Лови намек, Дани Браун!

Талия Хибберт, 2019

Лучший любовный роман 2020 года по версии Publishers Weekly, Kirkus, Apple, Amazon, Washington Post и Insider! Экстравагантная Даника Браун – литературовед, гендерный исследователь и ведьма-любительница – королева одноразовых отношений. Просто потому, что для многоразовых она не создана. Она игнорирует годовщины и вечно забывает, когда девушке положено быть милой. Она с головой погружена в работу и проводит ночи в компании своих драгоценных книг. Но даже самой упертой феминистке иногда требуется кто-то, с кем можно снять напряжение, верно? И вот Дани обращается к богине любви Ошун. Пусть та подаст ей знак – да даже простого намека достаточно. Богине ведь совсем не сложно указать занятой женщине, в каком направлении искать идеального «друга с привилегиями», чтобы не тратить сил попусту и не заморачиваться со всей этой ерундой с чувствами. Увы, у Ошун оказывается свое мнение на сей счет…

Глава пятая

— Без зонтика? — хмыкнула Сорча, открывая свой. — Лахудра ты.

— Утром было солнечно, — фыркнула Дани. — Ты не можешь винить меня за нерешительность погоды, дорогая.

Не говоря уже о том, что она была несколько рассеянна с тех пор, как стала, э-э-э, «вирусной» в понедельник. Сейчас была среда, и Дани страдала от расстройства памяти, что не оставляло ей шансов хранить в голове информацию относительно зонтиков.

Разумеется, о том, чтобы нанести тушь, она позаботилась. Потому что, как показали последние события, никогда не знаешь, в какой момент тебя выложат в интернет без предупреждения.

— Сейчас март, детка. Чего же ты ожидала? — Сорча закатила глаза и подняла зонтик над ними обеими, хотя своей голове отдала небольшое предпочтение, стерва этакая. — Если моя укладка испортится, я кого-нибудь прикончу. Возможно, тебя.

— Эта угроза звучала бы солиднее, если бы ты хоть раз взялась довести дело до конца, — пробормотала Дани, но ее внимание уже переключилось с ледяной мороси на гигантское здание впереди.

Сорча была писательницей и, как правило, становилась… раздражительной каждый раз, когда отправляла рукопись, поэтому сегодня Дани приостановила подготовку к симпозиуму, чтобы вывести подругу на экстренный кекс в город. Теперь они возвращались в кампус, и путь их лежал мимо «Эха».

А «Эхо» означало Заф.

Вчера утром, пока она стояла в очереди за его кофе и своим зеленым чаем, Дани разработала хитрый план: сначала она спросит Зафа, когда, черт возьми, он планировал упомянуть о том, что был профессиональным игроком в регби. Во-вторых, они бы вместе посмеялись над безумием, охватившим социальные сети, и причудами человеческой природы. И, в-третьих, она каким-нибудь образом плавно перешла бы от этого чудесного момента их единения к тому, что им, по-видимому, самой судьбой предназначено перепихнуться.

Но он все испортил, практически перестав общаться с ней. Войдя в здание, Даника обнаружила, что Заф совсем слетел с катушек и требует, чтобы студенты выстроились в очередь и сканировали свои пропуска за его столом, вместо быстрой проверки на глаз, как это делает… да любой университетский охранник, вообще-то. Когда Дани попыталась зависнуть с ним (чтобы поболтать о нелепых видео, скучающих вагинах и так далее), он схватил свой кофе, практически бросил в нее протеиновый батончик и постарался выглядеть подчеркнуто занятым. А когда она спустилась с занятий несколько часов спустя, на месте охранника сидел Джордж. А Заф отлучился в туалет буквально минуту назад.

Этот засранец избегал ее, и только небеса знали почему.

Дани не преподавала по средам, так что, вероятно, могла бы заскочить сегодня и застать его врасплох, но это казалось недостойным. Зафу не следует знать, что ее беспокоит его внезапная отстраненность. Или, точнее, воображать, что она обеспокоена. Что, конечно же, не так.

Сорча, должно быть, проследила за взглядом Дани в сторону здания, потому что промурлыкала:

— Планируешь навестить своего парня, м-м?

— Перестань, — пробормотала Дани: слово «парень» заставило ее желудок сжаться, как у газели перед лицом опасности. — Может, я параноик, но, клянусь, студенты продолжают нацеливать на меня свои телефоны.

— О, так и есть, — сказала Сорча, и голос ее звучал до отвращения равнодушно. — Кто же знал, что Заф — знаменитость?

— Не такая уж он знаменитая знаменитость.

Слова вырвались сами собой, но Дани не была уверена, что это правда. Зафир, конечно, не был игроком из списка «А» или даже из списка «С», но, судя по комментариям, которые Ив зачитала прошлой ночью, когда-то он был достаточно хорошо известен. Что нисколечко не волновало Дани — в конце концов, ее бабушка Джиджи была чем-то вроде музыкальной легенды в шестидесятых и до сих пор оставалась признанным секс-символом. Хотя это-то не было для Дани сюрпризом — ей же всегда было известно про Джиджи, а вот сейчас она начинала задаваться вопросом, знала ли когда-нибудь что-нибудь о Зафе.

Это была до смешного драматичная мысль, которую она немедленно выбросила из головы. Он друг по работе, а не избранник на всю оставшуюся жизнь. Он и не должен был делиться с ней сокровенными тайнами у стола охраны. Он ничего вообще не был ей должен.

И все же…

— Ты знала, — произнесла Дани вслух, очевидно, не в силах сдержаться, — что он руководит каким-то благотворительным проектом?

— Неужели?

— Ив показала мне его аккаунт прошлым вечером. Точнее, предположительно, его аккаунт. При помощи регби он учит мальчиков принимать свои эмоции. Ну, знаешь, такой сайт: фигня-фигня-фигня-токсичная маскулинность.

— Хм-м-м, — лукаво протянула Сорча. — Интересно. Помяни черта.

Дани точно знала, кого увидит, еще до того, как повернула голову.

У входа на подземную автостоянку «Эха», сгорбившись, стояла внушительная фигура в форме службы безопасности, и обладателя этой фигуры ни с кем нельзя было спутать. Заф ел что-то похожее на сэндвич из сетевой забегаловки, его волосы черной волной падали на глаза. Но это явно был он. Ни у кого другого не было таких крупных и мускулистых бедер, которые, казалось, могли порвать форменные брюки, или такого торса, который под его темно-синей курткой казался твердой скалой и мог стать предметом гордости олимпийского чемпиона по толканию ядра или, возможно, Халка. И никто другой, Дани была вынуждена это признать, не заставлял мысли и идеи, роящиеся у нее в голове, на мгновение замирать.

Таких сексуальных мужчин, как Зафир Ансари, должны объявить вне закона. И как-то регулировать. Потому что вообще-то он представляет опасность для общества.

— Наверное, мне стоит пойти и поговорить с ним, — рассеянно обронила Дани, потому что так оно и было.

Им следовало обсудить, например, их внезапную вирусную известность и то, какого хрена он себя так странно ведет.

Опять же: не сказать, чтобы ее это волновало.

— Поговорить с ним? О твоих чувствах? Под дождем? Как романтично.

— Никто не упоминал ни о каких чувствах, — пробормотала Дани. — Встретимся в библиотеке.

Сорча захлопала ресницами.

— Если только ты не утонешь в глазах Зафа по дороге туда.

— Ха-ха. — Дани запахнула на себе кардиган — почему она утром не захватила куртку? — и шагнула из-под защиты зонта.

В бетонном подъезде автостоянки было прохладно, шум дождя звучал немного тише, а воздух казался более концентрированным. Чем ближе она подходила к Зафу, тем заметнее становились тени у него под глазами и напряженная линия челюсти. Вчера он тоже выглядел слегка встревоженным, когда избегал ее взгляда и ворчал на невинных старшекурсников. Дани вдруг пришло в голову, что, раз он никогда не упоминал о своем прошлом, возможно, он не хотел, чтобы люди о нем знали. Но теперь, похоже, его биография стала известна всем вокруг.

Эта мысль вызывала болезненное ощущение в груди, и Дани нахмурилась как раз в тот момент, когда Заф наконец заметил ее. Он вытащил один из своих наушников и выдавил с понурым видом:

— Даника.

— Прости. Я помешала тебе избегать меня?

Он скривил лицо, почесал бороду, и весь мир, казалось, затаил дыхание. Что было и нелепо, и невозможно — и все же именно так и ощущалось. Затем он вздохнул:

— Вообще-то, да. Но мне это все равно было не очень по душе, так что я рад, что ты здесь.

Все и вся выдохнули.

— Конечно, ты рад, — констатировала она. — Вопрос в том, почему ты меня избегал.

— Ответ заключается в том, что я, э-э, думал о некоторых вещах.

— Красноречиво.

— Ну, не у всех же такой богатый ораторский опыт, как у тебя. — Прежде чем Дани успела сформулировать ответ, Заф сменил тему, и между его бровями пролегла небольшая морщинка. — Почему ты без пальто?

Ой, ну снова-здорово.

— Сегодня утром было солнечно, — сказала Дани во второй раз за десять минут, и даже ей показалось, что это звучит как оправдание.

Заф покачал головой, расстегивая куртку и перекладывая бутерброд из одной руки в другую, чтобы выбраться из рукавов.

— Кто-то должен за тобой присматривать.

— Будешь продолжать так говорить, и я могу решить, что ты женофоб.

— Ты на самом деле так думаешь? — Он накинул куртку ей на плечи и легонько сжал ее руку.

Глаза Зафа встретились с ее глазами, но в них читался не вызов, а спокойствие и забота — как будто он действительно ждал ответа.

— Ну… нет. Я пошутила.

— А. Хорошо. — Он слегка улыбнулся, и они долгий миг стояли так, в тени, близко-близко друг к другу. Дани показалось, что она чувствует легкое натяжение, словно к ее грудине прикреплена лента, другим концом соединенная с решительным изгибом губ Зафа.

Затем он отпустил ее, отступил назад, откусил от бутерброда, и ощущение растворилось. Что было весьма кстати, потому что она понятия не имела, что, черт возьми, только что произошло, и предпочла бы напрочь забыть об этом.

С этой целью она прочистила горло и окинула свою одолженную куртку оценивающим взглядом.

— Хм. Неплохо. И почти черная.

— Ага. К тому же стопроцентный нейлон. Ничего, кроме роскоши.

Она засмеялась, но вышло слегка прерывисто. И это была целиком его вина: вот зачем он разделся? То, как его рубашка натянута на груди, как проступили напряженные мышцы на обнаженных предплечьях, — все это просто бросается в глаза. Волосы на его руках были густыми, черными и шелковистыми. У него до смешного толстые запястья. А еще большие руки с длинными пальцами, которые в настоящее время он использовал, чтобы отсоединить наушники от телефона.

— Снова слушаешь порно? — спросила Дани, решительно отбрасывая все похотливые мысли.

Светская беседа, а уж потом непристойные предложения — таковы правила поведения в обществе. Хотя она предположила, что обсуждение порнографии может размыть границы. Ну что ж…

Щеки Зафа покраснели еще сильнее.

— Я никогда не слушал порно. Я слушаю любовные романы.

Эм… что?

— Прошу прощения, — пробормотала она через мгновение. — Ты только что сказал, что слушаешь любовные романы?

Он хмыкнул:

— Что ж. Слушаю в основном в машине. А дома читаю.

Дани, демонстрируя чудеса сообразительности, пробормотала:

— Любовные романы. Настоящие любовные романы. Романы. С романтикой.

Он одарил ее жестким, будто акульим, взглядом, от которого у нее по спине пробежала еще одна дрожь возбуждения, потому что, очевидно, она находила его великолепным, даже когда он был раздражен. На самом деле, возможно, в раздраженном состоянии он был даже великолепнее.

— И?

Его тон заставил ее развить свою мысль:

— Ой, не заводись. — Теперь удивление Дани переросло в любопытство. — Думаешь, я собираюсь усомниться в твоей мужественности и заявить, что поцелуи — это для девочек?

Через мгновение Заф неохотно признал:

— Нет.

— Тогда к чему такой убийственный взгляд?

Он на полном серьезе заявил ей:

— Это мое обычное выражение. У меня лицо убийцы.

Но, когда Дани громко рассмеялась, хмурый взгляд Зафа исчез, сменившись одной из его едва заметных улыбок. Обычно Зафир был красив холодной, отстраненной красотой киногероя. Но когда он улыбался, пусть даже чуть-чуть… В его добрых глазах вспыхивали блики, как пролитые чернила при свете свечи, и она поймала себя на том, что ей хочется поцеловать широкий изгиб его носа. Рассуждая абстрактно, конечно. На самом деле Дани никогда бы не сделала ничего настолько бессмысленного. Лица предназначены для того, чтобы на них сидели, а не целовали.

По крайней мере, таково было ее мнение. И сейчас она больше, чем когда-либо, задавалась вопросом, каково на этот счет мнение Зафа.

— Почему ты читаешь романы? — спросила она, немного в манере сержанта-инструктора или полицейского следователя.

Ой.

Заф посмотрел на нее так, как будто она спросила, получают ли молоко из рыбы:

— Для романтики.

— Э-э-э… для романтики.

— Да. Люди любят друг друга, говорят о своих чувствах и живут долго и счастливо.

Внимание, ваш поезд прибывает на станцию «Какого хрена?!»

— Ты добровольно читаешь о людях, обсуждающих свои чувства?

— Ага.

— Позволь мне перефразировать. Почему ты читаешь о людях, обсуждающих свои чувства?

— Если бы я стоял здесь с триллером, ты спросила бы меня, почему я читаю о людях, убивающих друг друга?

— Конечно, нет. У тебя же лицо убийцы, а не романтика.

Настала его очередь смеяться — звук был низким, густым и невероятно сексуальным.

— Разумное замечание.

— Просто я бы никогда не подумала, что ты романтик. — Это Дани произнесла вслух, но имела в виду она: «Вот черт. Ты романтик».

Она вовсе не собиралась подвергать сомнению решение Ошун, особенно после того, как она сама попросила у богини помощи, — не хотелось быть неблагодарной, грубой и так далее, — но серьезно? Возлюбленный, тайно читающий любовные романы, который не задумываясь отдает свою куртку девушке, которая забыла зонтик? Это и есть ее якобы идеальный приятель для сексуальных утех? Вообще-то она предпочитает несентиментальных и незаботливых.

— Так ты за «долго и счастливо», получается? — весело спросила Даника.

Заф провел рукой по бороде, внезапно став странно задумчивым:

— Я видел альтернативу. Героем такой истории я не хотел бы быть.

Слова застали Дани врасплох, тяжелые как камень, торжественные, как тихая вода. Странная боль возникла у нее в грудной клетке.

— О.

— М-м-м. — Он отмахнулся с едва заметной улыбкой. — Я имею в виду, кто же не хочет «долго и счастливо»?

Секунду она изучала его, ища новые следы этой глубокой, скрытой печали. Но не смогла найти, а это означало, что он не собирался делиться ею — а Дани была не из тех, кто давит. Ее определенно раздражало, когда люди давили на нее.

Поэтому она заставила себя улыбнуться в ответ и сказать:

— Я вообще-то очень люблю, когда все кончают хорошо. — Когда Заф молча уставился на нее, она добавила: — Это была шутка. Ну, ты понял. Об оргазмах.

— Я уловил, — сказал он, и в уголках его рта заиграла улыбка. — Просто подумал, что тебе требуется время понять, насколько это пошло звучит.

— О, ну ничего себе. Вау. Кто-то сегодня ведет себя нахально?

— Возможно, ты пробуждаешь во мне эту сторону личности, — сухо сказал он и откусил еще кусок от бутерброда. — Итак…

— Итак?

— Мы, э-э… собираемся поговорить о слоне в комнате?

На мгновение Дани показалось, что он имеет в виду ее теоретическое неистовое сексуальное влечение к нему. Возможно, он заметил, что ее соски торчат сквозь лифчик, или, может, ее сомнительные вопросы о его отношении к романтике его насторожили. Ив почитывала любовные романы, поэтому Дани знала, что этот жанр создает у читателя завышенные ожидания по части отношений. Возможно, Заф собирается мягко сообщить ей, что ожидает большей отдачи от своих межличностных связей, нежели частые сеансы сарказма и редкий доступ к восхитительной груди Дани. В ее биографии уже встречались подобные заявления.

Тут он поднял брови и намекнул:

— Видео?

Дани поняла, что в своих размышлениях она свернула куда-то не туда.

— Да. Да. — Она кивнула как болванчик, поспешно запихивая эти пугающие мысли под воображаемую кровать. — Видео — и твое сокрытие личности — не будем об этом забывать.

Заф фыркнул:

— Сокрытие личности? Серьезно? Ты об этом хочешь поговорить?

Дани предпочла проигнорировать сарказм:

— Знаешь, я бы с бóльшим интересом слушала твои истории про регби, если бы знала, что ты настоящий профессионал.

— Неужели?

Она на мгновение призадумалась:

— Вообще-то, нет. Забудь.

На ее вкус его смех стих слишком быстро.

— Послушай… насчет видео. Я просто хотел сказать, что мне действительно жаль. Мне, наверное, не нужно было нести тебя вот так.

Он что, просит прощения? Серьезно?

— Заф, ты же понимаешь, что это не твоя вина, что нескольким студентам нечем было заняться, кроме как снимать и строить теории по поводу двух незнакомцев, которых они видели выходящими из здания, не так ли?

— Ну, да. Но я не знаю, может ли такое внимание навлечь на тебя неприятности, или…

— Нет. Я уже поговорила со своей начальницей, и ее нисколько не беспокоит то, что она назвала «интернет-сплетнями». По-видимому, все это не имеет отношения к ее жизни и к отделу в целом. Так что, пожалуйста, не беспокойся об этом.

— Хорошо, — сказал Заф. — Хорошо.

Но почему-то не расслабился. Во всяком случае, Дани почти видела, как вокруг него нарастает и раздувается воздушным шариком напряженность.

— Тебе такое не нравится, не так ли? — спросила она, не в силах сдержать вопрос.

Заф запнулся:

— Какое?

— Что люди говорят о тебе.

Их глаза встретились, в его взгляде промелькнул намек на удивление:

— Нет. Не… не совсем. Кое-что неплохо, а что-то выходит за рамки, и народ порой не видит границ. Ну, и плюс к тому, я…

Он замолчал, плотно сжав губы, как будто не хотел дать второй части предложения выйти наружу.

— Ты… что?

Дани хотела знать, потому что всегда была ужасно любопытной по натуре, а не потому, что горечь в его голосе впилась когтями беспокойства в ее сердце или что-то в этом роде. Боже, да нет же. Разве что считать «когти беспокойства» обычной составляющей дружеских отношений — тогда, конечно, да.

— Я переживаю, — договорил Заф, и его челюсть напряглась. — Мне нравится думать, что у меня есть некоторый контроль над своей жизнью. От этого на душе становится спокойно. Но ты не можешь контролировать то, что говорят люди.

— Нет, — тихо сказала она. — Не можешь. Единственное, что ты можешь контролировать, — это то, что ты делаешь, и то, что ты делаешь, обычно… — «Чудесно». Но произнести это вслух было выше ее сил. — Хорошо, — закончила Дани довольно жалко. — Все, что ты делаешь, хорошо. Вот. По крайней мере, эта вещь. Понимаю, от этого немного толку, когда ты… думаешь… о чем-то тревожном… но… по крайней мере, эта вещь была хорошей.

Зафир наблюдал за ней со спокойной улыбкой, в уголках его глаз появились морщинки, и теплое выражение его лица пролилось на нее как солнечный свет:

— Значит, все, что я делаю, хорошо?

О боже. Иисусе Христе. Неужто какой-нибудь проходящий мимо добросердечный горожанин не может просто забить ее дубинкой до смерти?

Затем взгляд Зафа смягчился, и он сказал:

— Спасибо.

Страстное желание Дани провалиться сквозь землю немного уменьшилось.

Пора двигаться дальше, пока она не ляпнула еще что-нибудь нелепое:

— Раз уж мы затронули эту тему…

— Сгораю от нетерпения услышать, что станет следующим предметом нашего разговора, совершенно не связанным с предыдущими, — пробормотал Заф, потому что был тем еще мерзавцем.

— Не хочешь рассказать мне о благотворительном проекте, который ты ведешь?

И вот так-то Дани удалось обнаружить, что существует-таки одна тема, которую сварливый, осторожный Зафир вполне готов обсуждать подробно и без сарказма. Он загорелся, когда заговорил об этом, как будто внутри него трепетал крошечный огонек, и то, что дети сталкивались со своими чувствами на поле для регби, раздувало это пламя. Заф описывал свою еженедельную программу, и Дани понимала, что никогда раньше не видела его таким страстным. Он признался, что вернулся в колледж, чтобы получить квалификацию в области психологии спорта, и она поняла, что никогда не видела его таким сосредоточенным.

Зафир пробормотал:

— Проект, конечно, пока нельзя однозначно назвать успешным… Пока.

И тут Дани осознала, что готова в буквальном смысле слова убить всякого, кто посмеет угрожать надеждам Зафа, его робким амбициям и неспешному развитию его предприятия.

— Пока, — повторила она. — Но скоро успех придет. Помимо всего прочего, я уверена, должно помочь твое прошлое.

Он резко взглянул на нее:

— Что?

— Твои э-э… контакты в мире регби… Такие вещи должны помогать.

Заф выглядел напряженным:

— Не хочу этим пользоваться. В моем прошлом есть вещи, которые я не стал переносить в настоящее. Подвел черту.

Копаться в темах, из-за которых собеседники выглядели непривычно тихими и застывшими, не входило в круг интересов Дани, поскольку было чревато тем, что люди, производившие впечатление вполне адекватных, вдруг начнут рыдать у нее на плече. Так что она не имела ни малейшего понятия, почему какая-то нелогичная часть ее требовала, чтобы она засыпáла Зафа вопросами, пока он в подробностях не объяснит, что он имел в виду и почему на его лицо внезапно набежала тень.

К счастью, он заговорил о другом, прежде чем желание взяло верх над разумом:

— Однако после того видео дела пошли на лад.

Брови Дани взлетели:

— Неужели?

— Да. Всеобщее внимание обращено к «Побеждай». Дело в том…

Он бросил на нее взгляд, который Дани не смогла до конца расшифровать, и засунул руки в карманы. Но изгиб его мускулистых предплечий сказал ей, что эти руки сжаты в невидимые кулаки. И твердая линия челюсти подтверждала, что Заф нервничает.

Почему он нервничает?

— Дело в том, — повторил он, — что все вокруг думают, что мы с тобой вместе. Этот хештег, сладкая парочка… — Он так смутился, произнося «сладкая парочка», что Дани не смогла удержаться от смеха.

— Это глупо, — согласилась она, — но если идет на пользу делу, то и хорошо. Так ведь?

Он поднял глаза:

— Так ты не возражаешь? Тебя это не беспокоит?

— Не знаю… — медленно произнесла Дани, в то же время прощупывая собственные мысли.

Она знала, что должна быть в ужасе или, по крайней мере, чувствовать себя неловко — особенно учитывая ее взгляд на отношения. Но ведь они с Зафом на самом деле не были вместе, так что обычное удушающее давление, которое сопровождает привязанность между людьми, отсутствовало.

— Нет, — сказала она наконец. — Нет, меня это не беспокоит.

Он сделал шаг к ней, затем еще один, пока его кофейно-цитрусовый аромат не заполнил все вокруг, и Дани могла встретиться с ним взглядом, лишь откинув голову назад. Она привыкла разговаривать с Зафом, когда он сидел за стойкой охраны. Это было… не то же самое. Или, может быть, дело в огне, горящем в его глазах, из-за которого он смотрел совершенно иначе.

В любом случае, было жарко. У Дани все еще имелись опасения по поводу любовных романов, сентиментальности, завышенных ожиданий и бла-бла-бла, но в данный момент ее вагина выдвигала интригующую идею: как насчет того, чтобы довериться Вселенной, перестать сомневаться и понять гребаный намек?

— Дело в том, — говорил Заф своим низким, словно пропитанным дымом и виски голосом, — что у меня появилась одна идея. Идея нелепая, но тем не менее… И это… это очень мне помогло бы. Очень помогло бы с «Побеждай».

Она качнулась ближе к нему словно загипнотизированная. Идея, которая помогла бы ему с благотворительностью? Помогла его благотворительной работе с детьми? Да. Прекрасно. Восхитительно. Почти так же восхитительно, как наблюдать за движением его потрясающего рта.

— Я слушаю.

— Что, если… — Он заколебался, затем продолжил, быстро и твердо. — Что, если позволить людям думать, что мы встречаемся?

* * *

Как только эти слова слетели с его губ, Заф пожалел, что спросил. Словно выпустить их на свет божий из головы означало продемонстрировать самому себе в болезненных подробностях, насколько он жалок. Или, может, все дело было в реакции Даники, которая заставила его поморщиться — в том, как она молча таращилась на него на протяжении долгого-долгого времени.

Вот дерьмо.

— Не бери в голову, — хрипло проговорил Заф. — Я понятия не имею, почему так сказал. Ясное дело, ты бы не стала — я имею в виду, мы не… так что это было бы… просто, — отчаянно продолжал он, потому что, вероятно, следовало дать какие-то объяснения. — «Ноттингем пост» наобещали мне золотые горы, но не думаю, что их заинтересует история, в которой мы не встречаемся, так что… — Так что, по-видимому, он окончательно утратил здравый смысл.

Дани продолжала смотреть на него, впившись зубами в нижнюю губу. Она стояла так близко, ближе, чем когда-либо. Он мог разглядеть текстуру ее губ, мягких и пухлых, мог проследить взглядом за плавным изгибом ее рта. Мог почти осязать бархат ее кожи и еле заметный шрам на переносице. Он чувствовал ее запах: от нее пахло теплой кожей, свежими фруктами и сладким дымом задутых на день рождения свечей — это было восхитительно и одновременно немного смущало.

Но сейчас было не время терять голову из-за притягательности Даники. Требовалось сосредоточиться на том, чтобы забрать назад дурацкое предложение, которое он только что сделал.

— Бредовая идея, — сказал он. — Понимаю. Видимо, я обчитался любовных романов. Никто не притворяется парой в реальной жизни.

— Фальсифицировать отношения, — медленно произнесла она, как будто катала слова на языке, пытаясь распробовать на вкус. — Мне показалось, ты это имел в виду.

Заф поискал в ее тоне издевку, раздражение или что-то этакое, но ничего не услышал. Изучил выражение ее лица и не увидел ничего, кроме знакомой задумчивости. Ему всегда нравилось, как она все взвешивает, рассматривает под тем углом и под этим, прежде чем высказать свое мнение, но прямо сейчас это было охереть как невыносимо.

— Бредовая идея, — повторил он, стараясь не обращать внимания на стук своего сердца о ребра. — Даже если бы ты согласилась, то, вероятно, не получилось бы. У тебя ведь, наверное, есть кто-то. Или ты лесбиянка. Или и то и другое. Скорее всего, и то и другое. Я никогда не спрашивал. Знаю, что ты встречалась с той учительницей…

— Ты знаешь о Джо? — Впервые голос Дани звучал как-то… никак. Грустно, что ли.

— Ничего я ни о чем не знаю.

Это уж точно. Заф запихнул в рот последний кусок бутерброда, чтобы заткнуться. А лучше было бы сделать это добрых десять минут назад.

Ее губы изогнулись, а напряжение покинуло тело.

— Ясно. Что ж, я не лесбиянка.

Он сглотнул:

— Хорошо.

— Я бисексуалка.

— Понял. — Он скатал обертку от сэндвича в шарик и напомнил себе, что если Даника встречается с парнями, это вовсе не означает, что охранники с социальными навыками кирпичной стены в ее вкусе.

— И нет, я ни с кем не встречаюсь, — продолжила она. — Я не вступаю в серьезные отношения. Никогда.

Вот черт. Не то чтобы Заф спешил заводить отношения — у него была куча проблем, с которой прежде следовало разобраться, и порой эта куча казалась ему неразгребаемой. Но он ценил преданность. И завидовал пожилым супружеским парам. Он по-прежнему помнил любовь своих родителей и любовь, которая была у его брата и Киран, и хотел этого, несмотря на страх потерять близкого человека. Если Дани против серьезных отношений, значит, они вряд ли созданы друг для друга.

Так что перестань о ней думать.

Ну да, ну да. Легче сказать, чем сделать.

— Никогда? — произнес он, стараясь, чтобы его голос звучал не слишком заинтересованно. — В смысле, когда-нибудь ты ведь захочешь найти какого-нибудь славного молодого, э-э, человека или женщину, остепениться и…?

— Нет, — отрезала Дани, внезапно ее взгляд стал необычайно суровым, а на лицо набежала тень.

— Ты, эм… — Нужное слово, как всегда вовремя, вылетело у него из головы. — Ты не… испытываешь все эти… чувства? — спросил Заф, а потом удивился, какого хрена он еще глубже зарывается в то, что явно было ее личным делом.

Как будто сегодня его болтливый язык еще недостаточно дел наворотил.

Но Дани, казалось, не задел вопрос — скорее, ей просто не нравилась тема разговора.

— Аромантик^[8] ли я? К сожалению, нет. Просто супружеская жизнь не по мне. Кроме того, я слишком занята, чтобы встречаться с кем-то, теша свое самолюбие, делясь чувствами и знакомясь с родителями.

Отвращение на ее лице проступало все явственнее по мере перечисления пунктов. Заф мог бы рассмеяться, если бы что-то в ее нарочито безразличном тоне не активировало сигнал тревоги в его голове.

— Понятно, — медленно произнес он. — Но… ты же знаешь, насколько важно делиться своими чувствами? Независимо от того, есть у тебя романтические отношения или нет.

Даника выгнула бровь, глядя на него:

— Это часть твоего курса? Собираешься и меня заставить бросать мяч?

Зафир вздохнул:

— Я собираюсь притвориться, что не услышал, как ты назвала регби «бросанием мяча».

Он также собирался притвориться, что холодная тяжесть разочарования в его животе не имеет ничего общего с его чувствами к Данике Браун. И все это беспокоит его только потому, что если у нее нет времени на отношения, то и притворяться ей будет некогда. И это никак не связано с ее улыбкой, или с тем, насколько она умна, или с тем, что она приносила ему кофе, независимо от того, насколько была занята, или чем-то еще в этом роде — потому что, если бы это было так, Зафу пришлось бы признать тот факт, что это нечто большее, чем легкое увлечение.

Однако это было не так. Определенно, просто увлечение — ничего больше.

— Хорошо, — сказал он наконец. — Ладно. Никаких отношений. Знаешь что? Мы можем просто забыть о…?

— Никаких отношений, — перебила Дани, — а это значит, что я совершенно свободно могу притворяться, что встречаюсь с тобой.

Хорошо, что Заф уже проглотил последний кусок бутерброда, иначе в этот момент он подавился бы.

— Э-э, — проскрипел он. — Что

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

8

Аромантик — человек, который почти или совсем не испытывает каких-либо романтических чувств по отношению к другим людям.