Листик неприкаянный. Криминальная драма

Тамара Владимировна Злобина

Повесть прослеживает жизнь нескольких деревенских семей: Редькиных, Бовиных, Венгеровых, Горыниных. Эти жизни переплетаются, как паутинки на осеннем лугу, переливаясь всеми цветами радуги от яркого – до самого тёмного, почти чёрного.В повести есть место всему: и любви, и ненависти, и криминалу и даже – мистике.

© Тамара Владимировна Злобина, 2018

ISBN 978-5-4493-4799-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1. Нина

Нина вышла на крыльцо, чтобы хоть немного глотнуть свежего воздуха, надышавшись под завязку пьяного угара.

Из дома донёсся злой, пьяный голос:

— Куда намылилась, Нинка?

— Да в погреб я! — громко ответила молодая женщина. — За яблоками мочёными.

— Капусты заодно прихвати! — приказал голос. — И парочку солёных арбузов… Хороши они у тебя!!

— Ага, сейчас, — уже тихо ответила Нина, — яда болотной кобры вам, уроды, прихвачу заодно.

Женщина взглянула на небо. Звёзды высыпали ярко и крупно, взирая со своей недоступной высоты высокомерно и равнодушно.

— Что смотрите? — спросила Нина и голос её слегка задрожал. — Помогли бы. Разве не видите, что ирод Генка со своими подельниками уже всю кровь выпил?… Ещё немного и я не выдержу. Или себя прикончу… Или их всех порешу.

Звёзды молча подмигивали с небес, словно поддразнивая женщину, и помогать явно не собирались.

Едва она сошла с крылечка и сделала несколько шагов в сторону погреба, как из ближайших кустов до неё донёсся не-то вскрик, не-то стон.

— Кто здесь? — испуганно спросила Нина.

Стон повторился вновь. Когда она раздвинула кусты сирени, то увидела мужчину, лежащего на земле в позе эмбриона.

Мужчина вновь застонал — протяжно и жалобно. Голос показался Нине знакомым.

— Андрей? — предположила она. — Это ты?

Парень ничего ей не ответил.

Нина подошла к лежащему вплотную и склонилась над ним, как птица над своим птенцом.

— Ты что — выпил? — спросила она с предубеждением.

Ответа вновь не последовало.

Женщина тронула парня за плечо, надеясь растормошить его, и едва не вскрикнула: её рука была в крови.

Недаром пьяная компания несколько раз за вечер вспоминала об Андрее Карелине, каждый раз смолкая, едва появлялась в комнате она.

— Вот значит как? — усмехнулась Нина, сразу сообразив, что это дело рук Генки Бовина и его уголовных дружков.

— Вставай, Андрюша, — попыталась поднять парня Нина, — нужно уходить отсюда. Если Полукастрат увидит тебя здесь — добьёт без сожаления.

Поднять крупного Андрея у худенькой Нины не получилось — силы были явно не равны. Пыталась тащить, но мешали кусты сирени, в которых парень застрял, как рыба в неводе. Тогда женщина зашла с тыла и всё-таки смогла оттащить непомерный груз подальше от крыльца. Парень снова застонал — видимо, она потревожила его рану на шее, из которой всё ещё сочилась кровь.

И в это время на крыльцо вышел Бовин. Нина, дрожащей рукой, зажала рот Андрея накрывая его своим телом.

Генка расстегнул ширинку и, не сходя с крыльца, справил малую нужду, едва не обдав струёй притаившихся в кустах Нину и Андрея.

— Выродок, — прошептала с ненавистью женщина.

— Где носит эту сучку? — со злостью бросил Бовин. — Только вернись, шалава! Отымею по полной, хоть и давал обещание твоему мужу придурку не трогать тебя.

— А хренка с бугорка? — тихо поинтересовалась Нина. — Дождёшься ты у меня, урод полукастрированный! Спалю живьём со всей твоей гоп-компанией и скажу, что сами подпалились по пьяни.

Сказала в запале, понимая, что не сможет сделать этого, ведь это дом её родителей, доставшийся в наследство, где каждый кирпичик, каждая досточка помнит руки её отца — Фёдора Николаевича Никитина, первого мастерового на деревне, ушедшего из жизни пять лет тому назад в полном расцвете мужских сил.

Едва Бовин вернулся в дом, матерясь и чертыхаясь, Нина волоком оттащила Андрея к сараю, выкатила из него садовую тачку и с горем пополам погрузила на неё бесчувственного парня.

Нужно было спешить, пока её не хватилась пьяная компания и не начала разыскивать.

Женщина выкатила тачку из ворот, на ходу соображая куда отвезти парня.

— Домой нельзя, — решила она. — У Веры Ивановны сердце больное — может не вынести такой картины.

И Нина покатила тележку по тропинке вниз, к реке, прикрывая парня своим платком. Метров через сто показались строения нескольких бань, прилепившиеся на небольшом возвышении недалече от реки. Нина направила тележку в последнюю из них, которая была построена раньше всех остальных и которой пользовались очень редко.

Дальше предстояло затащить Карелина в баню и уложить на полок. Это мероприятие казалось хрупкой женщине невыполнимым.

— Ну, в баню-то, возможно, я его и затащу, — думала Нина, — а вот как на полок подниму…

— Что же ты такой тяжёлый, парень? — поинтересовалась она, вглядываясь в лицо Андрея. — Так и надорваться недолго… Я же не Поддубный какой-то там — Ниночка-тростиночка, как называла меня мама… И ведь позвать никого нельзя — боязно: вдруг донесут этому ироду… Тогда всё… Полный пипец, как любит выражаться Генкаполукастрат, и Андрею, и мне.

Но, как говорится: глаза боятся, а руки делают. Нина сама не поняла, как смогла затащить парня в «парную», но втащить на полок всё же не смогла. Пришлось оставить парня на полу.

Осмотрев его раны, женщина поняла, что без доктора здесь не обойтись. Раны была не только на шее и плече, но и на голове. На шее и плече были неглубокие ножевые раны, а на голове рана основательная — как видно его ударили сзади чем-то тяжёлым.

— Бедный Андрейка, — пожалела Нина, — как же тебя угораздило перехлестнутся с этими уродами?… Тебе ещё повезло, что остался жив.

И тут она вспомнила о словах старого ветеринарного врача совхоза Леонида Сергеевича, что человек, в сущности отличается от любого домашнего животного только тем, что ходит на двух ногах, а не на четырёх лапах.

— У него то же сердце, лёгкие, печень и иная прочая требуха. Так что лечить его может и врач моего профиля.

— Потерпи, Андрейка, — шепнула она парню, наклоняясь к нему близко-близко, словно именно так он может услышать её. — Я сейчас мухой к Леониду Сергеевичу метнусь — приведу его сюда… Ты, пожалуйста, никуда не уходи.

Уговаривать старого ветврача долго не пришлось: услышав, что нужна помощь Андрею Карелину, он поинтересовался что у него?

— Ножевые ранения шеи и плеча… И удар чем-то тяжёлым по голове.

— Он в сознании? — вопросительно взглянул на неё старый доктор.

— Нет, — призналась Нина.

Не говоря больше ни слова, Леонид Сергеевич, взял свой походный чемоданчик и целлофановый пакет с белым медицинским халатом, перчатками и перевязочным материалом.

Уже на пороге квартиры сказал:

— Идём. И как можно скорее. Дорога каждая минута.

Прошли огородами, чтобы не привлекать внимание досужих кумушек, готовых раздуть из любого факта, по выражении того же Сергеевича, «прецедент».

Андрей всё ещё был без сознания. Леонид Сергеевич обработал раны на плече и шее, сообщив Нине, что особого беспокойства они не вызывают.

Обследуя рану на голове, он по привычке цокал языком, успокаивая раненого, как если бы перед ним находился привычный ему телёнок или жеребёнок.

— Рану я обработал, — сообщил он, — но его срочно нужно вести в районную больницу… Рана на голове очень коварная… Как бы не было кровоизлияния в мозг…

Заметив, как затрясло Нину, он сказал:

— Да не трясись ты так — не трясись! Это я худший вариант озвучил… Вполне возможно, что это не так… Я сейчас подгоню на берег свою тарантайку — мы погрузим Андрея и я сам отвезу его в райбольницу… Там у меня друг работает.