Не запрещай себе летать. Фантастика

Тамара Злобина

Алина Скворцова попадает в промежуточный мир. Альдер и Липсия считают, что она и есть их младшая сестра, которую выкрали ещё в младенчестве и спрятали в верхнем мире – на земле.Только спустя некоторое время они узнают всю правду о том, что произошло 17 лет назад, и кто на самом деле является их сестрой. Вместе с этим всплывает ещё много тайн, которые приходится не только разгадывать, но и исправлять.

Глава 1. Мечтательница

Не запрещай себе летать,

Не вспоминай, что ты не птица:

Ты не из тех, кому разбиться

Гораздо легче, чем восстать.

Не бойся жить, не бойся петь,

Не говори, что не умеешь:

Ты ни о чём не пожалеешь —

Да будет не о чем жалеть!

Не бойся в камне прорастать,

Под небосвод подставив плечи.

Пусть без мечты порой и легче —

Не запрещай себе мечтать!

(Эризн)

Это произошло как-то само-собой, можно даже сказать случайно. Алина бродила по городу и мечтала. Она вообще была девушкой мечтательной: могла уноситься в собственных фантазиях так далеко, что уже ничего вокруг не видела.

Друзья и п посторонним? — обиделся Альдер. — Я не постороннийодруги считали её не от мира сего и вечно подтрунивали:

— Куда сегодня отправляешься, фантазёрка? На Луну, Марс или Венеру?

Алина отвечала всегда вполне серьёзно, не поддаваясь на провокации:

— На Венере не безопасно — там кислотные дожди и нет свободного кислорода.

И добавляла тихо:

— И вообще там нет ничего интересного. К тому же глюкозавры очень прожорливые — они вечно голодны.

— Гляди ка?! — смеялись друзья. — Глюкозавры?! Наркоши что ли?

— Нет, — ещё тише отвечала Алина. — Воплощения наших страхов. Они вечно голодные потому, что мы напридумывали их, выпустили на волю — и забыли.

Алина убегала по своим делам, а друзья потом долго ещё смеялись, додумывая фантазии девушки и доводя их до абсурда.

Алина с самого детства отличалась от других детей: худенькая, хрупкая, почти воздушная девочка, с мечтательными глазами, меняющими цвет от лёгкого ультрамарина до тёмно-синего, почти чёрного.

И эта особенность девочки кого-то удивляла, кого-то настораживала, кого-то пугала.

Соседская зловредная старушка утверждала, что этот ребёнок не принадлежит нашему миру. Когда её спрашивали какому миру он принадлежит, старуха отвечала сердито:

— Не знаю какому, но точно знаю, что не нашему!

И злобно плевалась в след Алине, словно отгоняя от себя бесов.

Однажды мать Алины не выдержала и сказала ей:

— Это тебе, старая карга, во след нужно плевать, потому что ты — исчадие Ада. Посмотри на себя в зеркало: у тебя же от злобы рога растут и копыта!

И добавила весьма твёрдо:

— Ещё раз увижу, или услышу от тебя такие слова — все рога обломаю, и копыта тоже. Заодно и головёнку твою дурную сверну. А свидетели подтвердят, что ты упала сама и шею сломала… Ты же никому здесь житья не даёшь, потому тебя хуже Гитлера все ненавидят!

Это был жёсткий аргумент: соседка никого в жизни так не ненавидела и не боялась, как Гитлера, словно он лично её когда-то не то сам обесчестил, не то отдал на поругание своим прихвостням.

После этого Павлина Леопольдовна затихла, а потом вообще исчезла в неизвестном направлении, а в её квартире стала жить Липочка — одинокая, странная женщина неопределённого возраста и непредсказуемого вида.

Кто-то уверял, что это вполне молодая, хорошенькая женщина, кто-то, что это — женщина средних лет, умудрённая жизненным опытом, а кто-то, что старушка с совершенно белыми волосами, колышущимися на ветру живыми змейками.

Видеть — видели все, но голоса её не слышал никто. Это поначалу вызывало подозрение: соседи обходили странную Липочку стороной, по привычке ожидая от неё чего-то недоброго. Со временем, не получив от этого создания никакого негатива, просто перестали обращать на неё внимание.

Эта «девушка-старушка» ещё сыграет свою роль в судьбе Алины, но не сейчас — пока она не герой моего повествования.

Итак об Алине. Что ещё было удивительно в образе этой девчушки — так это волосы. Они были словно живые: могли волнами колыхаться вокруг милого тонкого личика, и могли внезапно стать грозным девятым валом, обещая поглотить обидчика.

Хорошо, что это явление видела лишь однажды её бабушка — Мария Александровна Забродская.

Не сказать, чтобы она испугалась, но всё-таки ощущение было близко к испугу.

— Ну, всё, всё, девочка, успокойся. — ласково шептала женщина, опасаясь пригладить внучкины волосы. — Ничего страшного не произошло… Гроза миновала. Смотри: вокруг тишь да гладь, да Божья благодать.

И потом уже шёпотом:

— Алиночка, детка, никогда так больше не делай… Пожалуйста. В нашем мире много недобрых людей, и они могут тебе причинить вред.

— Мне нельзя причинить вред, — ответила внучка, ластясь к бабушке. — Он не допустит этого.

— Кто он? — не поняла Мария Александровна.

— Он, — ответила Алина и показала куда-то на небо.

После этого даже бабушка уверовала, что внучка, действительно, не от мира сего, и это навсегда поселило в её душе тревогу за неё.

Чем больше подрастала Алина, тем всё сложнее было скрывать её отличие от других детей. Будучи ребёнком очень открытым, доверчивым, она рассказывала подружкам о тех мирах, в которых побывала «во сне». Кто-то за эти красочные рассказы называл её лгуньей, кто-то неисправимой фантазёркой, и только бабушка верила Алине, потому что сама убеждалась в том, что по ночам сознание внучки блуждало где-то далеко, оставляя на земле безжизненное тело.

Подрастая, Алина становилась не такой открытой и доверчивой, видя, что в её рассказы никто не верит и старается каждый раз высмеять, а то и обидеть недобрым словом. Бабушка Маша посоветовала девочке завести особую тетрадочку и в неё записывать всё то, о чём она хотела бы поделиться со сверстниками, которые не хотят, да и не могут её понять.

Тревога Марии Александровны была вполне понятна: в это время в прессе муссировалось понятие ребёнок-индиго, и каждый родитель хотел причислить своё чадо к числу этих особенных детей. Однако, Алина не совсем подходила под это определение. За исключением цвета глаз, буйства волос и «фантастических снов», в остальном девочка была вполне нормальным ребёнком: никаких сверх способностей, никакой сверх гениальности.

Училась Алина неплохо, но в отличники не выходила, хотя училась без принуждения, что Марию Александровну очень радовало, ведь девочка с двенадцати лет была на её попечении.

На этом можно было бы и успокоиться, рассчитывая, что с возрастом всё наладится, и Алина ничем не будет отличаться от своих сверстников, но, как говорится: мечты-мечты, где ваша сладость…

Итак: свой рассказ я начала со времени, когда Алине исполнилось 17 лет. Школу она уже закончила, но куда пойти учиться дальше пока не решила. Мама настаивала, чтобы дочь выбрала её профессию — экономиста, отец хотел видеть дочь в какой-нибудь творческой профессии. Одна бабушка сказала:

— Куда сама решишь, Алиночка, идти учиться — это и будет твоим выбором, твоей судьбой.

Алина ответила:

— Я хочу быть астрономом, чтобы изучать разные миры… Или астронавтом — чтобы побывать на них.

— На астронома мы ещё согласимся, — засмеялся в ответ отец, — а уж астронавт — это, пожалуй, даже для нас через чур.

Родители Алины всего полгода назад вернулись из Европы, где работали по договору больше пяти лет. Уехали, когда дочь была ещё нескладным подростком, вернулись, когда та уже стала очаровательной девушкой.

Все эти годы Алина была на попечении матери её отца, поэтому с родителями у неё не возникли такие же связи, как с бабушкой — та была родным человеком до самой сердцевины, а отец с матерью всего лишь промежуточным звеном: и не чужие, но и не совсем родные.

Алёна шла по городу, любуясь его красотами. Их городок был небольшим, но очень уютным и очень живописным. Дома, утопающие в зелени деревьев, скверы с аллеями и клумбами ярких цветов нравились девушке, и не только ей. Этим русским городком нельзя было не очароваться. Даже названия улиц: Луговая, Цветочная, Вишнёвая, Дачная, ласкали слух и глаз, каждого, кто приезжал в этот городок. И каждому из гостей хотелось остаться в нём и больше никуда не уезжать.

Собираясь переходить улицу, Алина увидела на противоположенной стороне соседку Липочку, и именно в том же обличии, в каком она предстала перед ней в первый раз: молодой девушкой, лет двадцати — двадцати пяти, со светлой, лучезарной улыбкой.

Липочка призывно махала ей рукой, словно собиралась поделиться чем-то очень сокровенным. Алина посмотрела вокруг, надеясь, что призыв адресован не ей, но вокруг никого не было. Девушка вновь посмотрела на противоположенную сторону — Липочка уже была напротив перехода, продолжая махать рукой.

— Когда же она успела за каких-то пару секунд добраться до перехода? — удивилась Алина. — Она что бежала к нему, или летела?

Сомнение не оставляло девушку, но широкая, добрая улыбка Липочки подбадривала ей, словно говоря: — «Ну, что же ты стоишь? Не бойся, Иди ко мне».

И Алина шагнула на зебру. Дальше всё происходило, как в замедленной съёмке: Липочка в одно мгновение оказалась рядом с Алиной и со всей силы толкнула девушку в сторону: на них, не снижая скорости, нёсся Камаз.

Толчок был совсем не женский, но вместо того, чтобы упасть, Алина неожиданно полетела куда-то вниз. Девушка даже испугаться не успела: она опускалась очень плавно, словно на парашюте, и через несколько минут её ноги коснулись твёрдой земли, покрытой невероятно зелёной, словно искусственной травой.

— Раздался сильный мужской голос:

— Ложись!

И Алёна не просто легла — упала на траву.