Другая женщина

Сэнди Джонс, 2018

Молодые люди Адам и Эмили любят друг друга, планируют создать семью и жить долго и счастливо. Они проводят вместе все свободное время, но Адам не торопится знакомить девушку с членами своей семьи. Эмили настаивает. День, когда Адам приводит ее на обед к своей маме, становится для Эмили началом настоящего кошмара.

6

Несмотря на все мои старания, я никак не могла выкинуть из головы навязчивые мысли о Ребекке. Мне хотелось знать, кто она и что между ними было. Но я опасалась открывать этот ящик Пандоры. Я была не до конца уверена, что мне хочется поднимать его крышку. Адам тоже, кажется, был как-то не в себе все две недели, которые прошли с нашего визита к его матушке. Так что я обнаружила, что стараюсь обходить загадку надписи про «мне каждый день тебя не хватает» и всего, что с ней связано. Я надеялась, что когда-нибудь мы случайно натолкнемся на что-то такое, что позволит нам об этом поговорить.

Первый шанс мне выпал, когда мы с Адамом наряжали елку у меня в квартире. Он беспокоился, что отбивает хлеб у Пиппы, но у нее не хватало терпения на такой нудный и кропотливый труд. Перед этим я три года подряд украшала елку сама. Обычно она беспечно наблюдала за мной в сидячем положении, время от времени подбрасывая вверх мальтийские шоколадные драже и затем ловя их ртом. Впрочем, она всегда была мне благодарна за мои труды и вознаграждала меня бутылкой ликера «Адвокат». У нас даже выработалось что-то вроде традиции, хотя почему она так поступала, толком не знали ни я, ни она.

— Почему мы не пьем эту штуку круглый год? — поинтересовалась я у нее на прошлое Рождество. — Должна быть какая-то веская причина.

Мы приняли уже по три «снежка»^[5]. Теперь мы уже больше не заморачивались с вишенками для коктейлей.

— Я понимаю, — отозвалась она. — Но ты представь, как эта штука стоит на своей рождественской полке в супермаркете. Вечно полная надежд и оптимизма. И умоляет покупателей, которые проходят мимо: «Ну купи меня, я же тут ненадолго. Сам же знаешь, будешь жалеть, что не купил».

Я засмеялась и подхватила:

— «Что, если в праздники к тебе кто-нибудь заявится в гости и попросит сделать эгног? Как ты без меня обойдешься?»

В общем, у нас сложилась освященная временем традиция, хотя пока к нам так и не пришел гость, который потребовал бы подать ему «Адвокат» с лимонадом или что-нибудь в этом роде. Я с таким ни разу в жизни не встречалась. Даже в детстве, когда соседи заглядывали к моим родителям. Короче говоря, за свои почти тридцать лет — никогда. Вообще.

И тем не менее именно «Адвокат» с лимонадом лучше всего справлялся с тем, чтобы привести меня в рождественское настроение. Так что я извлекла его из глубин буфета и встряхнула загустевшее желтое содержимое бутылки.

— Не соблазнишься? — спросила я у Адама. Точнее, у его пятой точки: все остальное таилось под деревом, где он возился с удлинителем.

— Я так полагаю, это прошлогоднее предложение? — Он частично вылез из-под веток и посмотрел вверх.

Я с покаянным видом кивнула и добавила:

— Но с ним никогда ничего не делается.

— Спасибо, мне ничего не нужно. — Он скорчил рожу. — Ну, что скажешь?

Мы отошли подальше, любуясь на плоды нашего мастерства.

— А теперь посмотрим — может, нам стоило сначала проверить гирлянду, а потом уж вешать, — произнес он.

Впервые за долгие годы случилось чудо — все лампочки зажглись сразу же. Мы облегченно повалились на диван, гордясь собой.

Поджав под себя ногу, я повернулась к нему. Он улыбался до ушей — а ведь последнюю пару недель все время выглядел таким серьезным. «Все у меня отлично», — отмахивался он всякий раз, когда я спрашивала, почему он такой тихий.

— Как у тебя на работе? — спросила я, наблюдая, как сомнительного вида смесь застывает у меня в стакане.

— Получше. — Он вздохнул. — На этой неделе наконец-то смог высунуть голову из воды.

Значит, это насчет работы он так волновался. Все «а что, если…», которые жужжали у меня в голове, мигом заткнулись. А что, если он больше не хочет со мной быть? А что, если он встретил кого-нибудь еще? А что, если он пытается найти способ сообщить мне об этом? Я медленно выдохнула. Я была довольна: значит, дело в его работе. Ничего, с этим мы справимся.

— Почему так? Что тебя держало под водой? — осведомилась я.

Он надул щеки, выпустил воздух.

— Проект, которым я занимаюсь, как-то очень разросся, никто из нас такого не ожидал. Я думал, что заткнул все дыры и мне все-таки удается его контролировать. Но тут мы столкнулись с одной проблемой.

— С какой? — Я наморщила лоб.

— Просто глюк в программе. Мне такие вполне по зубам. Но чтобы все наладить, требовалось гораздо больше времени, чем нам отводили.

— А что же изменилось?

— Начальство наконец образумилось и привлекло еще одного специалиста. Слава богу, все пошло совсем по-другому.

— Супер, — отозвалась я. — И как ты, нормально с ним уживаешься?

— С ней. На самом деле это женщина. — И после очень короткой паузы он добавил: — Ну да, на самом деле она вполне.

Два «на самом деле» подряд? Обычно он был такой красноречивый. Я усилием воли заставила себя не изменять очертания улыбки, не дрогнуть ни одной мышцей, растягивавшей мои губы.

— Вот и славно. — Я старалась говорить как можно непринужденнее. — А как ее зовут?

— Ребекка, — ответил он будничным тоном.

Мне хотелось, чтобы он еще что-нибудь добавил, но что тут добавлять? И все равно мне почему-то показалось, что сама лаконичность его ответа очень многозначительна. Словно он о чем-то умалчивает.

— Забавно. — Я не знала, что еще сказать.

— Что забавно? — осторожно спросил он, как будто уже предчувствовал, что я вот-вот произнесу, хотя даже я сама представляла это себе лишь смутно.

— Что ее зовут Ребекка.

Он повернулся ко мне.

— Я так понимаю, это не твоя Ребекка? — При этом я издала короткий смешок, словно чтобы сделать этот вопрос не таким тяжелым.

Несколько секунд он глядел на меня, сдвинув брови. Потом медленно покачал головой и отвел глаза.

Я не знала, о ком мне хочется узнать больше — об этой Ребекке с работы или о «его» Ребекке. Трудно было определить, где кроется больше проблем.

— Но это было бы странно, правда? — не унималась я. — Представь — является к тебе на работу твоя бывшая. Что ты почувствуешь?

Он потер глаза. Задействуя только два пальца на каждой руке — большой и указательный.

— Это вряд ли произойдет.

— Ну ладно, а какая она, эта нынешняя Ребекка? — Я решила сначала разобраться с непосредственной угрозой. — Видимо, она тебе очень помогает.

— Да, она отличный спец. Похоже, знает свое дело, так что я могу не трудиться проговаривать с ней все детали. Судя по всему, она уже довольно давно работает в нашей компании. Понятия не имею, где они ее прятали до сих пор.

Означало ли это, что он бы ее непременно заметил, если бы ее не прятали? Я совершенно не хотела знать, какой она там спец. Я хотела узнать только ее главные биологические параметры. Например, цвет волос. Но я понимала, что, если вопросы, которые скачут у меня в голове, вырвутся наружу, всякому покажется, что я — из тех девушек, которые патологически помешаны на своем парне и во всех существах женского пола видят опасность. Но разве я была не такая? Разве Том не превратил меня в такую? Я ничего не могла с собой поделать. И спросила:

— Значит, она секс-бомба?

Он сморщил лоб, словно придумывал наиболее дипломатичный ответ. Если бы он слишком поспешно ответил «нет», я бы знала, что он врет. А ответить «да» в такой ситуации мог бы только полный псих. Мы оба понимали, что ему не выиграть.

— Думаю, она ничего.

Вот все, что он сумел из себя выдавить. Что ж, это был оптимальный вариант — с учетом всех остальных.

— А твоя бывшая, та, которая тоже Ребекка, работает в Сити? — спросила я.

Он сел прямее.

— Нет, — ответил он неохотно.

И что — это все?

— То есть она не в твоей сфере? Вы не через работу познакомились?

— Мне казалось, я не упоминал о Ребекке, — процедил он.

Меня стала заливать волна жара, начиная с кончиков пальцев на ногах: я далеко не сразу сообразила, что он действительно о ней не говорил. А я-то считала, что его уклончивое «давай не будем об этом» как-то связано с той фотографией, где он снят вместе с женщиной. Я предположила, что ее зовут Ребекка. И чего только себе не напридумывала. Мне хотелось затолкать в себя обратно все эти глупые слова, показывающие, как же я не уверена в себе.

— Что это ты вообще? — спросил он, поворачиваясь ко мне. Лицо у него было серьезное.

Я придвинулась к нему, положила на себя его руку, повалилась головой ему на колени. Отвлекающий маневр — чтобы мои щеки успели остыть.

— Думаю, я просто чувствую, что в твоей жизни есть большие куски, о которых я еще не знаю, — призналась я. — А я хочу о ней все знать. Все, что можно узнать.

И я со смешком взяла его кисть, лежавшую у меня на животе, и поднесла ее к губам.

Сердце у меня колотилось. Я ждала его реакции. Может, я проявила чрезмерную настырность? Вот он сейчас встанет и уйдет — что тогда?

Мне казалось, что каждая секунда — длиной в час. Я лежала щекой на его ноге и чувствовала, как под его кожей бьется пульс. И пыталась предсказать, как же он поступит.

— Что ты хочешь узнать? — спросил он наконец.

Я выдохнула. Оказывается, все эти долгие секунды я не дышала. Ждала его ответа затаив дыхание.

— Все!

Он рассмеялся:

— Видимо, под этим ты подразумеваешь любовную сторону моей жизни. Девушек ведь всегда по-настоящему интересует только это, когда они задают такие вопросы?

Я вжала голову в плечи и сморщила нос:

— Меня так легко раскусить, да?

Он посмотрел на меня сверху вниз, и я видела, как в глазах у него отражаются волшебные елочные огни. Он улыбнулся, и внутри у меня все задрожало от волнения.

— Ну ладно, только чур ты первая… — произнес он. — Самое необычное место, где ты занималась любовью?

Я чуть не задохнулась. Мне пришлось сесть.

— Это легко. У меня была одноразовая история на крикетной площадке. Но ты об этом уже знаешь.

— Расскажи еще раз. И поме-е-е-едленнее.

Я запустила ему в голову диванную подушку, но он перехватил ее в полете.

— Тогда другой вопрос. Ты когда-нибудь была влюблена?

— Не твоя очередь, — заметила я.

Склонив голову набок, он задрал брови:

— Да или нет?

Вдруг оказалось, что этот момент отягощен каким-то странным ожиданием. Удивительно: о самом что ни на есть реальном половом акте, даже с каким-то неназванным незнакомцем, мы можем рассказывать очень весело и жизнерадостно. А вот о невидимом чувстве, которое именуется любовью, мы всегда говорим с таким напряжением.

— Один раз, — ответила я, стремясь, чтобы голос мой звучал спокойно и ровно.

— В кого?

— Его звали Том. Мы с ним на работе познакомились, когда у меня был магазинный период.

Он вопросительно глянул на меня.

— Ну, ты же знаешь. Между парикмахерской фазой и стадией дизайна интерьеров.

Я была уверена, что когда-то уже вкратце сообщала ему о своей пестрой трудовой биографии.

— Ах да. — Он вздохнул. — Эпоха Просвещения.

Я улыбкой поблагодарила его за то, что он немного разрядил обстановку.

— И что же случилось? — спросил он.

Я откашлялась и ответила:

— Мы познакомились, когда мне было двадцать. Три года встречались. И я уже начинала подумывать, что у нас есть общее будущее.

— Но?

— Но, несмотря на то, какие чувства я к нему испытывала и какие он, по его словам, испытывал ко мне, он при этом ухитрялся спать еще и с другой.

— О-о, — протянул он. — А как ты узнала?

— Это была моя очень близкая подруга. Дражайшая Шарлотта. Она решила, что ее любовь к нему сильнее, чем ее дружеские чувства ко мне.

— Господи помилуй. Видимо, теперь вы с ней больше не друзья.

Я усмехнулась:

— Нет, мы больше не друзья, прямо даже удивительно. Я с ней после этого не разговаривала. И не намерена разговаривать с ней в будущем.

— Получается, это и был твой последний… перед тем, как мы с тобой встретились? — спросил он.

— Слушай, ты уже мне задал пятьсот вопросов, а я пока ни одного, так нечестно, — засмеялась я. — Он был мой единственный серьезный. С тех пор прошло три года, у меня были всякие истории, ничего особенного. А потом я встретила тебя.

Он улыбнулся.

— А теперь моя очередь, ну правда, — заявила я.

Откинувшись на спинку дивана, он уставился прямо перед собой, избегая моего взгляда.

— Как насчет тебя? Ты когда-нибудь был влюблен?

Не отвечая, он стал ковырять носком ноги край темно-синего коврика, который лежал под журнальным столиком. Я не хотела выбивать из него признания. Может, он еще переживает из-за этого.

— Ну, не важно, — прощебетала я, хотя настроение у меня совсем не соответствовало этому веселому щебету. — Если тебе…

— Да, — тихо произнес он.

Я решила попытать счастья:

— В Ребекку?

Он кивнул:

— Я думал, что проведу с ней всю оставшуюся жизнь. Оказалось — не судьба.

После такого ответа мне подумалось: лучше бы я никогда не спрашивала.

— Ладно, хватит обо всем этом, — заявил он. Казалось, он встряхнулся и заставил себя вырваться из того места, где блуждали его мысли. — Я хотел у тебя спросить, как насчет того, чтобы провести вместе некоторое время в рождественские дни. Если трудно, я понимаю… ну, если тебе… я просто думал…

Дотянувшись до него, я прижала палец к его губам. Улыбаясь, он проговорил:

— Значит, ответ — да?

Он привлек меня к себе, поцеловал.

— Придешь на рождественский обед? — с воодушевлением спросил он.

Я сморщила нос:

— В само Рождество не могу.

Он так и поник, а я добавила:

— Я поеду к родителям. Но ты тоже можешь приехать. Они будут только рады с тобой познакомиться.

— Ты же знаешь, я не могу, — грустно ответил он. — Мама одна — Джеймс в этот день обедает со своей подружкой Хлоей, так что ей нужно, чтобы я был с ней. Для нее это всегда тяжелые дни.

Я кивнула. Он уже рассказывал мне, что его отец умер за два дня до Рождества.

— Тогда приезжай на День подарков^[6], — предложил он.

— Но ко мне как раз собираются брат с женой, мы планировали легкий обед. И они привезут свою малышку.

Впрочем, я уже понимала, что мне легче будет приехать к нему, чем ему — ко мне. У отца была мать, у матери — отец, у них обоих — Стюарт, Лора и ребенок. А к Памми разве что соседка заглянет.

— Наверное, я могла бы приехать под вечер… — неуверенно произнесла я.

— И переночевать. Как тебе? А на другой день покатаемся, выберем приятный паб или еще что-нибудь.

Казалось, мы словно дети, которые с чрезмерным воодушевлением строят планы на праздники.

Назавтра я позвонила Памми, чтобы убедиться, что она не возражает против моего визита. Мне казалось, что этого требует вежливость.

— Вот так неожиданность, — сказала она, тем самым вынудив меня оправдываться.

— Памми, простите меня, пожалуйста. Я думала, Адам с вами уже говорил. Он сказал, что утром вам сразу же позвонит.

— Нет, милая, он не звонил, — ответила она. — Впрочем, не важно. Буду очень рада вас видеть. Вы у нас останетесь?

— Да, — ответила я. — Хотя, скорее всего, я приеду только под вечер.

— Значит, вы захотите выпить с нами чаю? — осведомилась она.

— Моя мама готовит к обеду индейку, так что если вечером что-нибудь совсем легкое… это будет замечательно. — Я не хотела выглядеть грубой или неблагодарной.

— Но мы не станем вас дожидаться, чтобы…

— Господи, да нет, конечно. Вы все делайте как обычно, а я к вам присоединюсь, как только смогу.

— Потому что Адам всегда быстро успевает проголодаться, он к этому времени уже будет умирать от истощения, — добавила она.

— Ну да, конечно, я понимаю. Садитесь за стол и все такое, а я с вами и с ним потом просто попью чаю.

— Значит, мы будем есть все вместе? — Казалось, она меня не слышит.

— Великолепно, — отозвалась я, хотя уже не совсем понимала, на что я, собственно, соглашаюсь.

Примечания

5

«Снежок» — коктейль из ликера «Адвокат» и лимонада.

6

В Англии — следующий день после Рождества, когда слугам, почтальонам, молочникам и т. п. принято было делать небольшие подарки.