Любовь на все времена. Часть 1

Тамара Злобина

Действие повести происходит в тяжёлые послевоенные годы, когда не все ещё раны зажили, когда не утихли отзвуки предвоенных репрессий, когда из далёких колымский лагерей возвращаются политзаключённые, осуждённые как враги народа.Через всё прошли главные герои повести, но не ожесточились, не стали жёлчными, недобрыми.Несмотря на трудности, главным в их жизни остаётся понимание, уважение, любовь.Любовь – на все времена.

Глава 3. Всё будет хорошо

Особенно радовалась возвращению отца Варенька, ведь она никогда не видела его. Это была первая встреча отца и дочери.

— Доченька, какая же ты без меня выросла большая! — с радостным удивлением сказал Павел, обнимая дочь. — И какая красивая! А имя какое! Варенька… Варюша… Девочка моя родная…

Варя даже слегка зарделась от этих слов — она никогда таких не слышала.

Бабушка Паня — старая коммунистка, строгая, прямая, скуповатая на ласковые слова, хотя, несомненно любящая обоих внуков.

Мама Катя — вечно в трудах и заботах, на плечи которой легла мужская обязанность: заработать семье на хлеб насущный. На сюсюканье времени у неё уже не оставалось.

Несмотря на то, что муж был репрессирован, Екатерина Михайловна сумела окончить юридический факультет и теперь занимала не последнюю должность в прокуратуре области, поэтому просто не могла уделять детям столько времени, сколько им хотелось. Да и на ласку она была тоже скуповата.

Со стороны порой казалось, что Прасковья Дмитриевна ей приходится не свекровью, а матерью — так они были похожи характерами: сильные, волевые, несгибаемые женщины с нелёгкой судьбой.

Семейная идиллия после возвращения Павла продолжалась недолго: начались серьёзные проблемы с его здоровьем. От резкой смены климата у Павла Семёновича обострились хронические заболевания, которые он получил за 13 лет, находясь в нечеловеческих условиях колымских лагерей. Ко всему прочему открылся и туберкулёз, что угрожало здоровью детей.

Павлу нужны были лекарства, хорошее питание, внимание и постоянный уход. Семье пришлось основательно подтянуть пояса, чтобы обеспечить больного всем необходимым.

Особенно переживала по поводу здоровья сына Прасковья Дмитриевна: она уже потеряла младшего сына Сергея, на которого пришла похоронка в середине 44-го, и вот теперь жизнь старшего висела на волоске.

Пожилая женщина плакала по ночам в подушку, вскакивала по первому шороху, доносящемуся от кровати сына, брала на себя главное: уход и внимание, ведь снохе и старшему внуку нужно было работать, чтобы обеспечивать всем необходимым увеличившуюся семью.

Екатерине Михайловне с большим трудом, по знакомству, удалось сначала определить мужа в тубдиспансер, чтобы приглушить открытую форму коварного заболевания, потом отправить его в санаторий в Кисловодск.

Соседи косились, у Вари начались проблемы со сверстниками. Вот когда она почувствовала на себе, что значит быть дочерью репрессированного. Даже Виктор Бахнин, который раньше добивался её внимания, словно с цепи сорвался. Ему не давало покоя и то, что Сергей и Варя сдружились, и на него почти не обращали внимания.

Сначала Бахнин язвил так, вскользь, походя, потом начались дразнилки в открытую:

— Фёдор и Федот разинули рот — ворона влетела, Варька её съела!

Сергей однажды не выдержал и подрался с Виктором. Досталось обоим, но Бахнин тут же нажаловался на Сергея, и его мать — «базарная баба» — и в прямом, и в переносном смысле явилась к Федотовым разбираться. Орать начала ещё задолго до дверей дома, и не останавливалась до самой мансарды.

— Где твой беспризорник?! — кричала женщина, всем своим видом нагоняя страх на тихую Нину Фёдоровну. — Смотри, что он сделал с моим мальчиком?! Да я сотру вас в порошок! А твоего бандита упрячу туда, где Макар телят не пас!

На её крик сначала прибежала Варенька, а потом и Катерина Михайловна.

Она внимательно посмотрела на брызгающую слюной торговку и сказала спокойно, но с таким выражением, что Бахнина, чуть не села на пятую точку.

— Если не прекратишь верещать, купчиха, я вызову наряд и отправлю тебя на пятнадцать суток за нарушение порядка… Что тычешь пальцем в своего сыночка? Всем известно, что он у тебя первый хулиган…

После того, как мать Виктора прикусила язык, Катерина позвала второго фигуранта драки:

— Сергей, выйди, пожалуйста, к нам!

И парнишка вынужден был появиться перед очами сбежавшихся на крик соседей. Вид у него был ничуть не лучше, чем у Виктора. Только вместо синяков у него было расцарапано лицо и заплыл глаз.

— Полюбуйтесь, дорогие соседи, что сделал с Сергеем этот «образцовый» мамин сынок Бахнин! Он мальчику чуть глаз не выцарапал… Я сегодня же напишу заявление нашему участковому и попрошу вас подписаться в качестве свидетелей.

Соседи согласно закивали головами, объявив, что с радостью подпишут заявление, потому что Бахнин уже всем достал своими выходками: то стекло разобьёт, то подерётся с кем-нибудь, то отберёт у младших карманные деньги, то начинает задирать малышей, доводя их до слёз.

Претензий к Виктору было более, чем достаточно, и его мамаше пришлось идти на попятную — самой просить прощение за поведение сына и давать обещание, что это больше не повториться. А в заключение Виктор получил от неё добрую затрещину.

После этого скандала Бахнин целую неделю не задирал Варю, а когда вновь завёл свою шарманку с вороной, девочка не выдержала и ответила:

— Витька снова весь в соплях — видно дело его швах. Он таким останется — невеста не достанется!

Бахнин пару минут открывал рот, но так ничего и не придумав в ответ, плюнул и ушёл.

После этого от сколотил свою ватагу и объявил новоявленным дружкам:

— Если Федотов с Фёдоровой зайдут на нашу территорию — будем бить!

С этого дня Сергея и Варю начали дразнить женихом и невестой.

Несколько раз Сергей хотел расквасить Виктору нос, но Варя останавливала его:

— Будем выше этого, Серёжа! Он же специально это делает, чтобы потом во всём обвинить тебя.

Осенью брата Вареньки — Александра, призвали в армию. Провожали парня всем двором. Импровизированное застолье организовали под раскидистыми деревьями в центре двора. Вынесли на улицу столы, из табуреток и досок сделали скамьи, покрыв их старыми покрывалами.

Для угощения каждая семья выносила на стол всё, чем богата. Стол получился на удивление разнообразным: картошка — начиная от варенной, запечёной и мятой; овощи; рыба — начиная от наваристой ухи, жареной, запечёной — вплоть до вяленой и даже копчёной. С рыбой постарался дядя Ваня — заядлый рыбак и, как оказалось, неплохой мастер в её приготовлении.

Были на столе и каши с запеканками и даже мясные деликатесы, которые по случаю достала Катерина Михайловна. Это было главное украшение стола, на которое погладывали все, надеясь, что каждому достанется по кусочку колбасы и мяса. Было и спиртное, но в небольшом количестве, в расчёте на то, что его будет употреблять только старшее поколение мужчин — молодёжь к такому «деликатесу» не была приучена.

Больше всех на проводах сына набрался Павел, к тому времени вернувшийся из санатория. Выглядел он теперь посвежевшим, набрал вес и стал похож на нормального мужчину, а не на «ходячего скелета», как его назвала соседка с первого этажа баба Клава, когда впервые увидела после возвращения из лагеря.

Выпив лишнего, Павел так раздухарился, что начал вытаскивать в круг на танцы молодух, оставшихся из-за войны без парней. Его поведение не осталось незамеченным. Екатерина Михайловна с трудом удерживалась от того, чтобы не остановить, вошедшего в раж, мужа. Ей стыдно было перед соседями и она потихоньку встала из-за стола и ушла к себе.

Прасковья Дмитриевна повела себя на правах матери более решительно: она подозвала внука, и они увели Павла из застолья и уложили спать. Тот немного ещё покуражился и вскоре заснул сном праведника.

— Катерина, — попросила Прасковья Дмитриевна сноху, — не серчай на Павла… Он столько хлебнул там… Нам даже в страшном сне не может такое присниться. Вот увидишь — всё у вас будет хорошо.

— Надеюсь, мама, что вы правы, — ответила Катерина.

— Я права! — подтвердила Прасковья Дмитриевна, заискивающе поглаживая руку снохи. — Всё будет хорошо, дочка. Ты только немного подожди.