она начала краснеть, и синяка уже было не избежать. Элен облила его остатками воды, пыталась освободиться от него, но у больного была нечеловеческая сила. Она тогда наклонилась максимально близко к его лицу, вглядываясь в его безумные глаза, и начала его гладить свободной рукой. Его хватка стала ослабевать, Элен продолжала гладить и шептать ему, что всё будет хорошо. И, наконец, он совсем отпустил её руку и уснул.

Рядом с ним лежал совсем ребёнок, испуганный мальчуган с перебитым носом. Он ёрзал, лежа на кровати.

— Что тебе нужно, дорогой? Что случилось? — мягко спросила она. Он, стесняясь, протянул к ней руку, давая понять, что ему надо встать. Элен помогла ему, и они пошли в туалет.

— Ты сам справишься или тебе помочь? — спросила Элен на входе, когда он преградил ей путь, показывая, что ей туда не надо заходить. Он кивнул.

Мальчишка зашёл, она осталась ждать его снаружи, оглядывая огромную палату. Люди с тяжёлыми ранениями помогали тем, кто не мог вставать, измученные и обессиленные, они ухаживали и поддерживали друг друга, с пустыми глазами и благородными сердцами. «Что-то он долго», — подумала Элен и зашла в уборную. Ни в одной кабинке парнишки не было. Пройдясь по душевым, там она его тоже не нашла. Доносился шум со двора. Она выглянула в окно и увидела, как три медбрата окружили тело мальчишки, которого Элен только что проводила в туалет.

— О, Боже, зачем он это сделал? Как я могла его оставить одного? — не помня себя, Элен уже спускалась по лестнице во двор. На ступеньках она встретила медбратьев, которые несли мальчишку.

— Он жив? — спросила Элен.

— Да, жив, везунчик. Только обе ноги сломал. Может, оно и к лучшему, пока придёт в себя — и ноги зарастут, — сказала Мари — медсестра, которая шла вместе с мужчинами. — Вот только как он попал в туалет, если самостоятельно не мог встать?

— Это я его проводила. Он просился в туалет, — ответила Элен.

— Так его же нельзя одного оставлять, на табличке у кровати всё написано! Он уже не первый раз пытается покончить с собой.

Элен замолчала, ей нечего было сказать. По её невнимательности могло произойти большое горе, и она бы потом не простила себе этого. Очень непрофессионально с её стороны. Этот урок она запомнила на всю жизнь. Мари больше ничего не говорила, и все вместе шли в процедурный кабинет.

Поль — мальчик, который выпрыгнул из окна, был свидетелем изнасилования матери на глазах у его отца, после убили родителей, пока он в шоковом состоянии прятался в шкафу. Для подростка такая травма была нестерпима, и он неоднократно пытался покончить с жизнью, чтобы воссоединиться с родителями. Рядом с ним нельзя было оставлять колющие, режущие предметы и вообще что-либо, чем он мог бы себе навредить.

Элен подходила к раненым одному за другим, меняла перевязки, бельё, кормила, поила — ухаживала за ними целый день, без остановки и поймала себя на мысли, что за всё это время не вспоминала о Джоне ни разу. Глаза слипались от усталости, хотелось есть и принять душ, лечь и уснуть, чего больше хотелось — даже было трудно разобрать. Уже был второй час ночи, когда Анна подошла к ней:

— Элен, тебе надо поесть и лечь спать, — коротко и без эмоций сказала девушка. — Завтра ты в первую смену, не задерживайся, и на кухне тебя ждёт еда.

— Да, спасибо. Я поняла, — так же спокойно ответила Элен. — Я найду дорогу в столовую, благодарю, — заметив, что Анна хотела предложить её провести, Элен опередила девушку.

— Вот и отлично. Поторопись. Завтра рано вставать, и утром всегда много работы. Да и когда их мало, этих дел, — чуть улыбнувшись, Анна пошла в своём направлении.

«Что же с Джоном, как он? Сейчас поем и загляну к нему. Интересно, он меня узнает, когда очнётся? Как отреагирует?» — мечтала она о встрече с Джоном, уже жуя свою порцию еды. Крошки упали на фартук, и Элен увидела, что вся её одежда в пятнах крови, лекарств, еды и гноя. Весь день она не замечала грязи, только сейчас стала рассматривать себя. Подойдя к зеркалу над умывальником, она увидела уставшую, сонную женщину. Но глаза её горели и были полны сил и уверенности. «Странно, как такое может быть?» — подумала Элен. «Кругом разруха, а у меня на душе покой и стабильность, можно даже сказать, радость», — поймала себя на мысли Элен. Она также осознала, что думает по-русски. За все годы иммиграции с ней это случилось первый раз. Пожав плечами, она было собралась искать Джона, но встретила доктора Гюстава в дверях.

— Идите спать, Элен, быстро. Вам сегодня уже рано вставать. Если я вас увижу у Джона, можете собирать вещи и уходить туда, откуда пришли. Вам всё понятно? — взглядом он указал ей на коридор, ведущий в её палату. — Не мешайте ему, Джону сейчас нужен покой, а не бурные переживания. Не будьте такой эгоисткой и подумайте о нём. Дайте солдату шанс выкарабкаться, — отрезвил Элен доктор. Эти слова, как ни странно, успокоили Элен.

— Я всё поняла, доктор, хорошо. У меня только одна просьба к вам — пожалуйста, держите меня в курсе его дел. Я не появлюсь у него до тех пор, пока вы не разрешите, я обещаю. Только можно мне о нём справляться? — умоляла Элен. Доктор Ричмонд одобрительно кивнул и быстро удалился. В комнате Элен приняла душ и, не успев дотронуться до подушки, уснула.

***

Три месяца в госпитале пролетели незаметно. Элен работала, отдавая всю себя, за что все пациенты полюбили её и быстрее шли на поправку. Выполняла самую разную работу: мыла, убирала, делала перевязки и даже ассистировала на операциях.

— Элен, хочу сказать, что наши раненые, все до единого, души в вас не чают. Не ожидал, что вы так отнесётесь к работе. Простите, что был груб с вами и не верил в ваш профессионализм. Правда, не все девчата рады этой ситуации, — усмехнулся доктор. — Вы слишком хороши и в работе, и внешне. С этим надо что-то делать… — не успел договорить врач, как Элен его перебила.

— Вы действительно в затруднительном положении, доктор Ричмонд, но я не знаю, как мне вам помочь, — в той же манере поддержала беседу Элен. — Вы тут главный, вам и выкручиваться.

И оба они улыбнулись. Обедая иногда вместе, они могли позволить себе шутки и отвлечённые разговоры. Доктор Ричмонд по возможности подстраивал время для совместного обеда, этим временем он очень дорожил. Разговоры с Элен его успокаивали и снимали напряжение. «И я попался на её удочку», — подумал про себя опытный врач.

— Я просто делаю своё дело, мне приятно видеть, как ребята выздоравливают, как к ним возвращается жизнь. Конечно, есть и трагичные ситуации, но один вернувшийся в Мир, стоит всех этих переживаний, — продолжала Элен. — А девочкам незачем меня не любить или бояться, я — им не соперница. У меня другие планы и желания. Так и передайте, — с искренней улыбкой сказала Элен.

— Вы меня обрадовали, Элен. Именно такой ответ я и хотел услышать.

— Как Джон, доктор Гюстав? Я могу уже его навестить? — остановила она главного врача в дверях.

— Он уже пришёл в себя, если можно так сказать, Элен. Но примете ли вы ситуацию такой, как она есть, и не будете ли строить надежд? Сможете ли смириться и не мучить ни себя, ни его, Элен? — строго посмотрев на женщину, спросил доктор.

— Я готова ко всему. Я просто хочу навещать его, ухаживать за ним, как и за любым другим здесь. Понимаете? — спросила Элен.

— Хорошо, идите к нему и отпустите Марию спать. Скажите, что теперь вы будете работать с ней в паре. Но я вас предупреждаю, Элен, без глупостей. Не навредите ему, да и себе тоже. Он не совсем такой, как все. Подумайте, прежде чем что-то ему сказать, нужны ли ему воспоминания, принесут ли они благо.

— Я всё поняла, доктор, — уже на ходу проговорила Элен, торопясь в палату, где лежал Джон.

Запыхавшись то ли от волнения, то ли от быстрого шага, Элен зашла в комнату. Сердце так громко стучало, что она не услышала приветствия Мари. Несколько секунд она стояла у его изголовья, и бесконечная череда воспоминаний пронеслась перед её глазами, которые вдруг стали мокрыми. Вспомнив обещание доктору, Элен взяла себя в руки и поздоровалась с Мари, которая от удивления не нашлась, что сказать ей. Элен передала распоряжение главврача и отпустила Мари.

— Он хорошо поел, что необычно. Сейчас он набрался сил, и ему, возможно, будут делать операцию на следующей неделе. Доктор надеется поднять его на ноги. Хотя такую операцию ещё никто никогда не делал, — Мари побоялась, что может сболтнуть лишнего, и поторопилась из палаты.

Элен подошла к столику с приборами, рассмотрела их, обошла кровать и почитала табличку с назначениями, но взглянуть на Джона всё ещё не решалась. Боялась, что он её узнает, и это навредит ему, придётся отложить операцию — единственный шанс на спасение. Оглядываясь по сторонам, она ждала, что её позовёт кто-нибудь из пациентов, но в палате стояла тишина спокойствия и умиротворения, что ещё больше заставляло Элен нервничать. «Очень странное состояние. Я же так ждала возможности побыть рядом с ним, поухаживать за ним. Почему же сейчас боюсь взглянуть на него?» — недоумевала Элен. «Быть может, боюсь, что он вспомнит меня и ему станет хуже? Или боюсь, что не вспомнит? Может, вспомнит, но не захочет со мной общаться, разлюбил?» — перебирая предметы, Элен услышала спасительный для неё призыв о помощи. Раненый, который лежал в другом конце палаты, еле слышно звал сестру. Элен, оставив назойливые вопросы в голове, подошла к нему и обнаружила, что отсюда можно было спокойно смотреть на Джона и не бояться встречи взглядов. Как и полагалось по инструкции, перед тем как оказать помощь, ознакомилась с важной информацией о больном.

— Что случилось, Жан? Чем вам помочь? — наклонившись к мужчине, спросила Элен.

— Кто вы? Я вас здесь не видел раньше, — приоткрыв глаза, спросил Жан.

— Меня зовут Элен. Я работала в других отделениях. Сейчас меня направили к вам. Давайте, Жан, я вам помогу. Приподнимитесь, опирайтесь, вот и отлично, — Элен подставила судно.

— О, тогда хорошо. Вы читаете? Я имею в виду, вы любите читать? — спросил мужчина, тем самым отвлекаясь от смущающей его ситуации.

— Да, я очень люблю читать. Жаль, времени на это сейчас совсем не хватает. Но если вы все согласны, то я найду возможность читать всей палате что-нибудь на ночь. При условии, что все будут строго выполнять предписания и хорошо себя вести.

— О, я переговорю с ребятами. Договорились, Элен. Вы определённо владеете навыками дипломатии. И голос у вас приятный. Нельзя упускать возможность слушать его чаще.

— Вот и отлично, Жан, — сказала ему Элен.

Сама же всё время смотрела в сторону Джона, который лежал абсолютно неподвижно. Набравшись смелости, она подошла к нему. Лицо его было спокойным, и маска безразличия к жизни, возможно, даже спасла его от смерти. Он ни разу не открывал глаза и не показывал признаки присутствия. Где он был и о чём думал, можно было только догадываться. Ознакомление с его историей болезни оптимизма не прибавило ни на грамм, зато открылась полная картина его состояния и пропали иллюзии.

Джон облизнул губы, как будто хотел пить. Элен поднесла воду и напоила его из ложки. Потом другой раненый попросил воды и помощи сходить в туалет. Элен помогла и ему, и ещё другому, и так незаметно прошёл весь день, который ничем не отличался от всех остальных, проведённых здесь. За короткое время она познакомилась со всеми, кто лежал в палате, с их историями болезней, а в личные драмы ещё предстояло вникнуть. Перекусив, она вернулась к своим подопечным и принялась читать, как и обещала, книгу, предложенную Жаном. Сидя так, что каждого ей было видно, да и вход в палату тоже попадал в поле зрения, Элен погрузилась в мир новых персонажей. Одни слушатели уснули под приятный голос, другие — держались из последних сил, продолжали путешествие, третьи — наслаждались необычным и долгожданным развлечением, а некоторые, как Джон, и не заметили ничего нового в этом вечере, они были в своём, никому неведомом мире. Самые активные и заинтересованные задавали вопросы, происходила дискуссия, пока в дверях не появился доктор Гюстав.

— Ну что, как настроение, борцы за жизнь и их помощница? — тихо, чтобы не разбудить спящих, спросил главврач.

— Всё отлично. Но как вы могли так долго прятать от нас Элен? Мы бы уже давно все выздоровели, — улыбаясь, ответил Жан.

— Отлично, я рад, что вы нашли общий язык и интересы. Теперь же позвольте прервать вас, и мы займёмся делом. Я осмотрю всех. Элен, а вы расскажите мне о каждом что-то новенькое.

Доктор начал осмотр своих подопечных и тайком поглядывал на Элен, считывая информацию о её самочувствии. Конечно, он не мог себе позволить спросить её напрямую о том, как она себя чувствует, как прошёл её первый день рядом с Джоном, но это было очень важно для него. Он просто наблюдал за ней, за её взглядом и дыханием, хотел, не дотрагиваясь до запястья, узнать, насколько участился пульс, когда они подошли к кровати Джона для осмотра. Доктор Гюстав не имел никакого представления, что связывало Элен и этого американца. Напрямую спросить её об этом считал абсолютно бестактным. Сама же Элен не затрагивала эту тему. Так он и оставался в неведении.

— Вам надо поесть и отдохнуть, Элен. Завтра такой же тяжёлый день, как и сегодня. Ни к чему загонять себя. Мари подежурит с ними ночью. Тем более тяжёлых здесь нет, — уставшим голосом предложил доктор.

— А как же вы, доктор? Вы сколько спите сами? — спросила Элен.

— Я обещаю вам, что скоро тоже пойду спать, как только допишу все назначения на завтра, чтоб медсестрам было чем заняться утром, — улыбнулся врач.

Гюстав писал назначения, Элен, перекусив, собиралась ко сну, но оба они думали о Джоне. Ему предстояла операция, и никто не знал и даже не мог предположить её исход. Свою первую встречу с Джоном Элен представляла совсем другой. За весь день он ни разу не открыл глаза и не посмотрел на неё. «Может, оно и к лучшему, ему сейчас не до потрясений. Скоро важная операция, и ему нужны силы на выздоровление», — размышляла Элен. «Если он сам меня не вспомнит, не буду ему ничего говорить. Пусть всё течёт своим чередом», — решила женщина, укладываясь спать.

Дописав всем назначения, доктор собрался было лечь, как услышал непонятный то ли шорох, то ли шёпот. Оглядевшись и прислушавшись, откуда идёт звук, доктор обнаружил, что это Джон.

— Что случилось, Джон? — подойдя к нему, спросил врач.

— Как её зовут? — прошептал Джон.

— Кого? — не доверяя своим ушам, переспросил Гюстав. Джон, казалось, был в другом измерении, и неожиданный его вопрос застал врача врасплох.

— Новенькая медсестра, — прилагая нечеловеческие усилия, проговорил Джон. Лицо исказилось от боли, абсолютно трезвый взгляд пронизывал Гюстава с ног до головы. Увернуться от ответа было невозможно. Не веря в происходящее, Гюстав хотел расспросить его о самочувствии, как давно он осознает себя, но пронизывающий взгляд Джона вернул его к ответу.

— Это Элен. Она давно уже в госпитале, ухаживает за ранеными. Как ты себя чувствуешь, Джон? — присев на край кровати, решил с ним поговорить Гюстав и по необходимости сделать ему успокоительный укол. Сейчас больному нельзя излишне волноваться, но то, что он реагирует и осознает происходящее, уже даёт больше шансов на поправку.

Гюстав не знал, что было между Джоном и Элен и по какой причине они расстались, и вообще всю их историю. Однако сейчас его волновал один вопрос: как воспоминания могут повлиять на здоровье мужчины? Один день пребывания Элен в палате побудил Джона к разговору, это говорит только о том, что влияние на него она имеет и по сей день. Связь между ними до сих пор есть, и она невероятно сильная. «Хорошо, что он соображает, хотя, если выяснится, что он не сможет ходить?» — размышлял доктор. Общаясь с Джоном, Гюстав внимательно всматривался в его лицо и прислушивался к интонации, желая узнать больше, чем тот скажет.

— Элен, — на выдохе шепнул Джон и, не проронив больше ни слова, уснул.

Сейчас его лицо опять ничего не выражало. Он лежал так же отрешённо, как и все эти месяцы. Гюстав было подумал, что ему показалось всё происходящее, но рядом проснулся солдат и спросил:

— Доктор, а что, Джон очнулся? — приподнявшись в кровати, спросил Макар — молодой мужчина с гангреной ноги. Уже часть ноги ампутировали, но это не помогло. И ему предстояла очередная операция.

— Видимо, да, Макар. Но ты спи. И утром не тревожь Джона, может, это он во сне. Не надо никому говорить о том, что сейчас произошло. И с ним не надо разговаривать, если он сам не очнётся. Ты понял? А если он заговорит, то сразу зовите меня! — Гюстав поймал себя на том, что перешёл на сдавленный крик и сразу же успокоился.

— Да, доктор, я всё понял. Не стоит так нервничать. Я — не дурак.

Макар повернулся на другой бок и уснул. Врач позвал медсестру, которая дежурила в этой палате ночью. Ни одна палата не оставалась без круглосуточного присмотра. Возвращаясь в свой кабинет, Ричмонд заставлял себя не думать об Элен, Джоне и всей сложившейся ситуации. Он уговаривал себя успокоиться и немного поспать. Завтра предстояли три запланированных операции и сколько всего другого. Уже ложась, врач понял, что без таблеток ему не уснуть. Он выпил одну и провалился в тревожный сон.

***

— Мари, что вы тут делаете? — спросонья потирая глаза, удивлённо спросил Гюстав. — Что произошло? Кому-то плохо?

— Уже семь часов, доктор. Я переживала и решила зайти. Ведь скоро операция, а вас нигде не было. К ней готовиться? И кого первым?

— О Боже! — окончательно проснувшись, Гюстав осознал происходящее. — Первого готовьте Макара.

— Да он готов, так же, как и все остальные. Но Поль сильно нервничает, Может, его первым? — тихо спросила Мари.

— Хорошо, давай я всех осмотрю и решу, кого и когда. Через десять минут я буду готов.

Во время осмотра Гюстав поглядывал на Джона и пытался найти хоть какие-то внешние изменения, но так ничего и не обнаружил. Поль действительно нервничал, в то время как Макар спал. И первым решили оперировать Поля, дабы он не успел накрутить себя и у него не поднялось давление.

— Мари, готовьте Поля. Позовите Элен. Она будет мне ассистировать, — направляясь в свой кабинет, сообщил доктор.

Бодрая, выспавшаяся Элен завтракала и мысленно планировала свой день.

— Элен, доктор Ричмонд ждет вас на операцию, он хочет, чтобы вы ему ассистировали, — запыхавшись, проговорила Мари. — Он просил вас зайти к нему в кабинет. Я пошла, столько дел сегодня, — уже разворачиваясь к выходу, Мари пожелала приятного аппетита.

— Кого оперировать? — немного встревожившись, спросила Элен.

— Первый — Поль. Он сильно переживает. Потом Макара.

— Фух, — облегчённо выдохнула Элен. — Да, как только Поль узнал об операции, так начал нервничать и только об этом думал, всем задавал вопросы одни и те же.

Очередной насыщенный и сложный день пролетел незаметно. Гюстав был приятно удивлён, увидев Элен такой сильной, смелой, наполненной, и с нежным румянцем, который делал её ещё привлекательней. За сутки в ней что-то невидимое, но ясно ощутимое изменилось. Такой Элен доктор ещё не видел, и он её не узнавал. Да, у неё всегда всё отлично получалось, но с усилием, сейчас же дела спорились легко и непринужденно. Пространство вокруг неё было заряжено спокойствием и мощью, не хотелось от неё уходить далеко.

— Как вы, доктор? — мягким голосом спросила медсестра, собирая инструменты.

— Замечательно, Элен. День оказался весьма продуктивным. И всё-таки я устал, да, годы уже берут своё, — улыбаясь, ответил врач. — Вы сами-то как? Видимо, выспались, сегодня вы очень лёгкая и сильная, — с большим интересом Гюстав наблюдал за женщиной, желая узнать причину её перемен.

— Да, вы правы, полноценный сон лучше всего приводит человека в норму. Такой интенсивный день, а я бы ещё столько же проработала, — глянув на собеседника, ответила Элен. — Кто сегодня дежурит в палате Джона? Я совсем не устала и могу побыть с ребятами, если вы не против? — не глядя на доктора, напрашивалась на дежурство Элен.

— Тогда и договорились, Элен. Дежурьте. Думаю, это будет справедливо по отношению к Мари. Она совсем измученная, столько на себя взвалила. Отпущу-ка я её завтра прямо до обеда, пусть прогуляется, проветрится. А то она сбежит от нас, — и они оба рассмеялись. — А теперь нам пора вкусно поесть. Пойдёмте, Элен, мы заслужили хороший ужин.

И они направились в столовую молча, каждый задумался о своём. Напряжение после долгих операций уходило с каждым шагом, приближавшим их к еде. Молча поев за одним столом, они признались, что вкусная еда смогла восполнить силы.

— Вот чудесная наша повариха Сью — настоящая волшебница. Вернула меня к жизни. Я готов на подвиги и свершения! — специально громко проговорил доктор, поднося подносы с грязной посудой к кухне, таким образом каждый раз благодарил работников, которых уже много лет возглавляла Сью — шеф-повар госпиталя.

— Ну вот, а вы говорили старый, старый, вы просто голодный были, — бодро сказала Элен.

— Раз так, тогда приглашаю вас, Элен, на совместный обход, — беря её под руку, как на вечернюю прогулку, позвал доктор молодую женщину, и оба, подыгрывая друг другу, вышли из столовой, словно из бального зала. — А затем вы отправитесь на дежурство, — уже без всякого баловства проговорил главврач.

После осмотра, попрощавшись, Элен осталась в палате Джона, а Гюстав направился к себе в кабинет. Пациенты все были очень довольны, что сегодня будет литературный вечер. Жан уже держал для неё книгу. О том, что Джон спрашивал её имя, Ричмонд, конечно, не проронил ни слова Элен.

— Итак, вы не потеряли закладку, Жан? Где мы остановились? Или кто-то ещё приходил читать вам? А, ну-ка, признавайтесь! — в прекрасном расположении духа, Элен начала своё дежурство.

В госпитале всё было относительно спокойно, стабильно, и весь персонал, да и сами пациенты как минимум смирились, как максимум были удовлетворены положением дел.

— Элен, как вы могли о нас такое подумать, чтоб мы позволили читать кому-то ещё! Эта книга ваша. У нас есть же другие книги, — и все, кто был в комнате, рассмеялись, все, кроме Джона. Он лежал так же тихо и неподвижно, как и всегда.

— У нас для каждой сестрички по книжке, — добавил Жан.

— Я почему-то ни капельки не удивлена, Жан. Вы такие большие любители литературы, что мне порой неловко вам читать. Но всё ж давайте приступим, — открывая книгу, хотела начать Элен, но Жан её прервал, попросил подойти к нему поближе.

— Элен, вы знаете, что вчера ночью Джон очнулся и спрашивал ваше имя у доктора Ричмонда? Доктор вам рассказал об этом? Нам Макар перед тем, как его отвезли на операцию, все уши прожужжал.

Элен взглянула на Джона, потом на Жана, не веря ему, так как солдат лежал абсолютно неподвижно. Если не знать, что он живой, то вообще можно было бы подумать, что он мёртв. Заметив сомнения в глазах Элен, Жан продолжил:

— Да, да, серьёзно. Макар бы не стал придумывать такое. Он сам слышал, как Джон спрашивал ваше имя, правда, потом он отключился, как будто и не говорил ничего. До сих пор не подавал никаких признаков сознания, даже воду не просил. Представляете?

— Скорее всего, Макару приснилось всё, — желая побыстрее закончить разговор, Элен демонстративно открыла книгу и указала на Джона, который лежал практически не дыша. — Посмотрите, он и живым то не выглядит.

— Это вряд ли. Макару снится Мари, ему до Джона нет большого дела.

— Наша Мари? — обрадовалась Элен, что тема окончательно сменилась.

— Да, только я вам ничего не говорил. Ни по первому, ни по второму вопросу, — укладываясь поудобнее, Жан приготовился к слушанию.

Элен чуть оторопев от новостей, быстро собралась и принялась читать, как всегда, эмоционально, присваивая каждому персонажу его личную интонацию и манеру говорить. У слушателей появлялись яркие образы, и в палате царила полнейшая тишина. Кто стонал — прекращал, кто спал — просыпался, и она чувствовала на себе двенадцать пар внимательных глаз. С живой мимикой и мастерски меняя голос, Элен читала своим подопечным, иногда поглядывая на них незаметно. Все, кто мог, смотрели на неё, у кого не получалось пока приподнять голову, превращались в стопроцентный слух и с закрытыми глазами слушали свою дорогую Элен.

И только Джон был безучастен к происходящему. Его лицо иногда искажалось то ли от боли, то ли от воспоминаний, но большую часть времени на нём была маска отрешённости и абсолютного безучастия к этому миру. И никто из присутствующих не мог даже себе представить, что творилось у него внутри, в его мире, с каким усилием воли он сдерживал свой пронзительный крик от невыносимой, казалось бы, боли. Она искажала его лицо гримасой страдания и затем отчуждения. Физическая боль сменялась болью потерь и воспоминаний, которые волнами разбивались о скалы настоящего и с новой немыслимой силой накатывали вновь и вновь, проверяя его на прочность. Войне Джон даже был рад, он там почувствовал облегчение, осознал и смирился с потерей своей единственной любви и настоящей жизни. Там он решил начать новое существование и больше не возвращаться в прошлое. Но судьба решила убедиться, насколько серьёзным было его намерение и готов ли он отречься теперь уже сам от любви. Его сила воли была подавлена таблетками и голосом, таким родным и далёким. Из последних сил он притворялся, он не был готов к встрече с Элен. И даже радовался, что она сидит далеко от него и ей не видно его лица, а он мог аккуратно и незаметно для всех слушать её. «Её взгляд я не выдержу и сдамся, она поймёт, что я узнал её, что всё помню, что всё так же свежо, как будто это было вчера. Я люблю Элен ещё сильнее, хотя раньше мне казалось, что это невозможно. Я ошибался. Я не могу ей причинить ещё раз боль. Она, надеюсь, меня не простила, злится или разлюбила вообще. Я не хочу привязывать Элен к себе, я — инвалид, я не готов так поступить с ней. Я больше не испорчу ей жизнь», — гонял разные мысли Джон в своей перегруженной болью и лекарствами голове.

Ничего не подозревавшая Элен увлечённо читала книгу, когда же подопечные один за другим начали засыпать, она отложила чтение, умылась и приготовила свою постель. Перед тем как лечь, медсестра обошла каждого, укрыв и оглядев всех, и остановилась у кровати Джона. Его лицо было сильно напряжено, что не могло не удивить её. Сев на край кровати, она взяла руку такого близкого ей человека и стала разглядывать его лицо. «Он такой же, как и много лет тому назад, при нашей первой встрече, только уставший и замученный. Интересно, взгляд остался таким же воинственным и смелым, или жизнь его сломала, как и многих?» — размышляла Элен. Чтоб не вызывать лишнего интереса у других, медсестра поправила Джону одеяло и пошла к своей кровати. Ночь была тихая, пару раз её будили просьбами, но в целом все спокойно спали. Джон, видимо, спал плохо, ему снились кошмары, каждый раз, когда Элен смотрела на него, его лицо никак не расслаблялось. И так изо дня в день Джон притворялся спящим и всё не решался встретиться с Элен, он не был готов, он не знал её реакцию и не мог предсказать своей. «Какое это мучение — видеть её так близко и не иметь возможности обнять. Какое это счастье — дышать с ней одним воздухом. Только бы она не догадалась, что я притворяюсь. Когда же она уйдет? Как я не хочу, чтобы она уходила», — каждый раз терзал себя Джон.

— Элен, ложитесь спать. Завтра, как и обычно, сложный день, — заглядывая в палату, посоветовал доктор Гюстав.

— О, да, конечно, доктор. Я уже собиралась. Спокойной ночи, доктор, — укладываясь, тихо прошептала Элен.

Утром медсестра проснулась от стонов, доносившихся из другого конца комнаты. Она вскочила и побежала на голос. Это был Джон. Он стонал и был покрыт испариной. Сестра выбежала из палаты за доктором.

— Доктор Гюстав, Джон, Джон очнулся… — задыхаясь, выпалила Элен. — Пожалуйста, помогите ему.

Ричмонд в оцепенении смотрел на женщину, которая взволнованно объясняла ситуацию, за это время доктор успел собраться и, взяв медсестру за руку, попытался её успокоить.

— Элен, тише, вы сейчас распугаете всех вокруг. Пойдёмте же к Джону, хватит причитать, — и оба быстрым шагом направились в палату.

— Так, что случилось? — зайдя в палату, спросил доктор.

Четверо больных окружили койку Джона и разговаривали с ним, но он был в агонии.

— Ну-ка, разойдитесь все, идите на свои места, ребята. Не толпитесь, ему нужен воздух, — твёрдо проговорил доктор, и все разошлись. — Джон, Джон, посмотри на меня, — доктор взял его за руку, чтоб померить пульс. — У него жар, дайте ему жаропонижающее, Элен, что вы стоите, как вкопанная? — прикрикнул врач. — И позовите Анну!

Быстро поставив укол, Элен побежала за Анной. Найдя её в приёмном покое, женщина поторопила медсестру. Анна, как всегда невозмутимо, но быстро, направилась к доктору, прихватив инструменты и лекарства, которые могли понадобиться. Никто не знал, что вообще могло вывести её из равновесия, такая выдержка, спокойствие некоторых даже пугало.

— Анна, как хорошо, что вы принесли собой всё необходимое. Джон очнулся. Это невероятно. Но нам надо его подготовить к операции. Раз он пришёл в себя, значит — есть надежда, есть смысл бороться. Анна, готовьте операционную, — обращаясь к медсестре, но глядя на Элен, дал распоряжение доктор. — А вы, Элен, идите в приёмный покой и разберитесь со всем, как следует, чтоб никакого шума и чтоб всех приняли и оформили, как положено.

Элен пыталась было попроситься на операцию, но встретившись взглядом с доктором, поняла, что сейчас не время спорить, и помчалась выполнять его указания.

С одной стороны, хорошо, что Элен при деле, в приёмном покое всегда много работы, надо быть сосредоточенным и уметь выполнять сразу несколько задач. Сейчас это то, что нужно ей — полностью погрузиться и не думать о Джоне. С другой стороны, она хотела знать о его состоянии всё, помочь ему, но смогла ли быть она полезной, учитывая её эмоциональное состояние?

К пяти часам вечера в приёмном покое всех вновь прибывших распределили по палатам, Элен же, обессиленная, села на стул, как вдруг в комнату вбежала Анна, вся мокрая и взволнованная.

— Что случилась? Как Джон? Что с ним, Анна? — как ошпаренная подскочила Элен.

— Всё в порядке, Элен. Он спит, ещё не отошёл от наркоза. Дай воды, пожалуйста, — тяжело сев на стул, попросила Анна.

— Как доктор Гюстав чувствует себя? Такая долгая операция… — поинтересовалась Элен.

— Он очень устал. Операция длилась более десяти часов. И доктор очень переживает. Ведь раньше нигде и никто не выполнял такого рода операций. На нём большая ответственность, — сама еле разговаривая, рассказывала Анна, понимая, что Элен ждала новостей и переживала.

— Я пойду к доктору Ричмонду, вдруг ему что-то нужно, — успокоившись, сказала Элен. — Анна, спасибо тебе большое, что пришла и рассказала мне, несмотря на дикую усталость. Еда на столе, поешь и отдыхай. Спасибо тебе за всё, что ты сделала для Джона сегодня.

— Иди к доктору, он звал тебя, — практически засыпая, пробормотала Анна.

— В приёмном покое все тихо и спокойно. Пациенты осмотрены и распределены по палатам, первая помощь оказана, назначения выписаны, — отчиталась о проделанной работе, уже выбегая в коридор, Элен.

— О, спасибо, Элен, — прошептала девушка с закрытыми глазами.

— Доктор Ричмонд, как вы себя чувствуете? — спросила Элен, заходя в кабинет главврача.

— Как видите, Элен, разбитый и уставший, как старая калоша. Время безжалостно забирает энергию, — он смотрел на молодую женщину с таким теплом, что сам смутился своих проявленных чувств. — С Джоном всё хорошо, он ещё спит. Вы могли бы подежурить сегодня у него? — продолжал врач, не отрывая от неё взгляда.

— Я? Конечно, да! — с радостным удивлением сразу же согласилась Элен. Она боялась, что доктор ей не разрешит подходить к Джону, пока он не наберётся сил.

— Да, вы. Вы ему нужны как никогда сейчас. Вы творите с ним чудеса. Откровенно говоря, не только с ним, — устало улыбнулся Гюстав. — Давайте уже отдыхать, на завтра полно работы и никто не отменял её.

— Доктор, спокойной ночи. Спасибо за Джона. Я знаю, как вам тяжело было решиться на операцию, не говоря уже о том, чтоб сделать её.

— Я выполнял долг и следовал данной много лет назад клятве. И дай Бог, чтобы я не навредил, — совсем обессиленный, Гюстав замолчал. Разговор был окончен.

Зайдя в палату Джона, Элен немного задержалась в дверях, чтобы привыкнуть к темноте, и подошла к больному. Его лицо было спокойным, дыхание ровным, что, безусловно, обрадовало медсестру. Она придвинула свою кровать ближе к его и легла рядом. Теперь женщина слышала каждый вдох и выдох Джона, такой ритмичный и мягкий.

С первыми лучами солнца Джон открыл глаза. Оглядевшись, он увидел Элен, спящую и беззащитную. Мужчина ещё не мог вспомнить и разобраться, почему она лежит так близко и что произошло с ним, да и не хотел сейчас искать ответы, просто наслаждался присутствием любимой женщины, такой родной и близкой. Остаток ночи он держал её за руку, боялся пошевелиться, чтоб не разбудить. Предательский кашель разрушил идиллию зыбкого счастья, Элен мгновенно открыла глаза. «Притворяться спящим уже не получится», — подумал Джон и улыбнулся. Встреча взглядов немного смутила Элен. Его забавляла детская непосредственность и готовность Элен помочь. Джон улыбнулся, она вскочила и сразу же упала, так как места между кроватями не было, о чём спросонья она, конечно, забыла.

— Ты хочешь пить? — растерянная Элен не знала, куда себя деть.

— Элен, я в порядке. Не суетись так, — спокойно и размеренно говорил Джон, но слабость в голосе выдавала истинное положение дел, что, естественно, не ускользнуло от Элен. Она замерла, и они смотрели друг на друга молча, и у каждого бежали мысли строчками, кадры воспоминаний сменяли друг друга. Оба были счастливы от прочитанного и увиденного. Их сердца бились в унисон, как и много лет тому назад на полянке. Только сейчас добавилось глубокое понимание и ценность момента. Они боялись лишний раз вдохнуть, чтобы не сбить молчаливый многозначительный диалог глаз. Их сердца и души общались, и никакая сила не могла забрать у них разговор.

— О, Джон, ты в порядке. Я рада. Хочешь воды?

— Нет, Элен, я хочу в туалет, а потом уж воду, — улыбаясь ответил мужчина. — Позови другую медсестру, я не хочу, чтобы ты…

Элен не дала ему договорить:

— Джон, ты сомневаешься в моих навыках? Поверь, я делаю это уже не первый раз.

Конечно, они оба понимали, в чём дело, но Элен сразу расставила все точки над i, так как в дальнейшем ложное стеснение могло бы им помешать. Элен четко выполнила свою работу и вышла из палаты, чтоб вынести судно. По возвращении она увидела доктора Гюстава, осматривающего пациента, и поспешила к ним.

— Элен, вы отлично справились. Пациент чувствует себя превосходно, и вы выспались, значит, ночь прошла тихо. Я рад, это просто замечательно. Джон, давайте продолжим нашу работу. Что вы чувствуете вот так, а вот так? — доктор колол тело Джона в разных местах. Элен стояла рядом и следила за каждым движением врача, дабы не пропустить ничего.

— Я чувствую ваши прикосновения, доктор, просто слабость во всем теле, и оно ноет, внутри невыносимо больно, — описывал свое состояние Джон.

— Больно? Это хорошо, хуже было бы, если б вы не чувствовали боль. Берегите Элен, Джон, одно её присутствие лечит вас и всех остальных ребят тоже. Её уникальная способность заставляет и молодых, и старых вставать на ноги. — Гюстав посмотрел на них, и все смутились. — Элен, вам нужно привести себя в порядок и поесть. Я пришлю сюда сестричку, Джон не останется один — таковы правила нашего госпиталя, — продолжил доктор.

Элен хотела возразить, но главврач жестом указал ей на выход. Зная своего начальника, медсестра не стала сопротивляться:

— Хорошо, доктор Гюстав, — вынужденная покинуть палату, Элен направилась в сестринскую, чтоб выполнить распоряжения главврача.

Как только она вышла, Джон заговорил с доктором.

— Доктор Гюстав, скажите, как моё положение, я буду ходить? Ничего не утаивайте от меня.

— Сейчас я вам ничего не могу сказать, пообещать, Джон. С такими травмами люди не выживают. То, что вы три месяца лежали без сознания и движения — уже чудо. А ваше состояние сейчас вообще не поддается никакой логике. Я должен признаться лишь в одном, Джон… — доктор сделал паузу, глядя на смелого мужчину, который мог вызвать только уважение.

— Не томите, говорите, доктор, — с нетерпением спросил Джон.

— Вчера я сделал вам без вашего согласия операцию, которую ранее ни я, и никто из нынешних врачей не делал. Я прошу у вас прощения за сей поступок. Но я беру всю ответственность на себя. Я не был уверен в исходе операции, да и сейчас не знаю, как поведёт себя ваш организм. Это уникальный случай в мировой практике.

— Доктор я благодарю вас за смелость. Вы дали мне шанс — это уже больше, чем смерть или быть калекой, — Джон хотел пожать доктору руку, но сил не хватило. — Я готов на любые ваши эксперименты, даже если я умру, я смогу принести пользу медицине. Мне нечего терять, — уверенно и спокойно сообщил Джон.

— Я хочу помочь вам и надеюсь, что наши совместные усилия приведут к нужному результату. То, что вы сейчас со мной в здравом уме разговариваете — уже великая победа. Вы — боец, Джон, а Элен — ваша путеводная звезда, не отказывайтесь от неё ни при каких обстоятельствах. Поверьте старому доктору, я многое повидал на своем веку.

— Я не позволю себе привязать Элен к инвалиду. Она не заслужила такой участи, — Джон замолчал и отвернулся, сжав зубы.

— Она достойна любить и быть любимой. И свой выбор она сделала. Это вы. Я не знаю, кто или что вам мешало раньше быть вместе, сейчас, после всего пережитого, не делайте вторую ошибку. У вас есть два пути: жить в любви и счастье или в ожидании смерти. Боюсь, что во втором случае вы будете оба стремиться побыстрее попасть в царствие Аида.

— Вы не понимаете, доктор Гюстав, — хотел было возразить Джон, но доктор перебил его:

— Нет, это вы так и не поняли ничего. Вы — счастливчик, Джон, так не будьте же глупцом. Ну, я сказал всё, что хотел, и больше не буду возвращаться к этой теме.

Гюстав Ричмонд был зол на Джона за его ослиное упрямство, за подростковый взгляд на вещи и переживал за Элен. Ему была невыносима сама мысль о её страданиях. Как мужчина, проживший долгую жизнь, он умел ценить моменты радости и счастья, но готов был отказаться от Элен ради неё. И здесь доктор поймал себя на мысли, что именно с этой же позиции действовал Джон, который тоже отказывался от любви, чтобы не причинять ей страдания. «Но глупец, слепой мальчишка, разве не видит он, как сильно она его любит. Что она готова на всё, лишь бы быть рядом с ним. Ко мне она относится, в лучшем случае, как к отцу», — продолжал злиться доктор, идя по коридору. Поток мыслей был прерван начавшимся осмотром в следующей палате.