Допустимая погрешность некромантии

Тальяна Орлова, 2017

Жить сразу в двух мирах, да еще и с нерешительной соседкой по сознанию – то еще удовольствие! Но Ольга сдаваться не умеет. Лишь бы некроманты держали себя в руках.При создании обложки использовано изображение с сайта shutterstock.

Глава 2

Я все же задремала. Хоть проспала полдня и никак не хотела пробуждаться, но все равно чувствовала себя в достаточной степени уставшей, чтобы вздремнуть прямо во сне. Тайишка тоже помалкивала, создавая такую необходимую тишину в голове. Я прижалась к холодной стене, завернулась в грязный плед и закрыла глаза.

И почти сразу расслышала голоса:

— А вы не можете ее этими штуками… Ну, я в сериале «Скорая помощь» видел! Током ее — ты-дыщ — и она очнется!

— Вышвырните этого дебила из машины! Кто его вообще сюда пустил?!

— Я сам…

Зрение возвращалось не сразу. Сквозь белесую пелену я видела силуэты каких-то людей, слышала прямо рядом с ухом раздражающее пиликанье, ощущала тряску. Кое-как повернула голову и разглядела сидящего в углу «Газели» Костю: глаза навыкате, цвет лица зеленоватый — ни разу в жизни его в подобном состоянии не заставала.

— Игорь Владимирович! — женский голос справа. — Смотрите!

Надо мной тут же наклонился пожилой мужчина, пришлось повернуться к нему. Ни тени радости — только полная сосредоточенность:

— Как там давление, Свет?

— Сто на семьдесят.

— Пульс, сердцебиение?

— Все в норме, Игорь Владимирович!

— Сколько еще ехать?

— Минут десять, — и куда-то в сторону, громче: — Сашуль, поднажми! Пациентка наша очнулась, представляешь?

— Ох, Светка, нечасто в этой машине такие отличные новости звучат!

Мужчина наклонился ниже и нахмурился еще сильнее. Выставил перед моим носом ладонь:

— Сколько пальцев видишь? Что помнишь? Наркотики принимала?

— Два, — ответила я уверенно. — Не принимала.

— Тихо, тихо, дочка, — его обращение, вопреки внешней сосредоточенности, на самом деле успокаивало. — Не кричи, не дергайся. Не вздумай пытаться встать.

— Я упала в обморок? — промямлила, но при этом ощущала такую радость, что готова была танцевать. И ведь чуть было не поверила, что оказалась в каком-то артхаусном мире! Вот ведь!

— Не обморок, дочка, кома. Природу пока не выяснили, все показатели в норме. Ничего, сейчас в реанимации полную диагностику сделают, но ты не дергайся — возможен рецидив. А теперь давай про наркотики честно, сэкономь нам время.

— Не было никаких наркотиков… — я посмотрела на улыбчивую девушку справа, будто призывала ее в свидетели. — Даже алкоголя не было. Я просто уснула.

— Очень, очень плохо… — врач недовольно качал головой. — Мы на всякий случай проверим, конечно, но лучше бы ты врала.

— Лучше бы я была под кайфом? — не поняла я.

— Да. Тогда была бы ясна причина. А то у меня все варианты закончились. Три часа, дочка, три часа в коме, пока твой хахаль догадался позвонить в скорую. Ты гипоксией не страдала? Головокружение есть? Руки немеют?

Он задал еще несколько вопросов, на которые я с удовольствием отвечала. Какое это оказывается наслаждение — ехать в реанимацию в компании таких отличных людей в белом. Все, как говорится, познается в сравнении. Я и Косте рукой помахала — в моей благодарности не было ни капли фальши: парень все же спас меня, как я и рассчитывала. Пусть даже три часа раздумывал. А то неизвестно, сколько бы я еще в этой самой коме отлеживалась.

Я даже попыталась приподнять голову, чтобы улыбнуться всем в полную силу, но неулыбчивый Игорь Владимирович тут же нажал мне на плечо:

— Лежи смирно, дочка. Или обратно хочешь? Береги силы.

Обратно я уж точно не хотела. Потому смирилась и даже глаза немного прикрыла, чтобы продемонстрировать послушание. И тут же вздрогнула от голоса в голове:

— Это некроманты в твоем мире? Какие интересные!

Тайишка?! Это было слишком. Для любой психики есть точка «слишком». Вот до нее еще можно терпеть и храбриться, но после — уже все, аллес капут. Истерика копится, назревает и только ждет момента прорыва. Так и я, как любой другой человек, после этой точки уже ничего с собой не могла поделать. Заорала в полную глотку, попыталась вскочить.

Врач ухватил меня за плечи и прижал к лежанке. Медсестра закричала:

— Что с ней? Игорь Владимирович, что про…

— Шок какой-то, — его голос даже не дрогнул. — Держи крепче, Светлан.

После этого меня резко развернули на бок и всадили иглу в попу. Я при этом продолжала орать и дергаться, захлебываясь слезами. Но буквально через минуту силы начали отступать, как если бы я до смерти устала. И снова серьезное лицо с глубокими складками на переносице:

— Ты как, дочка? Ты уж крепись давай. Все выясним, причину найдем… Сколько там еще ехать, Саш?

И снова на душе легко. Даже Тайишка позабылась. Правда, слова выходили трудно:

— П… почему… мне стало так по барабану?

— Седатив тебе поставил. Не волнуйся. Ты, самое главное, не волнуйся… Ты в надежных руках, дочка, только сама себе не навреди.

Я не засыпала. Но сознание успокоилось настолько, что еще через несколько минут я мысленно могла спросить:

— Танюх, ты тут?

— Тут, тут… — ответило мне внутри.

— А зачем ты тут?

— Мне-то почем знать? Твои некроманты и меня, видать, захватили…

Я не сдержала усталого стона и просто отдалась на волю течения. Возможно, моя психика вовсе не в порядке. Или тот, другой мир был какой-то стороной реальности, в котором я ненадолго застряла. А теперь мое и Танюхино сознание слиплись так, что мы и в нормальной реальности вместе.

***

Меня на каталке перевезли в реанимацию. Снова анализы и вопросы, потом подключили капельницу. Игорь Владимирович, заполнив документы, зашел ко мне в палату. Обернулся и крикнул в открытую дверь:

— Дим, зайди сюда. Переговорим, пока я не уехал.

— Вы куда это собрались? — жалобно простонала я, почувствовав в этом человеке своего главного спасителя.

— Так на смену. Ты, дочка, не волнуйся только. Реаниматолог тут отличный, не смотри, что молодой!

— А можно мне с вами?

Он наконец-то добродушно улыбнулся, а то я уж начала переживать, что у него губы не способны растягиваться. За его спиной показался другой мужчина. Тот, даже не взглянув на меня, сразу выхватил у Игоря Владимировича бумаги и уставился в них. И тут Тайишка внутри меня снова подала голос, зашептав истерично:

— Это он, Оля, он!

— Кто он? — буркнула я, хоть и молча.

— Мой некромант! Тот самый, который меня в детстве излечил!

Я перевела взгляд на нового врача. Мне было плохо видно, но уже по профилю можно было отметить с уверенностью — хорош. Лет тридцать или чуть меньше, синяя шапочка прикрывает волосы, только край темной пряди сзади виден. И профиль просто замечательный, насколько я могла судить со своего ракурса — с такими носами только реаниматологами и работать, чтоб пациентам сразу жить захотелось. Но Танюхе я заметила недоверчиво:

— Тебе ж два года было, как ты рассказывала… Не могла ты его лица запомнить.

— Ты получше посмотри, Оль! Такое лицо вовек не забудешь!

Второй врач шагнул ко мне, двумя пальцами отодвинул мне веко, пригляделся и равнодушно кивнул. Потом начал Игоря Владимировича расспрашивать, используя термины, которые я на русский язык перевести бы не смогла. А я молчала, игнорируя мурашки. И глаза темные! Настолько темно-карие, что почти черные. Ух! Возможно, Тайишка и не преувеличивает. Красивый, что уж говорить. Не был бы таким серьезным, я бы прямо вслух ухать начала.

Он присел на стул рядом только после того, как мой спаситель махнул на прощание рукой и ушел.

— Ну, Ольга, давайте знакомиться. Дмитрий Александрович. Можете не запоминать. Если все будет хорошо, то через пару деньков мы с вами навсегда попрощаемся. Вы как, настроены на выздоровление?

— Очень даже! — я улыбнулась ему искренне.

— Это хорошо. Настрой — самое главное. К сожалению, причину вашего состояния мы пока не выяснили. Часть анализов будет готова к утру — может, тогда ситуация прояснится. Если исключим самое страшное…

— А что самое страшное?

— Давайте вернемся к этому разговору завтра, Ольга. Возможно, у вас обычное переутомление, а не какая-нибудь лейкемия.

— Что?!

— Я шучу. Наверное. Отдыхайте.

Он встал и направился к двери.

— Дмитрий Александрович! — дождалась, пока обернется. — У вас слишком спорный юморок!

Мне показалось, что он улыбнулся — одними глазами. И все равно вышел за дверь.

Вокруг все тихо пиликало, а дальше стояло несколько пустых кроватей. На самой дальней лежала женщина — похоже, без сознания. И вокруг нее тоже все пиликало. Тайишка еще какое-то время раздражала своими восторгами, но потом и она заткнулась, позволив мне наконец-то спокойно уснуть.

— Померла ваша гака! Снова! — и раздражающий смех.

— И к добру, что сама померла. От тела избавимся и сделаем вид, что ничего не было.

— За семьдесят процентов стипендии!

— Да ты совсем обнаглел, кузен!

— Ребят, а ежели она снова померла, то отчего на нас таращится?..

Я все же вскрикнула, окидывая взглядом знакомую неприятную компанию. Теперь на мне была натянута огромная рубаха — все уютнее, хоть и едва бедра прикрывает. И на ногах появились тряпичные боты. Сразу видно, что к приключениям принаряжали, а я не вовремя отключилась. Симпатичный блондинчик перестал смеяться и подошел ко мне. Вздохнул и признал:

— Опаньки, опять живая. Ладно, уговор есть уговор. Если она сама помирать не желает, то я дело закончу. Мешок дайте, на голову ей накину. И идите в коридор — следите, чтоб никого по пути не встретилось.

На этот раз мне хватило всего пары минут, чтобы перестроиться на правила этой игры.

— Ха! — подумала я. — Сейчас он только меня в коридор выведет, как заору в полную глотку. Посмотрим потом, кому диплом некроманта, а кому волшебного пенделя из академии.

— Не вздумай! — заверещала внутри меня Тайишка. — Нас убьют же! Потому что мы не в этом их утвержденном списке!

— Ты совсем дура, да? Он нас затем и уводит, чтобы в лесу тихо прикончить.

— Авось с ним наедине и договоримся… — она снова захныкала.

— Дура!

— Но он же не просто так потребовал, чтобы нас охальники не трогали! Не просто так!

Бедняжка придумывала любой подтекст, лишь бы можно было продолжать надеяться. Я пожала плечами. А вдруг права? Блондинчик этот производил впечатление пройдохи: приятелям сказал, что прибьет, а сам меня… куда, интересно? И не будет ли для меня же лучше, чтоб меня убили? Пока же толкали куда-то, нацепив пыльный мешок на голову. Я продолжала внутренний диалог:

— Так и пусть убьют. Я тогда сразу домой вернусь. В реанимацию.

— А если не вернешься?

— А если вернусь?

— А если я с тобой вернусь?

Аргумент. Вот над ним пришлось тщательно поразмыслить.

— И все лучше, чем просто умереть…

— Лучше вообще не умирать!

Похоже, что мы к согласию в этом вопросе прийти не способны. Конечно, Тайишка мне в моей реальности не особенно нужна. Но откуда же знать, что произойдет со мной, любимой, после того, как ее убьют окончательно?

Шепотки вокруг прекратились, сейчас меня толкали уже не по помещению. Эльрик, похоже, оставил неудачников позади и вел меня дальше. Я начала спотыкаться, но он уверенно поддерживал за локоть, не позволяя упасть. Кажется, мы плелись уже по лесу — все дальше и дальше от возможной помощи. И это вызывало панику.

— Эльрик! — позвала я. — Ты меня убьешь или сначала изнасилуешь?

Он в ответ лишь хохотнул. Хороший ответ, исчерпывающий. Даже Тайишка перестала возражать.

— Эльрик, а может, договоримся? — снова попыталась я.

— Не шуми ты, — он ответил спокойным голосом. — Не собираюсь я тебя убивать. Есть несколько вариантов, если ты сама неприятности не навлечешь.

— Вариантов? — меня почему-то насторожил такой ответ. — Каких именно? А то я еще и подумаю, умирать мне или нет.

Он снова хохотнул. Потом все же соизволил объясниться:

— Продать тебя куда-нибудь. Пока живая и красивая. И чеши потом своему новому хозяину про Омскую Территорию…

— Томскую! Область! — я не могла сдержаться. — В рабство, что ли?

— Ну, это как повезет… В рабство — это для тебя было бы самое лучшее. Чисти себе котлы, полы мети, хозяина ублажай — все то же самое, что ты делала до своей смерти и делала бы дальше.

— Я не ублажала! — воскликнула, но тут же осеклась. Откуда же мне знать, как тут Тайишка без моего присмотра долгие зимние ночи коротала? Но та подтвердила — мол, «не ублажала».

Он наконец-то остановился, развернул меня, а потом стянул с лица мешок. Руки мои были связаны за спиной — да так туго, что уже ныли. Вокруг на самом деле был лес. Хоть и очень темно, видов растительности не разобрать, но лес он и в Африке лес. И в этом тухлом месте — лес. Эльрик наклонился ко мне, чтобы хоть что-то в выражении лица разглядеть:

— А ты, случаем, не девственна? Вышло бы кстати.

Я услышала в голове ответ Тайишки: «Конечно, девственна! Что за омерзительные предположения о приличной девушке?». Я ей ответила другое: «Костю моего помнишь? Так я и до знакомства с ним уже девственна не была». Тайишка нервно ойкнула и заткнулась. Мне же опять пришлось выруливать за нас обеих:

— Что зависит от моего ответа? Ты и этим полоумным же приказал меня не трогать!

Эльрик кивнул.

— Есть одно местечко. Некромант, очень старый и уважаемый, я у него на подработках… так вот он распорядился, чтобы я к нему всех оживленных девственниц тащил. Наверное, ему просто девица нужна… на службе.

— Очень интересно. Прямо очень. Особенно интересно, что за служба у твоего старикана такая, что ему именно девственница требуется?

— Мне-то почем знать? Может, для опытов каких. Тебе-то что уже терять? А так и мне заработок, и тебе приятная жизнь… на службе.

Если бы я могла развести руками, то так бы и сделала.

— Так заманчиво звучит! Про опыты особенно!

Эльрик сарказма не понял, и потому обрадовался:

— Ну, так и славно дело решилось! Ежели ты ему понравишься, то все при своих пирогах останутся.

Тайишка внутри меня попискивала, я так и не разобрала: то ли ей понравился вариант, то ли она не знала значения слова «опыты». Я же вознамерилась остаться при своих пирогах, как и было предложено. Это кто ж молодой девице руки связывает, а ноги нет? С размаха пнула утырка между ног, а когда он со стоном пополам сложился, то добавила той же ногой в лицо. Эльрик опрокинулся навзничь, а я, пользуясь моментом, рванула в темные заросли.

— Гаки сожрут, дура! — хрипел он мне вслед.

Но я бежала и бежала. Игнорируя и его предупреждение, и визг Тайишки. Вот пусть она, когда нас расселят, на опыты и сдается. А я преспокойно помру здесь и поживу без опытов в милой моему сердцу реанимации.

К счастью, я всегда была активной — и в спорте в том числе. До олимпийской сборной пусть и недотягивала, но тем не менее оторваться от неподготовленного преследователя сумела. Остановилась, только когда легкие начали невыносимо гореть. Прижалась спиной к дереву и сползла вниз на землю. Ссадины, на которые я при побеге внимания не обращала, теперь ощущались по полной программе. Счастье, хоть глаза целы, если учесть, что я прорывалась со связанными руками по ночному лесу, едва-едва освещаемому луной.

Тайишка внутри почему-то рыдала. Перепугалась, наверное, глупая.

— Ты не плачь, Танюх! — успокаивала я. — Вроде бы ушли! Если у нашего приятеля нет собачьего нюха, то вряд ли найдет.

— Я не потому плачу, — ныла она. — Нас теперь гаки сожрут — никто и не узнает.

— Погоди-ка, — не поняла я. — Ты к старикану на опыты, что ли, хотела, девственница моя неразумная?

— А чего ж не хотеть? Помереть всегда успеется. А некроманты очень добрыми бывают…

Я не заорала только потому, что боялась привлечь внимание многократно упомянутых гак. Существ этих я пока себе и представить не могла, но если они хоть чуть менее приятны, чем остальные существа в этом мире, то я предпочту отложить знакомство. А Тайишка все ныла и ныла:

— А теперича что? Ежели до утра дотянем, то куды потом? В срамной рубахе в столицу явимся? Да я лучше туточки помру, чем такой стыд пережить.

— Вот и помри.

— Вот и помру!

— Помри!

— Ой, вспомнила! У меня ж хозяйка есть… А если мы к ней придем, все честь по чести объясним? Оль!

— Это та самая дура набитая, что тебя на лошадь усадила?

— Ну да!

— Я не знаю, что тебе на это ответить.

— Так пошли к ней!

— У тебя какая-то особенная форма дебилизма, Танюх? Она тебя меньше суток назад угрохала! А мы сейчас явимся такие: «Здрасьте, мадам! Мы настолько невменяемы, что даже после смерти явились служить вашей дурости! Не, а вы чего сразу в обморок-то?»

— Что же делать, Оль? — та принялась рыдать еще усерднее.

— Выживать, Танюх. Как только с этим справимся, то начнем искать способ меня отправить домой, а тебя при этом не убить.

— Так это нам к некроманту и надо! — снова оживилась она.

— Я сказала — сначала выживать. У тебя со слухом плохо?

Она не ответила, тоже уловив в стороне шорохи. Где-то очень далеко захрустели ветки, и звук приближался. Я вскочила на ноги, надеясь, что это просто Эльрик нас отыскал — с ним я попытаюсь справиться опять. Но Тайишка убивала надежду на корню:

— Гака! Точно говорю тебе — гака!

— Что еще за гака? — я созрела, чтобы задать этот давно животрепещущий вопрос.

— Вечно голодный дух! Очень быстрый и очень сильный. Против гаки только с огнеметом устоять можно. Она сожрет нас, Оль…

Здорово. А у меня еще и руки за спиной связаны. Может, попытаться сбежать? Определение «очень быстрая», правда, смущало. И точно. Звук нарастал вихрем — еще несколько секунд назад звучавший издалека, он теперь слышался совсем рядом. Как разгоняющийся сквозь заросли самолет, в самом деле. И еще через мгновение я увидела…

Тварь затормозила в трех шагах от меня и улыбнулась. Она действительно улыбалась самой настоящей человеческой улыбкой! И ничего, что передвигается на четвереньках, какими-то резкими прыжками. И ничего, что на ее теле нет одежды. Гака была человеком! Изуродованным жуткой гримасой, совершенно лысым, но человеком! Это зрелище оказалось самым страшным из того, что я успела повидать. Чудовище должно оставаться чудовищем! И уж точно не должно улыбаться…

Когда тварь начала медленно передвигаться вперед, я не выдержала. Сорвалась с места в сторону, даже не думая о том, что убежать не смогу. Возможно, наоборот — только спровоцирую в ней азарт. Но и оставаться на месте я не могла. Расслышала за спиной леденящий душу гогот. Заметив впереди огонь, рванула туда. Перепрыгнула через голубое сияние, остановилась и заозиралась в поисках людей. Облегченно выдохнула, когда увидела Эльрика. Он не выглядел ни испуганным, ни запыхавшимся. Даже руки на груди сложил, чтобы дополнить самоуверенный образ. Оглянулась — гака, натолкнувшись на светящуюся полосу, обреченно заныла. Принюхалась. Потом поползла вдоль. Эльрик вскинул руку и повел ее по воздуху — как если бы пальцами рисовал — и полоса голубого огня потянулась дальше. Он приблизился ко мне и замкнул окружность. Судя по тому, что гака перестала улыбаться и теперь нервно подпрыгивала, преодолеть эту преграду ей было не под силу.

— Как ты меня нашел? — я задыхалась.

— Я на мага учусь, выпускной класс. Считай, что тебе очень повезло с этим.

Хватило лишь одного взгляда на тварь, чтобы желание съязвить пропало. И ведь я не боялась смерти — наоборот, даже рассчитывала, что этим и выпутаюсь из неприятностей. Но когда смерть — да еще и с человеческой улыбочкой — совсем рядом ходит, то думать о преимуществах гибели не получается. Да и не слишком хочется быть… сожранной. Это уж совсем неправильная смерть.

— Ты можешь ее убить, Эльрик?

Он тоже оглянулся на тварь, пожал плечами.

— Ранить точно смогу. Она этого огня сильно боится. Но пока орать будет, другие сбегутся.

— И что нам тогда делать?

— Ничего. Спокойно спим до утра. Она или вовсе уйдет, или при свете дня станет слабее — тогда я с ней уж легко справлюсь. И потом мы идем к некроманту.

— Нет!

— А-а… Ну, тогда я утречком ухожу, а тебя туточки оставляю. Ты со слабой гакой справишься?

Меня обуревала злость:

— Развяжи мне руки!

— И что, думаешь, это поможет? — он снова смеялся. Да что он за человек такой — что бы ни случилось, постоянно хохочет?

Я не стала на этот раз приглядываться к оскаленным зубам твари:

— Руки развяжи, потому что мне больно. И застой крови может случиться. Ты меня своему некроманту с ампутированными кистями поведешь?

Он недоверчиво нахмурился:

— То есть ты согласна?

— То есть ты не оставил мне выбора.

Эльрик удовлетворенно кивнул, вытащил из сапога маленькое лезвие и разрезал веревки. Растирая онемевшие запястья, я уселась на землю:

— И что теперь?

— Спи теперь, чужестранка. Спи. Гака в круг не пройдет, а огонь не даст замерзнуть.

Сам тут же улегся на землю, подоткнул руку под голову и уже через пару минут засопел. Я попыталась не обращать внимания на подвывающую всего в двух шагах тварь и тоже легла. Холодно и неуютно, но до смерти тут вряд ли обмерзнешь. Прикрыла глаза. Тайишка словно только что появилась — до сих пор сидела бесшумно:

— Спасибо, Оль! Ну, что спасла нас обеих… Некромант поможет! А если он злым окажется, тогда уж с чистой совестью и помрем.

— Ты спятила? Я этому гаденышу лапшу на уши вешала. Он нас отсюда вытащит, потом снова сбежим.

— Это ты спятила!

— Заткнись! Знаешь, Танюх, для той мямли, которой ты являешься, ты слишком много говоришь!

— Я просто жить хочу… — проблеяла моя подселенка и снова захныкала.

Я в ответ лишь зубами скрипнула. Это же надо быть настолько… никакой! Не могли меня переселить в какую-нибудь грозную воительницу? Я бы все равно самой собой оставалась, но хоть было бы не так стыдно называть ее напарницей.

***

Стоило мне только уснуть, как я открыла глаза. Тихое пиликанье вокруг, из коридора приглушенные голоса. Прекраснейшая, самая милая моей душе реанимация! Но визжать от радости на этот раз не хотелось. Однако не удержалась и помахала рукой заглянувшей медсестре. Она тут же исчезла и через минуту вернулась с Дмитрием Александровичем. Он, как и в первый раз, сначала посмотрел на все пиликающие мониторы, а уже после на мое лицо. Говорил еще серьезнее, чем раньше:

— Плохие новости, Ольга. Опять кома, и никаких изменений в показателях. Больше трех часов. А я до сих пор не знаю причину. Похоже, вам придется задержаться в моей компании.

Я улыбнулась ему — широко и искренне. Он, по всей вероятности, опешил и сел на стул рядом. Немного наклонился:

— Ольга, ты должна кое-что понять, — реаниматолог неожиданно перешел на ты. — Утром мы соберем консилиум и обязательно найдем причину. Но я уже успел обсудить твой случай с несколькими коллегами — и ровным счетом никто не понимает, что с тобой происходит.

— И что в этом плохого, Дмитрий Александрович?

Он вздохнул:

— Знаешь, есть такое понятие — врачебная интуиция. Она у меня вопит, что с тобой все в порядке. Я вот смотрю на тебя и не могу себя убедить, что ты нездорова. Настолько цветущих лиц я в этом помещении ни разу не видел, — он грустно усмехнулся. — А еще есть понятие — врачебная ошибка. Мы можем так ничего и не найти, но причина обязательно есть…

У меня же обо всем происходящем успело сложиться другое мнение:

— Дмитрий Александрович! Я вам кое-что скажу, только не смейтесь! Я попросту засыпаю — и в этот момент просыпаюсь в каком-то другом месте. А когда засыпаю там, то просыпаюсь здесь. И еще в моей голове сидит одна лохушка, которая бесконечно болтает.

— Не понял, где просыпаешься?

— В другом месте… — вслух это прозвучало еще нелепее, чем в моих мыслях.

Врач поспешно встал, еще раз взглянул на пиликающий аппарат:

— Повторим утром томографию. Возможно, на первом снимке пропустили опухоль. Ты только не паникуй, если стадия ранняя, то вполне поддается лечению.

— Опухоль мозга? — я и не собиралась паниковать, просто уточняла.

— Зрительные и слуховые галлюцинации вкупе с необъяснимыми комами… Я уже и не знаю, что думать. Но проверим еще раз.

Какова вероятность того, что он прав? Ничего со мной не происходило — все лишь проекция разъедаемого раком мозга? Если уж выбирать, то я предпочла бы оказываться в другом мире с некромантами и гаками. Ненадолго, конечно.

— Дмитрий Александрович, — окликнула я, поскольку врач уже выходил из палаты. — А можете мне дать что-нибудь такое, чтобы я не спала? Вообще никогда не спала!

Он только головой покачал. Но чуть позже я все-таки выпросила у медсестры потрепанную книжку и твердо вознамерилась продержаться как можно дольше.

***

Ближе к утру глаза сами собой закрывались.

— Танюх! — мысленно позвала я, чтобы взбодриться хотя бы разговором. Однако девица моя не ответила. — Тань, ты где там?

И снова тишина. Неужели испарилась? Но пару часов назад она совершенно точно была со мной. Прочла еще пару страниц, поглазела в потолок, поняла, что очень скоро сдамся, и потому позвала снова — на этот раз вслух и строже:

— Танюха!

— Ну что? — мне буркнуло недовольно.

Я пережила прилив разочарования, но пыталась думать без подчеркнутого раздражения:

— Где ты была?

— Здесь была. Спала я.

— Спала?!

Этот факт отчего-то меня очень возмутил. Пока я тут за всех отдуваюсь, нахлебники с чистой душой дрыхнут?

— Спала, — на этот раз ее голос прозвучал довольно. — Я, кажется, за всю предыдущую жизнь столько не отсыпалась, как теперь.

Моему же возмущению не было предела:

— Ничего себе! А я что, получается, вообще спать не должна?

— Не ругайся, Оль, — Тайишка зашептала примирительно. — Возможно, я отсыпаюсь за нас обеих. Или ты успеваешь отдохнуть во время перемещений… Ну, признай же — ты всегда просыпаешься бодрой.

Что правда, то правда. Я и сейчас понимала, что хоть и раздавлена усталостью, но стоит мне только уснуть и проснуться в их ужасном мире, как я буду чувствовать себя иначе — будто на самом деле часов восемь отсыпалась. И все равно текущее распределение задач меня не устраивало, потому я решила плеснуть масла в огонек:

— И ты даже не проснулась, когда Дмитрий Александрович заходил?

— Дмитрий Александрович… — протянула Тайишка. Уже по ее тону стало понятно, что я попала в нужную точку — врач моей подселенке нравился бесконечно.

— Ну да. На свидание меня пригласил… Так и говорит, утром МРТ сделаем и на свидание рванем.

— На свидание? — она внутри меня запищала и словно бы в ладоши захлопала.

До чего же наивная! И в голову ведь не приходит, что мы в реанимации находимся, и от первого свидания хоть с кем-то меня, возможно, отделяет целая опухоль… Зато после этого я уже наслаждалась издевательством:

— Ага. На карете, говорит, за тобой заеду и рванем. А я ему: да что вы, Дмитрий Александрович, я не такая, чтоб прям на второй день знакомства сразу на карете…

— У-у, — разочаровалась Тайишка. — Но в чем-то ты права, конечно… Хотя ведь видно, что человек он благородный и порядочный. Из хороших некромантов.

С чего, интересно, ей это видно-то стало? Мы с ним парой фраз за все время перекинулись. Он может быть вовсе не порядочным, или наоборот — самым порядочным мужем и отцом многодетного семейства. Но у дурехи моей наивной мыслительная деятельность так широко не работала. Я только-только входила в азарт:

— И так он разозлился на мой отказ: глаза вспыхнули страстью, на лбу испарина…

— Прямо-таки сразу страстью? — не поверила, но на всякий случай обрадовалась она.

— Страстью, страстью… Подходит он к моей кровати и говорит: «Моей будешь, душенька Ольга! По воле или без таковой!»

— Ого… Там ведь женщина лежит. Неужто прямо при посторонней такое сказал?

— Да она в коме лежит. Считай, что в другом мире… Так вот, подходит он, глазищами своими карими зыркает — я от одного его взгляда мокрой стала…

— В смысле?

— Ну… понравился мне его взгляд. А он простынь откидывает, одежду с меня срывает и наваливается сверху. Я поначалу-то еще кричала, сопротивлялась, но он меня поцелуем и заткнул. А дальше я уже и не сопротивлялась. Ноги ему на плечи закинула, да так стонала, что медсестры в палату забегали, краснели и тут же выбегали… Но знаешь что, Танюха, некромант-то наш прекрасный на этом не закончил! А закончил он мне в…

— Стой! — неожиданно взбеленилась Тайишка. — Хватит!

— А что хватит-то? Неинтересно рассказываю?

— Да разве такое непотребство можно?.. Это как же… Пока я спала, ты тут… стонала?

— Еще как стонала! Он обещал после МРТ опять зайти — повторим, говорит, только меня перевернем…

— Хватит!

Она была настолько возмущена, что даже моего смеха не слышала. А я уже вслух хохотала, хоть и пыталась зажать рот рукой, чтобы медсестры на самом деле не услыхали и психиатра не вызвали. Тайишка отчего-то совсем границы потеряла:

— Это же… как же? Неблагородный совсем… и ты… как куртизанка какая?

— Куртизанка? — я перестала смеяться. — Тебя тут вообще оттарабанили, пока ты спала!

— Легкомысленная куртизанка!

— Ты это, Танюх, слова-то выбирай…

— А как еще на подобные вещи смотреть?

— Ты просто злишься, что тебя не разбудили.

— Белые духи леса! Я бы тогда вообще от стыда сгорела! А если мы с тобой ребеночка понесем? Об этом не думала, легкомысленная… Оля?

Я бы могла остановиться — признать, что соврала. Но это было выше моего чувства юмора:

— Не понесем, Танюха, выдохни. Мы это… резиновой магией предохранялись.

— Чем?

— Магия резиновая. Ее на член натягивают. А член, если ты вдруг не знаешь, — это пенис, ну… гениталии мужские, то, что у парней между ног растет.

— А, — она отрезала коротко, как только поняла, и сразу замолчала.

Возможно, она там внутри в обморок грохнулась. А мне веселья надолго не хватило: уже минут через десять снова захотелось спать. За окном уже рассвело. Еще полчаса, и начнутся новые анализы и диагностика. Но я, кажется, полчаса не протяну…

— Тань… Тань, спишь опять? Поговори со мной, иначе засыпаю.

— Не сплю. Пытаюсь понять тебя и принять без осуждения.

— Да пошутила я. Вот теперь можешь осуждать.

— О чем пошутила? О порочной связи с прекрасным некромантом?

— Ну да.

Она облегченно выдохнула и даже хихикать принялась. Но теперь и это не помогало. А потом она и выдала:

— Слушай, Оль, я о чем подумала — когда Эльрик проснется и увидит мое тело, то решит, что померла опять.

— И что?

— И бросит меня там, гаке на съедение. Не потащит же с собой.

Мне почему-то вообще такая мысль в голову не приходила. Скорее всего мне попросту было плевать, что там произойдет, пока я здесь. Но неудивительно, что Тайишка на этот счет очень тревожилась. Да и мне не по себе стало — ведь если нас там съедят, то она навечно во мне останется… Я уже почти привыкла, конечно, но если она примется читать мне нотации по любому поводу… Это что ж за веселенькая жизнь нас обеих ожидает?

Приняв решение и не собираясь его обсуждать, я закрыла глаза. Нет у меня пока иного выхода, как спасать обеих в двух мирах. Вот как найдем решение проблемы и разделимся, когда я смогу оставить Тайишку в ее теле, тогда уж можно и отпустить свою ответственность.